Через тернии

      За конфликтом колец они наблюдали чуть ли не с поп-корном. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Савада Тоши был из тех редких в Намимори людей, которые драться не умели. О, нет, сам он так не думал. У него была своя небольшая банда, и они занимались тем, чем молодёжь их возраста и моральных принципов обычно и занимается: грабежом и насилием. Собственно, запугивать и избивать Тоши умел прекрасно. Иногда они встречались стенка на стенку с подобными же ребятами из Кокуё и других мест, и это было уже больше похоже на настоящую драку. Но — тоже не совсем. Тоши и его парни прекрасно знали, кого трогать не стоит. Они знали, кого охраняют якудза, кто сам по себе опасен, кого охраняют эти сами по себе опасные личности. Они прекрасно понимали, куда с их силами лезть не стоит. Одним словом, Савада Тоши, самый золотой из золотых мальчиков Намимори, драться не умел. И даже Реборн не смог исправить это до конца.       У его хранителей дела обстояли немножко лучше. У некоторых. У троих. Гокудера Хаято, Сасагава Рёхей и Рокудо Мукуро, который, как выяснилось, и стоял за почти воскрешением Хром Докуро, драться умели.       Ламбо Бовино был маленьким-маленьким ребёнком, он даже не понимал, что происходит. Бедное дитя. Тсуне было очень жаль его, но спасти она его не могла. Да и если бы могла — не стала бы. Это Намимори, детка, это Намимори, и тут, если ты слаб и беззащитен — ты умираешь. Семья Бовино должна была понимать, куда они отдают своего ребёнка. Вряд ли они не понимали. Ламбо Бовино убит Леви А-Таном? Это проблемы Реборна, Савады Тоши и семьи Бовино. Да, ей жаль. Но это не её проблема. Дождь и Облако тоже были убиты, но их Тсуна уже не жалела. Реборн не нашёл приличных хранителей. Это были парни из банды Тоши. Тсуна даже не помнила их имён. Тсуна их не жалела. Вария — тем более. Отряд матёрых убийц воспринимал эти бои как издевательство. Реборн ещё не знал, а Тсуна уже знала: дон Тимотео был ими похищен и убит. Только кольца отделяли их от Вонголы.       Вот — последний бой. Бой Неба. Избиение младенца — Савада Тоши драться не умел. По сравнению с Занзасом — совсем. Было жаль. Не брата, конечно, нет. Маму. Она его всё же любила. Она расстроится.       Но — Занзас его не убил. Почему-то. Ну как, почему-то. Тсуна неожиданно даже для себя догадывалась: он понимал, что кольца могут его не принять. Вот победить — победить для него было делом чести. А кольца… Ну, он догадывался.       И, не смотря ни на что, он любил Вонголу. Как это ни странно, он хотел, чтобы она существовала. Он понимал, что наследник должен быть. Хоть какой-нибудь, хоть плохонький. Наследника, даже плохонького, при большом желании и огромном старании можно направить, можно заставить, можно даже, наверное, научить. Но — он должен быть.       Занзас его не убил.       А кольца его не приняли. Тоже — не приняли.       Всё как и говорил Бьякуран. Даже странно.       И так странно видеть ошарашенного, шокированного Реборна. Странно видеть ошарашенного, шокированного Емитсу — прилетел посмотреть на успехи сына, а сын… а сын, как всегда, безуспешен. Интересно, как он отреагировал на отсутствие Тсуны и Наны? Точнее, на отсутствие Наны — Тсуна при нём почти никогда не присутствовала.       Всё. Хватит думать. Настал её черёд. Её время. Главное — не думать о возможном провале.       И не смотреть на Емитсу.       Хранителей ей так и не подобрали. Тумана и Урагана по-прежнему нет. Точнее, Туман появится скоро — так ей сказал Бьякуран. Его люди притащили ей какого-то неприятного вида парня. Бьякуран сказал, что этому типу просто нужно надеть кольцо Вонголы, а ей — взять его за руку и просто сказать несколько слов — и у неё появится Туман. Она не верила до конца, но она знала, что послушается. Она должна была. Да и это совсем не сложно. Вот Урагана… что делать с Ураганом? Она не знала. Бьякуран тоже не знал, но сказал, что это не страшно. Главное, чтобы её приняло кольцо Неба.       Вот будет весело, если не примет.       Так, не думать о возможном провале. Идти, просто идти в конфликт. Если что, её всегда прикроют — так объяснил Бьякуран.       И Тсуна — даже — ему поверила.       И — кольцо Неба приняло её.       Её — помойную девчонку, убийцу, нищую дуру, рабыню Бьякурана.       Всё озарилось светом кольца — и это было так странно.       На глазах у шокированных варийцев, ужасающегося Емитсу, поражённого Реборна и злого, разочарованного Тоши на поле вышли хранители Тсуны — все, кроме Урагана, которого у неё не было. Вышли — и надели свои кольца. И свет стал в шесть раз ярче.       Это было так красиво.       И так неожиданно.       А люди Бьякурана и правда прикрыли — когда Реборн, Тоши и его хранители пришли в себя и попытались показать, как они не умеют проигрывать. Прикрывали, правда, скорее от Реборна, потому что жалкие остатки команды Тоши не были угрозой даже для одной Тсуны.       С большими потерями, с кучей пострадавших, среди которых были все хранители Бьякурана, очень небыстро, но — Реборн был убит. Его тело — окровавленный кусок мяса в обгоревших ошмётках одежды — Бьякуран лично поднял за ногу и кинул под ноги Емитсу, не боясь испачкать белые перчатки красной кровью. Не боясь — потому что перчатки он кинул следом, и ему тут же поднесли новые, чистые.       Странно было то, что он даже не думал скрывать своё участие в этой истории. Тсуна только в этот момент это поняла.       — Кто эта девчонка? — с рыком спросил Занзас, оглядывая поле боя.       Вария с момента поражения не шевельнула и пальцем. Тсуна была почти благодарна за это. Она знала, что они всё равно не победили бы, но также она знала, насколько сильна Вария, и могла прикинуть, сколько было бы трупов в результате их поражения.       — Наследница. Вонгола Дечима, — сладко-сладко улыбнулся Бьякуран.       — Савада Тсунаёши, — хмуро сказала она.       Ей совершенно не хотелось ни улыбаться, ни показывать лицом и голосом что-либо ещё. Она, если честно, довольно сильно устала.       — Ты, — выплюнул Савада Емитсу.       Называть его отцом Тсуна не хотела ни вслух, ни мысленно.       Она смотрела на него и думала: какая же он мразь. Какая же он тварь. И тут поняла вдруг: всё. Он больше не сможет навредить ни ей, ни маме. И ни она, ни мама больше от него не зависят. Он им не указ. Он им никто. У него нет никакой силы против них, ведь он в Вонголе, а Вонгола теперь её, Вонгола теперь тоже её; то есть, конечно, Вонгола теперь принадлежит Бьякурану, но, главное, она больше не принадлежит Емитсу. Тсуна не принадлежит ему. Тсуна принадлежит Бьякурану, но это означает не только то, что она должна исполнять его приказы. Это означает ещё и то, что за ней Бьякуран. За ней Бьякуран, белый ангел-хранитель с другими мирами и огромными крыльями, и он её защитит. Он её защитит. За ней — огромная Миллефиоре, и она её защитит. Она — она не одна.       Она — не маленький беспомощный ребёнок перед огромным злым пьяным дядькой.       Она не хрупкая маленькая девочка с пистолетом и пламенем, которая вынуждена скрываться, чтобы он не узнал о её работе, которая вынуждена работать, потому что он высылает деньги только на своего сына и жёстко контролирует их трату.       Она под защитой. Она что-то может.       И она подняла пистолет и выстрелила. Грязно, плебейски, без пламени. Просто выстрелила в Саваду Емитсу.       Тело упало на землю.       Тсуну трясло.       Всё-таки где-то, не в сознании, где-то глубоко-глубоко, что-то в ней, маленькое и далеко-далеко запрятанное, ещё называло Саваду Емитсу отцом Савады Тсунаёши.       Её отцом.       Но — это было настолько неуместно сейчас. Это было настолько лишним. Неужели ты, Савада Тсунаёши, до сих пор не научилась себя контролировать?       Она хмуро посмотрела на Занзаса.       — Ещё вопросы есть?       Но Занзас не зря был Занзасом. Природа обделила его многими чувствами, и чувством самосохранения в том числе.       — Есть, — нагло ухмыльнулся он. — Что здесь делает этот зефирный мусор?       Тсуна подняла пистолет снова.       — Бьякуран Джессо, — поправился Занзас.       Видимо, она всё-таки умела по-настоящему правильно смотреть.       — Это — мой жених, — медленно и жёстко сказала она. — Ещё одно поганое слово — и ты умрёшь. Дворничье отродье, — выплюнула она.       Лицо Занзаса исказилось, скривилось в отвратительной гримасе. Жуткие шрамы делали его по-настоящему жутким. Но — он промолчал.       — Вонгола теперь Миллефиоре? — уточнил не такой понятливый Скуало. Уточнил спокойно, с вежливой улыбкой — Тсуна и не знала, что он на неё способен.       — Вонгола теперь Миллефиоре, — почти спокойно ответила Тсуна.       Занзас убил приёмного отца. Она только что застрелила родного. Наверное, это имело для него значение. Наверное, он видел между ними разницу. Он молчал.       — Если вы не желаете подчиняться, — сказал Бьякуран сладко и мягко, являя до лёгкой жути странный контраст между собой и Тсуной, — вы можете идти на все четыре стороны. Я позволяю вам это. Но если вы останетесь в Миллефиоре, то вы умрёте при первой же попытке взбунтоваться. Нам не нужны неверные.       Занзас кивнул.       — Я вас понял, — сказал он.       — К CEDEF это тоже относится, — уточнила Тсуна для девушки, прилетевшей с Савадой Емитсу. Она не помнила, как ту зовут. Да и плевать на это хотела.       Девушка, бледная до синевы, только молча кивнула.       Конфликт Колец наконец закончился.