К детям часто переходят пороки их родителей. С малых лет видя алчность, жестокость и беспринципность, ребенок становится подобием того, кто его вырастил. Но случаются исключения. У Кости было много недостатков, но, в отличие от своего отца, он никогда не опускался до подлости. Отец и сын различались во взглядах на жизнь и работу, на семью и карьеру, на деньги и власть. Несмотря на это, Костя любил и уважал отца, а тот гордился своим сыном. Но неприятная правда, произнесенная Милой, посеяла неприятные сомнения.
— Папа, я жду ответа! То, что сказала Мила, правда?!
— Константин, этот разговор не для посторонних, — Кирилл Олегович покосился на Милу. — И я требую немедленных мер в отношении этой девицы! Ты сам слышал, что она себе позволяет.
— Что? Что я себе позволяю? — вмешалась Мила, чувствуя себя необычайно важной. Она шагнула к Кириллу Олеговичу и посмотрела ему в глаза. — Я правду сказала, вот вы и вертитесь, как уж на сковородке.
— Красовская! Собирай свои вещи и марш домой. Отстранена от работы на две недели без выходного пособия. Твои дела перейдут к другим адвокатам. Когда вернешься, я решу, что с тобой делать, — прогремел Костя, не сводя с отца взгляда, отмечая легкую улыбку на его морщинистом лице после этих слов.
— Что? Викинг, ну как же…
— Ты плохо слышишь или туго соображаешь?! Собрала манатки и убралась отсюда!
Мила поджала губу, чтобы не заплакать при Викинге и старом мерзавце. Она не могла поверить, что ее вот так, как какую-то шавку, выгнали из бюро. И за что… За правду! Гордо повернувшись к столу, она стала выгребать из тумбочки в сумку свои вещи. Ей хотелось как можно скорее выйти на улицу, вдохнуть свежего воздуха и разрыдаться.
Пока Мила собиралась, мужчины не проронили ни слова, но как только двери лифта закрылись, Костя потребовал от отца ответа. Кирилл Олегович тяжело вздохнул и кивнул сыну на его кабинет. Он по-хозяйски открыл Костин мини-бар, достал бутылку «Курвуазье» и разлил по рюмкам.
— Выпьем, сынок, разговор будет долгим.
— Рассказывай, — процедил Костя и залпом осушил рюмку.
— Константин, это бюро я поднял с нуля. Да, Элеонора была моим компаньоном, но ее чудовищный развод поставил под угрозу репутацию нашего дела. Я не мог этого допустить. Мне пришлось делать выбор между старым другом и будущим своего сына. Я выбрал тебя!
— Лицемер… Про Алису говори!
— Все совсем не так, как заявила эта твоя девица! — Кирилл Олегович поморщился от одного упоминания о Миле и глотнул коньяк. — Алиса тебе изменила. Расторгла помолвку. Опозорила. К тому же, эта дрянь была никудышным адвокатом. Маменькина дочка. Думаешь, я не знаю, что ты ее тянул и в университете, и в бюро? Эта обуза тебе была ни к чему. Я предложил ей уволиться, но она не согласилась, тогда мне пришлось поставить такое условие: провалит дело — лишится работы.
— Ты же знал! — Костя подлетел к отцу и, схватив его за грудки, чуть ли не повалил на стол. — Знал, что Элис угрожали! Я сам тебе об этом говорил, предупреждал, что это дело она должна слить…
— Я… я не думал, что она выиграет, — прохрипел Кирилл Олегович. Его лицо стало пунцовым, глаза налились кровью, дышать стало тяжело.
— Мерзавец! — Костя отпустил отцовский пиджак, и Кирилл Олегович чуть не упал, вовремя ухватившись за край стола.
— Глупец! Все это только для тебя!
— Для меня?! Алиса чуть не погибла!
— Сама виновата. Должна была уйти по-хорошему.
В этот момент Костя не сдержался и со всей силы ударил отца кулаком по лицу. Кирилл Олегович рухнул на пол, прикрывая рукой разбитую скулу. Ему было больно, но не из-за ушиба, который превратится в огромный синяк. Он не мог поверить, что сын поднял на него руку. Костя! Его гордость! Тот, к чьим ногам он собирается бросить весь мир. Тот, кого он сделает одним из самых богатых и влиятельных людей в стране, а то и в мире.
— Сынок…
— Поднимайся.
Костя подал отцу руку. Ему было дико стыдно. Пусть Воронов-старший заслуживал наказания, но не руками собственного сына. Да и бить старика — это низко, независимо от ситуации.
— Извини, отец. Я не должен был.
— Костя, ты самый главный человек в моей жизни. Когда-нибудь ты поймешь…
— Надеюсь, что никогда не пойму. И не прощу тебе этого. Ты мой папа, ты меня вырастил, воспитал, дал образование, положение, работу, но то, что ты натворил…
Костя не мог подобрать слов. Ему не хотелось больше ни минуты находиться рядом с отцом, и он быстрым шагом направился к лифту. Кирилл Олегович встал, выпрямился, еще раз коснулся назревающего синяка и поморщился. Потом он не спеша направился за сыном и, подойдя со спины, опустил руку на его плечо.
— Прошлого не изменишь, но я и не жалею. Ты полноправный владелец бюро. И оно носит твое имя. Мы еще поговорим обо всем, но не сейчас.
Двери лифта открылись, и Костя, ничего не отвечая отцу, шагнул в кабину. Ему было чертовски плохо. Он вспоминал события восьмилетней давности. Первое дело Элис, тогда еще Елисеевой. Тогда они только расторгли помолвку, и он наивно надеялся, что в их отношениях не все еще потеряно. Муж ее клиентки оказался конченым мерзавцем и стал угрожать Алисе, чтобы она проиграла дело. Костя решил забрать дело себе, чтобы не подвергать ее опасности, но в день заседания его срочно отправили в Сочи. Теперь он понимал, что эта командировка была не случайной. Элис дело выиграла. А поздно вечером в подъезде ее подкараулили… Она пыталась сбежать, но ничего не вышло.
Костя вышел на улицу и направился к машине. Время было позднее, но ему нужно было поговорить с Элис. Ждать до утра он не мог. Он обязан был выслушать ее версию событий прямо сейчас. А еще Костя хотел знать, почему столько лет все молчали.
Суворовы уже ложились, когда кто-то стал трезвонить в домофон. Димочка тут же перехотел спать и босиком понесся в прихожую за папой узнать, что за ночной гость к ним явился. Сонная Алиса поплелась за сыном и мужем.
— Кто?! — строго спросил Денис.
— Мне нужно поговорить с Алисой. Нет. С вами обоими, — послышался рассерженный голос Кости.
— Это дядя Костя? Он злится? — шепотом спросил у мамы Димочка.
— Да… Не знаю. Нет, не злится. Но у него взрослый разговор, а тебе пора спать, — Алиса подняла сына и усадила себе на поясницу. — Денис, проведи его на кухню. Видимо, Мила снова что-то выкинула. Ты же понимаешь, в ее положении…
Димочка обиделся на родителей за то, что они заставили его ложиться, как маленького, и даже не разрешили поздороваться с дядей Костей. А у Димочки, между прочим, было много новостей. Например, родители пообещали ему щенка! И не игрушечного, а самого настоящего. Димочка сначала хотел котенка, как у Милы, но папа решил, что общение с собакой ему будет полезнее. А мама сказала, что на самом деле собаку хочет папа и теперь нашел повод. Но это не важно. Главное, у них будет щенок. Теперь уж точно спать не хотелось. Димочка вылез из-под одеяла, босыми ногами прошлепал к кухне и заглянул в щелку приоткрытой двери.
— Пришел о сестре говорить? — грубо спросил Денис.
— О ней не упоминай, — кинул Костя и перевел взгляд на Алису. — Я по другому вопросу.
— Ты как о Миле отзываешься?! — Денис напрягся всем телом и поднялся с табурета, но Алиса опустила руку ему на плечо и чуть надавила.
— Сядь, — процедила она. — Дай Косте сказать!
Денис послушался и сел обратно за стол, нервно застегнув кофту домашнего спортивного костюма. Ему безумно хотелось врезать Косте за то, как он измывался над Милой. Как этот кретин мог не верить, что она ждет ребенка? Неужели до него дойдет, только когда появится пузо?! Но тогда уже будет поздно. К свадьбе надо готовиться заранее.
Алиса поставила чайник и стала накрывать на стол. Она предчувствовала, что разговор будет непростым. Слишком хорошо знала Костю, чтобы понять — произошло нечто очень важное. Именно поэтому горячий чай и абрикосовые булочки будут как нельзя кстати. Когда чай поспел, Алиса хотела пойти переодеться, ведь так и расхаживала по кухне в ночной сорочке и халате, но Костя ее не пустил. К чему эти формальности, когда они столько лет знакомы? Сейчас было важно другое.
— Элис, это правда, что мой отец обманом получил долю твоей матери в бюро? — Костя внимательно посмотрел на Алису, а она чуть не выронила от неожиданности чашку.
— Кость…
— Скажи, пожалуйста, правду. У меня сегодня был долгий и неприятный разговор с папой, но мне нужно услышать все от тебя. Прошу, ничего не утаивай.
— Да, — ответил за Алису Денис.
— Как это произошло?
— У моей мамы после развода начались проблемы. Ну, ты помнишь… — Алиса опустила взгляд в чашку. Ее щеки порозовели. Вспоминать о том, что мать пила, ей всегда было стыдно. К счастью, эта напасть миновала, но прошлое уже не изменить.
— Помню.
— Она тогда легла в клинику, и даже начались улучшения. Но в один день к ней пришел старый друг. Он повел маму на прогулку, а там предложил распить за встречу ее любимый коньяк.
— Этим старым другом был мой отец?
— Ему не составило труда пронести алкоголь в клинику. Такого важного человека никто не стал бы обыскивать. Твой отец подпоил маму и заставил ее подписать договор, в результате чего она лишилась своей доли в бюро.
— Но ведь этот договор не имеет юридической силы, — неожиданно воодушевился Костя. — Твоя мать была недееспособна. Она же лечилась от алкоголизма. Если сопоставить даты…
— Нет.
— Что нет?
— Ничего не выйдет. Первым делом я взяла справку из клиники и ткнула ее в нос Кириллу Олеговичу. Но он все предусмотрел. Твой отец начал спаивать мою мать до ее проблем в браке. Они вечно что-то отмечали, засиживались за бокалом коньяка… Она стала злоупотреблять, тогда Кирилл Олегович осуществил денежный перевод на мамин счет. Не знаю, заметила она тогда эти деньги или уже не контролировала свои траты… В общем, мама все потратила. А в клинике она подписала договор, датированный задним числом.
— Что?! Выходит, мой отец все спланировал заранее? Он не за честь бюро беспокоился, а просто хотел все захапать себе…
— Как бы я ни относилась к твоему отцу, но тебя он безумно любит.
— К чему ты это говоришь?
— Потому что он хотел стать полноправным владельцем бюро, чтобы передать его тебе. Поэтому сначала он настаивал на нашей свадьбе. Мне бы досталась доля матери, а через меня — тебе. Все осталось бы в вашей семье. Но только мы немного подпортили его план.
— Почему ты мне ничего не сказала?
— Потому что он — твой отец. Для меня он мерзавец, а для тебя любящий папа. Кто я, чтобы вставать между вами?
— Ты обязана была мне сказать! — прорычал Костя и крепко схватил Алису за запястье, но тут же почувствовал, как его руку больно сжали.
— Руки убрал от моей жены! — угрожающе произнес Денис, и Костя отпустил Алису.
— Прости…
— Кость, я не решилась тебе сказать. Мы только расстались, а тут еще такое…
— Хорошо. А что с делом Акуловых? Это правда, что мой отец поставил тебе условие: проиграешь — вылетишь с работы?
— Зачем вспоминать дела давно минувших дней? — попыталась улыбнуться Алиса. — Еще чаю?..
— Значит, правда, — горько усмехнулся Костя.
— Правда.
— Почему ты выиграла дело? Так боялась увольнения? Элис, я бы не позволил…
— Нет. Я просто не могла иначе. Там, в суде, глядя на свою клиентку и ее муженька, я просто решила выложить все как есть и оставить решение за судьей. И в итоге выиграла.
— И чуть не погибла из-за этого…
— Но не погибла же.
Костя посмотрел на чаинки в своем чае. Они замерли в ожидании малейшего движения чашки, чтобы снова начать свой танец. Похоже на всю его жизнь — короткие мгновения спокойствия в потоке постоянного движения. Может быть, если бы он чаще останавливался, смотрел по сторонам, обращал больше внимания на близких, то давно бы понял, каким человеком является его отец.
— Простите, что пришел в такое время. Но я не мог не поговорить, — негромко сказал Костя и посмотрел на Дениса: — Ты все правильно делаешь. Правильно злишься. Я заслужил.
— Заслужи-и-л, — протянул Денис, скрестив руки на груди. — Моя сестра…
— Денис, — перебила его Алиса и покачала головой. — В это нам лезть нельзя. Сами разберутся.
— Сейчас мне не до твоей сестры, — поднимаясь из-за стола, сказал Костя. — И Элис права. Разберемся сами.
Костя собрался уходить, но, распахнув дверь, чуть не наступил на спящего на полу Димочку. Взрослые разговоры были очень интересными, но совершенно непонятными, поэтому он решил ненадолго прилечь. Прямо тут. Под дверью. Спать он не собирался, но сон его не спрашивал.
— Это что тут такое? — усмехнулся Костя и присел рядом со спящим ребенком.
— Я же его уложила, — вздохнула Алиса.
— Ну, бывает. По дяде Косте соскучился, а до меня не добежал и по пути заснул. Я уложу его?
Костя посмотрел на Дениса, потому что сейчас был важен именно его ответ. Денис легко кивнул. Костя подхватил Димочку на руки и понес в детскую, по пути слушая сонный голосок, рассказывающий про щеночка. Уложил малыша в постель, укрыв одеялом, он взял книжку, как всегда делала Мила, пока Димка жил с ними, и начал читать сказку.
— Хороший из него отец будет, — прошептала Алиса.
— Хм… — Денис нахмурился.
— Ну чего ты? Скажешь, я не права?
— Права-права. Отец он, может, будет и хороший, когда ребенок родится. Но мелкой нужен сейчас. Не нравится мне, что она одна живет. Даже Матвею не сказала.
— Погоди немного. Скоро Мила прекратит дурить: и расскажет все Матвею, и нормально поговорит с Костей. А не скажет, то обязательно что-то произойдет, и они сами все узнают.
— Главное, чтобы это «что-то» никому не причинило вреда.
***
Мила была совершенно разбита. Она даже не заметила, как добрела до дома, хотя дорога от бюро пешком заняла больше часа. За это время Мила успела несколько раз пожалеть, что все рассказала Косте, обидеться на него, простить и обидеться снова, пожелать всего самого плохого несчастному свекрушке и утонуть в жалости к себе. Случаются моменты, когда быть взрослой так надоедает и хочется стать слабой и беззащитной. У Милы не было рядом опоры или жилетки, в которую можно было бы поплакаться, но так и лучше. У ее слабости не должно быть свидетелей.
Только дойдя до дома и поднимаясь пешком на свой этаж, Мила осознала, как устала. Ноги гудели, и не терпелось скорее скинуть ботильоны. Она так и сделала, как только шагнула в прихожую. Сонный Вик выполз встречать хозяйку, но замер, заметив какие-то странные изменения на ее лице. А Мила, уже не сдерживая слез, уселась прямо на пол и стала растирать косметику по мокрым щекам.
— Вик, иди сюда. Ты что, боишься? — Мила посмотрела на котенка. Тот сделал нерешительный шажок в ее сторону, замер, а потом резво запрыгнул на хозяйкину коленку. — Вот так, малыш, я теперь с тобой буду проводить больше времени. Меня отстранили на работе. Старший Викинг, придурок, думает, что мне деньги не нужны. Считает, наверное, что я не пропаду, буду у Матвея брать. А мне за квартиру платить, тебя кормить… Черт. А денег-то у меня и правда в обрез.
Впервые Мила осознала, что такое финансовые сложности. Сначала ее содержал состоятельный отчим, потом зарплата в бюро позволяла жить на широкую ногу, тем более что с некоторых пор часть трат брал на себя Викинг. Теперь все обстояло несколько иначе. От денег Матвея Мила отказалась, когда устроилась в бюро, и просить больше не собиралась, а на Костину помощь рассчитывать не могла.
— Вот так, Вик. Начинаем экономить, — вздохнула Мила, зайдя в онлайн-банк проверить свои счета.
На следующее утро Мила проснулась как по будильнику. Было самое время собираться на работу, но она не знала, как правильно поступить. Ее отстранили, но ведь Викинг мог и передумать за ночь, и если она сегодня не явится в бюро, то будет только хуже. Собравшись духом, Мила решила позвонить возлюбленному боссу.
Костя не спал всю ночь и теперь чувствовал себя отвратительно. Голова раскалывалась, тело словно налилось свинцом, а в глаза будто насыпали по пригоршне песка. Но он решил не пропускать работу. Костя много думал об отце и пришел к неутешительным выводам, что мог упустить из виду и другие интриги отца, которые теперь ему как управляющему бюро выйдут боком. Он решил поднять все дела старшего Воронова, проверить его рабочие связи и поездки. Для этого требовалась ясная голова, и не помешал бы прохладный душ. Но он не дошел до ванны, потому что кому-то что-то потребовалось в такую рань.
Сначала Костя не хотел отвечать. Зачем бы ни звонила Малявка, он не лучший собеседник в таком состоянии, но скинув три ее звонка, на четвертый все-таки снял трубку.
— Чего тебе? — грубо спросил он.
— Викинг, прости… Я просто хотела узнать по поводу работы. Ты же вчера несерьезно?
— Несерьезно?! Что в твоем отстранении кажется несерьезным?
— Но…
— Красовская, я тебе все вчера сказал! Чтобы в бюро и нос не смела показывать эти две недели. Видеть тебя не хочу. Потом решу, что с тобой делать.
Костя разъединился и отшвырнул мобильный. Он сам почувствовал, что переборщил с Малявкой, но сейчас ему нужно было хотя бы ненадолго от нее освободиться. Рядом с ней невозможно было размышлять здраво. Да и ей совершенно не нужно знать, что он собирается вынюхивать дела отца.
Мила выронила из руки телефон и безвольно опустилась в кресло. Голос Викинга был пропитан желчью. Неужели он ее возненавидел за то, что открыла ему правду на отца? А с ним, интересно, как он себя вел? Не мог же поверить этому гаду ползучему? Теперь как никогда Мила решила во что бы то ни стало докопаться до всей правды, выяснить, чем занимается свекрушка в Иркутске, а может быть, если повезет, засадить его в тюрьму! Она подняла с пола телефон и набрала номер Санчо.
— Алло, Мила? — удивился он.
— Да, Санчо. Звоню уточнить по поводу конференции. Все в силе? Во сколько встретимся?
— Завтра утром сможешь приехать к редакции?
— Без проблем.
***
В субботу утром прямо из редакции на рабочем авто Мила и Санчо направились в гостиницу «Измайлово». По пути они почти не разговаривали: Мила думала о том, как ухитриться поговорить с экологом один на один, а Санчо — о Миле.
— В тебе что-то изменилось, — в конце концов сказал он.
— В каком смысле? — удивилась Мила.
— Мне казалось, что ты перегорела расследованием, а теперь снова вижу в тебе прежнее рвение.
— Было дело. Позволила личной жизни запудрить себе мозги, но сейчас я снова в строю и настроена куда более решительно. Санчо, я доведу это дело до конца, чего бы мне это ни стоило.
Гостиничный комплекс «Измайлово» состоял из нескольких многоэтажных корпусов, названных буквами латинского алфавита. Это было одно из главных мест в столице, где проводились различного рода конференции, и в эту субботу вся стоянка была занята транспортом. Экологический форум не был мероприятием, на которое рвалась бы вся пресса, тем не менее ряд СМИ решили осветить это событие. Санчо припарковался у гостиницы и с важным видом повел Милу на аккредитацию. Он чувствовал себя всезнающим взрослым рядом с маленьким ребенком, и ему это нравилось.
— Куда теперь? — спросила Мила, вертя в руке заламинированный бейдж со своим именем.
— Конференц-зал в конце коридора. Но мы можем выпить кофе. Редакция выделила средства.
— Я бы предпочла разыскать Ларису Петрову. Вдруг удастся поговорить с ней до начала. У тебя же есть ее фото?
— Да, вот. — Санчо достал мобильный и показал Миле фотографию высокой подтянутой шатенки со стрижкой «под мальчика».
— Ты же видел ее, пойдем, попробуешь узнать. Может, она уже в зале. — Мила взяла Санчо под руку и повела по коридору к распахнутым дверям. В ней кипел азарт. Она не сомневалась, что сегодня обязательно сумеет раскопать важную улику против свекрушки.
Зал был практически пуст. Ларисы Петровой также еще не было. Мила заняла место поближе к сцене и стала сканировать взглядом каждого заходящего. Вот только она не обращала внимания на тех, кто уже здесь сидел.
Мужчина в твидовом пиджаке сразу заметил Милу. Он помнил ее по фотографии, которую показывал босс. Тогда на ее счет никаких распоряжений не поступало, но он был на низком старте, чтобы заняться ей, как только Кириллу Олеговичу понадобится устранить брюнеточку. Череп всегда работал четко и с минимумом грязи. Требовалось срочно доложить боссу, что эта девица явилась на экологический форум, где как раз должна была выступать Петрова. Череп набрал сообщение и ухмыльнулся, получив ответ босса. С брюнеточкой он не станет использовать веревку, как с секретаршей. Яд, лезвие, нож, падение с высоты… Нужно выбрать нечто изощренное, ей под стать.
