Из глубины прошедших лет

Когда они собирались спуститься вниз, в дверь постучали. Коридорный вручил Якову Платоновичу конверт с княжеским гербом: «Господин Штольман, Вам письмо от его Сиятельства князя Ливена». — Александр прислал письмо? Не думал, что он так скоро проявится, — Штольман вскрыл конверт и стал читать. «Любезный кузен Яков Платонович! Я очень надеялся встретиться с Вами еще раз, пока Вы в Петербурге. К сожалению, дела вынуждают меня уехать в имение незамедлительно. Я продолжил разбирать бумаги отца и нашел несколько записей, касаемых Вас. Я переписал их для Вас от руки. Извините, оригиналы отдать Вам не могу. Вы сможете увидеть их, когда мы в следующий раз встретимся. Я дерзну высказать свое мнение. По записям видно, что Дмитрий Александрович был по-своему к Вам привязан. Мне очень жаль, что он не смог быть Вам отцом или хотя бы открыться Вам. Надеюсь, что это не помешает нам продолжить знакомство. Кланяйтесь от меня Анне Викторовне. Ваш Александр» Штольман развернул остальные листы бумаги и начал просматривать заметки, написанные полудетским почерком Александра. «Наконец Ш. привез моего мальчика в пансион. Сегодня я пошел посмотреть на него. Я не видел его более трех лет и тем не менее сразу узнал его среди других воспитанников на прогулке. Жаль, что я не могу даже приблизиться к нему, ведь наше родство будет очевидным. Он слишком похож на меня, чтобы это кто-то не заметил.» «Как только я прибыл в Петербург, сразу же поехал к пансиону и стал ждать, когда они выйдут на прогулку. Как мой мальчик быстро растет и как быстро бежит время. Через третьих лиц я узнаю об его успехах. Он большой молодец. Пансион, конечно, хороший. Но что он ему даст? Нужно будет на следующий год поместить его в Императорское училище правоведения. После него он сможет сделать карьеру, а при его уме, способностях, упорстве и честолюбии я в этом не сомневаюсь.» «Видел сегодня моего мальчика, когда их водили в Летний сад. Увидел на улице группу мальчишек в мундирах и моего среди них и пошел за ними. Я почти столкнулся с ним. Он странно посмотрел на меня и помотал головой, как будто ему что-то померещилось. За это время я успел отступить за статую. Как жалко, что я не могу просто подойти к нему и сказать, кто я. Как я иногда негодую, что я не могу поступать, как бы мне хотелось, а должен все время оглядываться на отца… Когда это произойдет, мой мальчик будет уже слишком взрослый, чтоб я мог войти в его жизнь.» — Аня, прочитай… Анна внимательно прочла записи Дмитрия Ливена. — Значит, Дмитрий действительно знал о тебе. И даже тайно приходил посмотреть на тебя. Ты помнишь тот случай в саду? — Сейчас что-то припоминаю. Мне показалось, что я как бы увидел себя в зеркале времени, себя, но только взрослого. Наверное, я подумал, что брежу. — Значит, ты все же видел своего настоящего отца, хотя бы один раз и несколько мгновений. — Получается, что так. — И это он устроил тебя в пансион и в училище… — Да, как ты и видела во сне. Как ты и сказала, он взял на себя обязательства по моему воспитанию. Знаешь, это все же лучше, чем если бы он притворился, что меня вообще не существует. И гораздо лучше, чем если бы я остался с отцом, который бы меня игнорировал до тех пор, пока я достаточно не повзрослел, чтоб уйти из дома самому. Сейчас я это понимаю. Жаль, что понимание некоторых вещей приходит слишком поздно… — Яков, а что было бы лучше, если бы тебе рассказали тогда, в детстве, что Штольман — не твой родной отец, что ты родился от связи своей матушки с князем, но вынужден жить с ее мужем? Думаю, что тебе было лучше оставаться в неведении, чем получить такой удар. Ты сейчас взрослый мужчина, и то тебе очень тяжело с этим справиться. Подумай, как бы это повлияло на тебя, когда ты был ребенком. — Аня, почему мне иногда кажется, что ты старше меня, так здраво ты рассуждаешь… — Я не старше тебя. Просто ты сейчас чувствуешь как тот ребенок, которого оставил отец, только и всего. — Маменька Аня, ты ведь не оставишь меня? — полушутя полусерьезно спросил Штольман. — На оставлю, Яшенька, никогда не оставлю, — Анна погладила Якова по голове. — Я всегда буду с тобой. Пойдем на прогулку, мой дорогой. Прогулка на этот раз была дальше, чем за несколько кварталов от гостиницы, где они остановились. Анне очень хотелось посмотреть на Мариинский театр, а еще больше побывать в нем и послушать оперу. Естественно, отправляясь в Петербург всего на четыре-пять дней, они взяли с собой багажа по минимуму, в основном те вещи, в которых они могли гулять по городу. К сожалению, вечернее платье осталось дома, и поэтому о посещении театра не было и речи. Штольман предложил Анне купить платье у мадам Дезире, но она отказалась. Покупать дорогое платье только для посещения театра, а потом еще везти его в Затонск казалось ей неразумным. Тем более она видела, что поездка в Петербург и так получалась накладной. Она сказала мужу, что в этот раз ей будет достаточно просто взглянуть на театр, а если они поедут в Петербург на более длительный срок, то тогда они непременнно должны будут сходить в оперу. Яков Платонович был немного расстроен, он понимал мотив Анны отказаться от посещения театра в этот раз, и ему было неловко, что это упиралось в финансовую сторону их брака. Как и говорил тесть, семейная жизнь — дело недешевое, и им вскоре предстояло платить за съем дома, который был пока оплачен Виктором Ивановичем. Но пару пижам они могли позволить и на обратном пути зашли за ними в английский магазин. Там же они купили Анне прелестную шляпку, которая освежала ее повседневное платье. — Аннушка, ты у меня красавица, — искренне сказал Штольман, любуясь своей женой. — Да будет Вам, Яков Платонович, это шляпка красивая, а не я. Буду модничать в Затонске в заграничной шляпке из Петербурга. — И воздыхатели тебе никакого прохода не дадут, — пошутил Штольман. В его шутке была большая часть правды, он видел как мужчины смотрели на его жену, особенно, когда ее лицо озаряла улыбка. — Да кто же в Затонске на это отважится, если у меня муж — начальник сыскного отделения? Пропадет несчастный человек, и так его и не найдут, тело-то ведь спрячет тот, кто его потом разыскивать будет, — ответила шуткой Анна. — Анна, а это замечательная идея! — Этак у нас половина Затонска исчезнет… Вы уж, Яков Платонович, постарайтесь держать себя в руках, а то у нас в Затонске и так преступлений не счесть. — Да уж, когда я ехал в Затонск, никак не думал, что в таком городке подобная обстановка, — серьезно ответил Штольман. — Знаешь, я очень рад, что ты помогала мне раскрывать преступления. Я, конечно, был к тебе несправедлив, особенно поначалу, но я всегда ценил твою помощь. Сейчас мне очень не хватает твоего присутствия в ходе расследований. — Я надеюсь, что дар ко мне со временем вернется, и я смогу использовать его снова. И только ради помощи тебе и людям, а не для того, чтоб привлечь твое внимание, как ты считал когда-то. Штольман понял, какую ситуацию имела ввиду Анна. — Аня, ты ведь и сама знаешь, что ты завладела моим вниманием гораздо раньше, чем ты услышала от меня эти несправедливые слова. Это я был чудовищем — грозным, рычащим и раненым в самое сердце. Анна посмотрела на него: — Яков, ты именно таким тогда и был. Как точно ты сказал. И знаешь что мне хотелось в тот момент больше всего? Чтоб это грозное рычащее раненое чудовище кинулось за мной, остановило меня, а я могла обнять его и не отпускать от себя… — Не отпускай. Аня, я еще не раз буду чудовищем. Но не отпускай меня. Никогда. Не успели они дойти до номера, как в дверь постучали. — Да что же это за такое сегодня? — недовольно сказал Яков Платонович. — Никакого покоя. — Господин Штольман, к Вам подполковник Ливен, ожидает Вас в ресторане, — сообщил коридорный. Штольман и Анна переглянулись: Подполковник Ливен? Павел? — Аннушка, я спущусь к нему? Штольман сразу же увидел Ливена. Ему можно было даже не представляться. Александр был очень похож на него, да и со Штольманом они выглядели как родные братья. Павел, судя по всему, был лет на десять старше Якова. — Ливен Павел Александрович, подполковник. — Штольман Яков Платонович, коллежский советник. — Очень приятно, — Ливен протянул руку для пожатия. — Вот наконец мы и встретились, Яков Дмитриевич. — Платонович, — машинально поправил его Штольман. — Дмитриевич, однозначно Дмитриевич. В этом нет никаких сомнений. Я не могу Вас называть Платоновичем, не поворачивается язык. И не Штольман Вы для меня... Я смотрю на Вас и вижу молодого Дмитрия Ливена, своего любимого брата. Можно я Вас буду называть просто по имени? Я понимаю, что через пару секунд знакомства это кажется чересчур фривольным, но ведь я — Ваш дядя, для меня называть племянника по имени-отчеству как-то абсурдно. — Вы можете обращаться ко мне как Вам угодно, — Штольман решил не вступать в пререкания с возможным новым родственником, который к тому же был заместителем Варфоломеева. — Здесь недалеко есть одно приличное место, только для своих. Там нам никто не помешает. Я хочу поговорить с Вами наедине. Разговор предстоит долгий. — Я только предупрежу Анну Викторовну. — Аннушка, Ливен хочет со мной поговорить тет-а-тет. Ты не рассердишься, если я тебя оставлю? — Отчего же? Конечно, иди. Я, возможно, прилягу, а потом приму ванну. Анна обрадовалась и одновременно забеспокоилась, что пришел Павел. С какими намерениями он хотел встретиться? Будет ли так же снисходителен и приветлив как Александр, узнав о возможном новом родственнике? Или на правах дяди, точнее отца Александра пришел сказать, чтоб Штольман больше не появлялся в их жизни? Что Александр в силу своего юного возраста сделал глупость, рассказав Штольману о его возможном настоящем отце? И что он не потерпит, чтоб Александр общался с княжеским бастардом и тем самым унизил себя. Она надеялась, что если Яков пришелся не ко двору, то Ливен хотя бы найдет деликатные выражения, чтоб сообщить ему об этом.