Через тернии

      Проснулась, встала и добралась до аэропорта девушка без приключений. Причём даже почти не боялась — то ли солнце у этих её неведомых спасителей было настолько хорошее, что и душу тоже лечило, то ли она просто устала постоянно волноваться.       Скорее, второе.       Впрочем, всё было настолько неплохо, что часа через два девушка всё же занервничала: какая-нибудь гадость должна была обязательно случиться, иначе же не бывает. Гадости — существа ведь своеобразные: если их нет, значит, их просто не видно. А если их не видно, они растут. А если они растут, то они будут большими-большими…       В аэропорту уже, во время ожидания, позвонила мама. И Тсунаёши, отвечая, уж догадывалась, что что-то нехорошее она точно скажет.       С мамой отношения были, как сама Тсуна считала, тихие. Нана отказалась принимать в судьбе дочери любое участие лет так с десяти примерно: с одной стороны, боялась воспитать такую же покорную и бессловесную дочь, как и она сама, с другой — пасынок требовал куда больше времени, денежных и эмоциональных затрат. Она просто не могла. Укоризненно вздохнула после первого убийства, покачала головой после второго и полностью доверила дочери её жизнь, понимая, что больше ничего сделать не сможет. Нана знала, что Тсуна её любит, Тсуна знала, что Нана её любит, и как-то так получалось, что больше им ничего не надо было. Или надо, но это «надо» то ли само запрятывалось, то ли целенаправленно запихивалось настолько глубоко, что казалось, что уже не надо. В любом случае, если молчать и не думать, то всех же всё устраивает, правда?       И всё было хорошо.       Только вот звонила ей мать в командировки редко. И работа такая, что под руку и под ухо лучше не лезть, и звонить киллеру во время выполнения заказа… ну… страшно, что ли? Люди любят что-нибудь табуировать, особенно если они усталы, слабы и не могут назвать себя счастливыми. Нана исключением, к сожалению, не была.       — Да, мам.       Ответом ей послужил какой-то жуткий грохот недалеко от мамы с телефоном. Девушка даже не успела уже испугаться за неё, но быстро поняла, что в таком случае Нана не стала бы звонить ей за границу — всё равно ж не успеет.       Грохот повторился ещё раз и потом затих.       — Привет, — устало сказала Нана. — Ты сейчас не занята?       — Самолёт жду, — ответила Тсуна, — в Японию, завтра приеду.       — Замечательно! — сказала мама, но, несмотря на радостное восклицание, грустная улыбка на её лице чувствовалась почти физически.       Она… перед кем-то притворялась?       Если да, получалось паршиво.       — Что случилось? — спросила Тсуна.       В доме у них всегда было тихо. Тоши домой приходил очень поздно, а иногда и вообще не ночевал, и даже если иногда милостиво соглашался заниматься со своими учителями, всё равно сидел в своей комнате, спускался вниз только за едой и молчал, если Тсуна за время этого трудного похода не успевала его взбесить. Дом семьи Савада всегда жил настолько идеально спокойной, почти картинной жизнью, что Тсуна иногда и сама удивлялась, как это под такой яблонькой может скрываться их реальная жизнь.       — Ничего страшного, милая, не беспокойся, — сказала она так, что притворство стало уже очевидно. — Я просто хотела тебе сказать, что наняла Тоши нового учителя, помнишь, мы это обсуждали?       Тсуна сначала совершенно искренне хотела спросить, чего она об этой жизни не помнит (и насколько сильно она ударилась головой в том подвале) и зачем звонить по такому никчёмному поводу. Потом сообразила.       — О, и какой он? — главное теперь самой положить в голос побольше фальши, чтобы мама не подумала, что её неправильно поняли.       Хотя получилось скорее как у пустоголовенькой школьницы, расспрашивающей подружку о её новом парне.       — Ну, знаешь, он очень странный. Выглядит… я бы сказала, что как ребёнок, но и на то не похоже, — голос был серьёзный, слегка заинтересованный. Мама гостя как будто изучала. — Знаешь, как сейчас анимешных чибиков рисуют… вот, похож.       Мама впервые увидела Аркобалено и не испугалась. Что ж, молодец, что ещё тут можно сказать. Только вот вряд ли стоило говорить всё это, когда он недалеко. Впрочем, Нана тут же исправила:       — Ну, нехорошо, наверное, так это обсуждать. Мало ли, какие заболевания у людей бывают. В конце концов, репетитор он действительно хороший — постоянно Тоши тренирует. Представляешь, он наконец начал учиться и перестал кричать на других учителей!       — Отлично, — ответила Тсунаёши, — Я не буду ему мешать?       Вопрос звучал странно, и Тсуна заранее знала, что он задан очень плохо. Но как ещё было спросить, что сказала ему мама о ней, что он спросил и что он знает без этого. Всё-таки, вряд ли отцу есть до неё дело, но этому незнакомцу Аркобалено должно быть — сестра-киллер может как минимум быть плохим примером для наследника. Или, вполне возможно, одним из первых уроков: как убирать неугодных. Он же её терпеть не может, а сама она никому не нужна.       — А… ну, не думаю. Он вообще ещё о тебе не знает, если Тоши ему не говорил. А зачем ему вообще, он же только Тоши учить будет.       — А… да, наверное. Хорошо.       Ну, если мама ничего не скажет, а отец ничего не знает, то она, приехав, сможет сама создать в глазах этого Аркобалено впечатление о себе.       — Хорошо? Отлично! Тогда пока, жду.       — Да, пока, мам, — ответила Тсуна.       Какое счастье, что это незнакомое солнце её подлечило. Просто настоящее солнышко.       Вот, братцу прислали учителя. И не абы кого… Ну, может, хоть удастся подсмотреть у этого Аркобалено что-нибудь. И то полезно, по крайней мере, для такой несовершенной самоучки, как она.       (Только бы не стать учебным материалом по теме «Как убирать неугодных»)       Вот знать бы ещё, какой Аркобалено… Хотя, зачем? Она же всё равно знает о них примерно то же, что и все, то есть, ничего почти. Реборна видела совсем недавно, мельком, и явно поставила своё имя в его список тех, кого при встрече неплохо бы уничтожить. Фона тоже видела один раз, когда работала в Китае — просто ехала с ним в одном поезде и даже в одном купе. Молчала и боялась. Угостил чаем.       Конечно, это ей ничего ни о ком не говорит.       Впрочем, даже если без разницы, это всё равно можно вычислить логически. Фон вот точно на Вонголу работать не пойдёт. Верде ещё и пошлёт невежливо. Вайпер пропал без вести довольно давно. У Арии точно свои дела, да и метко стрелять они вряд ли начнут. Черепа точно никто никуда не позовёт, просто потому… просто потому что это Череп. Реборна могут, он вообще такими вещами занимается, он работал с Каваллоне, нынешний его ученик. Реборна могут. И это проблема. Но Колонелло всё же вероятнее, у него же были какие-то отношения с отцом… Они долгое время сотрудничали.       И, о всевозможные боги и духи, пусть это будет Колонелло! Пожалуйста, пусть это будет Колонелло!       В том, что Реборн её запомнил, сомневаться не приходилось. Равно как и в том, что перед ним у Тсунаёши не останется ни шанса на спасение.       (А появиться в Намимори она должна. Иначе всё это дойдёт до отца, а мусорный киллер в качестве дочери может испортить ему репутацию. А всё, что портит ему репутацию, долго на белом свете не задерживается.)       Шоичи, кто приехал к моему брату? — написала она самому достоверному на данный момент источнику.       Через пару минут телефон завибрировал, сразу же заставив иррационально понервничать, но оказалось, что это даже не Шоичи, а просто пришли деньги от Мочиды. Как ни странно. Может, это действительно не он был? Ему ведь незачем… с другой стороны, а кто ещё?       Она доплатила остатки.       На маленький-маленький кусочек проблем стало меньше. Но не легче, понятное дело. А может ей, идиотке, в Японию лететь не стоит вообще? Сдохнуть тут где-нибудь, например, банально застрелиться, и избавить от лишних неприятностей вообще всех: ни отцу, ни Арии-Гамме не надо будет её убивать, маму она не будет подвергать опасности, Шоичи наконец перестанет пытаться вернуть прошлое, хранители смогут найти себе нормальное Небо, какому-то Аркобалено не надо будет корректировать планы в связи с существованием у наследника сестры…       Сообщение от Шоичи пришло уже в самолёте, перед самым вылетом:       Реборн. А что?       Девушка поняла, что была неправа, решив отложить суицид на потом. Вздохнула и тихо заплакала.       Ну не в самолёте на людях же это делать.