По ту сторону войны

Там где дрожат морские огни, Сквозь приливы и отливы океанов, Мы сияем там, в восходящем солнце. И когда мы плывем среди голубой глади, Я тихо наблюдаю за тобой, О, твои глаза выдают то, что горит внутри тебя. Что бы я ни чувствовал к тебе, Тебе кажется, что все это касается лишь тебя. Есть ли хоть какой шанс, чтобы ты тоже заметил меня? Потому что я люблю тебя. Есть ли что-нибудь такое, чтобы я смог делать, Чтобы получить хоть какое-нибудь внимание от тебя? Среди волн я потерял твой след, О, где же ты? Woodkid - "I love you"

Не бечено До Будапешта ровно три месяца, восемь дней, оглушающая тишина в пустой комнате. Натянутые до предела нервы и усеянная трупами долгая зима, незаметно подкрадывающаяся и снова вымораживающая кровь в венах. До Нью-Йорка тупая, нескончаемая боль в виске и бессонные часы, сжигаемые в новой операции под чужой шкурой среди чужаков: хоть и правительственных честных парней, но с подозрительными глазами и до ломоты в зубах не своих. Безмолвные звонки словно суррогат, как синтетический наркотик, призванный заглушить почти звериную тоску по родному запаху, взгляду, стуку сердца, по губам, голосу, телу от кончиков темных волнистых волос до пят. Постоянное напряжение, постоянное одиночество и состояние глухой ярости. Расстояние в несколько часов перелета и приказ отправиться на разные миссии, совершенно непересекающиеся. Изматывающее, измеримое бессонными ночами, вернувшимися кошмарами и осознанием, что связь стала слишком глубокой, слишком крепкой. Между ними не сантиметры и метры, а километры, часы, ночи, дни. Слишком далеко, невозможно дотянуться, невозможно почувствовать всем естеством и это бесит до засевшего в горле рыка, до разорванных голыми руками целей, до сбитых в кровь костяшек. Между ними глухое молчание Зимнего Солдата, с каждым днем замыкающегося в себе все больше, и сожженные дотла базы, полные трупов испуганных пленных. Беспокойные взгляды Тони с Пеппер, слишком уж понимающие, объятия Наташи и не покидающй его Страйк. Между ними его кошмары и гильзы на огневых точках. Очередной клон с лицом, превращенным в кровавое месиво с вырванной глоткой, еще две взорванные лаборатории и тоска такой силы, которую он никогда не ощущал. У него и самого были миссии вдали от дома и семьи на несколько месяцев без связи, но никогда не было подобного. Это нечто иное: темное и чудовищное, что пускает мурашки по коже и льдом проходится по позвоночнику. Он не знает, что это, но причина всему - Стив Роджерс. Между ними отчужденность Капитана Америки, рассеянным взглядом скользящего по очередным арестованным и усталость от чужой личины. Настороженность главы СНБ и штатных агентов. Чертова база, которая не на ожидаемом месте, с десяток кротов в главном управлении и как вишенка на торте - донесение разведки о пяти возможных террористических актах. Он сам в центре всего этого хаоса без сна, с натянутыми нервами и с медленно закипающей яростью от невозможности покончить со всем сразу. От бесконечного бега по стране, наплевавшей на собственную безопасность настолько, что нацистская тварь сумела пробраться и расползтись по всему руководящему аппарату. Будапешт - одна сплошная снежная паутина с блестящими каплями крови бесконечных смертей. Город глубокой зимы, покрытый холодными туманами и льдистыми ветрами. Столица невинного, долгожданного праздника, с запахом корицы и сосновой смолы. Красивая, словно сотканная из сказочного кружева, звучащая звоном соборных колоколов и огнями разноцветных гирлянд. Будапешт прекрасен в своей невинности и надежде на чудо. От Королевского дворца до самых тихих двориков Святого Ладислава. Голубиной воркотней на старой площади до самых шпилей Базилики святого Иштвана. От ночных огней Цепного моста Сечени, до ароматного цветочного вина в хрустальных бокалах старого "Гунделя". Город под снежными шапками, словно запертый в хрустальном шаре и опоясанный голубой каймой Дуная. С ночами беспокойными и глубокими, полными шума рождественских ярмарок, смеха, грохота ярких фейерверков и тонущих в них свистом пуль. С заброшенными кладбищами, где никто не ищет новых могил, и тенями монстров, скрывающихся за человеческими лицами. Город слепого счастья и нераскрытых преступлений. Только перед глазами совсем другой город и тупое раздражение из-за разделяющего расстояния. Стиву не оценить сейчас ни красоты, ни наслаждения от очередной уничтоженной гидровской ячейки. Вокруг него снежная метель и пустота темных улиц и не скажешь, что всего час назад здание за спиной сотрясалось от взрывов и выстрелов. Что впереди еще две операции по зачистке и небольшой внутренний переворот среди правящей верхушки. Впереди новая бессонная ночь, слепые звонки и среди гор неотправленных подарков сверток с по-волчьи серым, огромным вязанным пледом... Чистая зима бежит по венам, по застывшим нервным окончаниям, переплетаясь с пульсом, в самое сердце. Внутри колкость льда, и системы не справляются. Не хватает взгляда, запаха, не искаженного эфиром голоса, прикосновений. Слишком далеко, слишком долго и если что-то случится, Джеймс не успеет. Он, черт побери, не успеет и там нет своих, чтобы прикрыть, а ведь Стив та еще оторва. Это самая долгая и невыносимая зима, гонящая его прочь из башни, подальше от безмолвия и пустоты чужой комнаты. Она тупой болью стучит в висках и не затихает ни в пепле сожженной красной записной книжки, ни среди руин уничтоженных баз. Становится переносимой лишь когда в руках оказывается белый мягкий свитер крупной рыбацкой вязки. Он все еще не пахнет Стивом и это бесит сильнее всего... - Сержант, вы хотите войти? - тихий голос Джарвиса заставляет вздрогнуть и прикрыть глаза. Джеймс и не знает сколько стоит перед закрытой дверью чужой квартиры. Он хочет зайти, хочет услышать чуть хриплый, низкий голос Стива, хочет увидеть улыбку, таящуюся в уголках его губ, но комнаты за этой дверью пусты. Он тяжело сглатывает и, кивнув, осторожно поворачивает ручку, когда пищит электронный замок. Его не должно быть здесь, искин вообще не должен был впускать его, но факт в том, что он скользит взглядом по полкам книг и по немногочисленным старым фотографиям в рамках. Его рука невесомо касается края мебели, еле сжимая спинку кресла и дальше по краю стола. Это дом Стива, его убежище и мысль о том, что он здесь чувствует себя безопасно, греет. Джеймс знает это наверняка по стопкам дисков и виниловых пластинок, что притащил на прошлой неделе Тони. По целой батарее чайных сортов в шкафчике на кухне, в который каждый раз сует нос любопытная Наталья. По смешной кружке, которую они вдвоем купили до отъезда Стива на одной из ярмарок, что сейчас стоит на кухонном остове. По недочитанной книге на столике и пледу, лежащем на диване. По изрисованным холстам, прислоненным к дальней стене у окна, и баночкам с красками и кистями у деревянного пустого мольберта. По трем толстым альбомам в кожаных переплетах, на чьих листах карандашными набросками расцвел старый-новый Нью-Йорк, вся их семья, Ревущие, Пегги с Дэниелем и Говард с семьей. Но только не в третьем. Более потрепанном, которого Джеймс по идее не должен видеть, но он знает, потому что на всех рисунках он сам. Он не должен, но знает, как пальцы Стива касались нарисованного контура лица, как мягко обводили линии губ. Ему лишь нужно прикрыть глаза, чтобы увидеть бескрайнюю лазурь чужих глаз, чтобы почувствовать невесомое прикосновение, и от того злей все ворочается внутри, когда в реальности его встречает безмолвная пустота спальни. Тихая, простая, с такими же высокими окнами, широкой постелью, заправленной по-солдатски, и небрежно забытая на покрывале серая футболка. Джеймс не может оторвать от нее глаз и слишком поздно думает о том, чтобы отдернуть руку, потому что пальцы без его ведома уже касаются ее края и тянут ближе. Мягкая на ощупь, она все еще пахнет Стивом и наполняет легкие им, вырывая из горла еле слышный стон, пугающий его самого. Он не должен делать этого, но из квартиры он уходит вместе с ней, чувствуя себя настоящим вором. Вором наглым и жадным, желающим не только чужого запаха, желающим присвоить его хозяина целиком. За стенами своей собственной комнаты, лежа на своем матрасе среди вороха одеял и подушек, он лихорадочно прижимает к лицу мягкую застиранную ткань и впервые чувствует все это. Слишком много, необъяснимо, а еще голод. По чужим рукам и губам, по осторожным прикосновениям и теплому, жаркому дыханию на собственной коже. Ему отчаянно мало, и невозможно унять зуд внутри, жаром стекающим по сведенным словно от холода мышцам. Его тело горит, оно не слушается доводов рассудка, оно бунтует, и Джеймс может лишь кусать губы, пытаясь не застонать от досады. Он не понимает что с ним происходит, не понимает от чего каждый раз, чувствуя запах Стива, его бросает от холода в жар и обратно. Джеймс не помнит как это, называется, не знает, почему раскаленным жаром растекется в груди, спускается по животу и ниже, обхватив бедра, заставляя прогнуться и пожелать избавиться от одежды, что сейчас кажется слишком грубой для кожи. Он сжимает себя между ног, задыхаясь от первого же прикосновения, и не может удержать имя измученным стоном, срывающееся с сухих, слишком горячих губ: - Стив... * * * Рождество безусловно семейный праздник. Нервно уравновешенной, мирной, приличной такой семьи, где царит чудная атмосфера имбирного печенья, теплого молока и звона праздничных бубенцов. Их же разношерстная семейка всегда была с приветом, чего стоил только Клинт со своей маниакальной любовью к вентиляционным шахтам, и это не считая двух языческих богов. Так что, да, каждое Рождество в последние годы в башне было настолько веселым, что Фьюри икалось до сих пор. В этом году у Тони были не меньшие по грандиозности планы, можно сказать, мега шикарные идеи, учитывая первое Рождество Стива вместе с ними. Только вот Тони не учел чертову Гидру, чертов Интерпол и ни менее проклятых венгров, ставящих палки в колеса. У них наконец начало что-то получаться, наконец оттаял Джеймс и для разнообразия Рамлоу не стремился отстрелить кому-то зад во время праздников, а теперь все это катилось в долбаный Ад. Тони отказывался принимать это. Тони жаждал нормального праздника, несмотря на дурдом, в котором они продолжали пребывать. Тони имел планы и умел качественно выесть мозг, добиваясь своего, а еще он мог достать Фьюри. - Сэр? - Джарвис, пакуй подарки, готовь праздничный ужин, скажи PR-отделу достать самую шикарную елку и позвони Нику, - прищурившись на виртуальный чертеж самонаводящейся системы фейерверков, - ответил гений и миллиардер. - Мне предупредить капитана Роджерса? - с еле уловимым весельем в голосе поинтересовался искин. - Нет, - ухмыльнулся Тони, - предупреди Барнса и отправь приглашение в Ваканду. - Очень хорошо, сэр. Думаю король Т'Чалла не будет против присоединиться, когда узнает, что будет и мистер Уилсон. - Джарв, и в кого ты такой бесстыжий интриган? - Вам виднее, сэр, мой код писали вы, - отбил Джарвис, уже звоня Нику Фьюри. Смех Тони прервал голос бывшего директора Щ.И.Та... Рождество - семейный праздник, день встреч с любимыми и чудес. Пора надежд, где нет места слезам и печали. Рождество... очередное за какой год после возвращения с войны. Очередное в пустом доме и ворохом мыслей. Еще одно, но уже другое тем, что впервые за столько времени, Сэм стоит перед аккуратной белой могильной плитой и с фиалками в руках. Не в силах вымолвить и звука, глотая холодный воздух сухими губами и чувствуя, как застревает ком в горле. Он опускается на корточки, бессильно упираясь лбом в холодный камень и прикрывая глаза. - Я скучаю по тебе, - слова с трудом удается вытолкнуть из горла, - Господи, знал бы ты, как сильно я скучаю. Прости, что вел себя, как последний мудак и не приходил. Прости, что все еще не могу говорить о тебе. Прости, что не держу данное слово и не двигаюсь вперед. Прости... Пальцы касаются мерзлой земли и продолжают дрожать, как и поникшие плечи. Фиалки жгут руку, как и невыплаканные слезы покрасневшие глаза. Он глубоко дышит, пытаясь сосредоточиться, и сглатывая горькую слюну. - Я вернулся в наш дом, нашел работу и, представляешь, снова надел крылья, снова летаю, только больше не слышу тебя. Знаешь... я... я встретил хороших людей. Больных на всю голову, но хороших. Они понравились бы тебе, особенно наши суперы и ... черт! У меня никогда не было тайн от тебя и не будет, только не от тебя. Есть один человек, и он тот еще придурок с дурацкими кошачьими ушками. Только, он заставляет меня чувствовать.... Странно.... и я не знаю что с этим делать. Ему не хватает тепла, не хватает до боли знакомых объятий и правильных, нужных слов. Земля под пальцами все так же холодна и все так же не будет ответа. Фиалки лягут перед надгробьем, он поднимется и уйдет. Будет бродить по городу до глубокой ночи и, позвонив матери, скажет, что не сможет приехать на это Рождество. Он вернется в пустой дом почти на рассвете, вытащит припрятанную бутылку виски и наконец напьется, отключившись от мира на все выходные... - Это не предательство, Сэм, - мягкий, чуть хриплый голос за спиной заставляет вздрогнуть и еще больше сгорбиться, что не ускользает от чужого внимания. - Ты хороший человек, Сэм Уилсон, но тебе нужно двигаться дальше и, думаю, что он согласился бы со мной. Ты сам учил меня, что шаг вперед не значит отказ от прошлого. Бионическая рука в черной перчатке осторожно опустилась на напряженное плечо и легонько сжала. Сокол глубоко вздохнул и, в последний раз сжав в руках мягкие лепестки, опустил цветы у подножья надгробья. - Он всегда прикрывал меня, - тихо произнес Уилсон, - всегда был рядом и знал, что сказать, когда дела шли паршиво. Он заботился обо мне и он... он был всем для меня. Мы знали, что это опасно, что каждый день рисковали, но я, черт побери, верил, что назад мы вернемся вместе, что все будет как в любимых Клинтом сопливых мелодрамах, когда красивый закат и все хорошо. Я просто хотел до конца жизни слышать его ворчание о моих старперских музыкальных вкусах. Хотел каждое утро видеть его сонную помятую морду и то, как он опять воюет с микроволновкой. Я просто... хотел быть счастливым с ним. У Джеймса плохо со словами и утешениями. Он может лишь сжать чужое плечо и помочь подняться, поддерживая, пока длится это прощание. Он знает, как сильна эта боль, знает горечь утраты и что пережить до конца не получится. После тех, кто уходит, всегда внутри что-то безвозвратно умирает. Как и умерло в нем после смерти мальчишки с зелено-голубыми глазами в гробу Эрскина. Над ними свинцово-серое небо Нью-Йорка и морозный ветер, гоняющий сухую листву с пригоршнями снега. Вокруг только безмолвие глубокой зимы и холод надгробных плит с сотнями имен. Среди них лишь одна единственная с теплыми фиалками и разбивающая сердце Сэма вновь и вновь... Позже, глубокой ночью, лежа на своем матрасе и не отрывая рассеянный взгляд от потолка, Джеймс прислушивается к сердцебиению согласившегося остаться в башне Уилсона, спящего дальше на своем этаже. Он думает о чужой и своей истории, о словах, сказанных глухим голосом и о темных больных глазах. О расстоянии до Будапешта и звенящей тишине без чужого сердца, бьющегося в такт с его собственным. О прозрачной голубизне чужих глаз и солнечной улыбке, от которой внутри все странно сжимается. Он впервые так оглушительно скучает и беспомощно понимает, что расставание со Стивом делает что-то не то с ним. * * * За свою жизнь глава венгерского СНБ полковник Золтан Магияр повидал многих наемников и спецов, работающих на различные инфраструктуры самых разных стран. Чего уж греха таить, не за свои красивые глазки получал ордена и должность. Подробная его биография вся в шрамах, покрывающих тело, и левую щеку от зеленого глаза до самого уголка мягких губ. В его каштановых коротких волосах седина, несмотря на то, что ему всего лишь тридцать шесть. Он успел побывать с боевыми заданиями в двадцати пяти горячих точках, и в ущерб личной жизни построить достаточно хорошую военную карьеру. С верой в идеалы своей страны, и служа ее людям. И Золтан определенно не ожидал, что когда-нибудь получит нож под ребра от собственного зама, с которым прошел ни один бой, когда натыкался на фашистскую террористическую организацию в министерском аппарате. После чего привычная размеренная жизнь сделала ручкой, показала вполне общеизвестный неприличный жест и ускакала на диких ухабах, состоящих из Интерпола, подковерной войны в стране, американских бойцов с сомнительной репутацией и частным, еще более сомнительным работодателем. Ему уже довелось работать с Мстителями и это чертова кучка бесконтрольных, потенциально опасных психов, а не слаженный отряд. Чего только стоили Черная Вдова и Халк, а о Зимнем Солдате он вообще молчит. О, Золтан отлично знал с кем, имел дело и на что был способен бывший цепной пьес Гидры. Безэмоциональный взгляд и десятки трупов, которые оставались после него. Он не забыл и того гидровца, которого Солдат забил до смерти прикладом винтовки. Труп невозможно было после этого опознать. Так что, когда стало известно о направленном к ним одном из Мстителей, Золтан ожидал всего что угодно, но не мальчишку со смазливым личиком и заурядными именем и фамилией. Правда сперва удивила странная реакция главы Интерпола, но и там были свои психи. А пока мальчишка сурово сжимал челюсти, хмурил брови над прозрачно-голубыми глазами и вливался в ситуацию в стране. Если бы дело было в Золтане, то мистера Роджерса он бы отправил в Америку бандеролью. Но вопрос касался дома и всех тех людей, которых нужно было защитить, а если эта голубоглазка и в правду была так хороша, как говорил Эверетт, то Магияр был готов пойти на уступки. Но видит Бог, он терпеть не мог американцев. Вечно шумных, кичливых, абсолютно ничего не смыслящих в тихой незаметной работе и до зубного скрежета наглых. Капитан Роджерс оказался не таким. За внешней смазливостью данного суперсолдата оказался хитрый манипулятор, хороший стратег, боец на вес золота и тот еще безбашенный тип, не боящийся сунуться в осиное гнездо нацистов. Золтан был впечатлен и тем, как легко тот из лощеного красавчика, от которого вздыхали девушки и некоторые парни в управлении, превратился в обросшего и бородатого типа, явно вращающегося в сугубо криминальных кругах. Роль одного из гидровских палачей тот играл с пугающей некоторых реалистичностью. После приезда капитана они смогли разобраться с пятью действующими ячейками, накрыли большую часть сети, арестовали десяток чиновников и уничтожили не одну подпольную лабораторию. За каких-то два месяца они сделали столько, сколько не смогли бы без его помощи. Да, он знал, что за это будет должен Интерполу, что львиную долю гидровских архивов заберут Мстители, но за спасение целой страны от больных нацистских ублюдков цена была не так высока. Единственным, что во всем этом заставляло его находиться в напряжении двадцать четыре часа в сутки, был Роджерс. И каким бы учтивым красавцем, каким бы идеальным солдатом он не был, полковник ни на минуту не доверял ему. На его глазах этот красавчик хладнокровно забил щитом до смерти четверых гидровцев и взорвал лабораторию с учеными, а в ответ на обвинения в чрезмерной жестокости, равнодушно повел плечом и глухо ответил: - Они знали на что шли, на кого работали и что делали с людьми. Капитан убивал хладнокровно, разрушал до основания, оставляя после себя горящие руины и вежливо улыбаясь окружающим, смотрел стеклянным взглядом. Два осколка холодного льда, за которыми не было ничего, кроме стремления полного уничтожения врага. Капитан спешил, часто уходил на одиночные миссии и сутками пропадал в аналитическом отделе СНБ, превратив его в штаб-квартиру. И кто-бы что бы ни говорил, но Золтан нутром чуял его эмоциональную заинтересованность. Он все еще помнил как посерело лицо того, когда на одной из гидровских баз под Сентендре, они наткнулись на смесь пыточной и лаборатории. Он буквально разнес все вокруг голыми руками, а на следующий день в своей резиденции был найден изуродованный труп широко известного политика Владиса Рунке. Позже, той же ночью, Золтану передали сильно поврежденную запись с одной из еле уцелевших камер наблюдения. Все что удалось разобрать, были хрипы политика вперемешку с неясным бормотанием и искаженный до неузнаваемости мужской голос: - Он тоже просил... Магияр не знает о ком, идет речь, но эмоциональная скомпрометированность налицо и, судя по всему, Эверету все известно. Только даже это меркнет перед вывезенными из страны военными архивами. Ситуацию невозможно отпустить и данная задача первостепенна. Там миллион секретных сведений, которые не должны попасть в чужие руки, особенно в дражайшие цепкие когти американских коллег... - Данный архив принадлежит венгерскому государству и должен быть возвращен без каких-либо условий, капитан Роджерс, - хищный, цепкий зеленый взгляд главы СНБ скоро просверлит дыру в черепной коробке, - он не принадлежит вашей стране. Виски и так ноют от напряжения и чертов архив его самая последняя проблема. Он устал, не спал девять суток и только час назад вернулся вместе с группой захвата с очередного штурма. Он весь пропах гарью и какими-то химикатами. Растрепанные волосы и борода вся в саже, темно-синяя форма местами оплавилась на груди и покрыта брызгами крови. Его все еще тошнит от удара по голове, хотя треснувший шлем смог и защитить. А в конце, как вишенка на торте, бесконечные гудки в комме уже третий час. Стив смотрит на снимки со спутника и карты, лежащие перед ним на подсвеченном столе, почти не видя информации на них. В большом двухъярусном аналитическом зале вокруг них десятки людей, занятых своей работой, что не мешает им бросать заинтересованные взгляды. Ему это навязчивое внимание за эти месяцы уже поперек горла лежит, но он терпит сцепив зубы. - Полковник, я не представляю интересы своей страны, - тря ноющую переносицу, хрипло ответил Стив и прикрыл глаза, - для этого есть президент, госсекретарь и прочие. Мстители не работают на американское правительство, а сотрудничают с ним. Моя же первостепенная задача - уничтожение Гидры. Ваш архив был вывезен на территорию Боснии и Герцеговины к еще одной нашей цели. Мы не будем против помочь вам вернуть его, но только его и ничего больше. Все остальные же данные Гидры будут конфискованы нами. Если вы согласны с этими условиями, то проведем еще одну совместную операцию. - Это приемлемо, капитан, - сощурив глаза, кивнул полковник. Стив кивнул совершенно рассеянно, пытаясь не беспокоиться раньше времени и снова набирая уже Сэма, но абонент был опять вне зоны доступа, как и у остальных, включая Росса. Он не знал, что происходит и опасно приближался к отметке паники. На следующий номер ответил уже спокойный голос Джарвиса: - Добрый день, капитан Роджерс, - поприветствовал искин, чем заслужил облегченный вздох. - Здравствуй, Джарвис. Почему никто не отвечает на звонки? - Не стоит беспокоиться, капитан. Уверяю, все в порядке и под полным контролем. Просто башня пуста на данный момент. - Что? - он буквально чувствовал, как закаменели плечи, - где все? Что происходит? - Небольшой сюрприз от мистера Старка. Стив непонимающе поднимает взгляд и только тогда наконец замечает какое вокруг неестественное напряжение. Причем глаза как полковника, так и всех вокруг устремлены ему за спину. Вот тогда он наконец и обращает внимание на звуки вокруг, на до боли знакомый запах, цокот когтей по полу и сердце. За всем этим шумом, чужими голосами и гулом работающих машин. Неровное, ускоренное, близнец его собственного, идеально совпадающее тактом. Глаза распахиваются шире от неверия и он чувствует, как ускоряется дыхание, как сохнет во рту. Стоит только медленно обернуться, как с губ срывается рваный выдох. Пять пантер, крадущиеся до этого, с игривым рыком и урчанием бросаются на него, сбивая с ног и не прекращая ластиться, облизывать его лицо, заставляя засмеяться и фыркнуть. Он гладит их, зарываясь пальцами в мех, ласково тянет за уши и абсолютно не обращая внимание на шокированные лица других, не отрывает глаз от Зимнего Солдата. От Джеймса, сидящего на металлическом низком мостике между двумя нижними ярусами и качающего в воздухе одной ногой. От его мягкой полуулыбки и светлых глаз, полусобранных доходящих уже до плеч мягких волос. Он не может оторваться, не зная на чем остановиться начиная с кончиков ресниц, кончая каждым дюймом мощного тела в черных и серых одеждах, кожаной куртке и тактических ботинках. - Ну здравствуй, придурок, - и наконец его голос здесь, наконец Стив слышит его в реальности. Одна из кошек фырчит и наконец слезает с его колен, головой толкая еще одну и те наконец дают ему встать. Он медленно наклоняет голову снова расплываясь в определенно глупой улыбке и подходит ближе, еще ближе, пока не оказывается почти между ног Баки. Он видит как расширяются чужие зрачки, как дергается кадык и ничего не может с собой поделать. Ему так отчаянно нужно прикоснуться, нужно почувствовать чужое тепло, дыхание на своей коже, наполнить легкие чужим запахом, потому что все эти месяцы он просто задыхался. Господь свидетель, он все еще сдерживается, но пальцы дрожат, когда ладонь ложиться на чужую качающуюся ногу. Осторожной лаской по икре и выше ко внутренней стороне колена, заставляя замереть и податься ближе. - Привет, засранец, - он слишком слаб и определенно потерян для человечества, когда Джеймс так улыбается ему. - С Рождеством, мистер Брутальный Перчик! - орет с другого конца зала смеющийся Тони Старк... На борт джета, Золтан поднимается со своей альфа группой, передав последние распоряжения своему секретарю. Впереди их ждет задание во Франции и он определенно не ожидал, что Зимний Солдат тоже будет участвовать, как и Клинт Бартон салютующий им с кресла пилота и приветственно кричащий капитану с Зимним. За последними как показала практика весьма интересно наблюдать, что он и делает совершенно не стыдясь или сильно скрываясь, потому что те совершенно непрофессионально расслаблены сейчас и откровенно увлечены друг другом. Между ними совершенно точно что-то есть и это нечто совсем не невинное. Им бы сесть и пристегнуться, а еще лучше перестать пялиться друг на друга, но джет встряхивает и их смещает ближе. Еще толчок и еще один шаг, причем на губах обоих появляется чуть смущенная, но чем-то довольная усмешка. Зимний отводит взгляд, поворачивает голову в сторону, но держась за ремень поручня над головой, послушно делает еще один шаг ближе. А капитан ни таясь, разглядывает линию чужой шеи и покрасневшее ухо, еще один шаг ближе и его ладонь медленно поднимается к опущенной темной голове. Еле ощутимо касаясь кончика волос и потирая между пальцами, отводит за еще ярче заалевшее ухо. Солдат не отшатывается, он не выкручивает чужую руку и не скалиться так, как уже видел Золтан. Он смотрит из-под ресниц и линия губ словно становиться еще мягче... Они прилетели за ним на чертовом геликарриере набитым подарками, оружием, алкоголем и огромной елкой светящейся чуть ли не как прожектора на Таймс-Сквер, которая стоит в каюте отдыха, окруженная мягкими диванчиками. Джеймс отлично знает, что прежде на геликарриере никогда не существовало таких мест и что закатывающему глаза Фьюри тоже все нравиться. Особенно, когда Мария обольстительно улыбнувшись вкладывает в его ладонь бокал с каким-то взрывным коктейлем от командира. Тот сегодня хозяйничает в импровизированном баре и нагло соблазняет не отрывающего от него глаз Джека. Наталья закинув ноги на колени потерянного для человечества Брюса, наматывает на палец кудрявый локон его волос и мурлычет что-то на родном языке. Пеппер качает голову и улыбается закопавшимся и что-то сосредоточенно изучающим на старкпаде Тони и Питеру. Об асгардцах медленно двигающихся под тихую музыку, вообще можно забыть, и это еще он молчит о Клинте закопавшемся в подарки за пушистой лапой ели. От медленно и лениво целующихся под омелой Росс и Стрэнджа, до Т'Чаллы и Сэма сидящих на ковре среди подушек с бокалами вина обсуждающих что-то вполголоса. Вся его семья здесь, в безопасности и не имеют значение те чужаки, которые по их мнению весьма успешно следят за царящей обстановкой. Джеймс почти забывает о Магияре не сводящим глаз со смеющейся Шэрон шутке Таузига, когда в зал входит Стив. Он не может оторвать взгляд от чужих влажных отросших волос и блестящих светлых глаз. Он настолько заворожен, что почти не замечает как смещаются охотницы, позволяя Роджерсу подойти еще ближе, опуститься наконец совсем близко и в то же время далеко, на расстоянии вытянутой руки. Барнс видит, что это бесит не только его, по чужим дернувшимся пальцам и расширяющимся зрачкам. По рваному вдоху и бешеному ритму их сердец. Еще ближе, не отрывая друг от друга истосковавшихся взглядов и Господи, Джеймс забыл жар исходящий от кожи Стива, его запах, веснушки на переносице и родинки. Он успел забыть мягкость его волос под пальцами, его смех и низкий голос от которого мурашки по коже. Он почти забывает о комнате полной людей, пока в их вакуум единения не врывается задорный голос Тони, заставляя вздрогнуть и сморгнуть. Часы бьют полночь и за иллюминаторами взрываются фейерверки, летят пестрые ленты и поздравления с Рождеством. Тони расцеловывает смеющуюся Пеппер и бросает блестки в смеющегося Питера. Брок с громким хлопком открывает шампанское наполняя бокалы и нагло подмигивает Джеку с гирляндой на шее. Комната тонет в смехе и веселом шуме под вопль Наташи о подарках, которые Клинт метко бросает адресатам. Роуди обещает его связать розовым бантом и вручить госсекретарю, если тот не прекратит, но Бартон только играет бровями и следующий подарок летит в чертыхнувшегося полковника. Это проплывает почти мимо сознания когда Стив натягивает поверх тонкой черной футболки белый свитер и когда развернув плед, Джеймс прикрыв глаза, трется щекой о кончик в своих руках. Они уходят почти незамеченные никем, в сопровождении Охотниц и прихватив две теплые кружки шоколада. Мимо полупустых коридоров и чужих кают, все дальше, оставляя шум веселья за спинами и продолжая крепко держаться за руки в полнейшем безмолвии. До самого пустующего командного мостика, где тусклое освещение мониторов и звездная ночь в облачном обрамлении и хлопьями снега за сплошной прозрачной стеной. Это все что нужно им, когда Джеймс все так же молча укутывает их обоих в большой плед и тянет Стива на пол вслед за собой, пока пантеры тихим рокотом устраиваются вокруг них, прижимаясь ближе и делясь теплом. Еще одно мгновение и они сталкиваются лбами, непослушными руками прижимая ближе к ходящей ходуном груди, еще ближе, словно пытаясь растворить под кожей, путаясь дыханьем и переплетая ноги. В невозможно крепком объятии, прикасаясь лбами и тряс носами. - Это было слишком далеко. - И слишком долго. Больше никогда, слышишь, Роджерс. Больше никаких мать его одиночек. - Ага, мне тоже не понравилось, Бак. - Придурок. - Засранец... * * * Это не просто дружба, не просто отношения напарников и Магияр убеждается с каждым новым днем. Нечто запретное и настолько серьезное, от чего воздух каждый раз начинает искрить, когда эти двое встречаются взглядами. Они даже не скрываются и не замечают ничего вокруг. Между ними тот не разговор, когда все понятно обоим без слов по одним лишь взглядам. И Золтану нужно всего два дня наблюдения, чтобы все расставить по полочкам и наконец найти причину эмоциональной заинтересованности капитана Роджерса. На очередной безымянной гидровской базе затерянной в болотах у черта на рогах во время штурма и резких четких приказов у этих двоих совершенно другой язык. Когда летит чей-то нож и пуля прикрывает спину, в рукопашном бою по колено в грязи и среди накрывающего грохота взрывов. Зимний похож на кровавую тень с осколками льда вместо глаз следующую за Роджерсом и податливо изгибающийся под рукой того, уходя из-под огня неприятеля. Они движутся слаженной боевой двойкой, зачищая сектор за сектором, методично, хладнокровно максимально эффективно. В горячке боя нет времени на слежку, есть только приказы и свои, чья жизнь переходит на первый пункт. У него нет право на ошибку, нет секунды на промедление. Ни сходясь в рукопашном бою и командуя своими бойцами, ни когда идет шквальный огонь по их позициям. В плече отдает от очередного выстрела из автомата, и нож бесшумно перерезает горло подобравшемуся со спины к Шэрон гидровцу. Ее очередной выстрел прикрывает одного из его солдат. Грохот взрыва и воздух прорезает рев репульсоров, сжигая редкие деревья и ил. Среди пылающих руин скользит бесшумная тень Черной Вдовы и смазанное движение ее ударов. Крики и визг сминаемой бронетехники и лязг стали, электрический разряд по группе кричащих гидровцев и абсолютно пустыми темными глазами Роджерса, ломающего кадык кому-то броском щита. От полузатопленной старой базы остаются пустые руины и всего несколько выживших, которых забирают Мстители. Архив вместе с остальными данными у них и казалось бы, что задание выполнено и все закончилось, но видимо не для всех них, потому что капитан делает то, что на первый взгляд совершенно бессмысленно. Страйк минирует весь комплекс и взрывает хороня под илистой грязью с водой, а Роджерс не сводит глаз от покрытого грязью и чужой кровью Зимнего. Даже не обращающего внимание на жар от огненного цветка в котором распускается вся база и с хищной походкой направляющегося к последнему. Шаг за шагом, обходя обломки от взрыва и трупы, вторгаясь в личное пространство и даже не думая остановиться, пока между ними не остается всего несколько ничтожных сантиметров. Наклоняя голову и позволяя чужим рукам скользнуть по предплечьям верх и к шее. Касаясь волос и скользнув к затылку, осторожно снять маску с лица. И черт, Магияр тоже утопил бы в крови половину мира за того, кто бы смотрел на него так. С блеском расплавленного ледового серебра из под ресниц и с настолько светлой, чувственной улыбкой, с лучиками морщин вокруг невозможных глаз. Между капитаном Роджерсом и Зимним Солдатом было нулевое расстояние... * * * За переборкой шумит вьюга и гулко воет над крыльями джета. За иллюминаторами темным свинцовым занимается рассвет и чертит ломаную линию к ледовым пиками. Хлопьями снега тая на стеклах и оседая все еще мирной тишиной на борту. Тихо, прерываясь лишь гулом работающих приборов и дыханьем людей. Джеймс следит за всем преступно расслабленно и определенно виноват в этом Стив со своим теплом в которое он словно закутан, привалившись к его плечу, почти лежа на его мерно вздымающейся груди. Никто из них не спит и не смотря на явное нежелание обоих, через полчаса у них вообще не будет даже минуты для вздоха. Позади осталась отходящая от политических и военных интриг Венгрия, полковник Магияр не сводящий глаз с ухмыльнувшейся ему напоследок Шэрон. Теплое Рождество, уже их кошки, потому что Стив нежно любим ими тоже. Т'Чалла укравший поцелуй у зависшего Сэма и нечего отрицать произошедшее, Барнс ни в одном глазу не слепой. Впереди скалистые берега Швейцарии и высокогорная база Аухсваген на берегу покрытого льдом озера, еще одна схватка и небольшой перерыв, чтобы вернуться в Штаты. Да, Джеймс хотел бы наконец вернуться домой, заснуть со Стивом под боком на монстре мебельного производства по ошибке называемым диваном в общей гостиной или встретить закат в зимнем саду Башни. А пока команда тихо отдыхает разбредаясь по джету и усиленно делает вид, что не замечает их почти свернувшихся в углу у стены. Джеймс почти фыркает, но даже на миллиметр не сдвигается от Стива и его теплых рук, одна из которых греет обернувшись вокруг талии, в то время, как другая медленно перебирает его волосы. Он поднимает голову склоненную к чужой груди и встречает такой же расслабленный взгляд голубых глаз. Черт, он даже не замечает, когда рука медленно поднявшись, ложиться на налившуюся румянцем щеку, поглаживая почти что зарывшись в отдающую рыжиной бороду. Он не знает, каким сейчас выглядит в глазах Стива, но у него сердце сбивается с ритма и отчего-то щекочет внутри, проходясь теплом до самого живота, когда Стив отрывисто вздыхает и трется щекой о его ладонь. И если бы не народ вокруг, если бы не чертова Гидра и треклятое задание, то они могли бы остаться так навсегда. Джеймс знает, чувствует, что между ними, никак не дружба и не то, что у него с остальными. Его мысли на разный лад скандируют имя Стива и при одном лишь взгляде на мягкий изгиб губ, его собственные начинает невыносимо печь. - Баки, - хриплый, низкий голос заставляет сморгнуть и опустив голову, уткнуться в шею туда, где под воротничком темно-синей формы сумасшедше бьется пульс Стива. Он глубоко вдыхает полюбившийся, правильный запах, еле касаясь кожи губами и ловя чужую сладкую дрожь, отсчитывает время до очередного боя... Аухсваген был конвейером по вербовке и подготовке новых гидровцев. Несколько полигонов, оружейные мастерские, десятки боевой техники, оружие, броня и больше трехсот человек. Самая крупная база за все время их операций и она не должна была ничем отличиться от прочих зачисток, кроме того, что кроме Мстителей и Страйка, были задействованы еще с десяток бойцов курируемых Марией Хилл. Обыкновенная зачистка ничем не отличающаяся от остальных. Все строго по плану и никаких осечек. Никто не ожидал, что восточный блок базы целиком стоящий на отвесной скале над льдами озера, рванет раньше времени, утащив с собой десяток гидровцев и Капитана Америку. Джеймс слышал лишь собственный крик в ушах и грохот обломков в звенящем белом шуме комма на линии Стива. Линия взорвалась криками остальных и отрывистыми приказами Брока, но он уже не слышал бросаясь по скользким продолжающим ломаться под ногами глыбам льда. Вырывая глотки, стреляя без промаха и буквально рвя в клочья всех, кому не посчастливилось попасть на его пути, он кричал зовя Стива и пытаясь увернуться от падающих горящих руин, бежал к месту, где в последний раз видел блеск щита. - Прикрывайте Барнса! - орал в коме Брок, кидаясь за ним, успевая на бегу снять снайпера засевшего у деревьев, - Старк, анализ! Где Роджерс, кто-нибудь видит Роджерса?! - Джарв, вруби сканеры! - нервно рявкнул Тони, - передатчик в шлеме цел? - Есть помехи, сэр, - взволнованно произнес искин, - возможно частичное повреждение. Передатчик не фиксирует движение, не удается восстановить связь. - Жизненные показатели? - задыхающийся голос Романовой вклинился в эфир вместе с новой серией взрывов. - Снижаются. - Барнс, есть координаты! - хрипло произнес Тони и направил репульсоры на покрытую толстой коркой льда участок. Винтовка была сброшена в сторону вместе с коротким пуховиком и Барнс вошел в воду одним слитным движением через секунду после яркого луча расплавившего все вокруг. Он поплыл на самую глубину чувствуя собственный пульс в горле и отчаянно вглядываясь через активирующиеся линзы маски. Следуя тепловому следу, чудом избежав многочисленные обломки и наконец найдя зажатого под завалом бессознательного Роджерса. Джеймс не помнил, как раскидывал обломки, как сам распорол бок и плечо пытаясь вытащит тяжелое тело. Как выли сервоприводы бионической руки протестуя и все же поднимая тяжесть целого куска стены. Как легкие горели от нехватки кислорода, когда наконец удалось вытащит Стива и поплыть на свет поверхности. Только на поверхности, уже сорвав с себя маску и не церемонясь ломая чужой шлем, буквально рвя на части и лихорадочно вслушиваясь в чужое отсутствующее дыхание, он смог судорожно вздохнуть. - Стив, - больше хриплый рокот и от страха немеют кончики пальцев. Он судорожно давит на грудь пытаясь запустить сердце и заставить легкие работать. Припав к чужим губам и пытаясь вдохнуть собственный воздух и снова ритмичное нажатие. И так по кругу целых четыре минуты казавшимися гребаной вечностью за которую успевает подоспеть вся команда и наконец звук судорожного вдоха сквозь кашель и выплевываемую воду. Наконец, черт побери и ему словно перерезают ниточки держащие дрожащее тело. Он оседает со судорожным вздохом и наконец чувствует как, дрожит каждая мышца. - Сукин сын... - безостановочно шепчет он и прикрывает глаза, слыша голоса остальных. - Я блядь тебе огнеупорный костюм с кислородным баллоном сделаю, Роджерс, - чуть ли не отрывая лицевую панель собственного костюма, орет белый словно полотно Старк на пытающегося сфокусироваться Стива. Когда ему это удается, то первым, что он видит, лицо взбешенного Джеймса... Это не миссия, а чертов кошмар и как сказал Брок - ебаный стыд. Джеймс не разговаривает с ним и команда тоже молчит, держась в стороне и даже не делая попыток заглянуть к ним за контейнеры с оружием, отлично понимая, что хватит одной искры, чтобы Зимний взорвался. Стив знает, что облажался по полной и может только сжимать зубы. Он сам проигнорировал собственный приказ никогда не действовать без прикрытия и ломанулся за клоном, когда понял, что тот на этой базе. Как итог, взорванный комплекс архива и командного центра, потеря ценной информации, возможный побег клона, тело которого так и не нашли, а вишенка на торте его самого чуть не завалило насмерть. Так что, да, блеск и никак иначе, но все же, Джеймс здесь. Он зол и даже не смотрит на Стива, пока не обращая внимание на собственную рассеченную бровь, с которой раздраженно смахивает все выступающие капли крови, ощупывает его ребра. Роджерс просто не может спокойно сидеть и молчать, пока Джеймс ранен и никого не подпускает к себе. Он тяжело сглатывает и поднимает руку, пытаясь коснуться чужой руки с порезом, когда его обжигает колючий взгляд серо-голубых глаз. - Не трогай меня! - злой рык заставляет вздрогнуть и бессильно уронить руку. - Бак, - потерянно шепчет Стив. - Ты чертов дебила кусок! - скалиться тот и пластины на бионической руке опасно рекалибруются, - какого черта ты полез туда один?! Ты хоть иногда мозгами думаешь перед тем, как опять голозадым кинуться подыхать?! - Я действовал по обстоятельствам, - Стив вздергивает подбородок, понимая, как сам закипает. - По каким, самоубийственным?! Ты был там один и только потому, что решил полезть без подкрепления! - Там был клон и он мог уйти вместе с архивом! - Он и ушел, а ты блядь чуть не сдох под несколькими тоннами мусора! - Ты поступил бы точно так же, ты уже это делал! - Делал, - зло кивнул Джеймс, - но в отличии от тебя, у меня есть чувство самосохранения! - Не уверен! Ты сиганул за мной - хрипло ответил Стив не отрывая глаз от еще больше потемневших глаз Джеймса, - ты мог утонуть... ты... здание падало... Джеймс, ты... От одной лишь мысли накатила удушающая вина и страх от понимания, что Джеймс мог пострадать из-за его опрометчивости. Во рту появился привкус металла от закушенной до крови щеки, и побелевшие пальцы сжались в кулаки. Стив пытался вдохнуть и не мог, задыхаясь прикрыв глаза. На затылок опустилась холодная бионическая ладонь и пройдясь дальше, зарылась пальцами в короткий ежик волос. Его лба коснулся чужой, лихорадочно горячий и губы обожгло чужим неровным дыханием. - Заткнись, слышишь, заткнись, придурок, - от Джеймса веет теплом и пахнет морозной водой, - не смей так больше делать или я достану тебя с того света и сам убью. Зато буду знать, что моих рук дело. - Прости меня, - между ними все меньше расстояния и все больше жара, медленно просачивающегося сквозь все еще мокрую форму и холодную кожу. - Я не могу... ты понимаешь, черт побери? Я просто не могу так, - неразборчиво, захлебываясь словами и воздухом, которого с каждой минутой все меньше, - нахрен клонов, нахрен Гидру и всех остальных уродов тоже! Я мать твою не могу потерять тебя. Стив может только потянуть воздух сквозь сцепленные зубы и накрыв ладонями чужие покрытые щетиной и сажей щеки, прижаться ближе, почти затаскивая Баки к себе на колени и не видя ничего кроме его темных лихорадочно блестящих глаз, не чувствуя ничего, кроме запаха его кожи перемешанного с запахом недавнего боя. Зарываясь пальцами в распущенные все еще влажные волосы и чувствуя жар чужих губ в нескольких миллиметрах от собственных. Все еще невыносимо далеко и настолько близко, что это почти поцелуй, который Стив знает уже чувствуют они оба. Первое почти невесомое прикосновение вышибает весь воздух из легких и током проходясь вдоль позвоночника сумасшедше бьется в сердце. Уголок дрожащих губ обжигает теплом сухих губ и Джеймс задыхается. Он весь дрожит и чувствует, как внутренности опаляет уже знакомым жаром растекаясь по всему телу. Он теряет голову, теряет мысли и это определенно эмоциональная перегрузка, от которой все системы воют от неопределенности. Это снова происходит, его снова коротит и мышцы выламывает от не понимая собственных желаний. Слишком много, слишком мало и нужен только Стивстивстивстив... - Стиви... - он даже не осознает, что бормочет вслух, когда так же бессвязно бормочущие губы прижимается к его собственным. - Все что хочешь, Бак... все что хочешь... Он хочет еще, больше, без оглядки на прошлое и на людей, что сейчас окружают их. Только бы снова коснуться друг друга сомкнутыми губами, снова, крепче, больше. Он не замечает никого вокруг, не думает о том, что скажут другие, когда увидят их, когда узнают. Джеймс цепляется за крепкие плечи Стива и под потемневшим до синевы взглядом слизывает его вкус с собственных губ, чтобы наклонившись вперед сорвать еще один, возможно два, или пять поцелуев твердо зная, что у него никогда еще в жизни не было такого... * * * Греция зимой так же прекрасна, как и летом, особенно это касается острова Родос. Омытый Критскими и Ливийскими водами, покрытый сочной зеленью и улыбающийся бескрайней голубизне неба жемчуженно-белыми и нежно-песочными домами. Узкими улочками с небольшими ресторанчиками и смехом тонущем в музыке. От Старого Родоса и цветов зацветших на его стенах, до Мечети Сулеймана Великолепного и по мощенной дороге Рыцарей к самому дворцу Великих магистров. Солеными ветрами Мандраки над церковью Благовещения, мимо пестрых улочек, где старые гречанки сидя вечерами на лавочках у своих домов, не упустят шанс перемолоть косточки своим соседям. От пустынной несмолкающей тишины Камироса и до звенящих верой неслышных молитв Тсамбика. Под сенью Долины Петалудес, где время застывает вязкой смолой, чей душистый запах кружит голову и виноградный вкус, что застывает на языке в бухте у самого сердца апостола Павла. Родос невинен и грешен в своей красоте застывший на краю синевы что небесной, что земной. Пленяющий, размеренный, тихий в то же время шумный, из-за чего насладиться им можно лишь замерев и вдохнув полной грудью. Локи глубоко дышит ароматом цветущих садов стоя на белом балконе старой, белокаменной виллы и умиротворенным взглядом встречает первые розово-голубые облака заката. За его спиной мирный дом и полумрак одной из сонных спален, где ветер колышет белые хлопковые шторы. Он знает, что на постели впервые за несколько сотен тысяч лет мирно спит сестра, свернувшись клубочком и разметав на подушке свои длинные смоляные волосы. Где-то вдали поют последние чайки и волны бьются омывая прибрежные скалы. Мерно качаются на воде деревянные лодки и старый рыбак насвистывая себе под нос незатейливый мотивчик, проверят сети для ловли ранним утром. Стоит лишь сосредоточиться и слышен веселый шум ярмарки на главной улице. Он следует все дальше и видит Мстителей на другом конце острова вдали от чужих глаз, где-то в базе устроенной у прозрачных вод почти невидимого грота. Об этом он тоже знает, как и о том, что скрыто там и что их ждет, но, вместо того чтобы вмешаться, Локи лишь прикрывает глаза и улыбается, когда спине становиться тепло. Шеи касаются мягкие губы щекоча бородой и большие крепкие ладони накрывая его предплечья, прижимают спиной ближе к груди. Он наклоняет голову позволяя целовать себя дальше и зарывается пальцами в короткий ежик светлых волос. - Мы могли бы закончить их войну, - в последний раз поцеловав под ухом, тихо произносит Тор и так же поднимая взгляд, смотрит вдаль. - Могли бы, - кивает Локи положив голову на его плечо, - но это их путь и такова их судьба. - Они прошли через многое. - И пройдут не мало, а в конце будут счастливы. - Опять испытания на прочность? - вздохнул громовержец. - Никто не виноват, что от них любовь крепчает. - Да? - Она зацветает на полях сражений, питается кровью и слезами, поднимается на боли и лишениях. Пахнет одними лишь жертвами и все же она того стоит, - не отрывая глаз от лихорадочно блестящего голубизной взгляда, продолжал шептать Локи, - каждое мгновение, каждая секунда и каждый ее вздох стоит, чтобы драться, жить или умереть за нее. - Я люблю тебя, - хрипло ответил Тор, льна к тонким пальцам скользящим по шраму и невидящему глазу, - так сильно люблю. - И я тебя, мой царь, - уткнувшись лбом ему в подбородок, улыбнулся маг и снова прикрыл глаза. Ветер трепал их светлые мягкие одежды и косясь волос, улетал все дальше. Разнося аромат цветов тонущих в соленых водах и сквозь алеющий горизонт, стремился к подступающей тьме ночи... Стив никогда в жизни не думал, что когда-нибудь будет наслаждаться тем, как кто-то выбивает кишки другому человеку. Возможно, что это не очень хорошо говорит о его моральном облике, но оторвать глаз от скалящегося Джеймса скручивающего очередного гидровца в бараний рог, просто невозможно. А тот словно нарочно дразниться и отлично зная, что Стив смотрит, шутливо салютует и через секунду уже с разворота впечатывает ногу в лицо другому. - Роджерс, прекрати пялиться на Барнса! - возмущенно кричит Клинт под рев взрыва, - Я не вижу твоего лица, но печенкой чую! Это слишком отвлекает. - Я постараюсь, - прочистив горло под низкий смешок Наташи, сухо отвечает Стив и срывается с места. Не отвлекаться получается с трудом, особенно когда за спиной падает тело гидровца с аккуратной звездочкой во лбу и в комме раздается чуть хриплый голос мурашками проходящий по оголенным нервам. - Осторожнее, Стиви. Это чертов рокот, от которого хочется прогнуться в спине, подставившись под чужие прикосновения, но вокруг чертовы взрывы и беспорядочная пальба. Очередной смертник подобравшись со спины, получает кулаком в челюсть настолько сильно, что отлетает к дальней стене, да там остается лежать мешком. Где-то в нижних ярусах Страйк зачищает сектор за сектором, Тони с борта джета вместе с Джарвисом взламывает системы и комментирует бой. Беннер вздыхает на заднем фоне где-то в лабораториях Башни, сетуя на то, что ему вообще не нужно все это слышать. Но хватает одного лишь дразнящего голоса Наташи и тот забывает причину своего недовольства. За всем этим Стив видит блестящие за линзами маски глаза Джеймса спрыгнувшего с верхнего яруса подвесных металлических мостиков к нему. Щит летит над его головой ударяя целящегося в него бойца, а Стив слышит дразнящий русский в комме: - Potancuem kamrad? Голоса остальных переходят на задний план и Стив даже не замечает, как оказывается спиной к спине Джеймса. Кинутую гранату Стив отбивает щитом в сторону автоматчиков целящихся в Брока, нож перерезает горло еще одному. Свистят пули, вход идут кулаки и это вправду превращается в танец, в котором они уничтожают любого на своем пути. Дополняя удары и движения друг друга, защищая, уводя из-под огня. Щит укрывает их обоих, пока Джеймс сменив обойму автомата, опять открывает огонь. Выстрелы не смолкают пока Стив выводит из игры еще одного и Джеймс уцепившись за один из его наплечных ремней тянет в сторону уводя с линии взрыва. - Баки? - скрежет металла о металл и глухой удар. - Мм? - автоматная очередь и чей-то хрип. - Я тут подумал, мы еще сутки будем на острове, - кряхтение и очередной взрыв, - может поужинаем или позавтракаем? - Ужин у Патарки, завтрак в... блядь! - Рык и хруст ломающихся костей в сопровождении воя, - да отвали ты уже! Да, завтрак в Бесераке. - Идеально, - выдох и звон взрывающихся стекол. - Определенно, - одиночный выстрел и грохот падающего тела. - Бони и Клайд, - благоговейно шепчет Клинт. - Не, мистер и миссис Смит, - возражает Тони. - Придурки! - орет Рамлоу. Только Стив и ухом не ведет на чужие голоса. Он не отрывая глаз от еле заметной улыбки на губах Джеймса, бросает щит в еще одного гидровца... Они привычно зачищают базу и наконец добираются до самого нижнего минусового этажа. Обнесенного силовыми и магнитными полями, под настолько сложной охранной системой, на взлом которой у Джарвиса уходит целых двадцать минут, что заставляет спустившегося к ним в костюме Тони, недовольно пыхтеть и поминать матами Капитана Гидру через слово. Они вскрывают защиту и оказываются в огромной лаборатории с обшитыми неизвестным металлом стенами и нескончаемой вереницей приборов. От которых многочисленные метры кабелей уходят к огражденному сеткой и поручнями круглому возвышению, в метре над которым в воздухе пульсирует золотая туманность. - Джарв, звони колдовашке, - подняв лицевую часть шлема и не отрывая глаз от аномалии, бормочет Тони. - Уже, сэр, - откликается искин. - Никому не подходить и не прикасаться, пока не разберемся, что это, - сняв шлем и так же смотря на свет, напряженно произносит Стив. Стрэндж пользуется одним из своих порталов и вышагивает в помещение сразу с арены Камар-Таджа запыхавшийся и все еще в тренировочной одежде. Он хмыкает при взгляде на туманность и подходя ближе, рисует в воздухе свои огненные заклинания. Они коконом ложатся на еще ярче запульсировавшую аномалию, сжимая и уплотняя, пока наконец не превращают в нечто, что по очертаниям очень похоже на изогнутый клинок. - Да, не думал, что в жизни встречу нечто, - разглядывая его задумчиво произносит он. - Стивен, не хочешь поделиться с классом? - прищурился Старк. - Это пространственный портал, а точнее возможный ключ в руках обладающего необходимыми знаниями, - закатил глаза Стрэндж. - В старых трактатах упоминаются три таких ключа. В свое время они открывали двери в любые реальности и миры. - Так, стоп, - потерев переносицу, вмешался Брок, - хочешь сказать, что у нас тут аналогия Камней Бесконечности? - Блеск, значит нам теперь искать чертовы золотые ключики, - пробормотал Клинт. - Только один из ключей - Крыло Дафины. Остальные два были уничтожены, - покачал головой маг, - что касается Камней, то все они вернулись в бездну из которой были рождены. - А твой брюлик? - многозначительно вздернул бровь Тони, - насколько я помню он тоже из этой братии был. Лицо Стивена после этих слов стало на взгляд Тони слишком подозрительно довольным. Тот чуть ли не ногти себе начал рассматривать и насвистывать. - Скажем так, я его весьма выгодно обменял, - хмыкнул маг, а вот Старк чуть не сел. - Тони? - напряженно произнес Стив и переведя взгляд с одного на другого, подался вперед. - Ага, да, - неверяще разглядывая колдуна, пробормотал тот, - у меня сейчас мозг вскипит и будет инфаркт, но я в порядке, кэп. Все шикарно, кроме того, что наш весьма ебанутый друг только что сказал, что обменял ядерную бомбу космического масштаба на... на ... на что кстати?! - Чаша Хроноса - вещица, которая ничем не уступает в мощи и как сказал бы Питер: Бомбической крутости. - Все это слышали?! Чтобы следующий конец света никто не смел записывать на мой счет! - О, Господи, опять началось, - закатил глаза Стрэндж. Стив почти не удивлен, что его двойник смог наложить руку на нечто подобное, только расчет не оправдался, потому что фактор верховного мага Земли был не учтен. Он смотрел на сверкающее золотом крыло и думал о том, что Стрэндж возможно с его помощью мог бы вернуть его обратно. К Пегги и Говарду, к его Ревущим и к малышу Энтони, да, в послевоенный Бруклин, в дивную реальность где все они были бы живы, где он тоже был бы в том весеннем особняке. Стив может уйти. Джеймс видит тот взгляд, которым тот смотрит на артефакт, он почти чувствует, как Стив хочет этого. Всего несколько часов назад они условились о чертовом свидании и Джеймс просто не мог ошибиться, это должно было быть свиданием. Только Стив смотрит и у Зимнего медленно леденеет что-то внутри. Потому что если отбросить все и посмотреть на сухие факты, то тот не просил всего этого. Не просил еще одной войны и потери близких, не просил о разгребании всего того дерьма, что сотворил его двойник. Не просил... не просил его с покореженной психикой и грязным прошлым. Зимний хочет увести Стива и закинуть проклятый артефакт в открытый космос, но вместо этого, он кристально ясно понимает, что никогда не сможет ни к чему принудить его. Джеймс глубоко дышит, пытаясь проглотить колючий ком в горле и неслышно отступает. Он не хочет видеть надежду на лице Стива, не хочет слышать его разговора со Стрэнджем. Он почти слепо отступает в коридоры омытые истерично мигающим электрическим светом и трупами, как никогда прежде чувствуя себя одним из этих развороченных тел. Капитан смаргивает и трет уставшие глаза. Он переводит взгляд на Мстителей со Страйком разделившихся по лаборатории и занимающихся оборудованием. Он думает о семье, что осталась в том ином мире и грустно улыбается мысли, что они понравились бы друг другу. И Джеймс, они черт побери одобрили бы его. Стив даже может представить хитрющие глаза Пегги и поигрывающего бровями Говарда. Боже, они были бы невыносимы и Стив будет отчаянно любить их до конца своих дней, но уходить он не хочет. Ведь здесь тоже принявшая его семья, которую он так сильно полюбил. Здесь Джеймс и их свидание, шумный дом, кошки Охотницы. - Капитан, - рука в тренировочном бинте опускается на плечо, - не знаю, как твой двойник смог найти его, потому что считалось, что ни один из этих ключей не сохранился. Ничего не могу обещать, но Крыло может помочь с проблемой перемещения. - Не нужно, - покачал головой Стив, - лучше забери и если не сможешь спрятать, то лучше уничтожь. Ты сам знаешь что будет, если оно попадет не в те руки. Он спустился с возвышения, обведя лабораторию взглядом и нахмурился, не найдя Джеймса. - Стив, - улыбаясь уголками губ, позвал маг, - ты уверен? - Да, я уже дома - криво улыбнулся в ответ Роджерс и уже добавил в комм, - Джарвис, где Зимний? Его передатчик работает? - Да сэр, Солдат на поверхности, в нескольких метрах к югу от грота, - произнес мягкий голос искина, - и сэр, возможно ему будет нужна эмоциональная поддержка. - Что? - Стив перешел на бег, преодолевая завалы прыжками. - Осмелюсь предположить, что дело в вашем разговоре с доктором Стрэнджем. - Черт, - выругался капитан и с сумасшедше колотящимся сердцем выскочил на поверхность. Двигаясь на юг и следуя по координатам скинутым Джарвисом, он нашел Джеймса на краю бухты. Снявшего маску и с автоматом прислоненным к камням, тот не замечал ничего, неотрывно смотря на алеющий закат. Он обнимал себя руками и дрожал так, словно отчаянно мерз. Зимний ничего не слышал, когда со спины обняли знакомые руки, замком смыкаясь на животе. Он вздрогнул первым порывом чуть не ударив, но вовремя остановившись. - Стрэндж заберет эту штуку куда подальше, - зарывшись носом в чужой напряженный затылок и чувствуя как каменеет собственная спина, пробормотал Стив, - Тони уже дуется, но я определенно не готов жить под одной крышей с потенциально опасной и неизвестной магической штукой. Народ поддержал. - Ты можешь уйти, - хрипло ответил Джеймс и прикусил губу от досады. Черт, он не хотел этого говорить, не должен был. Но руки Стива еще крепче прижали к теплой груди и затылка снова коснулись губы. - Я все еще скучаю по ним и хотел бы познакомить вас, но я уже дома, здесь, с тобой. И я люблю тебя, Бак. - Что? - он сперва и не осознает сказанных слов. Они слишком странные, слишком неожиданные и вызывают непонятное чувство. Он растерянно оборачивается в объятиях и встречается с виноватым взглядом. Но Стив не отводит глаз лихорадочно скользящих по чужому лицу. - Слишком быстро, да? - но в ответ бионическая ладонь опускается на затылок, и пальцы зарываются в короткие волосы. Джеймс прислоняется лбом к чужому лбу и хмыкнув, дышит сквозь зубы. Он прикрывает глаза и чувствует как заполошно бьются их сердца - близнецы друг друга. Как в крови словно взрываются миллионы пузырьков и как жаром проходясь по покрытой мурашками коже, срывается к низу живота. Его ведет от острого запаха Стива, от его тепла и лазури в глазах. Его голос срывает дыхание и Джеймс словно пьян. - Скажи снова, - хрипло шепчет он. - Люблю тебя, засранец, - на губах Стива дрожит улыбка, которую накрывает своими губами Джеймс. Сперва совсем невинно, еле лаская кожу и дальше смелее, сильнее. Прихватывая губами чуть полную, нижнюю, один взгляд на которую зацикливает Джеймса. И ударом тока, когда влажный язык касается в ответ, а руки прижимают ближе. Он зарывается пальцами в короткие волосы и тянет ближе, наклоняя голову и открывая рот шире, позволяя их языкам сплестись. Мягко, жарко, перехватывая инициативу друг у друга и так остро, что от каждого нового движениях кровь кипит еще больше. По кромке зубов и внутренней части щеки, снова сплетаясь, ластясь. Это еще один поцелуй, за очередным и другим. Где губы не размыкаясь расплываются в улыбке и мыслью-молотом бьются в голове, что этого мало. Нужно еще ближе, под самую кожу, под мышцы и кости, в мягко нутро, где сладко трепещет. Остаться так навсегда, до самого конца и, если это не любовь, то Джеймс не знает какой она должна быть...