Из глубины прошедших лет

Вот уже несколько дней Штольман был хмур. Нет, он обращался с Анной хорошо, по-прежнему был с ней добр и ласков. Но он как бы немного отдалился от нее. Анна не понимала, что происходит. Что она сделала не так? Яков пришел домой без настроения уже в тот день, когда утром она сказала ему насчет своих опасений. Да, он ее утешил, сказал, что все будет хорошо. Но так ли это было? Возможно, он тоже думал, что с ней не все в порядке, просто не хотел ей этого говорить. Какому мужчине нужна молодая жена, которая не способна подарить ему хотя бы одного ребенка? Когда после ужина Яков достал колоду карт, которую не брал в руки несколько месяцев, и стал раскладывать с каким-то непонятным выражением на лице, ее выдержке пришел конец. — Яша, ты уже несколько дней мрачнее тучи. Что случилось? В чем я перед тобой виновата? — Виновата? — Яков Платонович удивленно посмотрел на жену. — Анечка, что ты такое говоришь? Ты не в чем не виновата. Если кто и виноват, то это я. — В чем же тогда дело? — Даже не знаю, как тебе сказать. И стоит ли вообще говорить… На днях я получил письмо. Меня это очень беспокоит. И я не знаю, что мне делать. — Яков, ты же сам не свой. Может, все же стоит рассказать? Штольман собрался с духом и сказал: — Помнишь, я тебе говорил, что у меня нет внебрачных детей. Возможно, это не так. Анне показалось, что у нее земля уходит из-под ног. Яков успел подхватить ее и усадить на диван: "Анечка…" — Значит, Нежинская родила от тебя ребенка… — бесцветным голосом сказала Анна. — Причем здесь Нежинская? Насколько мне известно, у нее уже давно не может быть детей ни от меня, ни от кого другого. Это последствия ее бурной молодости. И если бы даже не это, я всегда был с ней осторожен, так как не доверял ей. И уж более чем осторожен в тот единственный раз, что у нас был в Затонске. Извини за подробности. Штольман подумал о том случае на прогулке, когда Нежинская пыталась его соблазнить, но он все же смог устоять. Все закончилось только любовными играми. Он довел ее ласками до полуобморочного состояния, и она уже мало что соображала, а потом на его удачу вдалеке послышались голоса, и им пришлось приводить себя в порядок. Нет, он желал женщину, безумно желал. Но не Нину. И то, что он получил от Нежинской в тот раз, было достаточно для того, чтоб снять накопившиеся напряжение. А в гостинице он повел себя безрассудно, решился воспользоваться ситуацией, раз Нина сама предлагала себя, и кроме того усыпить ее бдительность. Он даже не удосужился до конца раздеться перед Нежинской, ему было все равно, как это произойдет. Пусть бы она думала, что он не мог сдержать страсти. Он не собирался растягивать удовольствие, а хотел, чтоб все побыстрее закончилось. Когда через несколько минут он взглянул на постель, кроме полученного удовлетворения у него появилось еще какое-то чувство брезгливости по отношению к самому себе… Но в том, что он почувствовал, винить было некого, кроме самого себя. Он мог уйти от Нежинской, но остался. Он думал, что таким образом выбьет из своей головы мысли об Анне, но сделал еще хуже… Но по крайней мере у его глупости не должно было быть последствий… — Если ребенок не от Нежинской, то, стало быть, от одной из твоих бывших любовниц? Чего же она только сейчас спохватилась? — не поняла Анна. — Аня, в том-то и дело, никто, как ты говоришь, не спохватился, это только мои подозрения. Сейчас уже вряд ли удастся что-то выяснить определенно. Старый князь уже умер, а молодой — явно не в курсе, кто его отец… — Князь?? О ком ты говоришь?? — Понимаешь, когда я был в Петербурге в последний раз, в одной из газет я увидел снимок молодого человека. Князь Александр Дмитриевич Ливен восемнадцати лет. Он был очень похож на меня в молодости, но я решил, что это совпадение. Но потом я совершенно случайно столкнулся с ним и был поражен — это была моя копия двадцать лет назад, даже жесты похожие. — Но ведь это может быть простым совпадением, как ты и сказал. Сколько на свете похожих людей… — Могло. Я задействовал свои связи и попросил собрать о нем информацию. И вот мне прислали ответ из Петербурга. Александр — единственный сын, родившийся года через три-четыре после заключения брака князя, которому на тот момент было около пятидесяти. Его молодая жена умерла через несколько месяцев после родов. Копии портретов князя и его жены мне прислали тоже. Вроде бы ничего особенного, если не считать того, что княгиня Елизавета Алексеевна была Елизаветой Левиной, женщиной, с которой у меня была связь девятнадцать лет назад. На тот момент ей было года двадцать три, как она мне говорила, она была бездетная вдова. Она приехала из Остзейских земель и жила в Петербурге у родственников. Наша связь продолжалась месяца два-три. Затем она уехала. — Яков, и ты думаешь… — Я думаю, что мной просто воспользовались, потому что князю был нужен наследник. Внешность у меня того же типа, как у старого князя. Меня вполне могли бы посчитать его сыном. У князя несколько младших братьев, и, вероятно, он решил, что пусть лучше состояние унаследует рожденный женой наследник, чем, к примеру, следующий за ним брат, который был известен на весь Петербург как кутила, пьяница, игрок и мот, бесконечные долги которого приходилось оплачивать… — О Господи, Яков… Значит, этот молодой князь может быть твоим сыном… И что ты намереваешься делать? — Аня, вот этого я и не знаю… Совершенно не знаю… Мне, конечно, хотелось бы встретиться с ним, посмотреть на него поближе. Действительно ли он на меня похож так, как мне показалось. Но не могу же я заявиться к нему: «Ваше Сиятельство, вот решил заглянуть к Вам на правах возможного родственника»… В любом случае я ему никто. У него был свой отец. — Яша, а ты напиши ему, что, мол, был когда-то знаком с его матушкой. И просто хотел выразить почтение, когда будешь в Петербурге. Кто знает, может, он тебе и ответит… Штольману казалось, что писать князю — это верх неприличия, тем более не будучи представленным ему. Но все же он послушался совета Анны. Он ни на что не надеялся. Но меньше чем через две недели в управление на его имя пришло письмо, написанное почерком, больше похожим на детский. В нем его Сиятельство писал, что пробудет в Петербурге не более месяца, а затем уедет в одно из своих Остзейских имений. И если господин Штольман будет в это время в Петербурге, он будет рад принять его в любое время. Яков сказал Анне, что получил ответ от князя и показал ей вырезку из газеты. Юноша на снимке и правда был похож на Штольмана, каким бы он мог быть лет двадцать назад. И все же она очень сомневались, что это сын Якова. Ну нашла княгиня для развлечения молодого любовника, который ей напоминал мужа, и даже если ее сын родился примерно в соответствующее время, это еще ничего не значит. Но она оставила свое мнение при себе. — Яков, тебе нужно поехать в Петербург и встретиться с ним. Иначе ты всю жизнь будешь мучиться в неведении. — Аня, я хочу, чтоб ты поехала со мной. Если, конечно, ты не посчитаешь, что это для тебя унизительно. Ведь в любом случае ситуация не самая приятная. Но мне бы хотелось, чтоб ты могла меня поддержать, если что… Или я надеюсь на слишком многое? — От чего же не поехать? Даже если и окажется, что это твой сын — все произошло столько лет назад, когда я еще пешком под стол ходила… Мне не в чем тебя упрекнуть, — сказала Анна, подумав, что несколько дней назад известие о том, что у Штольмана мог быть взрослый внебрачный сын, оказалось для нее менее болезненным, чем ее опасения, что у него могли появится мысли оставить ее, если бы она оказалась бесплодной. Штольман уговорил Трегубова дать ему несколько дней, приведя доводы, что у него в столице были важные дела и что он также хотел бы свозить с собой Анну Викторовну, так как после свадьбы у них не было никакого романтического вояжа.