На Пути

За несколькими слоями прозрачной стали виднелся огненный карлик. Он сыпал протуберанцами, и вся поверхность его на угольно-черном фоне полыхала голубоватыми всполохами его рыжей всклокоченной , словно шевелюра, поверхности. Звёзд на его фоне видно не было, излучение полностью закрывало весь остальной космос от взгляда. Даже через экраны от него несло радиацией и жаром. Запах сварки здесь преследовал нещадно. На кончиках пальцев, надёжно скрытых чёрной кожей перчаток, осталась полоска пыли. Она постоянно появлялась и оседала после их последнего прибытия на базу. Фильтры воздуха пока не успели уловить всё, что они нанесли с собой, и теперь пыль равномерно распределялась по системам вентиляции. Это была проблема, но не его проблема. Воздух внутри крейсера был прозрачен. И этого довольно. Раздражали только иногда перепачканное колено или рукав. Не его. Офицеров. От этого они начинали выглядеть, как пораженцы. В его голове не укладывалось, как победитель, триумфатор может быть неидеальным. Только поверженный враг имел право выглядеть грязным. Он видел пленных только грязными, только сломленными, только горько сожалеющими о своей судьбе. Он усмехнулся в забрало. Снаружи раздался металлический звук. Шлем даже простую усмешку превратил в зловещее эхо. Его предшественник был гениален. Это решает массу вопросов разом. И всякое приближение к чему-то человеческому сразу становится сложнее во сто крат. Твое лицо непроницаемо, твой голос не транслирует оттенков. Зачем этим людишкам знать, что он чувствует? Или думает? И как он смотрит на них? В самом начале своего Пути он обходился без шлема. Но потом стал подмечать, что его застывшее выражение лица вызывает неприязнь. Людям нужен собеседник, им неприятно видеть пустые глаза напротив, им нужна вежливая эмпатия. А эмоции у него отныне вызывали единицы из тех, кто мельтешил вокруг. И, как правило, это были разочарование, досада, раздражение и тому подобное. Его выводило из себя их тупое стремление отвлечь его от важных дел, его внутренних дел, его развития, его заданий, его желаний. Они лезли, как назойливые мухи. Тупые животные. Он не хотел вызывать неприязнь. Ему нужна была покорность и благоговение, страх, в конце концов. Он хотел идти по станции так, чтобы все встречные расходились в стороны, чтобы даже не думали прошмыгнуть мимо, задев его плечом. Злость вскипала в нём всякий раз, когда такое происходило. И в последний раз это кончилось тем, что спешившая с докладом посыльная упокоилась в глубинах космоса с переломом основания черепа. Он сам с наслаждением ломал её Силой. Медленно. Чувствуя, как лопаются под напором капилляры, словно икра на языке, начинает хрустеть, словно лёд, широкая, желтоватая кость, слышать, как посыльная пытается кричать, но из гортани доноситься лишь сдавленное шипение, писк, булькающее хрипение. Теряя сознание, она обделалась. Он с наслаждением ощущал, как мерцающие, колющие пальцы, искорки жизни щекочут его, протекая сквозь солнечное сплетение. Ему понравилось это. Мысль о том, что, покидая этот коридор, он оставил после себя безжизненное тело, мокрое от пота и мочи, его беспокоила в последнюю очередь. Он испытывал наслаждение от собственного могущества и ужаса, всколыхнувшегося за его спиной. Словно самая Тьма. Леденящее душу чувство ласкало его. Тишина, воцарившаяся там, звучала для него громче фанфар. Протуберанец полоснул с такой силой, что крейсер мотнуло. Щит, поглотивший вспышку, засиял неправильными всполохами, раскидывая в вакуум плазму. Значит запах радиации усилится. Он поморщился. Сколько можно здесь торчать? В нос тут же, ожидаемо, ударил запах раскалённого железа, и как-будто фруктов. Он его хорошо знал. Сейчас эта волна схлынет и почудится, что пахнет сожженной плотью. Этот перепад, каскад было не передать. Всякий, кто бывал в долгом плавании, пересекал хотя бы пару галактик, знает этот запах. Фильтры через час или два очистят воздух. Он задумчиво провёл пальцами по выступу под окном, сметая пыль. Татуин. Духота, вонь. Корабль слегка завибрировал, охлаждаясь, скидывая лишнюю энергию последнего плевка от карлика. В зале было совершенно пусто. Тихо. Темно. Только тут он мог отдыхать. Тут ничто не цеплялось за его взор, не отвлекало от мыслей. Только космос за окном. Он размышлял над пустяковой задачкой. Дела сейчас шли неплохо, и он мог заниматься личным. Он искал световой меч Люка Скайуокера. При воспоминании о нём, как не о неодушевлённом предмете, возникла колючая рябь в его ощущениях, как если пытаться сделать то, что порядком надоело и причиняет дискомфорт. Эта вечная заупокойная смиренность Светлой стороны наводила на него чувство сродни скуки. Он не мог принять эти глупые страдания. Какой смысл во всём этом? В чём цель? Скайуокер вызывал в нём отныне лишь раздражение его келейностью, излишней правильностью, показушной покорностью Силе, отказом от всего того, что сверкало и манило любого живого человека. Люк, наверно, порицал всякого, кто не хотел быть жертвой. Ни власти. Ни мощи. Ни материальных благ. Ни обожания. О. Ему, стоявшему в виду бунтующей крошечной звезды, доставляло наслаждение играть властью. Он упивался страхом окружающих его существ. Он вгляделся в карлика. Тот продолжал полыхать, изгибаясь, возмущённым магнитным полем, вскидывая головокружительные дуги плазмы и вещества, словно злясь их присутствию. Пространство вокруг вибрировало от выбрасываемой энергии. Они уже несколько дней висели на этой орбите из-за лабораторных крыс Старкиллера. Каким-то странным задним желанием Сноук руководствовался, направляя его сюда, не иначе. Они собирали показания для первой дозаправки станции. Сняв перчатку, он положил свою большую ладонь с длинными пальцами на прозрачный металл. Тот был тёплый. Это было удивительно. Даже через слои защиты свет умудрялся нагревать крейсер. Внутри становилось теплее с каждым часом, и, проснувшись, экипаж обнаружил, что температура внутри корпуса поднялась ещё на 10 градусов. Ещё пара циклов и им надо уходить. Иначе они сварятся здесь. Он смотрел на светящуюся красным ладонь. Сквозь кожу просвечивали мускулы и темнели кости. Кончики пальцев казались отчего-то белыми. Вокруг ладони образовался бледный след конденсата. Сила, струившаяся вокруг руки, улавливала, как с обратной стороны корпуса бьются вращающиеся с бешеной скоростью частички радиации. Они настырно грызут обшивку, осыпаясь в межпланетное пространство, как шарики соли. Он отчётливо слышал шипение от их бесконечного потока, бьющего в металл крейсера. Он уже давно скитался. Всё ждал момента, когда Сноуку наскучит засыпать его поручениями, и он отправится на поиски меча Скайуокера. Ему казалось, что Владыка попросту развлекается, посылая его то в один конец систем, то в другой. Порой чудилось, что тот принимал решения по принципу "чем дальше лететь, тем лучше". В общем-то, он не сидел сложа руки. Он уже сделал ход и ждал. Сила вибрировала за обшивкой. Он убрал руку. Ладонь вспотела от жара звезды. - Магистр Рен, - тишину зала нарушил голос солдата. Он обернулся. Опять эти мухи лезут к нему. Что в этот раз? - Прибыл шаттл, который вы направляли на Татуин. Не говоря ни слова, он надел перчатку и быстро вышел вслед за солдатом. Раздражение улетучилось поначалу, но потом вновь возникло, из-за ощущения, что они настолько ему надоели, что он злится заранее, а потом вынужден себе в этом признаться, что зря досадовал. - Сколько можно отвлекать меня? Стоит задуматься, как они тут как тут. Может, у них там таймер, по которому они ходят меня донимать? От солдата несло напряжённостью. Буквально шлейфом за ним неслась волна страха. Это даже без Силы было очевидно. Обитатели крейсера проворно ныряли в разные стороны или поворачивали обратно, завидев его чёрный силуэт. Наконец-то, он добился усвоения. Стоило ради этого свернуть шею единожды. Слухи множатся и обрастают подробностями, которых и в помине не было, но ему было плевать. Шаттл прибыл с полчаса назад. - Почему так поздно докладываете? - резко спросил Рен, обернувшись к солдату. - Разгружались, - промямлил тот. Рен, ссутулившись и прихрамывая, двинулся к разверзнутой пасти грузового отсека. - Идиот, - негромко бросил он, уверенный, что солдат это услышит. Около трапа его дожидалась командующая отрядом. Завидев Рена, она встала смирно, но всё равно нервно дёргала коленями, словно стремясь сбежать, но вынужденная стоять на месте, чтобы дать отчёт. Его огромная фигура в чёрной одежде навевала на неё почти животный, безотчётный страх. - Итак? - нетерпеливо произнёс Рен. - - Мы нашли Гару. Как вы и сказали, она пряталась близ Анкорхеда. Её выдали местные. - - Оставьте ваши подробности! - с ещё большим нетерпением перебил её Рен. - Меч? Меч был при ней? - Мы обыскали всё... Он не стал слушать дальше. Жалкие людишки. С первых слов ясно, что, нет. Если бы не приказ сидеть на этой орбите, он справился бы сам... Рен решительно двинулся в недра грузового отсека. Сила вибрировала. Гара лежала привязанная к напольным панелям, с заткнутым ртом. Он удовлетворённо окинул её взглядом. Пара переломов, ранения от бластера, лицо, похожее на нелепую маску, так отекло от ударов. Судя по всему, она видит только одним глазом и не очень чётко. - В допросную её, - удовлетворённо приказал Рен. Надо сказать, что допросной, как таковой, на это звёздном крейсере не было. Но с этой функцией справлялась небольшая комнатка, в которой была пара выпирающих из стен панелей, к которым было удобно приковывать пленников. Ею нечасто пользовались. Он невольно поморщился от боли в ноге. Сноук в последний раз пренеприятно ткнул его в его же ногу гардой меча. - Не вздумай перечить учителю! - ревел он, наслаждаясь, как Рен скрипит зубами, ощущая, как гарда погружается в латеральную мышцу. Это задание далось ему с боем. И он опять проиграл. Рана почти зажила, но покоя не давала. Он с удивление обнаружил, что Сила прибывает, когда боль усиливается, и стал изредка тревожить больное место, чтобы выполнить какую-нибудь манипуляцию. Например, в поисках Люка он пару раз даже стукнул себя по ноге, чтобы усилить приток. Шипя от боли, моргая, силясь прогнать бледно-зелёные круги перед глазами, он призывал Силу. Но Скайуокер как сквозь землю провалился, канул. И вот его ниточка - Гара. Лежит на полу. Грязная. На её синей коже живого места нет. Была бы она человеком, синяки были бы явственнее. Одежда грязна и изорвана. Судя по состоянию её рта, она не пила уже несколько дней. Тем лучше! Рен потирал руки. Ему были чужды чужие страдания. Сам он был сыт и не терзаем жаждой. Он считал, что боль каждый должен сносить, ведь он сносит. Ему было совершенно всё равно, пока её волокут в допросную, а торчащая из ноги кость задевает переборки. Гара только негромко мычала от боли, едва приподнимая голову. Магистр Рен в нетерпении шёл следом. Её с грохотом обрушили там на пол и подвесили за наручники. Стоять она не могла, выворачивала суставы, вися на скованных руках. Когда штурмовики вышли, настал его черёд. Он выступил из тени, и Гара в ужасе забилась. Сознание прояснилось, и она поняла, к кому в лапы попала. Во рту всё ещё был кляп. Потрескавшиеся губы истекали кровью искривлённые непроизвольной гримасой страха и плача. Единственный не заплывший глаз бешено вращался в поисках спасения. Он медленно приблизился к ней. Подошёл вплотную, склонившись с высоты своего роста. Она засопела, задыхаясь. Рука в чёрной перчатке медленно, кажется, с наслаждением, вынула кляп, оттянув вниз бинт, который его держал. Гара с остервенением выплюнула комок тряпок, пропитанный кровью и слюной. Язык страшно распух. Кровоточащие губы, наконец сомкнулись, причиняя новую боль. Рен с удовольствием рассматривал её. Конечно, видеть этого из-за шлема она не могла, что удваивало его радость. Он придвинулся ближе, втянул ноздрями вонь, что она источала, и оглядел её избитое лицо. Ему нужно было напитаться отвращением к ней, наполнить своё сердце до краёв, до тошноты. Он зажмурился от удовольствия, ощущая, как она легонько толкнулась в него Силой. Словно крошечный кулак ткнулся в его грудь. - Я не буду тратить своё и твоё время, - смакуя слова, ледяным тоном произнёс Рен, - я просто спрошу: Где меч? Гара качнула в сторону головой и что-то пробормотала на своём диалекте. Слов было не разобрать, слишком распух язык. Рен разочарованно вздохнул. - Не надо усугублять своё положение, - с тем же холодным спокойствием сказал он. - Пожалуйста, - добавил он после паузы. Она безвольно повисла на руках, всем своим видом давая понять, что смирилась со своей участью, и ей всё равно. Отвернулась. Он усмехнулся. - Ты должна понимать, что есть вещи куда хуже того, что случились с тобой, джедай. Гара даже не шевельнулась. - - Чтож, - с грустной издёвкой произнёс Рен и вытянул руку. Она зажмурилась. - Тебе никогда не коснуться его, ситх... Дальше тело её вытянулось в струну, кость выступила из сломанной ноги, руки изогнулись в самое неестественное положение, а из гортани вырвался оглушительный вопль, полный ужаса и боли. Крик был настолько пронзителен, что стоявшие на страже штурмовики шарахнулись от двери. Леденящие душу крики длились чудовищно долго. Рен же стоял напротив неё и просто держал вытянутой руку. Так казалось на первый взгляд. Но всякого, кому не посчастливилось бы оказаться там рядом, оглушила бы волна Силы, возмущённой в этой точке. Воздух вибрировал, словно гудя, переходя в тонкий пищащий звук, когда налетала новая волна. Он бесцеремонно ломал её воспоминания, рвал на части нейроны, с треском и отвратительными щелчками. Они лопались со звуком сломанной иголки. Тиньк... Тиньк... Тиньк... И всё это в голове Гары... Снаружи лишь гудение Силы... Не то... Опять не то... Где ж ты... Где ты... Где ты... Гара сорвала голос и больше не могла кричать. Из её горла доносились лишь шипение и писк. Вонючая, грязная тварь! Куда ты дела нужную мне информацию?! Если первые несколько минут она сопротивлялась ему, выставляла щиты, барьеры, то спустя десять, она застыла в оцепенении, выгибаясь всё сильнее и вывернув руки окончательно, пропуская через себя бесконечную пронзительную боль, рвущую на части её мозг. Рен впадал в ярость и выворачивал её сознание наизнанку. Наконец, превратив её в ментальное месиво, он медленно опустил руку, и вся поза его выражала такую злобу, что Гара осознала, взглянув на него даже одним глазом, сквозь пелену отступающей боли, пульсирующей во всём теле, что это ещё не конец, и липкий страх пробежал вдоль её позвоночника. - Боишься, джедай? - с наслаждением прошипел Рен. - Я чувствую, как каждая пора твоего чумазого тельца выделяет этот аромат, перешибающий даже ту чудовищную вонь, которая от тебя исходит... Гара беззвучно затряслась. Поначалу он с удовлетворением решил, что она начала рыдать, но приглядевшись впал в неистовство: эта вонючка смеялась! Смеялась настолько, насколько ей позволяли её разорванные губы и голосовые связки. - - Ты не найдёшь его, Кайло Рен, - свистя, сказала Гара. - И ты это уже понял... Он спокойно снял с пояса меч, активировал его и поднёс к её лицу. Гара с трудом подняла голову. Красное нестабильное лезвие описало полукруг и полоснуло её по щеке, оставив обширный ожог вокруг раны. Она вздрогнула. Слёзы брызнули из глаз. Она не могла остановить их. Было слишком больно. Кайло опустил меч. На секунду ей почудилось, что он сжалился над ней. Сердце ухнуло. Никто не может быть таким жестоким. Так просто не бывает! Он снял шлем, отбросив его в сторону, взглянул на неё пристально. Нет, он не сжалился. Не сжалился. Гара устала держать голову и уронила её себе на грудь, чувствуя, как рвутся связки в плечах. Боль красной пеленой заволокла всё. - О, нет, нет, нет! - Рен схватил её за подбородок и поднял голову. - Не теряй сознание! - в его лице читалось отчаяние. Он хотел, чтобы она видела, как умрёт! Когда Гара открыла глаз и посмотрела на него бессмысленным взглядом, Кайло осторожно поправил её волосы и улыбнулся, странно и жутко. - Ну, вот. Молодец, - отирая испачканную в крови Гары перчатку о её рубашку, похвалил Рен. - А теперь будь умничкой и расскажи мне всё! Меч в правой его руке гудел и потрескивал, нарушая воцарившуюся полную тишину. Корабль мотнуло. Очередной протуберанец. Гара тихо зашипела, кажется это был стон, но больше ни звука не издала и не шелохнулась. Рен убрал меч и усмехнулся. - У меня куча времени, Гара. Он подобрал шлем и посмотрел на неё. Но она только покачала головой. - Чтож. Так тому и быть, - прошипел Кайло. - Можешь умирать здесь. Мне не жалко. Будь, как дома. Гара вскинула голову. Только не это! Она больше не могла терпеть эту боль. Она со звенящим ужасом только что приняла было мысль о том, что здесь он её и прикончит, как вдруг он поменял решение и оставит её тут болтаться, сползать на вырванных плечах на ногу, которая уже сложилась, топорщась костью. Он уже было повернулся к ней спиной, как замер. Нехорошая улыбка осветила его лицо, глаза вспыхнули искрами злорадства. Он постоял ещё несколько секунд, прежде, чем обернуться. Он знал, что Гара мучительно пытается подняться и позвать его, но растягивал её страдания. Сила, исходящая от неё, вопила от боли и мучений, она молила о смерти в своих мыслях, и уже готова была продать ему необходимое, то, что скрыла сначала. -...Кайло, - хрипела Гара, - прошу тебя... Прошу... - Ну-ну, - он вновь положил шлем на пол и подошёл к ней, встав так близко, что она чувствовала, как он дышит. - Я готов выслушать тебя. Обещаю, - он подмигнул, - я никому не скажу, что это ты! Гара попыталась заговорить, но из горла доносился лишь свист и хрип. - Говори шёпотом, - с леденящей заботой посоветовал Кайло. - Когда порваны голосовые связки и вспорота щека, ты не можешь говорить, как прежде. И Гара зашептала к доверительно склонившемуся к ней магистру Рен. Всхлипывая, постанывая, булькая кровью, она рассказывала ему рваными губами... - Маз Каната, - повторяет негромко Кайло. - Ясно. Спасибо тебе. Он поворачивается к ней спиной и спокойно собирается уходить. Гара больше не в состоянии чувствовать ужас перед наступающей неизбежностью. Она с отвращением размышляет о том, что делает, и всё её растерзанное нутро словно оцепенело от того, насколько кошмарен её конец. - Знаешь, - Магистр Рен вдруг замирает и оборачивается, - мне всегда было интересно, где та грань, за которой кончается ваша верность. Должен признаться, я потрясён. Но... Он вновь активирует клинок, разглядывая пленницу. - ... каково это - умереть предательницей? - он медленно приблизился к ней. - Думаешь, предатели сливаются с Силой? Сейчас узнаем! Рен легко взмахнул клинком, описавшим алую восьмёрку в воздухе и голова Гары плавно отделилась от шеи и упала к его ногам. Кайло задумчиво тронул её мыском сапога и деактивировал меч. Скука. И вонь. Вздохнув, он подобрал лежавший тут же шлем, надел его и вышел вон.