***
На площадке лаборатории было как всегда весело и шумно из-за постоянных криков и смеха детей самого разного возраста, начиная с двух-трёх лет и заканчивая восемнадцатью-девятнадцатью. Баскетбольная площадка как обычно была занята семью парнями, поделившимися на две команды. — Чанёра, лови! — закричал Сехун и подал мяч другу, после чего запнулся и расстелился на площадке, расцарапав себе щёку и подбородок. — Вот досада... Больно... Чанёль поймал поданный такой жертвой мяч и кинул его в кольцо, но не попал, хотя находился очень близко. Мяч оказался у Чондэ, который врезался в Минсока, когда побежал к вражескому кольцу. Столкнувшись, они наткнулись на сидящего Сехуна и грохнулись сверху на него. — Кучка!! — крикнул Чонин и прыгнул сверху на ребят. Начались сдавленные крики и смех после того, как все семь парней оказались в одной куче и валялись друг на друге. За всем этим позором наблюдали генеральный директор компании — Ли Суман и его прибывший из Японии коллега — До Кёнсу. Покачав головой, Кёнсу фыркнул: — И это твоё легендарное творение? Друг, это же просто жалкие идиоты, которые не могут справиться с обычной игрой в баскетбол, а ты хочешь с помощью них миром управлять. Могу заверить тебя, что твой эксперимент также провалился, как и все предыдущие. Они безнадёжны. Даже не знаю, зачем ты на них время тратишь. Суман посмотрел на своего друга с сожалением. Да, он понимал, что тот прав: ЕХО не оправдали тех огромных надежд, которые на них возлагались. Они отнюдь не были глупыми, напротив, они были очень сообразительными ребятами, но до жути неуправляемыми. Шумные, взбалмошные, не желающие развивать данные им силы. Они со смехом воспринимали информацию, что они, возможно, надежда этого мира. Каждый раз, когда Суман напоминал им об их уникальности и оригинальной цели, на него сыпались недовольные аргументы: — Какая ерунда, с миром сейчас всё в порядке! — Новейшие технологии могут справиться и без нас. — С погодой всё спокойно, вы зря так беспокоитесь. — Не несите чушь, мы никого не собираемся спасать, дайте нам спокойно пожить! И это малое из того, что слышал директор. ЕХО не поддавались ни на какие уговоры хоть как-то стараться развивать свои силы, списывая всё на то, что это сейчас никому не нужно и этот эксперимент вообще полная глупость, и чтобы их, наконец, оставили в покое и позволили жить по своим правилам. Суман расстраивался, когда слышал такое от ребят, которых создал и вырастил как собственных детей. Он понимал, что эксперимент провален, но уничтожить их он так и не смог. Ведь это не какие-то бездушные роботы, они настоящие и живые люди, потому-то директор и не мог просто взять и убить их. Словно выбросить в мусор неудавшийся эксперимент. Нет, здесь всё было гораздо сложнее. — Нет, они не такие уж и безнадёжные, — поспешил защитить ЕХО директор. — Просто я не понимаю, что с этими ребятами не так. Они уже взрослые и им хочется жить, как обычным людям. Собственно, этим они и занимаются, никак не желая принимать тот факт, что они — самое сильное и уникальное оружие против природы, да и, в общем-то, против всей вселенной. Они просто смеются надо мной, обзывая меня дураком из-за того, что я всё ещё боюсь повторения событий тысячелетней давности. — Твои золотые мальчики, которых ты так любишь, простые дебилы. Многие люди в наше время стремятся к уникальности, а эти придурки, будучи действительно уникальными, просто плюют на тебя и труды твоих предков. Я бы не стал такое терпеть. Пусть они первые, чьи тела оказались способны взаимодействовать с природным фактором, но я бы их уничтожил и начал заново, — До отошёл от окна и сел в кожаное кресло рядом со столом директора. — Они потеряны. И они своим поведением не заслуживают тех способностей, которые ты им дал. — Я ничего не буду с ними делать. Пусть живут и растут дальше, как им вздумается. Я действительно начну работу над новым проектом, может быть, даже в скором времени, но эти парни останутся вживых. Ты прав, они, видимо, не те, кого можно назвать удачным исходом эксперимента. В них разочаровались все, кто со мной работал, и сейчас мы просто пустили всё на самотёк. Раз уж они есть — пусть будут. Быть может, я возьмусь за их воспитание капитально, но в любом случае путь за стены лаборатории им закрыт, так что жить им придётся всё равно здесь. — Ну, и начерта тебе такое надо? — искренне не понимал Кёнсу, глядя изподлобья на своего коллегу и пытаясь, возможно, выяснить какие-то истины. — Не знаю, — признался директор, занимая своё место. — Буду наблюдать за ними и одновременно работать над новым проектом. Может, хотя бы со вторым своим творением мне повезёт, если я вообще возьмусь за него. Вдруг я смогу повлиять на ЕХО, кто знает. Кто знает...***
— Эй, Бэкхён-а, посвети, — попросил Чунмён, щёлкнув выключателем. — Они опять ерунду какую-то творят в лаборатории, и у нас нет электричества. Бён щёлкнул пальцами, создавая небольшую световую сферу, которой было достаточно, чтобы осветить комнату. Чанёль быстренько нашёл свечи и зажёг их, после чего кивнул Бэкхёну, и тот раздавил сферу в ладони, так как больше его свет никому не требовался. Впрочем, как и всегда. Бэкхён был единственным, кто более-менее серьёзно относился к тому, кем они являлись. Но старался этого не озвучивать, чтобы над ним так же не смеялись, как над директором. Увидев, что его друзья снова о чём-то болтают между собой, забыв о его существовании, Бэк, освещая себе путь, ушёл в свою комнату. И так всегда. К нему очень редко обращаются за помощью, потому что его сила была совершенно глупой и ненужной никому. Свет. Вот какой от него толк? Не то что, например, Чондэ — обладал силой молнии, которая могла разрушать и убивать. Или Сехун, чья способность к владению воздухом могла бы помочь очистить атмосферу от отравляющих веществ. Чанёль мог бы согреть в холода, Чунмён мог бы напоить, Минсок — заморозить воду, чтобы перейти реку или же остановить целое цунами. А что может Бэкхён? Максимум — подсветить пару секунд когда нет электричества и ослепить противника по команде, когда они играют в футбол или баскетбол. Всё. Больше чёртова способность Бёна никому не нужна и ничем не помогает. Раскрыв свой дневник, Бэкхён создал ещё один маленький светящийся огонёк и начал изливать свои мысли на бумагу. Это стало его традицией, привычкой, чем-то таким, что помогало на некоторое время избавиться от волнующих проблем. Дневник — единственное место, где Бён мог выговориться, излить свою боль, печаль и обиду, высказать то, что давит на него. Я никогда не чувствовал себя полноценной частью ЕХО. Сегодня я снова в этом убедился. Я узнал, что команды таких, как мы, создавались по шесть человек. Я лишний. Я всегда был лишним и всегда мешался под ногами у более способных ребят. Они действительно чего-то стоят, а я не могу ничего. Я бесполезен. Рука задрожала, и Бэкхён опустил карандаш, закрывая лицо руками. Он не понимал, зачем его создали, зачем наделили силой света; и зачем вообще было слишком много. ЕХО тем временем, о чём-то эмоционально беседуя, даже не подозревали, что в соседней комнате тихо плачет Бэкхён. А они даже не заметили, в какой момент он отделился от них. Точнее, заметил лишь Сехун, который не особо участвовал во всеобщем обсуждении каких-то сплетен, и сидел, подперев рукой подбородок. Щека уже к этому времени зажила, ведь их тела имели способность быстро регенерироваться. Сехун знал, что Бэкхён в своей комнате, но он до чёртиков боялся к нему заходить. Да чего уж говорить, Сехун в его присутствии вообще терялся и путался в словах. Ему очень сильно хотелось с ним общаться, но он только мямлил что-то невнятное, а потом и вовсе замолкал, мысленно избивая себя за идиотизм и нерешительность. Ведь Бэкхён очень хороший, а Сехун просто много тупит. И если так дальше пойдёт, то ему никогда не удастся привлечь внимание Бэка и признаться ему в своих чувствах. Но в тоже время он боялся быть отвергнутым светловолосым-красавчиком-Бэкхёном, ведь тот иногда выглядел таким угрюмым и серьёзным, что Сехун иногда не понимал, почему тот владеет силой света. Ему бы больше подошла способность, как у Минсока, например. Как раз под стать тяжёлому и иногда даже грустному взгляду. Внезапно в Сехуна прилетела подушка, что заставило его выплыть из своих мыслей и даже испугаться. Он вздрогнул и посмотрел в ту сторону, откуда в него прилетел мягкий снаряд, чтобы вычислить нападающего и тут же сдуть его к чертям отсюда, ведь его отвлекли от мыслей о Бэкхёне! Этим нападающим оказался никто иной, как Чанёль, который сейчас открыто угорал над смешной реакцией своего друга. — Надеюсь, у тебя была весомая причина меня отвлечь, иначе берегись, — недовольно отозвался Сехун, немного обидевшись из-за того, что Пак над ним заржал. — Вообще-то нет, просто вернись к нам из своего мира мыслей. Ставлю свой ужин на то, что ты думал о Бэкхёне. — Т-с-с, он же может услышать! — соскочил Сехун, желая заткнуть Чанёля. — Думай, прежде чем говорить! — Ой, да брось, я тихо сказал. Да и вообще, сколько уже можно молчать и бегать от него? Остальные согласно закивали головами, и только Минсок решил перечить своему парню, просто потому что по-другому было бы неправильно: — Что ты на него давишь? Надо ему будет — сам решит и признается! Чанёль непонятливо покосился на Мина, но сдаваться не собирался: — Ну, и просидит так, пока Бэк пару не найдёт, что хорошего в этом? — Ты так говоришь, будто ты ко мне сразу с первой секунды подкатил и весь из себя такой крутой мачо. — Я не говорю, что я крутой мачо, и вообще, чё ты лезешь? — В смысле, чё я лезу?! То есть для тебя тот факт, что у меня есть своё мнение и есть что сказать, вообще никак не важен? — Да чё ты заводишься, как истеричка?! Чё тебе вообще сейчас от меня надо? Я говорил с Сехуном, а ты влез, будто бы тебя кто-то просил! Внезапно на обоих обрушился дождь, и они замолчали, виновато повернувшись на лидера, который не в первый раз прерывает их ссоры подобным образом. Чунмён лишь цыкнул — надо же было влюбиться друг в друга именно этим двоим?! Огонь и лёд. Просто немыслимое и невозможное сочетание, но эти двое как-то умудрялись встречаться. Правда из-за того, что абсолютные противоположности друг друга, они частенько вступали в перепалки, ругались и орали друг на друга, после чего бурно мирились в своей комнате. А иной раз и не мирились — Минсок объявлял бойкот и не подпускал к себе своего парня, которому потом приходилось на коленочках ползать перед ледяной фифочкой, чтобы тот его простил. И Минсок, конечно же, прощал, потому что, несмотря ни на что, любил Чанёля. Сехун почему-то с улыбкой наблюдал эту семейную разборку. Он был бы самым лучшим парнем для Бэкхёна, прощал бы ему всё на свете, заботился о нём и топил в своей огромной любви, которая скопилась в груди и словно давила на внутренности, требуя выхода. Да, Бэкхён очень нужен был Сехуну; особенно холодными вечерами, когда хочется обнять своего любимого, закутаться с ним в плед и смотреть в окно, шепча друг другу ласковые слова. Переплетать пальцы, показывая этим свои крепкие чувства, ласково улыбаться друг другу и плотнее кутаться в плед, чтобы не замёрзнуть. Тем временем сильно обиженный Минсок пересел подальше от всех и сложил руки на груди. Это тоже не укрылось от глаз Сехуна и он только умилился, после чего начал считать. Не успел он мысленно сказать «пять», как Чанёль поднялся со своего места и направился прямиком к своему ледяному мальчику. Сначала тот его отталкивал и недовольно фыркал, убирая его руки, но от едва заметных поцелуев в шею и ласковых слов на ушко быстро растаял и улыбнулся. Простил. Как он может не простить? У Сехуна, глядевшего на этих двоих, что-то защемило в груди. Он тоже так хотел. Хотел успокаивать Бэкхёна, извиняться перед ним, наблюдать за тем, как он вредничает, но в конечном итоге всё равно сдаётся. Очень хотел бы. — Тут сообщение от директора пришло, — громко сказал Чонин, у которого телефон оказался под рукой. — Что там? — спросил Чунмён, подходя ближе к одногруппнику. Чонин сначала пробежался по тексту глазами, состроил недовольное лицо, после чего озвучил: — Научитесь играть в баскетбол. Сегодня приезжал мой друг из Японии и сказал, что вы совершенно не умеете в него играть, — Ким замолчал, оглядывая друзей. — Ну, как бы, вообще-то мы умеем! Просто сегодня неудачный день был. И всё началось с твоего падения, мелкий. — Подумаешь, упал! Будто вы не падали никогда, — отмахнулся Сехун, сделав вид, что обиделся. Чунмён отобрал у Чонина телефон и своими глазами прочёл сообщение. Всё так и есть, но как будто бы не всё. Как будто директор ещё что-то хотел сказать, но не стал. Или не смог. Потихоньку ЕХО начали расходиться по своим комнатам и укладываться спать. Все, кроме Бэкхёна, который, надев на себя три кофты, закутался в своё тёплое одеяло и всё равно дрожал от холода. Он ненавидел такие ночи, когда от противной дрожи в теле не мог спрятаться никуда. Но сегодня было как-то особенно холодно, что замерзали, казалось, даже внутренности. Жалкие попытки согреться своим светом с треском провалились, и Бэк со психом швырнул световой шарик в стену, от чего тот разлетелся на части. Даже в такой ситуации его суперсила не может ему помочь. Бэкхён настолько замёрз, что ему казалось, будто он так от этого холода и умрёт. Среди ночи Сехун внезапно проснулся. Он сел в кровати, пытаясь вспомнить, что ему такое снилось, от чего он мог бы проснуться, но в голове было пусто. Решив попить воды и лечь обратно спать, парень поднялся и направился в кухню. Пол был ледяной, и вообще было достаточно холодно в доме. Никак не ожидав, что на кухне кто-то есть, Сехун сдавленно пискнул, когда увидел там Бэкхёна, облокотившегося на чайник. — Ты чего не спишь? Бён повернул голову на звук и едва сумел выдавить: — Холодно... И только сейчас Сехун заметил, что тело Бэкхёна пробивала крупная дрожь, а он ещё и босиком стоял на ледяном полу. Бедный, как же он замёрз... Как же он дрожит... — Пойдём к тебе, я укрою тебя двумя одеялами. — Нет, не помогает, я пробовал. Мне всё равно холодно. Возможно, это ночная таинственность так влияет на Сехуна, но он стал более решительным. Он взял Бэка за руку и привёл в зал, усадив на диван. После чего принес из своей комнаты одеяло, сгрёб старшего в охапку и усадил к себе на колени. Бэкхён немного непонимающе наблюдал за этими действиями, но его друг был достаточно счастлив. Он очень хотел согреть своего любимого, потому что видеть, как тот дрожит от холода, было просто невыносимо. Сердце готово было разорваться на кусочки. Сехун надеялся, что Бэкхён его не оттолкнёт, и не зря: тот лишь плотнее укутался в одеяло и уткнулся в Сехунову шею. Слишком замёрз, чтобы думать о странности подобного поведения. В лаборатории всё ещё что-то делали, поэтому не было электричества и, соответственно, было холодно. Сехун позволил себе ещё одну маленькую шалость: обнять Бэкхёна и поплотнее прижать к себе, чтобы тот согрелся от тепла его тела. Очень хотелось хотя бы сейчас быть поближе к нему. «Надеюсь, он не услышит, как сильно бьётся моё сердце». — Спасибо, — прошептал Бэкхён, закрывая глаза. Ему правда стало теплее. Сехун готов был расстаять от этого трепетного «спасибо» из уст любимого. Равномерное дыхание Бэкхёна, раскатывающееся по шее, начало быстро усыплять, и вскоре оба парня крепко спали, по-прежнему друг друга обнимая. Обоим было тепло. Бэкхён проснулся от того, что ему было жарко. Он весь вспотел настолько сильно, что рубашка стала мокрая, будто бы он побывал под дождём. А потом вспомнил, где он и с кем, и почему ему так жарко. Сехун по-прежнему его обнимал, скрестив руки на спине, но крепко спал, положив голову на спинку дивана. Бэк приподнял голову, оказавшись очень близко к лицу младшего, и почему-то завис. Тот так мило спал и будить его своими копошениями очень не хотелось. Бён ночью оказался в очень странной позе — верхом на Сехуне, — и сейчас засмущался от этого. Младший был высоким красивым черноволосым парнем, и сидеть вот так на нём было немного волнительно. Очень аккуратно Бэкхён вернул голову на Сехуново плечо и замер, слушая его равномерное дыхание и сердцебиение. Он его не бросил. Не оставил замерзать там, около едва тёплого чайника. Заметил, помог, согрел, усыпил. Хотя спать в такой позе было очень неудобно, Сехун пожертвовал собственным комфортом ради Бэкхёна. Это было очень мило и грело больную душу Бёна. Его не бросили одного... Не бросили... Ему хотелось покрепче сжать Сехуна в объятиях, как бы в благодарность, но он мог его разбудить. Поэтому он лишь тихонько лежал на нём, чувствуя какое-то непонятное спокойствие и защищённость. Будто бы оно вот всё так и должно быть. Сехун должен спать вот так, а Бэкхён сидеть на нём и дышать ему в шею, наслаждаясь этими мгновениями. «Почему мне рядом с ним настолько хорошо?» Сехун начал ворочаться и проснулся. Бэкхён сразу же вскинул голову и встретился с сонным взглядом младшего. Тот на пару секунд завис, а потом выпустил из объятий Бэка и как-то смущённо потупил взгляд. Старший слез с его коленок и сел рядом, тоже чувствуя какую-то неловкость. — Тебе не холодно? Бэкхён помотал головой, а после поднял голову и посмотрел на Сехуна: — Спасибо, что не оставил меня. Тот улыбнулся в ответ: — Я просто не мог. В это время в комнату вошёл Чондэ, сладко потягиваясь и наслаждаясь теплом после холодной ночи. Завидев этих двоих, он непонятливо склонил голову. А Сехун понял, что, пусть Бэк и слез с его коленей, они всё равно сидят очень близко да ещё и обмотанные одним одеялом. На лице Кима промелькнула милая улыбочка, и он прошёл на кухню, промурчав лишь «доброе утро». Конечно же, для Сехуна оно было не просто добрым, а лучшим утром за всё своё существование. Что может быть лучше, чем проснуться в объятиях любимого человека? Бэкхён тоже потянулся и ушёл к себе, сказав, что скоро вернётся к завтраку. А младший пытался унять громко стучащее сердце и успокоить этих дурацких «бабочек в животе», которые сегодня особенно сильно взбесились. В проёме возник Чондэ с кружкой горячего кофе: — Ну, как всё прошло? Сехун совершенно честно и без задней мысли ответил: — Ну, мы спали. Ким подавился напитком и закашлялся, а Сехун понял, что случайно сморозил, а потому быстренько решил оправдаться: — Нет, нет! Ты не так понял! Мы просто спали вместе, потому что Бэкхён замёрз, и я его грел. Чондэ присел на край дивана и поставил кружку на журнальный столик: — Можешь не оправдываться, я же шучу. Но вы очень красиво смотритесь со стороны. Знаешь, как Инь и Янь. Ты брюнет, он блондин, ты высокий, а он низенький. Это очень мило выглядит, правда, я так хочу, чтобы вы встречались. Скажи ты уже ему. — А вдруг он меня отвергнет? Мне тогда будет очень тяжело... И почему нас не создали бесчувственными, было бы проще. — Может, ты и прав, не знаю, — добродушно посмеялся Чондэ, отхлёбывая ароматного напитка. — Мне ещё не приходилось осознавать, что такое эта ваша «любовь». Бэкхён не заставил себя долго ждать и вернулся, как и обещал. Сехун сразу заметил прикольную толстовку на нем и оценил: — Хорошая вещица, тебе очень идёт. Бён забавно и мило поблагодарил Сехуна, у которого перехватило дыхание от наплыва нежности. Ну, что за солнышко? А после Бэк прошёл на кухню. — Слушай, по-моему ты ему тоже нравишься. А если и нет, то уже начинаешь. Не упусти свой шанс, — Чондэ поднялся с дивана, говоря напутствия. — Удачи, друг. Сехун благодарно кивнул и проводил взглядом Кима. Потом, уловив от себя не самый приятный запах, отправился в душ, быстро исправлять это. Сегодня ночью я чуть не умер от холода. Боюсь, что если будет ещё одна такая же — я её просто не переживу. В этот раз мне помог Сехун, за что я ему предельно благодарен. С ним было так хорошо и спокойно. Почему мне это так нравится? Мне нравятся даже мысли об этом. Я прокручиваю наше утро в голове снова и снова. Я не понимаю, что со мной происходит. Голова странно закружилась, и Бэкхён опустил карандаш, устремляя взгляд в окно. В горле неприятно першило, а нос потихоньку переставал дышать. Чёрт. Заболел. Они болели, но очень редко, чаще всех болел именно Бэкхён. И сейчас, чтобы не мешаться под ногами у ребят и не быть для них обузой, Бэк решил скрыть свою болезнь, чтобы не казаться слабым. Чёрт с ней, ничего там серьёзного не может быть, обычная простуда. Закутавшись в лёгкий плед, Бэкхён сел на кровать и облокотился о стену. Кажется, даже температура поднялась. Дверь внезапно открылась, и в проёме оказался Сехун, который мило улыбнулся Бёну: — Обедать идёшь? Блондин лишь покачал в ответ головой и в этот момент громко чихнул. «Вот досада». Сехун тут же прошмыгнул в комнату и направился к сидящему на кровати парню. Приложил руку к его лбу и ужаснулся: — Ты весь горишь! — Не говори никому, пожалуйста, — взмолился Бэкхён, вцепляясь в рукава кофты брюнета. — Но как же вылечить тебя? Ничего страшного ведь в этом нет. Если я скажу, то тебя быстро вылечат, и тебе больше не придётся переживать. Бэкхён задумался: а ведь Сехун прав. Чем быстрее он поправится, тем меньше будет переживать. — Хорошо, ладно, скажи. Чжан Исин и Ли Суман прибыли быстро, тут же выгнав Сехуна из комнаты Бэкхёна и заперевшись внутри. Одногруппники столпились под дверями, но не подслушивали, а просто ждали, когда всё станет известно. Дверь открылась, и вышел директор, а за ним и врач, на которых тут же налетели с расспросами: — С ним всё хорошо? — Он поправится? — Это не серьёзно? Директор поспешил ответить, чтобы не было лишних переживаний: — Обычная простуда, вызванная переохлаждением. Он, конечно же, в скором времени поправится. — Но почему Бэкхён заболел? Этой ночью было холодно всем, но простудился только он, — внезапно спросил Чондэ. — Его организм намного слабее ваших. Он изначально получился слабеньким, поэтому легко цепляет болезни. Но это ему, правда, никак не мешает сохранять контакт с солнечным фактором. Вмешался Исин: — Я оставил ему нужные лекарства и дал указания. Так что пусть теперь лечится и отдыхает, не мешайте ему. Бэкхён всё слышал, и от этого сердце предательски больно защемило. Он скатился по двери, оседая на пол и запрокидывая голову так, чтобы не позволить слезам вновь вырваться наружу. «Я слабак, ничтожество». По сравнению с остальными ребятами он самый слабый — не может даже сопротивляться обычной простуде. Как же это надоело... Всю жизнь прожить в сравнении и осознавании собственной никчёмности. Зачем? Да ещё и поганое самочувствие давит на нервы. Бэкхён очень хотел бы избавиться от болезни как можно скорее, чтобы не выглядеть жалким в глазах друзей. Откуда ему, глупому, было знать, что он не выглядел таковым. Откуда ему было знать, что они переживали за него больше, чем он сам. Откуда ему было знать, что один черноволосый парень до ужаса боялся за него, сидящий по ту сторону двери и пытающийся унять сердцебиение. «Всё же будет хорошо?» — мысленно спрашивал сам себя Сехун. — Бэкхённи, — позвал его лидер, легонько постучав в его дверь. — Как ты себя чувствуешь? Помощь не нужна? — Нет, я прекрасно себя чувствую, — тут же отозвался заболевший. — Ну, ладно, — покачал головой Чунмён. — Если что-то надо будет — зови. А потом поманил всех в зал, в том числе и Сехуна, который попытался сопротивляться и вообще я здесь сегодня посплю, но грозный взгляд лидера тут же заставил передумать. ЕХО заняли места на диванах и замолчали. Чондэ, заметив чересчур сильное напряжение в действиях Сехуна, похлопал его по коленке: — Не переживай ты так, это всего лишь простуда. — Но это всё равно болезнь, — невидящим взглядом глядя в потолок, ответил Сехун. — Я с детства запомнил это. Мы, на самом-то деле, каждый день ходим по лезвию ножа. Мы должны бороться сами с собой, чтобы научиться справляться с природной энергией, которая скрещена с нашим ДНК. Поэтому нужно всегда быть в форме и здравии. А у Бэкхёна слабый иммунитет, раз он так уязвим. А, значит, у него меньше всех шансов справиться с силой, если она выйдет из-под контроля. Вот чего я боюсь. Его все слушали молча, лишь кивая головами, и после его завершения никто ничего не сказал, потому что Сехун был прав. — Иди к нему, — кивнул головой Чунмён, одобрительно улыбаясь. — Чтобы не дёргаться по пустякам, а то так и себе иммунитет угрохаешь. Иди, иди, поухаживай за ним, пока ему плохо. Сехун кивнул головой в ответ и направился в комнату Бэкхёна. Закрыто. — Бэкхённи, — максимально нежно позвал Сехун, перекатывая его имя на языке, потому что любил произносить. — Открой, пожалуйста, дверь. — Зачем? — достаточно резко отозвался Бэкхён. — Мне не нужна помощь, я сам справлюсь. Младший тяжело выдохнул, утыкаясь лбом в холодную поверхность двери. «Пожалуйста, не отвергай мою помощь, мне и так тяжело рядом с тобой», — мысленно взмолился он, понимая, что просто так Бэкхён дверь не откроет. — Я всего лишь хочу... — Сехун запнулся, не сообразив, что сказать дальше. — Не переживать за тебя. Открой, пожалуйста. Послышались медленные, неуверенные шаги, щелчок замка и Сехун чуть ли не ввалился в комнату Бэкхёна, так как по-прежнему опирался на дверь. Бэк смотрел на младшего своими слегка опухшими и красными от болезни глазами, будто пытаясь понять, зачем тот так отчаянно рвётся к нему. — Заболеть хочешь, что ли? — недовольно сложил руки на груди старший и в этот момент потерял равновесие. Сехун помог ему устоять на ногах, недовольно фыркнув при этом: — А говоришь, помощь не нужна. Он усадил хёна на кровать и накрыл одеялом, чтобы тот снова не замёрз и не разболелся ещё хуже. А тот в свою очередь задал очень странный вопрос: — Ответь мне, почему ты так заботишься обо мне?