Капкан для Викинга

Человечество живет на Земле миллионы лет и все это время неустанно осваивает окружающий мир, подстраивая его под себя. В какой-то момент люди перешли к промышленно-техническому масштабному использованию природных ресурсов. Это время стало началом зарождения глобальных экологических проблем. Современный мир со своим бешеным темпом развития все ближе и ближе подбирается к техногенной катастрофе. Проблемы экологии все чаще становятся главными темами важных форумов, международных конференций и встреч на высшем уровне. Мила поерзала на неудобном стуле и шумно выдохнула. Ей давно уже наскучило слушать заунывные рассказы экологов о том, что мир катится к неминуемой гибели. Она с нетерпением ждала перерыва, чтобы глотнуть свежего воздуха и попробовать пробраться к Ларисе Петровой. Наблюдая за ней, Мила пришла к выводу, что Петрова самая настоящая бой-баба, и дело было не только в ее мужественной внешности, но и в подаче: экспрессивные движения, решительные речи и грубый прокуренный голос. — Через пять минут будет перерыв, — шепнул ей Санчо, видя, что Мила не может найти себе места. — Скорей бы, — проскулила она. Но экологи так увлеклись, что никак не хотели прерываться, несмотря на то, что впереди ждал обед. К счастью, модератор форума сумел им напомнить, что после перерыва они снова соберутся в зале. Когда все стали собираться, Мила проскользнула к столу делегатов и бесцеремонно обратилась к разговаривающей с коллегой Петровой: — Лариса! — Что? Вы меня? — удивилась Петрова. — Да. Я корреспондент «Нового времени». Лариса, мне очень нужно с вами поговорить. — Но для вопросов будет специально отведенное время. — Вы не слышали? Я из «Нового времени». Журнал, где работал Аркадий Бибирев. Петрова нахмурилась, а потом сказала коллеге, что присоединится к ней позже. Мила переминалась с ноги на ногу. В зале было слишком душно, и у нее начинала кружиться голова. Она ни разу не чувствовала недомогания из-за беременности, ее жизнь никак не изменилась, и Мила очень этому радовалась. Но сейчас, как некстати, организм требовал свежего воздуха. Приходилось держаться изо всех сил. — Вам нехорошо? — спросила Петрова, заметив состояние собеседницы. — Очень душно, — ответила Мила. — Согласна. Идемте. — Она кивнула на дверь за столом делегатов, которой пользовались только участники форума. Мила пошла за ней. Петрова быстрым шагом направилась к автомату с кофе в дальнем конце коридора и, сунув пятидесятирублевую купюру в приемник, запустила себе латте. — О чем вы хотели поговорить? — Меня зовут Людмила Красовская. Я знаю, что наш корреспондент Аркадий Бибирев незадолго до своей смерти с вами встречался. — Мила присела на подоконник и почувствовала, как головокружение отступает. — И что? Вас каким боком это касается? — Я знаю, что он не покончил с собой. Его убрали за то, что он узнал. И это как-то связано с Байкальским целлюлозно-бумажным комбинатом. Петрова бросила в корзину пустой стаканчик от кофе и внимательно посмотрела на Милу. Ее взгляд был настолько цепким и одновременно тяжелым, что казалось — вместо глаз у нее сканеры. — Откуда такие сведения? — резко спросила она. — Я продолжаю его расследование. Как мне кажется, вы были заинтересованы в работе Аркадия. Если вы расскажете мне то, что говорили ему… — Но вы не Бибирев, — перебила Милу Петрова. — Он был прожженным журналюгой. На таких вещах собаку съел… — И умер при загадочных обстоятельствах. Лариса, неужели вы не понимаете, что нельзя все оставить просто так? Бибирев — не единственная жертва. Мы должны остановить этих людей. — Хорошо. Давайте встретимся завтра утром и поговорим. Это будет долгий разговор. Сейчас мне не до этого, я выступаю с докладом во второй части. — Договорились. Где мы встретимся? — Я живу в этой гостинице. Приезжайте часам к двенадцати, в ресторане как раз закончится завтрак, и мы сможем с вами выпить кофе. — Я буду. Довольная своей маленькой победой Мила поспешила к Санчо. Оставаться на второе отделение конференции теперь не имело смысла. Только Санчо не мог уйти с ней, ведь он должен был к вечеру сдать статью о конференции. Для Милы свободная половина субботы стала знаком свыше, чтобы сделать то, что она давно собиралась — поговорить с Жанной. Теперь, когда все знали правду о ее интригах, пришло время попросить прощения у той, кому она причинила самую сильную боль. Жанна была дома, когда ей позвонила Мила. Она удивилась звонку, но была рада пригласить ее на чай и сбегала в ближайший универсам за сладостями. Зайдя в Жаннину квартиру, Мила сразу почувствовала аромат фруктового чая. На кухне все было накрыто. Она сняла плащ, разулась и пошла за хозяйкой. — О чем ты хотела поговорить? — разливая заварку, с улыбой поинтересовалась Жанна. — Я пришла, чтобы попросить у тебя прощения, — честно ответила Мила и поймала на себе непонимающий взгляд. — Да, Жанна, я пришла просить прощения, потому что из-за меня ты страдала. — Не понимаю. Что ты хочешь сказать?.. — Для начала ты должна знать, что я люблю Костю. Люблю с шестнадцати лет… И Мила все ей рассказала. Жанна забыла про чай и сладости. Она опустилась на стул и молча ловила каждое Милино слово. По ее щекам медленно катились слезы, старые раны вновь закровоточили, и любовь, которая так никуда и не делась за полгода, тягучей болью отдалась в сердце. — Прости меня, Жанн, пожалуйста, прости… — Мила тоже плакала, она видела, с каким трудом Жанна выслушивала ее признания. — Простить?.. — еле слышно переспросила Жанна, не поднимая на нее взгляда. — Да мне не за что тебя прощать… Костя изменял мне не с тобой. Да, ты могла бы выбрать менее жестокий способ, чтобы открыть мне глаза, но зато потом поддержала, и этого я никогда не забуду. — Ты серьезно? — нахмурилась Мила и внимательно посмотрела на Жанну, стараясь рассмотреть сарказм или издевку, но ничего подобного не было. — Жанн, даже Алиса месяц обижалась на меня, а до этого наорала. А ты так просто прощаешь? — Не люблю жить с обидами. Сейчас я понимаю — то, что случилось, было к лучшему. Костя не перестал бы мне изменять, меня ему было мало. Когда-нибудь я бы все равно узнала, и вот тогда… тогда могло быть уже поздно. Лучше так. — Ты потрясающая женщина. Знаешь, ты мне правда нравишься. И всегда нравилась. — Почему ты пришла ко мне именно сейчас? Почему не раньше? Мила опустила взгляд на чашку в мелкий цветок. Она понимала, почему именно сейчас, но знала, что Жанне будет больно услышать это. — Мил?.. — Потому что я беременна и хочу исправить свои ошибки до того, как мой ребенок появится на свет. Мой малыш не должен стыдиться меня. — Беременна? Ты беременна? — Жанна уронила ложечку с сахаром, и сахаринки рассыпались по столешнице. — Да, — кивнула Мила. — Но ты же сказала, что не помирилась с Костей. — Нет. Не помирилась. А о ребенке я узнала в тот день, когда мы с Викингом рассорились. — Подожди, хочешь сказать, что он не захотел мириться, несмотря на ребенка? Мила усмехнулась и отвернулась. Ей вдруг стало невыносимо стыдно перед бывшей подругой, но Жанна неожиданно взяла ее за руку. Полгода назад, так же сидя на кухне, Мила ее подбадривала. Неужели теперь они поменялись ролями? — Викинг мне не поверил. Он решил, что я имитирую беременность, чтобы его вернуть. — Не может быть! А как же тест? Как же заключение врача? Ты показывала ему что-нибудь? — Положительный тест можно купить в интернете, а врач за хорошие деньги выпишет любую справку, — горько усмехнулась Мила, вспоминая слова Викинга. — Идиотизм! Я позвоню Косте и попробую вправить ему мозги! — Не надо, Жанн! Пусть не верит. Придет время, и он не сможет закрывать на это глаза. — Но Мил! — Прошу тебя, не надо. Жанна только покачала головой. Мила стала собираться домой. Она поблагодарила Жанну за чай, подразумевая понимание, и гостеприимство, имея в виду прощение. — Мил, я тоже хочу тебя попросить… — Что? — Андрей хороший парень, но не надо нас сводить. Я все прекрасно поняла, когда он явился на аукцион и честно сказал, что это вы его отправили. — Он правда классный. — Но не для меня. В мою личную жизнь уже достаточно вмешивались, и теперь я хочу решать все сама, — неожиданно резко сказала Жанна. — Да. Конечно. Прости. — Счастливо, Мил. Береги себя. — И ты. Они обнялись как добрые подруги, прекрасно понимая, что это была их последняя встреча. Две женщины, любящие одного мужчину, не способны на искреннюю дружбу. Только последнее слово Жанна решила оставить за собой и все-таки поговорить с Костей. Завтра. К разговору ей нужно было подготовиться. На встречу к Ларисе Петровой Мила пришла тютелька в тютельку. Изображая журналистку, она чувствовала себя Анникой Бенгтзон из книг Лизы Марклунд* и была настроена решительно. Как и Анника, Мила взяла с собой небольшой блокнот, чтобы записывать важные факты, и сразу же в уголке первой страницы поставила дату. Петрова явилась, опоздав на пятнадцать минут, и даже не извинилась. Она плюхнулась на стул напротив Милы и выжидающе на нее посмотрела. — Доброе утро, Лариса. — Доброе и вам. — Спасибо, что согласились встретиться. Я надеюсь, наш разговор будет полезным, — Мила говорила фразами, украденными из книг, фильмов и сериалов, стараясь не отходить от своего образа матерой журналистки. — Людмила, давайте ближе к делу. Если я дам вам информацию, которой располагаю, могу ли я рассчитывать, что в вашей газете появится разоблачающая статья? — Конечно, затем я и пришла к вам. — Ладно. Что вам известно о Байкальском целюллозно-бумажном комбинате? — учительским тоном спросила Петрова. — Это предприятие в городе Байкальск. Было построено в шестидесятых годах, но сильно загрязняло Байкал, поэтому его закрыли. — Все так. А знаете, что на этом комбинате производили? — Целлюлозу… — неуверенно ответила Мила, хотя вроде бы ошибиться тут не могла. — А какую, знаете? — воодушевилась Петрова и, удобно устроив локти на столе, придвинулась к Миле. — Какую? Не знаю… Обычную… — Вот и промах. Нет, Людмила, не простую. На БЦБК производили беленую, супер-очищенную целлюлозу. Для ее производства необходимо большое количество чистейшей воды, именно поэтому комбинат поставили на Байкале. Его вода близка по характеристикам к дистиллированной. Так вот, эта супер-очищенная целлюлоза применяется в военной и космической отраслях. Это баснословные деньги. Есть два варианта производства: использовать очищенную мощными фильтровальными установками воду или брать ее из природного источника. А где у нас на планете самая чистая вода? — В Байкале? — Ну конечно! А фильтровальные установки для искусственной очистки такого количества воды очень дорогие. Супер-очищенную целлюлозу производили у нас и в США. Там не скупятся на фильтры, у нас же предпочли сэкономить на природе, — последнюю фразу Петрова фактически выплюнула. — Конечно! Зачем им платить за какие-то фильтры, когда можно брать воду на халяву?! Плевать, что прилегающие территории озера деградируют. Плевать, что иссыхает тайга! В две тысячи восьмом на БЦБК попробовали ввести замкнутую систему водооборота, но она сломалась. Петрова откинулась на стуле и подозвала официантку. За каких-то несколько минут разговора она сильно изменилась: щеки раскраснелись, глаза сверкали недобрым блеском, а на лбу появилась испарина. Экология была делом ее жизни, и даже в разговоре с Милой она не могла оставаться равнодушной. — Кофе, пожалуйста, и яблочный штрудель, — пробасила она официанту и уставилась на Милу. — Платить будете вы. Вам же нужна эта встреча. — Конечно, — согласилась Мила, просчитывая в уме, во сколько встанет этот поздний завтрак. — Отлично, — улыбнулась Петрова и тут же снова стала серьезной. — Скажите, Лариса, а разве на этом комбинате не проводилась очистка сточных вод? — Да, но тут такое дело: при производстве целлюлозного волокна часть древесины уходит в сточные воды, которые в дальнейшем поступают на очистные сооружения. На стадии химической очистки происходит высаживание шламо-глины как осадка и как отходов производства. И вот в этих отходах находятся опасные вещества, наносящие природе колоссальный урон. Хрена лысого у нас нормально чистили стоки! Ежегодно завод сбрасывал в Байкал несколько десятков миллионов кубометров плохо очищенных сточных вод. Только вдумайтесь, Людмила! Байкал — природное чудо света, гордость России, и мы загрязняли озеро собственными руками! — Угу, — пробубнила Мила, делая пометки в блокноте. — Но ведь в итоге комбинат закрыли? Тем более нашли альтернативный способ производства целлюлозы. — Да… нашли, — протянула Петрова, — только не используют. Дорого это для нас. Если только в небольших необходимых для наших отраслей количестве. Хотя меня, знаете ли, мало интересовало, в каких количествах производят супер-очищенную целлюлозу, если это не вредит природе. Но я как один из активистов, причастных к закрытию комбината, всегда относилась к делу БЦБК с особым трепетом. Прошлым летом я поехала в отпуск на Байкал и по старой памяти решила прогуляться до комбината. Вход на территорию был перекрыт, да я и не планировала туда лезть, уже собралась уходить, как наткнулась на мужика. Смотрю — лицо смутно знакомо. Сначала я не поняла, кто это, но он меня узнал и накинулся с бранью. Ох, Людмила, такое вам повторять не буду… — Да уж, избавьте. Так кто это был? — Когда комбинат закрывали, около четырнадцати тысяч людей лишились работы. Что поделать, такие жертвы ради нашего будущего, — равнодушно пожала плечами Петрова и кивнула официанту, чтобы повторил штрудель. — Среди митингующих был один ярый активист, сам родом из Байкальска. Он громче других требовал вернуть работу или устроить куда еще. Говорил, что у него четверо детей и кормить их нечем. Так вот именно его я и встретила. Сама я не промах и была готова дать отпор, как он случайно обмолвился, что целлюлозу все равно будут делать на Байкале. Потом он пытался дать заднюю, но слово — не воробей. — Подождите, вы хотите сказать, что комбинат снова хотят открыть? И решили так со слов этого человека? — Людмила, вы за кого меня принимаете? Я не поверила ему на слово, но задумалась. Все-таки стоило навести справки, и кое-что мне удалось выяснить. На черном рынке ведутся переговоры о поставке супер-очищенной целлюлозы. — То есть?.. — То есть производство супер-очищенной целлюлозы продолжается для экспорта, но не на постоянной основе, как говорится, а под заказ. — И кто заказчик? — Тут я не могу точно сказать, мой информатор говорил о поставке целлюлозы на юго-восток. А там есть кое-кто, кому очень нужно это сырье, и в первую очередь для военной отрасли. — Подождите, Лариса… Вы сейчас говорите именно о том, о чем я подумала?! Юго-восток, военная отрасль… Северная Корея?! — Именно. Самый верный заказчик! Они ни перед кем не отчитываются, работают на себя и творят, что хотят. С этой информацией я и пришла к Бибиреву. Я понимала, что мое дело — экология, а подобные вещи мне не по зубам. — Лариса, если БЦБК запустят, то опять начнутся протесты! — В том-то и дело, Людмила! — Лариса придвинулась к Миле и продолжила шепотом: — Никто не станет запускать БЦБК официально. Они сделают это втихаря. Общественность успокоили, и дело с концом. К тому же так можно сбывать целлюлозу напрямую, а деньги… очень неплохие деньги, забирать себе в карман. — Но я видела комбинат на фото. Он огромный! Эти все трубы… Как его запустить втайне ото всех?! — не унималась Мила, и Лариса стала раздражаться. В ее теории действительно были прорехи, и именно в них Мила целилась. — Не знаю. Это должен был узнать Бибирев. Но его убили. Теперь, между прочим, мы с вами тоже в опасности, — будничным тоном заявила Петрова. — Но вас это не особо пугает, — заключила Мила. — Меня уже мало чем напугаешь, — Петрова откинулась на стуле и задрала сбоку свою толстовку, демонстрируя собеседнице изуродованную кожу. — Кислота. Но я жива, как видишь. А вот вы подумайте, во что ввязываетесь. — Как-то поздно вы меня предупредили. Нужно было сначала, а теперь я знаю не меньше вас, —усмехнулась Мила. — Мне же надо было засадить вас в одну лодку со мной. А чтобы очистить совесть, я предупредила об опасности. — Вы крайне благородны. Тем не менее, я не собираюсь отступать. — Рада слышать. Мой номер у вас есть. Звоните, если что. — Обязательно. Они распрощались. Пока Мила платила по счету, Петрова уже ушла. Эта женщина явно не привыкла сидеть на одном месте; размашистой мужской походкой шагала на новую встречу, на этот раз с коллегами. Мила вышла на улицу и тут же пожалела, что надела плащ, а не куртку. Холодный ветер пронизывал до костей, словно на дворе стоял ноябрь, а не апрель. Зато в такую погоду лучше думается, а Миле было о чем поразмыслить. Теория мужеподобного эколога явно имела много общего с реальной картиной происходящего. Но все-таки запустить снова здоровенный комбинат, который сейчас превратился в местную достопримечательность, не просто сложно, это невозможно. Впрочем желание заработать подобным незаконным способом уж очень соответствовало характеру Кирилла Олеговича. И тут Мила вспомнила о том, что «Нексти» выкупала оборудование БЦБК за бесценок. Что, если старший Воронов не планировал запускать старый огромный завод, а собирался открыть новое производство — меньших размеров, а следовательно, не такое заметное? Такой догадкой следовало срочно поделиться с Санчо, и Мила полезла в сумку за телефоном. Она достала мобильник и увидела на нем четыре пропущенных от Викинга. Ее сердце выполнило кульбит, а потом ушло в пятки. В душе затеплился огонек надежды, что любимый решился на примирение. Мила сразу же набрала его. Длинные гудки показались ей неимоверно долгими, но Костя наконец ответил: — Алло, Красовская? — Да, Викинг. Ты звонил? — Мила совершенно растерялась от его резкого тона. Ожидала она совершенно иного. — Скажи, Красовская, что еще ты затеяла? Не надоело использовать людей в своих целях? — О чем ты? — Мне звонила Жанна! — перешел на крик Костя. — Ты совсем уже с головой не дружишь? Решила к ней пойти на меня жаловаться? Тебе плевать на ее чувства? — Я не жаловалась, Кость… — Она мне звонит и фактически требует, чтобы я с тобой поговорил. Что ты ей наплела?! — Перестань кричать! — повысила голос Мила и остановилась посреди улицы, ловя на себе любопытные взгляды прохожих. — Красовская, я устал от твоих выходок. — Но, Викинг, я не обманываю тебя! Я ходила к Жанне извиниться за то, что сделала… — Никогда не поверю, что ты пошла на это без умысла. — Да за кого ты меня принимаешь?! — Мила в голос разрыдалась. Ей было невыносимо обидно. Хотелось разбить к черту мобильный, лишь бы не слышать Костиного голоса. — Не хочу тебя больше слышать! Тебе еще будет стыдно за то, что ты мне наговорил! Костя хотел ответить, но Мила разъединилась. Она совершенно забыла, что хотела позвонить Санчо, бросила телефон в сумку и пошла к метро. Все ее мысли занимал Викинг. Сегодня он перешел все границы. Если раньше она сносила его колкости, чувствуя свою вину перед ним, и даже могла понять свое отстранение, ведь там был замешан его отец, то сегодняшнюю вспышку гнева она уж точно не заслужила. И Жанна… Она-то зачем влезла? Решила отомстить или наивно полагала, что снова возьмет на себя роль матери Терезы? Мила спустилась в метро, прошла через турникеты и присела на лавочку в ожидании поезда. В вестибюле стоял обычный запах подземки, но сейчас от него к горлу подступила тошнота. «Не хватает только, чтобы токсикоз появился», — подумала она и услышала шум прибывающего поезда. Дорогу до дома Мила перенесла с трудом. Только на своей станции она сообразила, что даже толком не поела. Пока Петрова наворачивала штрудель, она пила фреш, а ребенку нужно питаться, поэтому Мила зашла в свою знакомую кафешку. — Что будете? — приветливо поинтересовался официант. — Как обычно? — Нет, — вздохнула Мила. — Мне, пожалуйста, кашу с клубничным вареньем и чай. — Да, конечно. Каши Мила ненавидела, но начала их есть по рекомендации врача. Она ведь хотела, чтобы ее малыш был здоровым. А Викинг пусть захлебнется своей злобой! Не верит он… Их малыш уже второй месяц живет в ней, а его папочка-придурок продолжает изображать обиженную нравственность. К черту его! Перекусив и захватив горячий обед с собой, Мила не спеша пошла к дому. Она немного успокоилась и снова была готова идти в бой. Нужно обязательно покопаться в интернете, чтобы получше проработать свою историю, а потом позвонить Санчо. Мила поднялась на свой этаж, сунула ключ в дверь и попыталась повернуть, но он застрял в замке. Ей пришлось поставить на пол пакет с едой и обеими руками навалиться на ключ. С большим трудом замок поддался, и Мила подумала, что следует вызвать слесаря, если она не хочет в следующий раз остаться под дверью. Она прошла на кухню, убрала контейнеры с едой в холодильник и поставила чайник; зашла в спальню, чмокнула спящего Вика и достала из шкафа домашний спортивный костюм. — Здравствуй, брюнеточка, — прохрипел низкий мужской голос. Мила резко повернулась и увидела в дверном проеме высокого широкоплечего мужчину в кожаной куртке. Его бандитская внешность говорила сама за себя: блестящая жирная кожа в шрамах от старых оспин, маленькая еле заметная шея, на которой огромным яйцом была посажена лысая голова. Мужчина криво улыбался и целился в Милу из пистолета.