Из глубины прошедших лет

Было утро, одно их многих, которые чета Штольманов проводила вместе. Анна разливала за завтраком чай перед уходом мужа на службу. Яков Платонович любовался женой. В отличии от других замужних дам его Аня по утрам часто носила волосы распущенными, лишь подвязав их лентой на затылке. Как же она была красива! Как он был с ней счастлив! Раньше он даже не мог представить, что когда-либо найдет умиротворение в семейной жизни. Он заметил, что Анна тайком смахнула слезинку. Он встал и взял жену за руки: — Аня, ты ведь счастлива со мной? — Конечно, счастлива, Яша. Как ты мог подумать другое? — Тогда что случилось? Почему ты плачешь? — Ничего, так, пустое. Тебе показалось, — и тут по ее щеке снова прокатилась слеза, которую смахнул уже сам Штольман. Он не мог допустить, чтоб Анна плакала, когда он уйдет на службу. — Аня, я не уйду, пока ты не скажешь, в чем дело, — твердо сказал он. То, что он мог опоздать на службу, беспокоило его меньше всего. — Наверное, те люди правильно говорили, что я проклята, что я — ошибка… — Анна, что за вздор! — от неожиданности Штольман даже повысил голос на жену. Анна уже была готова разреветься. — Анечка, прости, прости меня! Я не хотел! — он прижал Анну к себе. — Расскажи, что тебя так расстраивает, почему к тебе снова пришла эта нелепая мысль? — Штольман был уверен, что Анна давно позабыла те злые слова, которые она слышала во времена, когда видела духов. — Я не знаю, как сказать. Мне просто приснился дурной сон, в нем кто-то говорил, что я проклята, что я — ошибка… А когда я проснулась, эта мысль не давала мне покоя. Может, и правда я проклята? Ведь у меня все не так, как у других… — Да чем же? Ну да, мы поженились не так, как это следовало. Но мы счастливы вместе. В чем ты видишь это так называемое проклятье? Анна набралась смелости и сказала: — У нас с тобой все так хорошо, ты так сильно меня любишь, и я тебя тоже… А я не в положении… Вот после этого сна я и подумала, что, может, я действительно проклята, и мне не суждено иметь детей? «О Господи, что за мамаша! Почему я, а не Мария Тимофеевна должен объяснять Анне прописные истины??» За время, которое он знал Анну, он понял, что она вряд ли пойдет посекретничать с матерью, тем более на женские темы. Не то что бы ему было неудобно говорить с женой о таких вещах, просто в его понимании в нормальной ситуации мать могла бы сделать это более деликатно, чем он. Но у него не было другого выхода, как объяснить Анне все самому. — Аня, мы живем как муж и жена всего пару месяцев. Это очень короткий срок. Многие пары живут по несколько месяцев, а то и лет, и только тогда у них появляется ребенок. Это нормально. Бывает, что женщина просто слишком измождена, чтоб забеременеть и выносить ребенка. А у тебя было столько всего кошмарного до того, как я вернулся. Хочешь, сходим к доктору Милцу, он тебя посмотрит? — Я уже у него была, — призналась Анна. — Он сказал, что как у женщины у меня все в порядке. Вот поэтому-то мне и пришла в голову та мысль о проклятии… — Аня, прошу тебя, не смей так даже думать. У нас с тобой все хорошо. Всему свое время… — Яша, мама недавно меня спросила, не в ожидании ли я. А я не знала, что ответить… Может, она тоже думает, что у меня не все ладно? «Черт бы побрал эту Марию Тимофеевну! — выругался про себя Штольман. — Я ведь не спрашиваю, почему у них за двадцать лет появилась только одна Анна». И он уже не смог сдержаться: — Аня, может, она вовсе не про тебя думает?? Может, она считает, что это тебе попался старый никудышный муж, который не может осчастливить молодую жену?? Ведь она не знает, как часто мы с тобой предаемся любви… Выпалив это, он понял, что сказал лишнее. — Аннушка, любимая. Еще раз прости меня. Я не подумал, что сказал… — Яша, это ты-то старый и некудышный? — засмеялась Анна, вспомнив про «подвиги» мужа прошедшей ночью. — По мне так молодой и хоть куда! — Анечка, скажи мне, только честно. Ты расстроена, так как боишься, что у тебя не может быть детей или потому что этого пока не случилось? Это был не просто праздный интерес. Он, бывало, намеренно сдерживал свои порывы или был осторожен, а то и вовсе доставлял Анне наслаждение только своими ласками. Просто он считал, что после всех потрясений для Анны было еще не время заводить ребенка. Она, по-видимому, до сих пор не могла полностью отойти от того, что ей пришлось пережить, иногда в необъяснимой тревоге просыпалась по ночам, а сегодня и вовсе ей приснился кошмар. Пусть пройдет еще хотя бы пара-тройка месяцев, и она окончательно оправится и физически, и морально. Он понимал, что это не совсем честно по отношению к Анне, но он не хотел, чтоб она забеременела, а потом, возможно, потеряла ребенка из-за того, что ее организм еще был не готов к материнству. Хотя могло быть и так, как он говорил Анне, что она была еще слишком слаба для материнства, ведь несмотря на то, что он бывал осторожен, была вероятность того, что Анна могла оказаться в положении. — Только потому, что боюсь, что этого не случится никогда, — ответила она. — Да и то, если бы не мамины расспросы и не этот сон, я бы, наверное, об этом и не думала. — Вот и не думай. Не думай ни о чем плохом. Думай только о том, что мы любим друг друга и все у нас будет хорошо. Я тебе обещаю. Я ведь обещал тебе вернуться и вернулся. И сейчас обещаю, что у нас будет маленький Штольман, когда придет время. — Маленький Штольман? — глаза Анны залучились. — Сын? — она была бы очень счастлива, если бы у них был сын, похожий на ее Якова. — Скорее всего еще одна маленькая Аня, — улыбнулся в ответ Яков Платонович. На самом деле ему было все равно, кто у них когда-нибудь будет — сын или дочь. Он бы даже пережил, если бы у них вообще не было детей. У него была Анна, его Анна, и уже этим он был счастлив как никогда. Но хотел, чтоб и Анна была счастлива, счастлива в полной мере, как любая женщина, которая вышла замуж за любимого мужчину. И поэтому он хотел, чтоб в будущем у них с Анной был ребенок. Но почему-то он мог представить маленькую Аню, а сына от Анны — нет. — Анечка, милая, еще раз говорю, все у нас будет хорошо. Не переживай. А теперь мне надо спешить, а то я и так припозднился. В управлении на входе дежурный подал Штольману письмо. Письмо, которое он очень ждал и вместе с тем очень боялся его получить. Яков Платонович в нетерпении вскрыл конверт и, не обращая внимания на болтовню Коробейникова, принялся читать. Зачем он решил разворошить все? Ведь мог же все оставить в покое. Но многолетняя привычка следователя докапываться до истины затмила здравый смысл. Должен ли он оставить все как есть? Ведь он теперь не один, он с Анной. Он не знал, как ему поступить.