Indomable

Квадратный датчик на столбе у дороги загорается красным и принимается настойчиво мигать. По всей округе разносится отвратительный звук, похожий на дребезжание двух тонких листов металла, бьющихся друг о друга. Звук, который Минхек больше всего в своей жизни боялся услышать. Конечности каменеют от накатывающего ужаса, он только и может, что бессмысленно смотреть на отражающиеся в окне дома отблески алого. - Уходим. Живо, - отдает приказ Шону, первым взяв себя в руки и бросившись помогать тащить раненого Кихена. – Минхек, подгони машину к входу. Минхек? Минхек! Хванун дергается и смотрит растерянно, будто он только очнулся от долгого сна и не понимает что происходит. - Машина. Подведи ее к воротам, нам срочно нужно уезжать отсюда, - отчетливо проговаривает лидер, пробиваясь через пелену отчаяния, окутавшую чужое сознание. - Машина… да, понял, машина, сейчас, да, - Минхек качает головой, приводя себя в чувства, оглядывается и, спотыкаясь, бежит по тому же маршруту, каким пришел. Руку покалывает обжигающе холодными иглами. Сила, которую долгое время сдерживали, бьет через край и приходится прилагать немалые усилия, чтобы успокоить ее и заставить уйти обратно вглубь тела. То же самое происходит с мыслями. Стоит пнуть муравейник, как поднимается тотальный хаос, который невозможно унять. Можно разве что колпаком стеклянным накрыть, чтобы остановить толпу взволнованных муравьев, что Минхек, собственно говоря, и делает. Он запирает свои мечущиеся мысли, не давая им заполнить себя полностью, иначе он потеряет контроль над собой. Кихена усаживают на заднее сидение спиной к двери и ногами, согнутыми в коленях, на обивку, чтобы хоть как-то приостановить кровотечение. Шону садится за руль, Вонхо запрыгивает на место рядом с ним и Минхеку ничего не остается, кроме как сесть назад к Кихену. Машина тут же срывается с места, разрывая землю колесами. Вонхо достает телефон. - Ёнгук, ты у себя? Мы скоро приедем, у нас огнестрел в бедро, - пауза. – Нет, она еще там. Хорошо, жди. Вонхо роется в бардачке, достает наполовину истраченный бинт и отдает его угрюмому Кихену. - Прижми рану. За окном стремительно проносятся темно-зеленые деревья, сливаясь в единое грязное пятно. Атмосфера в салоне стоит напряженная, такого исхода задания никто из них не ожидал. Минхек не находит в себе смелости как-то прокомментировать произошедшее, а Шону лишь коротко произнес «Обсудим все дома», когда они выехали на трассу и сбавили скорость, убедившись, что за ними нет хвоста. Казалось бы, в Клане только-только устоялся новый миропорядок, как снова нахлынули внезапные перемены. И все вновь было закручено вокруг Минхека, который сжимает челюсти, плотно закрывает глаза и замирает, больше походя на статую, чем на человека. Спустя двадцать невероятно длительных минут, машина проезжает через тоннель, после чего сворачивает в сторону ряда массивных усадьб, которые практически ничем не отличались друг от друга. Стоило только остановиться у третьей по счету, как ее ворота плавно разъехались, открывая дорогу во двор, где их уже встречали двое мужчин. Шону и Вонхо выходят из машины, здороваются и помогают вытащить Кихена, аккуратно передавая его в руки человека с худым бледным лицом. Второй мужчина, замечая Минхека, удивляется, но вопросов не задает, вместо этого просто кивая ему. Затем он обращается к Шону. - Нужно будет время на восстановление. Мы привезем его завтра. - Нет, - внезапно резко отзывается Кихен, дергаясь в чужих руках. – Я не могу пропустить сегодняшний Совет. Заштопаешь меня и отпустишь. Перевязку я и сам смогу сделать. Пока они ждут Кихена, по крыше машины начинает постукивать дождь. Шону включает отопление, когда в зеркале заднего вида замечает, как Минхек кутается в черную ветровку, натягивая рукава на кулаки. Но ему холодно не от упавшей на улице температуры. Осознание произошедшего окатывает его ледяным цунами. - Я убил человека, - в конце концов выдает он вслух хриплым голосом, сквозящим ноющей беспомощностью. - Этим сейчас никого не удивишь, - в своей манере цинично отзывается Вонхо, прислонившийся лбом к окну и явно думающий о своем. - Он заслужил, - говорит Шону, повернув голову и глядя на него из-за плеча. – Он бы убил нас всех, если бы ты этого не сделал. Ты нас спас. Минхек буквально на секунду встречается с ним взглядом, после чего снова опускает глаза как будто даже с некой настороженностью. В воздухе подрагивающим стеклом звенит недосказанность. - В первый раз всегда сложно оправдать себя и признать, - Шону легко касается пальцами его коленки. – Отдохни. День еще не закончился. На изнанке предложения ярко пестреет «Готовься к тяжелому разговору». Минхек любит разговаривать, но только если речь идет не о нем, потому что о себе что-то рассказывать он ненавидит. Ведь всегда приходится врать. Всю свою осознанную жизнь он только и делает, что лжет, потому что правда убьет его. Такова реальность Хванунов в Зоне. Его реальность. Кихен возвращается в машину минут через сорок. Дойти ему помогает тот же мужчина с глубоким низким голосом, что кивнул Минхеку. Позднее Хванун узнает, что именно он и есть Ёнгук – лидер Клана Шести и широкопрофильный врач для членов дружественных кланов. Несмотря на сотрудничество и достаточно хорошие отношения, в особняк он никого, кроме своих, не пускает. Даже раненых они переносят сами, только им позволяя увидеть часть первого этажа: операционную и некое подобие палаты. Никто не имел информации об обустройстве дома и о ресурсах, которыми обладал этот Клан. До Логова они доезжают в полной тишине. Шону отправляет Вонхо прочесать территорию на случай, если в их отсутствие кто-то решил рискнуть своей шкурой и забраться к ним, а сам отводит Кихена до его комнаты. Минхек мнется около лестницы, ожидая, пока Шону освободится, после чего нерешительно хватает его за локоть. - Прости. Я знаю, что от меня много проблем, но… я просто защищал себя. Сосредоточенный взгляд лидера на мгновение смягчается. - Я понимаю. Умойся, поешь или поспи, если хочешь. Мы проведем Совет, когда вернутся остальные. Ледяная вода в чувство приводит слабо. Минхек ополаскивает ею лицо снова, и снова, и снова, пока пальцы не начинает ломить от холода. А внутри все и без того дрожит даже сильнее, чем в его первый день здесь. Показать настоящего себя для него было страшнее смерти. С самых первых дней жизни ему в голову упорно вдалбливали одно: ни в коем случае нельзя дать кому-либо узнать о своей истинной сущности. Силой пользоваться нельзя. Даже если ты думаешь, что никто тебя не видит, не слышит, даже если кажется, что вокруг нет ни единого датчика – позволишь ей выйти наружу и тебе конец. Хвануну кажется, будто его раздели догола, привязали к столбу и воткнули между мишенями на стрельбище. Он сидит на кровати и бессмысленно рассматривает свои ладони. Второй раз он позволил Энергии выплеснуться. И второй раз это повлекло за собой смерть. Возможно, Государство в чем-то и право, когда называет Хванунов монстрами. Моральные ценности Минхека с каждым днем размываются сильнее, он уже не в состоянии отличить святого от преступника, ведь даже себя не получается отнести к какой-либо категории. Час истины наступает быстрее, чем хотелось бы. Едва машина с остальными членами Клана заезжает на парковку за домом, Минхек смиренно выходит из комнаты и спускается в приемную кабинета Шону, где тот уже восседал во главе стола. Постепенно места занимаются удивленными мужчинами, которым так и не объяснили причину внепланового Совета. Последним приходит Кихен, держащийся за стены и стулья для сохранения равновесия. Именно тогда команда, выполнявшая задание в Чунчоне, понимает, что произошло что-то серьезное. - Как вы видите, все пошло не по плану, - Шону первым берет слово. – Они сумели вызвать подкрепление, о котором информатор нам не сообщил. С ним я разберусь сам. - Мингю получил уведомление из офиса о том, что в вашем районе сработал датчик, - прерывает его Чжухон. – Они что, вербуют Хванунов под своих людей? Воцаряется тишина. Минхеку кажется, что его горло сковывает потрескивающей ледяной коркой. Но он чувствует на себе взгляд Шону, Вонхо и Кихена. Они дают ему возможность заявить обо всем открыто, а не понуро отмолчаться. Нужно собрать в себе по кусочкам смелость и сказать это. Признаться во всеуслышание о том, кто он такой на самом деле. - Это был я, - наконец, произносит он, не поднимая головы. - Что? - Я Хванун. Датчик сработал, когда я использовал силу. На пару секунд звук в мире как будто полностью исчезает. Не слышно абсолютно ничего, даже постоянный шорох леса не может пробиться через толстые стены и завесу абсурдности произнесенного. - Это, конечно, пиздецки весело, - Чангюн издает фальшивый смешок, отмирая первым. – Но Кихен, блять, словил пулю и меня очень интересует, что за херня у вас там творилась. - Знаешь что еще пиздецки весело? – вклинивается Вонхо. – Что если бы он не был Хвануном и не использовал силу, то пулю словили бы мы все, причем в лоб. До остальных постепенно начинает доходить то, что шутить никто и не думал. Начинаются взволнованные переглядывания. Хенвон, сидящий справа от напряженного Минхека, поворачивается к нему. - Ты правда Хванун? – спрашивает стратег тихо. Он несколько раз угрюмо кивает, закрывая глаза, и тяжело выдыхает сквозь стиснутые зубы. Он готов к любой реакции. Он примет все, потому что теперь ничего уже не изменишь. - Как ты выжил? – задает Чжухон вопрос, интересовавший всех присутствующих. - Мои родители тоже были Хванунами. И мама, и папа, - Минхеку настолько непривычно произносить эти слова, что язык с трудом двигается. – Они понимали, что их будут преследовать, поэтому держали мое рождение в секрете и через две недели отдали меня бабушке, мол, ей кто-то подкинул и она решила усыновить, а сами исчезли. Бабушка поняла, что я такой же как и родители, и объяснила, что пользоваться силой нельзя, иначе нас обоих убьют, так что с детства я так ни разу Энергию и не выпустил. Поэтому и смог это скрыть. Теперь мысли переполошенным муравейником начинают метаться у всех. Есть что вспомнить, есть что переосмыслить, есть что прикинуть. Не каждый день встречаешь Хвануна, учитывая то, какая на них открыта охота. К этому умозаключению практически одновременно приходит весь состав Клана и одна проблема начинает прорисовываться все четче. - За вами точно не было хвоста? – уточняет Хенвон, складывая пальцы в замок и переводя сознание на рабочий лад. - Точно, - Шону уверенно отвечает. – Несколько раз проверял. - Они могут отследить машину по камерам. Охотники сделают все, чтобы поймать его, раз уж датчик сработал, - голос Чжухона прозвучал достаточно грубо и Минхек виновато втянул голову в плечи. - С камерами я разберусь, - с нажимом говорит Чангюн. – Дальше выезда из города они ни хрена не увидят, а номер на машине поменять нам как нехуй делать. - Кстати, возможно награду за выдачу Хвануна увеличат, - вскользь сообщает Вонхо и как бы невзначай пожимает плечами. - Могут с восьми миллионов вон поднять до десяти. - Вонхо, - грозно предупреждает лидер. - Что? – он тут же вскидывает руки. – Это так, к слову. Я не продаю друзей. - Людей, - со вздохом поправляет его Хенвон. - Ну да, людей, именно, - Вонхо откидывается обратно на спинку стула. После ремарки Вонхо до Минхека начинает доходить масштаб ситуации, в которой он оказался. За живого Хвануна назначена огромная награда, а он находится в кругу убийц, к которым притерся совершенно случайно и которым грозит смерть в том случае, если их действительно отследят до Логова. Его заберут в Цитадель, Клан – перестреляют как собак за сокрытие. Жизнь Минхека снова висит на волоске, он чувствует на себе задумчивые взгляды поблескивающих глаз. На самом деле, Хванун мог бы убить их всех за несколько секунд. Никто не успел бы даже коснуться оружия. Он мог бы обчистить дом, забрать все, что сможет закинуть в машину, и скрыться в каком-нибудь отдаленном поселении. Мог бы, но он этого не сделает. Неожиданно они все стали очень много значить для него, пусть даже для них он был всего лишь никчемным новичком и обузой. В конце концов, больше у него все равно никого не было. - Тут не над чем думать, - вдруг раздается вкрадчивый, но таящий в себе силу голос Кихена и сердце Минхека испуганно замирает: сейчас на нем отыграются за все. – Просто так про датчик никто не забудет. Если Охотники выследят нас, то пришлют чуть ли не целую армию, чтобы перебить всех, кто как-то помогал тебе, и сравняют тут все с землей. За тебя дадут огромные деньги, так что нельзя допустить, чтобы кто-то еще узнал об этом. Даже если Логово и правда найдут, у нас достаточно оружия, чтобы отстреляться от первой волны, а потом оторваться от погони. Поэтому здесь ты в безопасности. Минхек к такому готов не был. Он щурится, заново пропуская слова через сознание и понимает, что он не понял. Хванун поднимает растерянный взгляд на Кихена. - Вы меня не выдадите? – с подозрением уточняет он. - Ты часть семьи, а мы своих не выдаем. Что, так и не выучил наши законы? – в голосе Кихена четко слышится укор. - Ну пиздец ты, белобрысый, - посмеивается Чангюн, скрестив руки на груди. – Думал так просто от нас отвяжешься? Мыслительный процессор Хвануна выдает ошибку. Либо он чего-то не понимает, либо… либо он чего-то не понимает. Он не замечает, как почти у всех присутствующих по лицу проскальзывают легкие полуулыбки от того, что произошло. Кихен признал его частью Клана, частью семьи? - Ты же терпеть меня не можешь, - открыто и абсолютно серьезно выдает ему сбитый с толку Минхек. - Я не переношу острое, но я ведь не выбрасываю перец из общей кухни, - в тон ему отвечает Кихен, не отрицая. – Мое личное отношение никакой роли в принятии решений не играет. Тем более я… я знаю, что Хвануны ни в чем не виноваты. Эта сила – не их выбор. Члены Клана слегка мрачнеют. Подтекст сказанного им известен, поэтому им понятен и смысл. Мысли снова рвутся к своим собственным жизням, но Шону тут же возвращает их в реальность, не давая утонуть в себе. - Думаю, Совет можно считать оконченным, - он встает. – Вторая команда, до завтра отчет ко мне на стол. Вонхо, возвращайся на пост охраны, Минхек, ко мне в кабинет, остальные свободны. Стулья двигаются, кто-то зевает, по полу стучат ботинки. Мир снова наполняется живыми звуками. Стоит только двери позади Хвануна закрыться, как Шону оборачивается к нему, не доходя до рабочего стола. Он выглядит по-обычному спокойно, хотя на самом деле прошедший день потрепал его чуть ли не больше всех. В конце концов, ответственность за исход заданий в первую очередь лежит на лидере, который сегодня едва не потерял часть своего Клана, включая себя. - Как я и говорил, Кихен не такой, каким кажется, - медленно проговорил он. – Мы связаны не единой ненавистью. Кабинет оторван от всего мира сильнее, чем приемная, где проходили Советы. Здесь царил собственный мир со своей особой атмосферой. Тягучей, прохладной и затемненной. Пахло крепким черным чаем, немного разбавленным мятой. - Завтра мы с тобой еще поговорим на стрельбище, но кое-что я хотел бы сказать сейчас. Ты спас меня во вред себе. Спасибо. - Ты сохранил мне жизнь, - Минхек вымученно улыбается. – Я не мог просто смотреть на то, как отнимают твою, понимаешь? Взгляд у Хвануна уставший, а плечи понурые. На левой щеке царапина, оставшаяся с тренировки. Белые как ландыши волосы слегка растрепаны и неравномерно падают на кажущиеся абсолютно черными глаза, доверительно устремленные на Шону. На Шону, который вопреки своим устоям не выдерживает и дает себе небольшую слабину. Он невесомо кладет теплую ладонь ему на щеку, практически не касаясь ее. - Я не дам им до тебя добраться. Даже не думай забивать себе этим голову, здесь ты под моей защитой, - лидер осторожно проводит большим пальцем под царапиной, после чего одергивает сам себя и делает шаг назад. – Отдыхай. У тебя был трудный день. Когда Минхек лежит у себя, укутавшись в одеяло, он по-прежнему чувствует на своей коже прикосновения. Для него это так странно. Его не продадут как скотину, не выбросят на улицу, он под защитой. И, наверное, впервые в своей жизни он в это верит. Утро наступает на удивление быстро. Однако встав, Минхек понимает, что проспал до самого обеда. Кухня пустует, только лишь в раковине высилась гора из тарелок и чашек. Хванун шустро разбирается с ней после завтрака и направляется к выходу. Как обычно Вонхо в гостиной не было видно, если только не поднять голову. Он лежал на излюбленной им толстой балке с книгой в руках и покачивал свисающей вниз ногой. На перпендикулярной балке справа стоял наполовину пустой бокал, слева - лежал один из его многочисленных кинжалов. - Вот и спящая красавица, - салютует он алой лентой, которая служила закладкой. – Везучий ублюдок. Хотел бы я иметь возможность столько в постели валяться. - Чтобы вместо сна выпивать на одну бутылку вина больше? - А ты сечешь фишку. Вонхо одобрительно щелкает пальцами и у Минхека на душе становится легче. Отношение к нему вроде как не поменялось. Он боялся, что его будут сторониться, игнорировать или как-то осуждать, но, кажется, все по-прежнему было в порядке. Он просто оказался не совсем обычным человеком, ничего более. По пути к стрельбищу Минхек заглядывает в мастерскую, где его встречают спина Чжухона, отмывающего заднее сидение машины от грязи, и пристроившийся на верстаке Чангюн, который озадаченно смотрел в блокнот, покусывая уже знатно изгрызенный карандаш. - Короче тут такая херь, - вводит он его в курс дела после приветствия. – Кихен пока что особо активничать не может, а за продуктами и всяким дерьмом ехать надо. Теперь этим заниматься будем мы с товарищем механиком. Тебе чего-нибудь надо купить? За деньги не парься, это на общий бюджет. Минхек задумывается. В силу обстоятельств он вырос непривередливым и ел не ради вкуса, а ради поддержания жизни, так что каких-то специальных запросов у него никогда не было. Однако кое-чем он все-таки любил себя побаловать раза три в год. - Гранатовый сок. - Серьезно? – Чангюн аж присвистывает. – Я, конечно, понимаю, что ты Хванун, но все равно странный у тебя вкус. - Я люблю гранаты, - Минхек пожимает плечами, пытаясь скрыть то, как его с непривычки нервно передергивает от подобного обращения. - Я тоже люблю, - макнэ кивает и указывает карандашом на оружейную. – Только те, от которых всяких говнюков в фарш разносит. - Слушай, отстань от парня, - высовывается из машины, утирая со лба пот, Чжухон. – Он только-только к огнестрелу привыкает, а ты уже про взрывчатые ему впариваешь. Не пугай раньше времени. Чангюн закатывает глаза и вскидывает руки, всем своим видом показывая, что, мол, раз настаивают, то он больше так не будет, хрен бы с вами, неженки. Настроение у Минхека ползет вверх, хотя волнение внутри не утихает. На стрельбище его уже ждет Шону, с которым они договорились встретиться примерно в этот период времени, не назначая какого-то определенного часа. Будто Шону уже тогда знал, что Минхек неожиданно для себя проспит больше половины суток. И пусть даже вчера разговор закончился на положительной ноте, лидер явно не стал бы назначать ему еще одну личную встречу просто так. Шону сидит на скамейке лицом к мишеням. Его мощные плечи, обтянутые черной толстовкой, внушающе выделяются на фоне травы цвета тусклой кукурузы. Услышав шаги, он слегка отводит голову вправо и похлопывает ладонью по месту рядом с собой. Минхек, на мгновение задержав на нем взгляд, садится. Ветер, идущий с леса, приятно ерошит волосы. - Как ты? - Непривычно, что все знают правду, и как-то нервозно, - Хванун отвечает честно; он в принципе сам для себя решил говорить с Шону открыто. – Но я в порядке. Даже как будто легче стало. В памяти приходится держать слишком много деталей, когда ты лжешь. Нужно помнить как и что произносить, какие эмоции добавить, и главное не перепутать то, что ты говорил до этого. Это постоянное напряжение, особенно если раскрытая правда грозит тебе далеко не самыми лучшими последствиями. Да и факт того, что ты должен скрывать какую-либо информацию о себе, тяготит душу. - Мы уничтожили датчики в радиусе двух километров, - сообщает лидер, сразу переходя к делу. – Теперь тебе не нужно сдерживаться. Можешь показать мне силу? - Нет, - Минхек отвечает резко. – Ни за что. Я не умею ее контролировать, не хватало еще навредить тебе или уничтожить тут все. - Ты говорил, что никогда не использовал ее раньше, - подмечает Шону, на что Хванун молчит. – Если мы пойдем в наступление, она могла бы стать отличным оружием, - через пару секунд он добавляет. – Вчера ты смог ею управлять. Минхек тяжело вздыхает и поджимает губы. Он смотрит на свои сложенные в замок ладони, лежащие на костлявых коленках. Эти руки прокляты. Ежесекундно он чувствует бурление крови и бесконтрольную Энергию, от которой каждая клетка в его теле едва ли не искрится. Сила просится наружу, но он научился сдерживать внутри ее порывы, похожие на готовый к взрыву вулкан. Она пугает его безумно, потому что он не знает каковы ее пределы и есть ли они вообще. Ведь однажды она уже преподала ему урок, который забыть невозможно. - Вчера я даже не задумывался о том, что делаю. Я только понимал, что уже не успею прицелиться и выстрелить. Я просто… - Минхек запинается. – Просто должен был спасти тебя. Это единственное, что было у меня в голове, все получилось само собой. Свежесть леса заполняет легкие до отказа. Шону понимает, что чужая исповедь, оставляющая следы на собственной душе, еще не закончена. Если понадобится, он готов прождать так вечность: в тишине стрельбища, на одной скамье рядом с человеком, который постоянно борется сам с собой. С человеком, который потерянно бродит по дороге жизни, пытаясь найти свой путь, но который, сам того не ведая, скоординировал виляющий путь лидера, не сводящего с него глаз вот уже несколько недель подряд. - Единственным моим другом в детстве была собака. Золотистый ретривер, которого звали Марко, - в конце концов Минхек продолжает. – Мы играли с ним на заднем дворе и когда бабушка ушла в дом, я не удержался. Мне всегда было любопытно: что же я могу сделать с запрещенной Энергией, от которой постоянно гудели вены? Сначала все было хорошо. В руках появился искрящийся шар, который я мог двигать между ладонями, но постепенно он рос и становился мощнее, а я не знал как остановиться. Мне стало так страшно, что я просто выбросил его не глядя, лишь бы избавиться. Он попал в Марко. Глаза Минхека казались пустыми и отстраненными, но в груди у него снова все заныло. Это было воспоминание, от которого он бы хотел избавиться навсегда, стереть его из своей памяти. В мысленной киноленте прошлого перед внутренним взором проносятся самые ужасные кадры, долгое время не дававшие ему спокойно спать. - От него осталось только бордовое месиво. Как будто его вывернули наизнанку и кинули на землю сушиться. В то время датчики еще только начали устанавливать в центре, а до периферии не дошли, иначе нас бы с бабушкой тут же утащил наряд Охотников. Именно тогда я понял, что никогда не буду пользоваться силой. Я ненавижу ее. Последние слова он произносит шепотом, но вкладывает в них столько злобы, что они звучат громче любого крика. Шону безмолвно смотрит на его опущенную голову и прищуренные в порыве эмоционального урагана глаза, наполовину скрытые белоснежными волосами, подрагивающими от ветра. Он едва ли не кожей чувствует перемешанную с отчаянием боль, которой Минхек впервые позволил выскользнуть наружу. Он никогда не имел возможности поделиться ею, а сейчас нашел в себе смелость высказаться вслух. Шону считает, что это достойно уважения. Так или иначе, Минхек целиком и полностью заслужил его доверие, являвшееся им обоим несвойственным, еще вчера. Жизнь успела проучить всех по-своему. - Они пришли за моей сестрой. Слова лидера настолько неожиданные, что Минхек тут же поворачивается, но Шону уже не смотрит на него. Его взгляд обращен на верхушки деревьев вдали. Раньше он тоже жил у леса, в который отец водил его пострелять, и, наверное, это единственная часть его прошлого, от которой он не хотел избавляться. - Она тоже была Хвануном. Случайно выпустила Энергию, когда разозлилась, и мы даже сообразить ничего не успели, как в дом ворвались Охотники. Родители не хотели ее отдавать, а последствие у этого всегда одно. Меня не убили только потому, что хотели преподать урок: «Смотри, что бывает с теми, кто защищает Хванунов». Мне было десять. На самом деле он уже свыкся с мыслями об этом. Почти двадцать лет прошло, в конце концов, блокировка эмоций проходила на автомате. Это событие сделало его тем, кем он является сейчас – главой Клана, борющегося с Государством, уничтожающим Хванунов и всех людей, связанных с ними. Кто-то должен это делать, потому что постепенно контроль проникал и в повседневность обычных гражданских. Связь с остальным миром была запрещена, без особого разрешения никто не покидал пределы Зоны, за сетью строго следили и доступ ко всему иностранному был закрыт. Хванунов забирали в Цитадель, потому что они были не похожи на всех остальных из-за своей силы. Что если начнут забирать тех, кто в принципе как-то выделяется? Нельзя было этого допустить. Только подобные установки и двигали Шону вперед, не давая утонуть в море собственного горя. Охотники действительно преподали ему урок: «Уничтожай тех, кто уничтожил бы тебя, пока не стало слишком поздно». - Почему ты рассказал мне это? – выдавливает Минхек, повергнутый услышанным в шок. - Так будет справедливо. Ты заслужил честность в ответ на честность. Я понимаю, что об этом очень сложно говорить. Хванун снова смотрит на свои ладони. Он осознает, что дело не только в этом. Шону уничтожили морально, даже представить страшно какую боль он в себе несет после пережитого. Его хотели запугать, но он не поддался страху. В лидере с самого детства преобладало одно качество: он ни за что не позволит управлять собой. Ни людям, ни эмоциям. - Отойди. Минхек поднимается со скамейки и делает два тяжелых шага вперед. Государство разрушило тысячи жизней, уничтожило тысячи семей. Все люди, причастные к этому, заслуживают того, чтобы им отплатили той же монетой. Если ответный удар им нанесут именно Хвануны, то это будет более чем справедливо. Страшно и неприятно, но Минхек и сам уже давно хочет сбросить с себя оковы прошлого, притягивающего его к земле, заставляющего стоять перед ним на коленях. Раз так вышло, что его жизнь круто изменилась, то и он должен измениться, иначе он полноценно в нее никогда не вольется, его просто вышвырнет за борт. Хванун закрывает глаза, собираясь с мыслями. Энергия, почувствовавшая свое время, забурлила в предвкушении, хотя в Минхеке его не было и в помине. Он открывает глаза, вытягивает руку вперед, слегка сгибая пальцы, и колеблется еще около минуты, всячески пытаясь отогнать от себя кошмарные воспоминания. Когда ему все-таки удается совладать с собой, он делает вдох-выдох и позволяет Энергии вырваться наружу, целясь в стоящую мишень для лука. Конечно, все выходит не так, как он планировал. Волнение ослабляет и без того практически никакой контроль. Выпущенная сила оказывается настолько мощной, что Минхека отбрасывает назад. Стоящий позади Шону тут же ловит его, не позволяя упасть на землю. Он двумя руками прижимает к груди Хвануна, который широко распахнутыми глазами смотрит на вспоротую землю на метр левее мишени и часто дышит. Если бы там стоял человек, то его просто разнесло бы на куски. - Ты в порядке? – Шону наклоняет голову вперед и пытается заглянуть в его испуганное лицо. - Да, - запоздало отвечает Минхек, смотря на свои подрагивающие руки. – Да, наверное… Я же говорил, что не могу управлять этим. - Все хорошо. У тебя просто еще нет опыта, - Шону ослабляет хватку, но не отпускает, а перекладывает ладони ему на плечи, слегка сжимая их. – Ничего страшного не случилось. Ты молодец, Минхек. Хванун восстанавливает дыхание и понимает, что все действительно не так плохо. Сила по-прежнему его пугает, но уже не доводит до истерики. По крайней мере, он более или менее может управлять направлением выпущенной Энергии, пусть даже с погрешностями. Внутри становится приятно пусто, напряжения, возникающего из-за постоянного сдерживания силы, больше нет. Непривычная легкость наполняет тело. Руки Шону по-прежнему на его плечах, он чувствует его тепло спиной и это успокаивает, больше даже придает надежности. - Спасибо, что поймал. - Я не дам тебе упасть.