***
Бэкхён заметно быстро шёл на поправку, с ним не приходилось много мучиться: он был послушным и выполнял все указания Сехуна. Правда чуть позже он понял, что хён только его слушается, потому что однажды за ним приглядывал Чонин, после чего тот набросился на Сехуна с вопросами, как тот вообще его терпит и Бэкхён же невыносим, когда болеет. Это очень грело душу младшего. Сехун такой заботливый. Несмотря на то, что он младше, он будто знает чуть ли не вдвое больше, чем я. А ещё он очень красивый... Я всегда это знал, но лишь недавно начал придавать этому какое-то особое значение. Может ли это быть знаком симпатии? Или я просто сильно привязался? Что такое? Я впервые не понимаю сам себя... Мне нужно хорошенько всё обдумать и решить, что же я на самом деле к нему чувствую. Бэкхён смерил температуру и как же был рад видеть, что она, наконец, пришла в норму. А это значит, что недалеко до полного выздоровления, и это не могло не радовать уставшего от болезни Бёна. Хотелось уже чувствовать себя нормально, как и раньше, а не задыхаться по ночам от кашля и мешать этим самым Сехуну спать. Перед ним было неудобно больше всего, потому что тот тратил на него всё своё время, заботясь о нём словно мать. Хотя, что такое «мать»? Бэкхён из прочитанных книг знал, что это женщина, которая даёт тебе жизнь, воспитывает, заботится и кормит. Но Бён никогда не знал этой заботы и любви, потому что вырос в мужском обществе и запретах. И сейчас, когда он получал эту заботу от Сехуна, его сердце странно трепетало, потому что он понял, что это приятно. Приятно, когда кто-то переживает за тебя, беспокоится, боится за твоё здоровье. Несмотря на то, что ЕХО росли в сложных условиях, Бэкхён считал, что выросли они достойными и заслуживающими зваться людьми, а не «опытом». Они были не бесчувственными машинами, работающими по приказам. Благодаря высокому интеллекту научились вести себя так, как ведут себя настоящие люди, проявлять свои чувства, улыбаться и мыслить нестандартно. То есть, не думать только о том, что они — надежда этого мира. Бэкхён, на самом деле, очень много думал о своей жизни. Ему хотелось бы ответить на вопрос: достоен ли он назваться человеком? Или он всё же научный эксперимент, часть солнечной энергии и оружие для борьбы с природой? «Кто я? Кто мы?..»***
Кучка мальчишек, небрежно одетых и лохматых, собрались в тёмном коридоре, чтобы обсудить детали своего плана. — Они сегодня пойдут в спортзал, верно? — спрашивал один, вероятно, лидер и организатор данного собрания. — Да, мы это точно знаем. Сегодня у нас получится провернуть всё, что мы так долго планировали, — отвечал ему второй. — Мы запрём их в той камере, и больше никто не будет твердить на каждом углу об ЕХО! Им пора бы подвинуться с пьедестала! Их забудут, списав всё на их же беспечность, а таких как мы начнут, наконец, замечать. Мы достаточно натерпелись издевательств над нами и нашими друзьями... Пришло время этим ошибкам природы поплатиться за то, как обращаются с нами. Парень, говоривший это, нервно сжимал руки в кулаки, всем своим видом выражая ненависть к ЕХО. Из-за них вся его жизнь была полнейшим кошмаром, потому что большая часть детей — неудачные эксперименты, или, напротив, жертвы этих экспериментов. Кучку последователей, которых собрал этот ребёнок, можно было отнести к первому варианту. Они были наделены какими-то небольшими силами, но в сравнении с ЕХО – ничтожными, и именно это раздражало ребят. То, что на них не обращали внимания те учёные, которые их создали, а говорили постоянно только об ЕХО. И сейчас паренёк всерьёз решил избавиться от них, чтобы дать воздуха тем, кто, как он считал, тоже может достичь таких высот, как эти расхваленные взрослые парни. — Сегодня мы сделаем это. Бэкхён почувствовал себя вполне замечательно, проснувшись с утра без температуры, кашля и даже заложенного носа! На радостях он хотел разбудить Сехуна, но того не оказалось на кровати, которую тот притащил из своей комнаты, чтобы ночевать с ним и приглядывать. — А? Где это он? — негромко спросил сам себя Бён и поднялся с кровати. Времени было уже достаточно много, поэтому Бэкхён понял, что младший просто рано проснулся и ушёл по каким-то своим делам. Из-за хорошего самочувствия появилось желание выйти, наконец, из своей комнаты самостоятельно и пройтись. А то несколько дней лёжа на кровати слегка утомили. Бэк тихонько выплыл из комнаты и прошёл в зал, тут же прищурившись от яркого солнечного света, резко ударившего по глазам благодаря настежь распахнутым шторам. — Бэкхённи! — крикнул Чондэ, завидев болеющего друга, который, наконец, пришёл в себя. — Неужели, выздоровел? — подхватил Чонин, подбегая к их персональному солнышку. — Как самочувствие? — Мы даже заскучали! — Не болей больше... А Бэкхён просто не смог сдержать счастливой улыбки, когда сердце затрепетало от слов друзей. Переживали? Соскучились? Правда? Его тут же затискали и защекотали, а кто-то даже позволил себе наглость шлёпнуть его по заднице, подразумевая, наверное, «не болей больше и не пугай нас». — Я обещаю, что не буду больше так, — искренне улыбнулся Бён и прошмыгнул к окну, жмурясь от ярких солнечных лучей, ласкающих кожу. Как же он соскучился по солнечному свету... И сейчас просто получал удовольствие от того, что мог, наконец, взаимодействовать со своей стихией. А то лёжа в комнате он шторы не открывал, потому что глаза нещадно болели из-за этой дурацкой простуды. — Как чувствуешь себя? — спросил внезапно возникший из ниоткуда Сехун, держащий в руках кружку ароматного чая. Бэкхён обернулся, и его взгляд неосознанно потеплел, будто бы уже такой простой жест благодарил младшего за заботу. — Спасибо, уже намного лучше, — Бён позволил себе отобрать у Сехуна чай и как-то заигрывающе усмехнулся. А потом подумал, что такого с ним происходит, если ему хочется вот так вот вести себя с младшим? Что это? — Ну, я рад, — кивнул головой Сехун, оглядев младшего с ног до головы. — Совсем вылечился или ещё нет? Бэкхён честно пожал плечами, потому что с утра чувствовал себя хорошо, но к вечеру состояние могло ухудшиться. Но Бён надеялся, что такого не произойдёт, и он действительно выздоровел, а то надоело чувствовать себя ужасно. — Ты давай приводи себя в порядок и пойдём в спортзал. Давненько мы там не были, так и всю форму можно потерять. В большом мире нам пригодится хорошее тело, — говорил Чанёль, выискивая что-то непонятное в шкафчиках. — Да, согласен с тобой, — пропел Чонин, потягиваясь на диванчике. — Хорошо, я мигом! — оживился Бэкхён и, сунув кружку обратно Сехуну, смылся в ванную. — А вы стали гораздо ближе, — подметил Чондэ, как-то хитрожопо улыбаясь. — Да, я этому очень рад, — засмущался Сехун, забавно взъерошивая волосы на голове. С одной стороны он и правда был рад тому, что Бэкхён выздоровел и больше не будет мучиться от болезни, но с другой стороны Сехун понимал, что больше не сможет быть с ним так близко и спать на соседней кровати. Теперь придётся вернуться в свою комнату... Но так не хотелось, потому что Сехун привык, что Бэкхён постоянно рядом. Сборы прошли быстро, потому что все ребята хотели уже, наконец, размяться. Бэкхён выглядел словно резвее всех, несмотря на то, что только вылечился. Он всё вертелся вокруг Сехуна, прыгал и излучал всем своим видом безграничное счастье, что он, наконец-то, выбрался куда-то дальше туалета. А младший шёл и улыбался, глядя на своего светящегося хёна, словно насыщаясь его заразительной энергией, которая очень быстро передалась и всем остальным. Все ребята действительно были рады видеть своего бойца снова в строю, поэтому шли в хорошем настроении. Лаборатория на самом деле была огромной, и отделов в ней было великое множество. Кое-где атмосфера была мрачная за счёт всяческих кислородных камер, которые выглядели жутко и навевали не самые лучшие мысли, иногда дизайн переходил в официальный или более мягкий — висели картины, стояли диванчики и диковинные растения на окнах, наверняка тоже выращенные искусственным путём. Но ЕХО ходили самой быстрой дорогой — через подвал, чтобы не обходить почти целиком это огромное здание. Здесь всегда пахло сыростью, но несмотря на это было душно и ни капли не влажно; этот парадокс тоже вызывал сомнения во всяких исследованиях учёных. Здесь были также расположены камеры пыток, подобие тюрьм и прочие небольшие помещения, характерные для подвальных мест. Не то чтобы ЕХО любили здесь ходить, но это был действительно самый короткий путь до спортзала. — Жутко здесь, мне никогда это не нравилось, — пожаловался Бэкхён, прячась за спину Сехуна. — Ты чего, всё нормально... Что это? — внезапно ЕХО замерли, услышав детский плач, доносящийся из соседнего коридора. Подростки быстро сбежались на звук и увидели перед собой мальчика лет двенадцати, измазанного грязью, в рваной одежде и с заметными ранами по всему телу. Его тело подрагивало, а в глазах застыли слёзы, которые он стирал ручками, размазывая по лицу грязь. — Эй, малыш, что случилось? — подошёл к нему Чунмён и заговорил с ним. Мальчик поднял зарёванные глаза на них и промычал: — Там нехорошие парни... Они меня обижают... — Где они? Почему они тебя обижают? — Я не знаю, — заикаясь, говорил ребёнок. — Ты знаешь, где они? Покажи нам их, мы с ними поговорим. У ЕХО сердце обливалось кровью, глядя на маленькое побитое создание, поэтому они готовы были ему помочь, хотя им запрещено было контактировать с кем-либо ещё, кто находился в лаборатории. Мальчик поднялся и, боязливо сложив ручки, аккуратно пошёл куда-то в сторону, а ЕХО двинулись за ним. — Здесь так со всеми обращаются что ли? — грустно пробормотал Минсок, но его услышал только Чанёль и ласково приобнял за плечи. — Надеюсь, что нет. Ребенок привёл их в большое помещение, в котором было практически пусто, ничем не пахло, но атмосфера была весьма странной. — Где они? — спросил Чунмён у мальчика, а тот практически молниеносно выскочил обратно, а большая железная дверь надёжно захлопнулась. — Что происходит?! ЕХО кинулись к двери, но она была плотно закрыта и не поддавалась на давление парней. — Это что, какая-то подстава? Что случилось? — заговорил Чонин, дёргая массивную железную ручку. — Эй, выпустите нас! Чанёль затарабанил по двери, а ЕХО наперебой закричали о том, чтобы их немедленно выпустили из этой камеры. Паника достаточно быстро охватила парней, потому что они не понимали, что происходит. Какой-то заговор? Способ убрать их с дороги? Что? Это непонимание вызывало страх. Чондэ внезапно почувствовал нечто странное внутри, похожее на начинающуюся усталость, и пытался отследить поток энергии из своего тела, ведь кому, как не ему, уметь обращаться с энергией, которой он владел в чистом виде. Результат шокировал его, потому что Чондэ понял, что камера, в которой их заперли, была обычной только на вид. На самом деле она была предназначена для убийства преступников среднего класса, её механизм был устроен так, что стены вытягивали из жертвы всю жизненную энергию, принося тем самым смерть. — Ребята, прекратите совершать резкие движения, — громко сказал Чондэ, привлекая внимание друзей. — Так вы сделаете ещё хуже себе. — Что такое, Чон-и? — спросил лидер, знаком давая сигнал остальным ЕХО прекратить действия. — Если не выберемся отсюда в ближайшие пару часов, то умрём, без вариантов. Эта камера убьёт нас, высосет из нас всю жизнь, и даже наши легендарные способности не смогут ей противостоять. Наоборот, их-то она и начнет высасывать первыми, а вы прекрасно знаете, что если лишить нас природного фактора полностью, то мы без него погибнем. Чондэ говорил тихо и размеренно, чтобы до его друзей правильно дошла излагаемая им информация. По мере его небольшого рассказа на лицах ЕХО сменялись самые разные эмоции, и ни одна из них не была положительной. — И что делать теперь? — так же тихо спросил Сехун, кидая тревожные взгляды на дверь. — Ждать, пока наше отсутствие заметят... Больше мы ничего не можем. Открыть дверь можно только снаружи с помощью специальной рабочей карты. Один только чёрт знает, где мальчишка раздобыл эту карту, хотя он скорее всего был не один. И что мы им только сделали, что они решили нас убрать? Чонин опустился на пол и запрокинул голову, глядя в потолок: — Я за этими детьми много наблюдал из окна и понял, что они несчастны гораздо больше, чем мы. Возможно, они видят нас как каких-то зазнавшихся парней, я не знаю. Но мне всегда их было жаль, потому что они действительно не могут большего из того, что можем мы. Наверное, они нас ненавидят из-за этого. Все остальные тоже медленно сели на пол, обдумывая план спасения из губительной камеры. Бэкхён почти сразу почувствовал себя нехорошо, потому что и так только переболел, не успел ещё силы нормально восстановить, а тут ещё какая-то жестянка из него энергию тянет. Веки налились свинцом, а голова быстро отяжелела, и Бэкхёну пришлось схватиться за неё руками, чтобы не потерять равновесие. Это тут же заметил рядом сидящий Сехун и наклонился к Бёну: — Что такое? Тебе плохо?! — Нет, я нормально, — Бэкхён позволил себе уместить голову на плече у Сехуна. — Просто болезнь всё ещё даёт о себе знать. Младший заботливо подтянул Бэкхёна поближе к себе и обнял, чтобы тот никуда не укатился. Если это конец для них, то хотя бы сейчас побыть рядом со своим возлюбленным. — У меня было сто процентов зарядки, сейчас уже ноль... Это произошло так быстро, мы даже не успели никому позвонить, — пожаловался Чанёль, со психом убирая телефон обратно в карман. — Это ужасное место... И как только выбраться отсюда? ЕХО лишь обречённо переглянулись между собой, после чего посмотрели на дверь, которая по-прежнему была заперта. Все уже почувствовали упадок сил, потому что камера активно действовала, ведь в ней оказались такие мощные источники огромной энергии. — Может, я её сплавлю? — прорычал Чанёль, пытаясь поджечь дверь, но очень скоро понял, что это была плохая идея, так как его пламя не задело металл, а было безжалостно поглощено. — Но нельзя же сидеть, сложа руки! И Пак пробовал ещё раз, вкладывая больше сил в своё пламя, чтобы хотя бы повредить систему и открыть дверь, потому что его огонь не был безвреден ни для кого и должен был нанести хоть какой-то урон. Минсок не стал сидеть на месте и спокойно смотреть на попытки своего парня. Он, усиленно концентрируясь на своей стихии, создал в воздухе глыбу льда и начал ею выносить дверь, в надежде, что она поддастся под натиском пламени Чанёля и его собственного льда. Но всё без толку: дверь осталась нетронутой, а Минсок упал на колени, пытаясь привести в норму сбившееся дыхание. Использование стихии и чёртова камера сильно подкосили его. Чанёль, заметив, что Мину стало нехорошо, бросил борьбу с дверью, сгребая своего парня на руки и унося в уголок. Почти сразу же, как они отошли от двери, в неё врезался мощный поток ветра, а затем водяной кулак, но ни одна стихия не достигла цели, поглощаясь налету, не успевая даже коснуться железа. — Она что, реально не подвергается нашим атакам? Такой силой мы бы уже разнесли полздания! Решив оставить в покое дверь, Сехун и Чунмён решили попробовать сломать стену, но и там их ожидало разочарование – её тоже не задело. В то же время Чонин изо всех сил пытался телепортироваться из камеры, но не мог — что-то мешало. Видимо, камера была сделана основательно: ни вырваться, ни сбежать, ни сломать. — Она окружена барьером, который не позволяет мне перемещаться... Я впервые такое вижу, обычно ничто не мешало мне телепортироваться из любого места и хоть куда. Сехун и Чунмён тоже осели на пол, постепенно теряя надежду на спасение, ведь выхода просто нет! Ничего не сработало, как бы они не пытались бороться с серьёзной техникой... И ведь какой выход? Тратить свои силы дальше и приблизить себя к смерти? Или же сидеть и всё равно в конечном итоге умереть? Эта мысль отдавалась паникой и волнением в юных головах, но парни старались держать себя в руках и не поддаваться отчаянию. — Ему совсем плохо, — оценил лидер состояние Бэкхёна, которого теперь держал Чондэ. — Ему сейчас хуже всех нас и он находиться в большей опасности, чем мы. Надо срочно что-то делать. — Я оторву им руки и ноги, когда мы выйдем отсюда, — Сехун со злостью пнул дверь, но потом решил отойти от неё. — Мы даже не можем вынести её, потому что она вся на электронике. Наши стихии её даже не достигают, проклятье! Чондэ, до этого упорно оценивающий ситуацию, сейчас мгновенно кое-что понял. Он аккуратно передал почти бессознательного Бэка лидеру и поднялся на ноги, говоря скорее для самого себя: — Молния — это огромный разряд электричества. Он может убить, если его будет слишком много. Но а что, если?.. — Чондэ приложил ладонь к металлу, пытаясь нащупать сгусток электричества, который надо будет просто погасить. — Это бесполезно, только силы потратишь, — предупредил его Чанёль. Чондэ кивнул, конечно, он понимал, что его может ожидать та же судьба. Он напрягся, выискивая этот источник по тепловым волнам, отдающимся по всей поверхности двери. Да и Ким сомневался, что сможет контролировать и свою энергию, потому что она может отрекошетить и попасть в него же. Наконец под ладонью стало тепло и увеличилась вибрация, значит, возможно, успех всё же есть. Чондэ аккуратно начал вплетать своё электричество в системный узел, надеясь его отключить и тем самым открыть дверь. Он максимально напрягся, проделывая данную процедуру, потому что малейшая ошибка — и его же стихия не то, что отрекошит в хозяина, она может вообще взорвать всё вокруг. Опасность была колоссальная, от перенапряжения у Чондэ на лбу выступили капельки пота, а из ушей, казалось, сейчас кровь польётся. — Давай же, — сквозь зубы проговорил Ким, чувствуя, что силы очень быстро его покидают. Ещё немного и он просто вырубится, потому что из-за прямого контакта с системой, она сжирала его энергию в два раза сильнее. Внезапно свет в камере потух, звуки двигателей стихли, а дверь шумно открылась, даруя свободу застрявшим внутри подросткам. Света не было и в коридоре, где царила непроглядная темнота. — Я хотел вызвать короткое замыкание, но, кажется, сломал систему и обесточил всю лабораторию, — виновато улыбнулся Чондэ, глядя на одногруппников, которые в один миг стали такими счастливыми. — А ещё я не вырубился, что тоже радует. — Да какая разница, что ты там сломал, ты нас спас! — воскликнул лидер, забыв об усталости. — Ещё немного и мы бы здесь загнулись... — Тогда давайте вернёмся домой, — предложил Ким, глядя на бессознательных Минсока, Бэкхёна и Чонина. — Им нужно отдохнуть. Нам всем нужно... Сехун поднял на руки Бэкхёна и зашагал за одногруппниками, но идти в полной темноте было просто невыносимо — высок риск запнуться обо что-нибудь и убиться. — Никто, случаем, не взял с собой фонарики? — поинтересовался Чанёль, который чуть не убился, столкнувшись со стеной. Хорошо, что Минсоку, спящему у него на руках, не досталось. Вдруг в коридоре стало становиться светлее, а в воздухе начали появляться маленькие световые шарики, которые светили достаточно ярко, чтобы можно было спокойно идти. — Пусть хоть сейчас я буду не бесполезен, — улыбнулся Бэкхён, глядя на одногруппников одним открытым глазом. — Я очнулся, будто почувствовал, что нужен вам. — Спасибо, не представляешь, как нужен, — улыбнулся ему Чунмён и, поудобнее поправив устроившегося у него на руках Чонина, уверенно зашагал вперёд, следуя за световыми шариками Бэкхёна. А на лице последнего расцвела довольная улыбка, потому что он уже в который раз почувствовал себя нужным. До своей обители парни добрались достаточно быстро, и по дороге все бессознательные пришли в себя, всё-таки природный фактор быстро возвращает силы организму. — Ты не голоден? — спросил Сехун у Бёна, сидящего на диванчике. — Нет, — покачал старший головой. — Знаешь, я бы кофе выпил. Бэкхён не чувствовал себя полным сил, но ему нужно было держаться, потому что электричество вряд ли включат до вечера, а значит ему нужно будет освещать всё помещение и желательно бы все комнаты. А это нелегко. — Думаете, стоит рассказывать директору о том, что произошло? С одной стороны, это наши проблемы, но с другой, вдруг нам опять будет угрожать опасность? — Нет! — вскрикнул Чонин. — Ни в коем случае не вздумайте кому-то рассказывать, этих детей же просто убьют! Я не могу этого допустить... Они ни в чём не виноваты... — Ты такой сердобольный, Нини, смотри, как бы это тебе боком не вышло, — предупредил Чанёль, отводя взгляд в сторону. — Эти дети не виноваты, да, но и мы ни в чём не виноваты, почему страдать должны именно мы? — Мы старше, умнее и сильнее, мы можем справиться с большим количеством неприятностей, а они не могут ничего! — не отступал от своего Чонин, изо всех сил пытаясь убедить друзей не говорить ничего о поступке беспризорников. — Да? То есть, когда они в следующий раз попытаются тебя убить, ты их снова простишь? Мы чуть не погибли из-за них, а ты продолжаешь их жалеть, что за чушь? Очнись, Чонин! Об их поступке должны узнать и обезвредить таких неуправляемых детей, иначе неизвестно, что ещё они натворят! Я сейчас доложу об этом Суману. — Только попробуй, Чанёль, — прорычал Чонин. — Только попробуй что-либо сказать, и я не пожалею сил, чтобы тебя остановить. Атмосфера сильно накалилась и простая перепалка превратилась в серьёзную ругань в тот самый момент, когда эти двое стали называть друг друга полными именами. — А ты уверен, что сможешь это сделать? Каким образом? — Чанёль вскочил со своего места и, как ни странно, Минсок не стал его удерживать, потому что у него попросту не было сил. — Заткнитесь оба, сейчас же! — устав терпеть этот кошмар, встал со своего места лидер и шагнул вперёд, преграждая этим двоим дорогу друг к другу. — Если вы всё же расскажете, я никогда вас не прощу, никогда! — крикнул Чонин и выбежал прочь отсюда, а Чанёль устало сел на диван и выдохнул. — Что на вас нашло? — из кухни вынырнул Сехун, держащий в руках поднос с чашечками кофе, рассчитанными на всех. — Даже нет, не так, что нашло на Нини? Я никогда не видел его таким серьёзным и упёртым... — Чанни, ты перегнул палку, — тихо сказал Минсок, забирая с подноса свой кофе. — Знаю, — ещё тише ответил Чанёль и подпёр рукой подбородок. Чонин бездумно брёл по коридорам, прокручивая в голове произошедшее и пытаясь понять, кто прав, а кто нет. Неужели, виноват он? Если да, то в чём? В том, что пытался защитить ни в чём не повинных детей, которые просто запутались? Это непонимание огорчало Кима, заставляя переживать. Он поругался с Чанёлем, хотя такого ни разу не было... — Быть может, Чанёль был прав? Не стоило так защищать этих ребятишек? Но в то же время Чонин понимал, что стоило, потому что они и без того несчастны. Внезапно он услышал посторонние звуки, доносящиеся из соседнего коридора. — Мелкие уродцы, сейчас мы вам покажем, как совать свои грязные руки везде, где не стоило бы! Чонин узнал в мальчишке того самого, который их запер, и с ним было ещё несколько друзей. Их всех схватили лаборанты и повели в неизвестном направлении. «Неужели, они рассказали? Хотя нет, не успели бы, дело, скорее всего, в другом». Чонин последовал за ними, чтобы выяснить, куда ведут ребят и, быть может, попытаться помочь. Мальчики пытались сопротивляться, но мертвая хватка лаборантов не позволяла вырваться. — Будете знать, как шариться в системе и воровать электронные карточки! Из-за вас мы теперь не можем дать электричество на верхние этажи. Детей завели в какую-то лабораторию, Чонин же незаметно прошмыгнул следом. — Посмотрим, что из вас получится на этот раз. — Пожалуйста, не надо, прошу вас, отпустите! Мы так больше не будем, обещаем! «Кто вообще эти люди? Я их в первый раз вижу, они выглядят подозрительно». —Эй, вы, хватит издеваться над детьми, — преградил им дорогу Чонин, твёрдо намереваясь защищать мальчишек. — ЕХО?.. Что ты тут делаешь, тебе нельзя... — Мне наплевать, отпустите этих детей, они ни в чём не виноваты. — Ещё как виноваты! А если не уйдёшь, то пострадаешь вместе с ними, мы законам вашего директора не подчиняемся. — Отпустите их, они же дети! Они живые и настоящие! Не то, что мы... — Чонин замолчал, опуская голову и отводя взгляд. — Лучше издевайтесь надо мной, а их пустите. Лаборанты переглянулись и ехидно ухмыльнулись: — Если сам просишь, почему бы и нет? А Чонин лишь попятился назад, так как не ожидал, что козыри в рукаве закончатся так быстро. Он бы мог сбежать, но в лаборатории стоял барьер, сквозь который телепортация пройти не могла, а поэтому надо было срочно что-то придумывать. «Что ж делать-то теперь? Кажется, они всерьёз собрались что-то со мной сотворить. Трое против одного, не очень-то честный бой». — К нам в руки само пришло легендарное творение Ли Сумана, что может быть круче? Мы на славу поиграем. — А силёнок хватит справиться с нами? — посторонний голос быстро сбил всех с толку. За спиной Чонина встали Чанёль и Сехун, складывая руки на груди. «Чанёль?.. — его появлению Чонин был очень удивлён. — Но ведь мы поругались...» — Ещё ваши?.. — сейчас уже пришло время стушеваться работникам. — Что, всё ещё будете настаивать на своём, или всё-таки отпустите детей? — спросил Чанёль, приподнимая бровь. — Или хотите проблем? — Да чем вам так эти оборванцы упёрлись? — Потому что они невинные дети, страдающие от ваших экспериментов, они живые... И они недостойны такого отношения, — твёрдо говорил Чанёль, а Чонин не верящими глазами смотрел на друга. «Он же был против...» — И если ещё одна будет подобная выходка с вашей стороны, то вы быстро лишитесь работы. Кёнсу дружит с Суманом, так что о вашем поступке в любой момент можете стать известно, не думаю, что вам это надо, — усмехнулся Сехун, глядя на работников лаборатории сверху вниз. Те психанули: — Да делайте, что хотите! Вам и так слишком много позволено, и пора бы уже вас прижать к ногтю, легендарные творения... Вы зажрались, живёте в своё удовольствие и ничерта не делаете, чтобы соответствовать статусу... Заткнулся парень только тогда, когда оказался на полу, сбитый с ног порывом ветра. Сехун лишь брезгливо фыркнул в его сторону: — Заткнись, букашка. «Всё-то вы о нас знаете, знатоки фиговы!» ЕХО, довольно кивнув, прошли мимо и поманили рукой мальчишек, которые тут же последовали за ними. Отойдя от опасного места на приличное расстояние, главарь шайки внезапно спросил, смущённо опуская голову: — Зачем вы это сделали? Мы вас чуть не убили, а вы пришли нас спасать... Взгляд Чонина потеплел: — Мы не такие плохие, коими вы нас считали. Мы, к сожалению, тоже постоянно страдаем, хоть и на первый взгляд этого не видно, — Ким потрепал пацана по волосам. — Как звать тебя? — Сэм, я из Америки. «Он даже помнит, откуда он...» — Понятно, я — Чонин. После такого они точно вас не тронут, можете быть уверены. Ну, что, будем дружить? — Да, будем! — Тогда увидимся ещё, ребята, потому что нам пора идти, — вмешался в разговор Чанёль, приобнимая Чонина за плечи. — До встречи. — Пока-пока! ЕХО помахали ребятам и зашагали в сторону своего общежития. — Прости меня, Нини, я погорячился, — осторожно сказал Чанёль, задирая голову к потолку. На губах Чонина расцвела улыбка, и он ответил другу: — И ты меня прости. Мне не стоило быть таким упёртым. Бэкхён устроился на подоконнике, который потихоньку подогревала ещё не до конца остывшая батарея. «Неужели я опять буду мёрзнуть? — испуганно подумал Бэк, чувствуя, как мурашки побежали по телу от одной только мысли об этом. — Не хочу...» Бэкхён уже привык, что Сехун спал в его комнате, и это стало уже таким обыденным и нормальным, что Бёну было странно представить, что он снова окажется в комнате один. Младший развевал скуку старшего, заставлял улыбаться и, что самое главное, рядом с ним Бэкхён не чувствовал себя каким-то лишним, наоборот, ему казалось, что Сехун каким-то образом нуждается в нём, и от этого на душе было тепло. В комнате уже начинало холодать, а Сехун и Чанёль, отправившиеся за Чонином, так и не вернулись. Бэкхён уже запереживал, оглядывая пустую, идеально застеленную кровать своего временного сожителя, а потом устремил свой взгляд в закрытую дверь. «Не случилось бы ничего», — тревожно подумал блондин и поджал под себя колени, укладывая на них голову. Послышалось копошение в прихожей, отчего Бэкхён встрепенулся, а, услышав голос Сехуна, и вовсе расплылся в счастливой улыбке. Раз они вернулись, значит, младший всё равно к нему зайдёт. Что тот и сделал, нырнув в комнату Бэкхёна через несколько минут после прихода. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Сехун, оглядывая расслабленную позу Бёна. Тот кивнул в ответ: — Прекрасно. — Ладно, я тогда заберу постель и уйду к себе. Бэкхён расстроенно вздохнул, потому что сильно не хотел отпускать Сехуна от себя. И когда тот уже принялся убирать свои вещи, Бэк спрыгнул с подоконника, перехватывая его руку, ещё не придумав даже, что скажет, но он очень хотел его остановить. — Останься, пожалуйста, — голос Бэкхёна предательски дрогнул, парень сам не понимал, что с ним происходит. — Я привык, мне... Хорошо с тобой, спокойно, правда. Мне было здесь одиноко, а с тобой я не чувствую этой давящей пустоты, которая была всегда. Если не хочешь, то останься хотя бы ненадолго, прошу тебя... Сехун обнял руку старшего своей и, всё ещё не до конца понимая, что из уст его любимого только что прозвучало подобие признания в чувствах, прошептал: — Хорошо, если ты просишь, я останусь хоть насколько. Бэкхён вновь почувствовал странную дрожь, однако сейчас она не была вызвана холодом. Это было что-то иное, неизведанное, ранее неизвестное и непонятное. Сердце стучало быстрее обычного, а в груди что-то приятно щекотало от этого тёплого прикосновения к руке. В этом был какой-то особенный трепет, какая-то тонкая, чувственная связь, сквозь которую Бэкхён мог чувствовать переживания Сехуна. — Спасибо, — только и смог ответить Бён, пленённый своим странным состоянием и теплотой от прикосновения. Оно продлилось лишь несколько секунд, после чего Бэкхён засмущался, пытаясь понять, что такое он вообще творит, что вообще чувствует и чего добивается? Он отвернулся и зашагал к своей кровати, сразу же почувствовав, как стало холодно. Быть может, не резко, но раньше он этого не замечал, а сейчас его тело быстро охватил холод, заставив задрожать. Бён быстренько юркнул под одеяло, но понимал, что просто так под ним он не согреется... — И что с тобой делать? Нельзя позволить тебе заболеть второй раз, — недовольно бурчал Сехун, накрывая Бэкхёна своим одеялом сверху. Бён тоже это понимал и прежде, чем осознал, что хочет ляпнуть, выпалил: — Ты можешь поспать со мной. Сехун присел на край кровати и обнял плечи Бэкхёна поверх одеяла, но старший был явно этим недоволен: — В прошлый раз ты и так жертвовал своим комфортом ради меня, в этот раз я не позволю. Да и в таком положении ты замёрзнешь сам, так что ложись нормально, под одеяло. А то вдруг ты заболеешь? — А тебе будет удобно? — осторожно поинтересовался младший, ныряя под два одеяла. — Если тебя это успокоит, то так мне будет теплее, — улыбнулся сам себе Бэкхён, почувствовав спиной тепло тела младшего. Очень быстро старший услышал равномерное сопение за спиной и рискнул повернуться. Сехун спал, быть может, ещё некрепко, но уже спал. Бэкхён мог спокойно разглядеть его лицо, не боясь быть замеченным за лишним взглядом. Расслабленное личико младшего во сне и при освещении всё тех же световых шариков выглядело как-то особенно красиво. И Бён резко зажмурился, осознавая, что с ним происходит что-то странное. «Неужели я влюбился?..»