Черные небеса

Он сидел напротив старого, потрескавшегося окна и смотрел по ту сторону зарешеченного стекла. На небе сгущались тучи, а в воздухе ощутимо проносился запах снега, хотя его еще долго не должно было быть. Застойный запах душил своей затхлостью, и казалось, будто кто-то держит тебя за горло и не отпускает. Запертый в своей камере он молился, чтобы быстрее прошел еще один день, а потом еще один. И так, каждый восход, и заход солнца. Вот и сегодня оранжевый диск не слишком быстро опускался к горизонту, пронизывая серо-фиолетовые облака своим радостным светом. Однако, смотря на него радости нет. Какое-то призрачное ощущение неизбежности давило, словно глыба давит проросший побег. Неизбежности чего, он не мог понять, и только терпко, и с каким-то остервенением чесал свои короткие черные волосы. Осталось еще так мало — всего несколько дней. Однако именно они пугали и вместе с тем держали в каком-то радостном напряжении. Чего он боялся он и сам не знал. Возможно, того, что это место слишком изменило его за эти годы. Возможно, того, что желанная свобода не будет такой радостной и всеобъемлющей, как он того хотел и как он это помнил из своей предыдущей жизни. А возможно того, что его родные не узнают его под берестой заплесневелых привычек, которые он получил в этом новом, отвратительном мире. Он давно уже кажется не таким. Не так ровно ходит, и не так гордо поднимает голову. Зато всегда смотрит из-подо лба, словно зверь, загнанный в ловушку. Так смотрит зверь среди других зверей, так смотрит хищник, загнанный в клетку, и так теперь смотрит он сам. Этого уже не искоренишь. Теперь оно прилипло, словно вторая кожа, отвратительная и не родная, однако такова, что уже давно срослась с телом, и которую нельзя отодрать. Он посмотрел в маленькое металлическое зеркальце, которое было тщательно приклеено на стене. Луч солнца пронзительно ударил по сетчатке глаза. На мгновение ему показалось, что она, совсем похожа на сетчатку какого-то зверя, такая же неумолимо жестокая, как и он сам. Что он будет делать теперь? Куда ему идти? Он не знал. Вернее, он имел планы, но эти планы были когда-то. Когда все было проще. Когда на нем не было еще этого пятна. А что теперь? Кто возьмет его на работу? Кто захочет иметь дело с таким человеком? — Блэк Скай, на выход, — сурово проговорил офицер. — Лицом к стене, руки за голову. Такие уже привычные процедуры, мог бы даже и не повторять. Что делать, Блэк и так знал, но протокол есть протокол и ему нужно следовать. — Ну что, Блэк Скай, как жизнь? — скорее иронично спросил начальник тюрьмы, Питер Францишек, поэтому Блэк не посчитал нужным отвечать ему. — Ты скоро выходишь. Есть какие-то планы на работу? — Я еще не решил что делать. — Может быть, кто из родственников поможет? — спросил начальник. — Может быть. — Вот, мне нужно чтобы ты заполнил эту форму, а через два дня мы тебя выпустим. Два дня… По сравнению с десятью годами это ничто, но именно эти несчастных сорок восемь часов тянулись чертовски долго. — Милая, меня выпустят через два дня. — Что? Уже? Ох, Блэк, я так рада, — защебетали с другой стороны телефона. — Я наконец-то смогу тебя обнять, — с улыбкой проговорил Блэк в трубку. — Да, и я тебя. Я жду. Что тебе приготовить? Что бы ты съел? — Тебя. — Ох, Блэк, ты не меняешься. Я заберу тебя. — Не нужно, дорога долгая. Я сам доберусь. Скоро увидимся. Два дня… Ожидание — мука. Но знание того, что каких-то сорок восемь часов, плюс восемь часов дороги, разделяют его и Нэнси как-то успокаивало. Придавало мыслям умиротворение. Они вялой патокой лились в голове Блэка. И вот, сорок восемь часов прошли, как и нестерпимые восемь часов дороги и тряски. Он стоит напротив своего дома. Белый заборчик, зеленая лужайка, ухоженная дорожка. Блэк явно ощутил, что он как-то слишком выделяется в этой идиллии, словно непрошенный гость. Будто он своим присутствием очерняет это место. И уже в который раз ему стало гадко от самого себя. Он сделал несколько шагов вперед — в кармане задребезжала пара монет и зашуршали двадцать долларов — все, что осталось после покупки билетов на автобус, все, что осталось после десяти лет труда в тюрьме Он вставил ключ в замочную скважину и тихо зашел внутрь. Он уже привык тихо ходить, от этого не раз зависела его жизнь. Блэк услышал какой-то размеренный стук, что болью саднил в воспоминаниях, и решил не раскрывать своего присутствия. Он поднялся в спальню, тихо открыл дверь и увидел всю картину воочию. Его жена и его лучший друг. Два голых тела, что самозабвенно отдавались плотским утехам на их с Нэнси супружеском ложе. Они долго не замечали Блэка, поглощенные своим безумием. А Блэка одолевало его безумие. Его сердце, что за десять лет тюрьмы обледенело, просто разбилось от двойного предательства и осыпалось куда-то в черные пучины его души. Он явно услышал, как внутри него поднял голову его старый монстр, что все это время мирно спал. Его личный демон, что умудрился сохранить ему жизнь в подобном к Аду месте. — Ох, — ошеломленно вздохнула Ненси, когда заметила стоящего в дверях Блэка, — Крэг, остановись, — крикнула она. — Блэк, это не то, что ты подумал, Блэк это…— лепетала его жена, но мужчине было уже все равно. Раньше он думал, что вернется домой, и бытовая обстановка, любящая жена искоренят поселившуюся в нем тьму, но теперь.…Наверное, это знак свыше. Он подумал, что видимо Богу угодно, чтобы он был во мраке. Он сделал шаг к Нэнси. Она затряслась, как изящная травинка на ветру, такая же стройная и грациозная. — Ты вырвала мое сердце, — прошептал он ей на ухо.— Радуйся, что я переубедил себя, не вырывать твое, — все так же прошептал он, приобнимая жену за талию. — Дай я обниму тебя в последний раз, — он прижался к ней и обвил ее своими мускулистыми рукам, как лианами, а потом медленно, словно удав, начал сдавливать. Она была хрупкой, такой маленькой по сравнению с ним, а он за эти десять лет, стал еще сильнее. Сначала она ничего не заметила. Потом начала нервно ерзать. Потом пыталась отстраниться, вырваться из удушающей хватки. — Блэк, отпусти, мне нечем дышать, — буквально шептала она, царапая его руки и шею. — Блэк, отпусти ее, что ты делаешь? — отозвался Крэг, но один взгляд в глаза Блэка заставил его инстинкты кричать. Он увидел перед собой не человека, а какого-то зверя. И поэтому, отступая, пятился к выходу, позабыв о своей любовнице. Все, что он хотел, было сбежать и больше ничего. Нэнси повисла на руках Блэка сломанной куклой. Он посмотрел на, когда-то, желанное тело, и ничего не почувствовал. Все его чувства к этой женщине стерли чужие прикосновения, чужие объятия и чужие ласки, что, оплетали каждый сантиметр ее кожи и пятнали ее, словно клеймо. Ему стало жалко себя — он надеялся снискать спасение своей души в этой, казавшейся, некогда святой, но которая оказалась такой же падшей. Осознание одиночества и опустошенности нахлынуло на него и руки сами по себе разжались, роняя тело хрупкой и сломанной женщины на пол. Она упала с глухим громким звуком — это был последний звук, который она издала в этом мире. Блэк еще раз посмотрел на нее, безвольно лежащую теперь у его ног. В голову, как тараном проникли воспоминания минувших дней. Как они еще подростками клялись в вечной любви, как он нежно к ней прикасался и говорил, что никогда не обидит, как она клялась, что никогда не предаст. И вот, все клятвы были безжалостно нарушены. Вопрос: «Что делать дальше?» — звучал очень отчетливо в его голове. И почему-то он не мог найти ответ. Находиться в этом, когда-то их, доме, было противно. Все, даже воздух напоминал ему о предательстве Нэнси. А сломанная любовь, лежащая голой на полу, напоминала о тьме, что поселилась в его душе. Родственников у него не было. Друзей, как оказалось — тоже. Денег у него осталось лишь на то, чтобы купить себе один ланч. А работу он найти еще долго не сможет, потому что кому, к черту, нужен бывший уголовник. Шальная мысль закралась в голову и тепло улеглась там, как кошка на руках у своего хозяина. А потом пустила корни решимости в мозгу. Терять уже было нечего. Обрести что-то казалось невозможным. Снискать освобождение — было сродни навязчивой, но очень желанной идеи. Ноги сами привели его в чулан, а руки, словно по-своему мановению отыскали там остатки бензина и средство для розжига костра. Далее дело пары механических движений и одной зажженной спички. Огонь распространялся с нижнего этажа к верхнему, размеренно проходя по подоконниках, по лежащих на полу коврах, поедая перила и деревянные ступени, медленно поднимаясь ко второму этажу. Блэк лежал на полу. Лечь на кровать после увиденного не было ни желания, ни сил. Он подумал, что было бы хорошо, если бы все прошло удачно. Чтобы не было, всяких там, исполненных гражданского долга соседей, которые увидев дым, тут же ринутся звонить 911. Чтобы его всего в ожогах, не дай Бог, не спасли пожарники. Чтобы не было долгих реабилитаций, а потом длинных медицинских счетов. Лучше, чтобы все прошло удачно. Он ощутил дым, что предостерегающе начал заползать в комнату. И хотя Блэк лежал на полу, он заботливо заткнул все щели, так, чтобы дыму не было пути из этой комнаты. Он зашел, как истинный хозяин. Дотрагиваясь до всего своим удушающим дыханием, он не миновал Блэка. Заполз ему в ноздри, обжигающе прошелся по его трахее и увесисто упал в легкие, вытесняя свежий воздух. Блэк лежал. Тьма внутри ревела, заставляя его повиноваться, заставляя спасти свою никчемную жизнь, но он все так же продолжал лежать. Он уже не имел чем дышать. Его душил кашель, а из глаз текли слезы. Вот, из-за угла выглянул огонь, словно упрекая своего друга, что тот не подождал его. Он так же властно зашел в комнату, наполняя ее жаром, предвидя скорую гибель. Сознание Блэка помутилось. Перед глазами начали танцевать разноцветные пятна. А потом его окутала тьма. Только это спасло его от грядущего Ада, в который окунулось его тело. В конце, где-то в промежутке, когда душа уже улетала из тела, но он еще не умер, или это Блэку показалось, он услышал слова: — Что же ты делаешь! Ну, ничего. Ты получишь второй шанс. Это будет твоим подарком и твоим наказанием, твоим искуплением и твоим очищением. Ищи своего укротителя, а если не найдешь, то ничего не изменишь, — так и останешься зверем навсегда.