Две судьбы

В зале суда было душно, настолько, что сделать вдох было затруднительно. В заколдованной клетке, на холодном бетонном полу расположились два волшебника. Два Пожирателя. Два Лестрейнджа. Разница между ними была только в том, что Рудольфус сидел прижившись к решетке и закрыв глаза, поднял голову вверх, в ожидании приговора. А вот Белла с яростью вцепилась худощавыми руками в железные прутья и с ненавистью окидывала зал испепеляющим взглядом. Судья в смешном белом напудренном парике смотрел на это беспристрастно, периодически заставляя умолкнуть негодовавших. — Супруги Лестрейнджи, вы обвиняетесь в тяжких преступлениях, среди которых: применении непростительных заклинаний, множество убийств, вандализм, а так же в страшных пытках мрако… — Крауч! Бартемиус Крауч Старший! Скажи, каково это посадить своими руками в Азкабан своего единственного сына? — Белла устремила свой безумный взгляд на сидящего в первом ряду главу магического порядка, который от таких слов дернулся так, словно ему отвесили неплохую такую оплеуху. По залу прошелся возмущенный шепот и все взгляды устремились на мужчину, который был не готов к такому вниманию. Он думал, что шумиха вокруг его сына уже улеглась, но нет. Беллатриса надавила на больное место, как умела это делать. Звук стукнувшегося молотка заставил всех замолчать и успокоиться. — Миссис Лестрейндж, не усугубляйте ситуацию своим вызывающим поведением, — с невероятной выдержкой и хладнокровием произнес судья, и как ни в чем не бывало продолжил. — А так же в страшных пытках мракоборцев Фрэнка и Алисы Долгопупс. Вам есть… — Ну же, Крауч, мне жутко интересно, как так произошло, что твой сынок оказался за решеткой? Может все дело в… — она выдержала паузу, с удовольствием наблюдая за тем, как лицо мужчины постепенно вытягивается и белеет, и не обращая внимание на одергивания мужа закончила. — Дело в том, что ты за спиной жены и ребенка блядовал с грязнокровками? Думал, что он не знает об этом? — Внимание! Супруги Лестрейндж, Вам есть, что сказать в свое оправдание? — не обращая внимания на провокационные вопросы вопросил судья, снова стуча молотком и успокаивая вновь взбунтовавшийся народ. От стен отлетел тихий смешок, перерастающий в истерический смех. Белла оскалила свои некогда белые зубы и прижалась лицом в промежуток между прутьями. — Оправдание? Вы все тут лижете зад грязнокровкам, не осознавая, что это черное пятно на нашем волшебном мире. Лишь мы вершили правосудие и я клянусь, что готова снова и снова мучительно убивать этих тварей, следя за тем, как в них тухнет огонь жизни. — Белла… — Заткнись, Руди, — рыкнула женщина, пожирая глазами судью и мысленно представляя, как пускает ему в грудь блаженный зеленый огонек. От этой мысли она даже облизнулась, еще больше смахивая на одержимую дикарку. — Еще слово и я приговорю лично Вас, миссис Лестрейндж к казне поцелуем дементора, — Белла медленно покачала головой и вновь перевела взор на главу магического порядка, с которого до сих пор не сходила «белизна», наведенная ею своими речами. — Неужели? Как Барти Крауча? — вызывающе кинула она. — Вы меня вынуждаете… — на эти слова женщина высунула обе руки, как можно сильнее вытягивая перед собой и сжав их в кулак, резко вскинула средний палец, показывая неприличный жест и надменно улыбнувшись, явно демонстрируя, что она откровенно плевать хотела на все эти угрозы. Судья на секунду прикрыл глаза, пытаясь успокоить себя. — Супруги Лестрейндж, Вы приговариваетесь к пожизненному заключению в тюрьме «Азкабан». Приговор обжалованию не подлежит. Уведите этих двоих, — мужчина устало махнул рукой и поднялся с места, давая понять, что больше обсуждать тут нечего и приговор вынесен окончательно и бесповоротно. Решетка щелкнула замком, открывая двери. Теплая рука мракоборца обхватила её кисть и потащила за собой. Женщина рванулась вперед к металлическим прутьям, цепляясь за них пальцами. — Он вернется! Он вернется! Он освободит нас! А затем я собственноручно убью каждого присутствующего тут! — истошно орала Белла, вырываясь из цепких рук. Позади нее раздался тяжелый вздох Рудольфуса, который не был в этом так уверен, но обязан был поддержать жену и ни в коем случае не оставлять её одну.

***

Судорожный вздох. Перед ее взором мелькнуло испуганное лицо Рудольфуса. Вокруг столпились Пожиратели, загораживая их от нападок Хогвартских «крыс». — Нет, Лестрейндж. Ты не можешь с ней трансгрессировать! Это опасно, — мужчина дрожащими руками подхватил Беллу и под бдительной охраной потащил ее прочь из гущи боя. Положив женщину на холодный пол, придерживая голову, он осторожно гладил ее по губам, размазывая струю крови. Она уже почти ничего не чувствовала, никакой боли, лишь ощущала, как постепенно теряет связь с реальностью. — Руквуд, сделай, что-нибудь! Прошу! — Я…Я не смогу уже ничего сделать, — тихо прошептал Пожиратель, кладя руку на плечо Рудольфуса. Он не мог ничего больше из себя выдавить и этот знак, положенной руки, был единственным способом поддержки. Из горла женщины послышались булькающие звуки, она с огромным усилием повернула голову на мужа и направила на него взгляд полный боли и печали. — Я…Люблю… Тебя, — из последних сил выдавила Беллатриса и обмякла на его руках. Пустой, стеклянный взгляд был устремлен на мужа. Лестрейндж взвыл, словно волк на луну, прижимая к груди женщину. Она впервые в жизни наконец-то сказала эти слова. Сказала. Перед смертью. Мир остановился. И лишь вдали слышались вопли до сих пор сражающихся волшебников, грохот рушащихся колонн, хлопки заклинаний. Все это стало совершенно неважно. Ведь мир для него и для нее перестал существовать.