Ручки и соулмейты

      Когда Аарону Бёрру было девять лет, к нему в голову пришла идея. Многие говорили, мол, если написать что-то на себе, то это появится и у соулмейта. Большинство считало подобное «детскими сказочками», но Бёрру очень уж хотелось узнать, правда это или нет. Поэтому одной ночью, когда тетя и дядя легли спать, он вытащил ручку и заперся в своей комнате. Глубоко вздохнув, он написал на правой ладони:       Привет.       Это слово на миг задержалось на коже, а потом исчезло. Аарон едва понял, что успел написать.       Весь следующий день Аарон смотрел на руки, ноги и грудь — все места, где мог что-то написать ребенок: он очень надеялся, что его соулмейт одного с ним возраста. Может, чуть помладше. Если соулмейт будет не старше одиннадцати или не младше семи, его все устраивало.       Днем — никакого ответа. Он не спал всю ночь — почти что: свалился спать в два ночи. Но около шести утра руку… Закололо? Нет. С ней что-то происходило, и мальчик тут же проснулся. Аарон вскочил на кровати, посмотрел на руку и моргнул, увидев черные чернила на коже. Он смотрел, как они складываются в слова. Они были не без ошибок и явно написаны детской рукой.       Привет! Значит, ты — мой соулмейт? Так же это называется? Не помню. Я только что проснулся, и я очень-очень-очень рад.       Аарон моргнул — мальчик написал довольно много. Затем защипало другую руку.       Прости, наверное, это чересчур.       Аарон вытащил ручку и, зевнув, стер с левой руки слова.       Не думал, что это возможно.       Аарон посмотрел на правую руку и задумался — стоит ли и с нее стереть? Через секунду он понял, что это и не важно — слова завертелись, изменились и исчезли.       Я тоже. Я так рад, что ошибался. Так круто, ты — мой соулмейт. Меня зовут Александр Гамильтон.       А я — Аарон Бёрр. Я — твой соулмейт.       Сколько тебе, Аарон?       Девять.       О! Мне восемь! Как круто.       Бёрр рассмеялся. Похоже, этого Александра было легко развеселить.       Очень круто. Где ты живешь? Я — в Нью-Джерси.       Он не знал, написал ли он слишком много. Или стоило ли вообще это писать. Тетя и дядя говорили ему — не говори с незнакомцами, Аарон! — но это же его соулмейт, так?       Александр не отвечал, и Бёрр нахмурился. Скорее всего, он не живет в Нью-Джерси. Тогда бы он быстро отписался.       Я живу на каких-то островах в Карибском море… Но мне так ужасно хочется побывать на материке. А теперь — еще сильнее.       Ого. У меня нет знакомых с островов. Когда приедешь сюда, тебе придется научить меня плавать.       — Аарон! Завтракать!       — Сейчас, тетя!       Надо идти. Пора завтракать. Я вечером с тобой поговорю. Напишу первым?       Твои родители не верят в соулмейтов.       Бёрр моргнул и поколебался. Он думал, что верили.       Я живу с тетей и дядей, и им это не нравится. Пока, Александр!       Пока, Аарон!       Аарон не смог подавить улыбку и смыл слова. Он не мог поверить, что все действительно сработало, и он в самом деле нашел своего соулмейта.       …       Они с Александром переписывались годами и узнали все друг о друге. Аарон любил блюз и фиолетовые вещи — Алекс же предпочитал зелёные. Аарон любил вставать пораньше, чтобы написать Алексу — разница во времени у них была небольшая, но все же — Алекс же лишний час не ложился спать, чтобы поговорить с Аароном.       Это приводило к некоторым проблемам. Бёрра особенно не интересовали другие люди. Друзей он не заводил, подруг — тем более. Он не мог никому рассказать об Алексе, потому что ему бы просто не поверили. Или хуже — заставили бы забыть об этом. Так уже случилось с одним его знакомым. Люди увидели, как он пишет на руке, и из-за этого он попал в неприятности. После них он уже никогда не был таким, как прежде, а Бёрру сказал, что писать что-то на себе — глупо.       Но все же вот он, Аарон Бёрр, пятнадцати лет от роду, влюблен в своего соулмейта, которому регулярно тайно пишет на себе.       Было уже поздно, и разговор пошел по мелочам — они рисовали сердечки и играли в висельника, но тут Алекс замолчал и стёр все, чтобы задать вопрос.       Аарон, ты боишься, что нас раскроют?       За годы они многое узнали через простые слова, возникающие на коже. Казалось, они оба были гениями, и Аарон думал, что ему несказанно повезло. Пусть он и ожидал, что соулмейтом будет девочка. Он считал, что и мальчики бывают милыми. Он задумался, как же выглядит Александр.       Нет. Думаю, тете будет слишком стыдно это кому-то рассказать. Грустно, что никто в это не верит, хотя это правда.       Они уже писали на бедрах, потому что больше нигде места не осталось. Интересно, как бы они выглядели со стороны?       Боюсь, у меня отберут мои ручки. Я не могу позволить отобрать ручки, Аарон. Они нужны мне, чтобы писать. Как иначе люди прочтут мои еженедельные истории?       Аарон улыбнулся. Алекс больше всего на свете любил писать. Однажды он сказал ему, что, будь процесс письма человеком, то он был бы его соулмейтом. А потом добавил — не обижайся, Аарон, я рад, что ты — мой соулмейт. Это было так мило.       Шшш, знаю. Знаю. Поэтому мы и храним это в тайне и переписываемся только по ночам. Но, когда ты вырастешь, мы сможем быть вместе. Тогда эту переписку можно будет прекратить.       Я не хочу больше скрывать тебя. Я л       Алекс перестал писать, и Бёрр улыбнулся. Они договорились, что не будут говорить «я люблю тебя», пока не встретятся лицом к лицу. Пока не встретятся в реальности. У него теплело на сердце от мысли, что Алекс так просто поселился в нем. А сердце — это еще не признание в любви.       То есть, ты такой невероятный, и как вообще мне удастся тебя найти, если у меня отберут ручки?       Понимаю, Александр. Если нужно — можешь какое-то время мне не писать.       Но… Мне нравится переписываться с тобой.       Иногда нужно меньше говорить и чаще улыбаться, чтобы добиться того, что ты хочешь. Нужно лишь подождать, Александр.       Я не хочу ждать, ты нужен мне сейчас.       Знаю. Знаю. Я…       До сих пор не уверен? Как типично.       Александр, прошу, не злись. Ты же знаешь, что в данный момент это невозможно.       От молчания желудок Аарона нервно сжался, но тут Алекс вновь начал писать.       Знаю. Прости. Просто… Я вижу вокруг столько счастливых парочек и хочу испытать те же чувства. Хочу держать тебя за руку и целовать тебя.       Аарон горько улыбнулся. Он испытывал те же чувства, когда видел, как целуются его тетя и дядя. Или когда его братья общались со своими девушками, совершенно не зная о соулмейтах.       Аарон проскользнул в ванну, схватил одну из темных помад тети и быстро вернулся к себе. Он надеялся, что все получится, иначе это было бы очень неловко. Он от души накрасил губы, коснулся ими ладони и сел ждать.       Поначалу это меня немного напугало. Но это мило. Я коснулся губами места, где проявилась помада.       Спасибо за поцелуй.       Спасибо за понимание. Мне надо делать домашку. Прошу, не отвлекай меня. Поговорим завтра вечером?       В то же время.       Аарон с улыбкой пошел спать. Он напишет ему в одиннадцать вечера, как и всегда.       …       Аарон не знал, что должно произойти, но ощущал, что что-то не так. Желудок крутило, его самого бил озноб. Как будто он попал под дождь. Чувство было отвратительным, и он залез в кровать. Алекс не писал уже неделю, и это его убивало. Алекс приносил в его жизнь радость. Как-то раз он пробовал написать соулмейту, но потом подумал, что Алекс, возможно, скрывается.       Это ему не нравилось. Но тут на ладонь Бёрра словно упала пара капель дождя; он опустил взгляд, и его сердце забилось быстрее.       Аарон. Ураган. Страшно.       Он быстро схватил ручку и ответил Александру.       Спрячься где-нибудь, хорошо? Найди безопасное место. Все будет хорошо, Алекс.       Он подбежал к косметичке тети, вытащил из нее салфетки и вытер кожу, чтобы продолжить писать.       Не могу. Не думаю, что у меня уд       Алекс. Нет, прошу, не молчи. Спрячься. Ради меня.       Следующие десять минут показались ему самыми долгими в жизни.       Вода заливается повсюду. Не думаю, что я буду успевать писать. Тут давно бушуют штормы, и прятаться уже негде. Теперь пришел ураган. Не знаю, что будет дальше. Я один. Думаю, я умру.       Александр, послушай, ты не умрешь. Мы еще не встретились, ты не признался мне, ты не можешь умереть. Выживи ради меня.       Если удастся — не смогу писать долгое время. Прошу, дай мне сказать кое-что.       Нет. У нас был уговор. Ты должен его сдержать.       Аарон       Бёрр почувствовал, будто его ударило чем-то тяжелым, и он упал в обморок.