Once Upon The Sea

Маринетт прежде никогда ещё не влюблялась, в силу своего юного возраста, нравов, традиций и порядков, которые следовало соблюдать каждой леди. Она не знала другой любви, кроме любви родителей. И о самом прекрасном и глубоком чувстве — именно так описывала ей его мать, девушка узнавала из книг. Уединявшись в библиотеке, она часто читала романы, содержание которых ей очень нравилось. По мере тех представлений и понятий, что они давали, Маринетт думала, что однажды, возможно, подобно одной из героинь книг, встретит того единственного, с кем сможет пройти всю жизнь. Но для этого ей необходимо было повзрослеть и набраться опыта. Её первый выход в свет состоялся на огромном банкете, который устроила тетушка Пилар в честь её шестнадцатилетия. Приехавшая однажды в гости четырнадцатилетняя племянница, на её глазах из ребенка превратилась в очаровательную молодую особу, которую следовало познакомить и представить обществу. А для этого её обучали иностранным языкам, светскому этикету, музыке и танцам. И вовремя недолгого перерыва между уроками и занятиями, Маринетт имела возможность понаблюдать за тем, что происходило в доме. Излюбленное времяпровождение хозяйки поместья заключалось в организации и проведении званых вечеров, балов и многолюдных приемов, которые всегда отличались своим изяществом и изысканностью. В зале, где собирались гости, витал запах духов и царила атмосфера легкой беспечности. Они общались друг с другом парами и группами, которые то возникали, то распадались. Нарядные дамы флиртовали, сплетничали, обсуждали новые фасоны платьев, мужчины спорили на отвлеченные темы. Вскоре войти в это общество предстояло и Маринетт, она должна была стать его частью для того, чтобы заявить о себе. В феодальном обществе нет ничего важнее родового имени. В нем унаследованная социальная сущность человека, по сравнению с которой все его индивидуальные качества ничего не значат. И несмотря на то, что во время этого праздника не было самых важных членов её семьи (родителей, которых ей очень сильно не хватало), Маринетт должна была вести себя уверенно и с достоинством. И несмотря на волнение, которое переживала весь день накануне, хорошо исполнила возложенную на нее задачу. В тот вечер девушка была главным предметом всеобщего внимания. И повышенный интерес к её персоне оставался еще длительное время. Но хотела ли она этого? Отнюдь. Чем больше мероприятий и аудиенций Маринетт посещала, тем сильнее ощущала себя не в своей тарелке. Её утомляла суета, что творилась вокруг: огромные, душные залы, хохот и болтовня дам, которые были в курсе всех тогдашних новостей и сплетен, назойливость осанистых кавалеров, которые годились ей в отцы с предложением потанцевать. Мир, в котором девушка жила был далек от того, который описывался в книгах. Полюбившиеся ей истории сильно отличались от реальности. В жизни подобные приключения и события не ждали, а магии или волшебства, увы, и вовсе не существовало. Ни драконов, охранявших принцесс в башнях, ни ведьм, проклинавших наивных юных дев. Не было и тех, кто должен был спасти их или снять злые чары. Ничего, чтобы заставляло сердце биться чаще. Баронесса Пилар время от времени была занята поисками подходящей партии для своей племянницы, считая, что её возраст уже вполне на выданье. Но все те молодые американцы, которых она представляла ей в качестве потенциальных женихов, девушке не нравились. Женщина тешила себя мыслью, что сможет посодействовать в том, чтобы устроить ей будущее и хорошо выйти замуж, чему непременно будет рад её брат, отец Маринетт. Но все попытки оказались тщетными. Никто из представленных кавалеров не произвел на Маринетт особого впечатления. Она вела себя со всеми одинаково ровно, была тактична и любезна, вероятнее всего не осознавая, какие именно ожидания вкладывала её тетя в эти связи. Она просто плыла по течению, позволяя событиям идти своим чередом. И в тот момент, когда жизнь вот-вот должна была вернутся в свое русло и такое желанное воссоединение с семьей, после длительной разлуки стало действительно лишь вопросом времени, все изменилось. В одно мгновение чуть ли не все перевернулось вверх дном, вся привычная и размеренная, понятная и предсказуемая жизнь пошла на иной лад, из-за которого сейчас с Маринетт происходит это. Нуар. Она уставилась на мужчину перед собой. Уже не впервые он был настолько близко. Вторгался в её пространство. Делал то, что вздумается. И даже после её похищения, он продолжал напоминать ей о своей личности вора и преступника. Он крал поцелуи. Закрыв глаза, и, упершись ладонью одной руки в стол, а пальцами другой удерживая ее голову за подбородок, он припал к её рту. Девушка ощутила его губы на своих губах, сухие, горячие, жадные. Из головы улетучиваются все мысли, все слова, которые она хотела сказать в свою защиту. Это внезапное нападение выбило почву из-под ног, полностью обезоружив. Она вздрогнула, хотела отпрянуть от Нуара, вновь влепить ему пощечину, но не смогла… Вместо этого, наперекор здравому смыслу Маринетт схватилась за воротник его рубашки, закрыла глаза и немного поддавшись вперед, приоткрыла губы. Ответив на поцелуй, она вложила в него несвойственные ей легкомыслие и безрассудность. Их языки соприкоснулись. Нуар слегка опешил. Несмотря на то, что они целовались и раньше, впервые она откликнулась, пускай так наивно и как-то по-детски. Обычно женщины, с которыми он имел дело, были независимы, знали этот мир и не задерживались возле него надолго. Он укладывал их в постель, делил с ними несколько минут удовольствия, но всегда держал на расстоянии. Он искал удовольствия, а не близости. С Маринетт же все обстояло иначе. Её невинность в каком-то роде его обескураживала. Блондин усмехнулся про себя, после нехотя оторвался от её губ и прошептал: — Это начинает сводить с ума, — слова были адресованы скорее ему самому. — Вы и ваши поступки… Второй поцелуй был более настойчивым и требовательным с первой же секунды. Его язык быстро оказался у нее во рту. Медленно отступил, потом атаковал снова. Еще и еще. Жадно ощупывал небо. Переплетался ее языком, скользил по нему и соединялся с ним. В какой-то момент девушка начала задыхаться и рефлексивно прервала поцелуй, чем вызвала у Нуара смешок. — Неужели, уже приустали? — вопрос не столько насмешливо, сколько снисходительно. Маринетт была готова что-то съязвить в ответ, но увидев, что от былой ярости и злости блондина казалось не осталось и следа, решила, что спустить ему с рук попытку вновь поглумиться над её неопытностью будет куда лучше. — Думаю и этого вполне достаточно для того, чтобы доказать, что вы были не правы на мой счет, — она поправила складки на юбке своего платья и вновь опустилась на стул, как ни в чем не бывало. Повисла неловкая тишина. Нуар замер на месте, не зная, как реагировать на слова девушки. Он уже на собственном опыте успел убедиться в том, что иногда её поведение могло быть непредсказуемо: от нее можно было ждать каких угодно поступков. Но даже несмотря на это, не прекращал удивляться её выходкам. Он выпрямился и слегка нахмурившись, посмотрел на Маринетт сверху вниз. Она демонстративно сложила руки на груди, откинувшись на высокую спинку стула. Поза была вызывающая, но была в ней какая-то неуверенность, беззащитность, что ли. — Что вы имеете в виду? — озадаченно спросил Нуар. Он уже позабыл, что буквально несколько минут назад его лицо пылало гневом. — Если бы мы с вашим братом действительно были любовниками, я бы не позволила вам, либо же какому-то другому мужчине к себе прикоснуться, — с самым серьезным видом ответила девушка, — или тем более, поцеловать. Подобное умозаключение изумило и на мгновение лишило пирата дара речи. — Порой ваши находчивость и изобретательность достойны восхищения, миледи, — он улыбнулся, про себя отметив, что в её словах была логика и смысл. Да, Маринетт была юна и совсем еще не знала мужчин. По какой-то причине, Нуар хотел в это верить. Хотел, чтобы так и было. Женщины, с которыми он встречался либо же увлекался, были самыми разными: очень красивые и просто красивые; умные и откровенные дурочки; вытворяющие чудеса в постели и ничем не запоминающиеся; блондинки, брюнетки, рыжие… И чаще всего возраст не был помехой, для того чтобы хорошенькие молоденькие девицы удовлетворяли всех и каждого. Они имели особый спрос в доме терпимости и в других заведениях подобного рода. Но сравнивать их с Маринетт было глупо, более того - неразумно. Она знала себе цену. Должна была. Все-таки происхождение человека много чего решало. Особенно, когда он был рожден и воспитан для жизни в высшем обществе. Нуар знал, что она пыталась соответствовать возложенному на неё статусу, и поэтому следила за собой, за своими манерами поведения, соблюдала правила, продиктованные и привитые с детства. Среди которых было: хранить непорочность до брачного ложа. Для незамужней девушки лишиться девственности до брака означало отважиться опозорить свою семью, её честь и дать повод для сплетен. И судя по всему Маринетт Дюпен не намеревалась этого делать. — Вы мне, наконец, поверили? — обнадеживающе осведомилась она. — Что ж, сегодня вам удалось меня убедить, миледи. Но хочется верить, что в следующий раз ваш дар убеждения продлится дольше.