Благими намерениями - выстелена дорога в ад

      Исак       Я бы очень хотел, чтобы это было не так, но против фактов не попрёшь. Я долго гнал от себя эту мысль. Но больше не мог игнорировать все факты, которые успел подметить за своё недолгое пребывание в этом странном месте.       Сомнений не было — мы в будущем. Чёртова машина работает! Звучит, как полный бред. Знаю!       А как преподнести это Сане? Она ещё более твердолобый прагматик, чем я! Ей ещё сложнее будет поверить…       Ладно. Кто верит, кто не верит — будем разбираться потом, сейчас меня интересует, что будет с нами дальше.       Но всё оказалось не так страшно. Хотя… С какой стороны посмотреть.       Меня привели в какое-то подземелье, разделённое решётками на отдельные камеры. Было сыро и холодно, но зато я сразу же увидел Сану. Она, съёжившись, сидела в уголке на лавке. Как ни странно, но конвойный открыл именно эту камеру, и я смог наконец обнять подругу.       Она продрогла до костей, но в общем выглядела неплохо. Я взялся растирать её руки, пытаясь их согреть.       Оказалось, что её никуда не водили и не допрашивали, а с самого начала привели сюда. Ну, видимо, женщинам они не доверяют вообще.       Я всё думал, с чего начать разговор о том, что с нами случилось, но в этот момент послышался шум, и вскоре к нам присоединился Юнас.       — Блядь! Остановите землю, я сойду! — выдохнул он, как только мы остались одни. — В какую жопу мы попали на сей раз?! И как из неё выбираться?!       — Тебе давали подписывать бумагу? — спросил я.       — Да, какую-то хрень подписал.       — А ты не обратил внимания ни на что странное?       — Да нет… А что? — насторожился друг.       Я вздохнул и твёрдо сказал:       — Дата. Ты знаешь, какое число?       — Седьмое декабря вроде… А что?       Я собрал в кулак всю свою решимость и выговорил:       — Да, седьмое декабря… Только две тысячи шестьсот восемнадцатого года. Мы в будущем. И чем скорее вы в это поверите, тем проще нам будет что-то решать и как-то разбираться в ситуации.       Как ни странно, но даже Сана не стала возражать. Видимо, все странности сегодняшнего дня убедили её в том, что с нами происходит что-то супернеобычное.       А Юнас надолго замолчал, потом тихо спросил:       — И что нам теперь делать?       — Не знаю, — ответил я. — Но, думаю, пока ничего. Будем смотреть по обстоятельствам. Хорошо, что хотя бы мы втроём вместе. Надеюсь, Мэгса и Махди приведут сюда же.       Не успел я это произнести, как вновь послышались шаги, и к нам в камеру втолкнули Магнуса.       Как ни странно, но на нём до сих пор были наручники. На наш вопрос «почему?» он, нахмурившись, ответил:       — Да… я там какую-то кнопку нажал. У них в лаборатории. Ну и…       — Боже… — невольно улыбнулся я. — Зачем?       — Ну… просто так… Захотелось, — смущённо пробормотал он.       — А если бы это была кнопка самоуничтожения?! — Юнас уже смеялся от души.       — Какое уничтожение? Она выглядела вполне безобидно… — вконец смутился Мэгс.       Тут уж не выдержали и мы с Саной. Хохотали, как последний раз в жизни. Спасибо Магнусу, он даже в такой тухлой ситуации может всех развлечь!       — Так я чё-то не понял, — продолжил Магнус, — где мы находимся?       — Ох, — тяжко вздохнул я. — Боюсь, ты неправильно формулируешь вопрос, не «где мы», а «когда мы»…       Фоссбаккен посмотрел на меня квадратными глазами, но уточнять не стал и в кои-то веки решил помолчать. Ну и слава богу, меньше всего на свете я люблю объяснять другим то, чего не понимаю сам.       Через некоторое время появился и Махди. С параноидальной озабоченностью на лице. Ну разумеется, он, как будущий программист и просто компьютерный гений, всегда внимателен и тоже обратил внимание на дату.       Я только грустно покивал в ответ на его вопросительный взгляд.       Некоторое время мы сидели молча. Каждый думал о своём. То есть нет, мы все думали об одном, но у каждого наверняка были свои соображения на этот счёт. Только никто почему-то не спешил делиться ими с друзьями. Наверно, это потому, что никто ещё до конца не осознавал, что случилось и как с этим всем быть. Мы просто сидели и молчали, изредка кидая друг на друга испуганные взгляды.       Через какое-то время снова послышались шаги, и в соседнюю камеру затолкали какого-то грязного старика.       Мы не обратили на него особого внимания, пока он сам с удивлением не воскликнул:       — Махди?! Махди Дизи?! Ты-то что здесь делаешь?!       — Доктор Свенсен?! — вытаращился Махди на старика. — Но… как? Вы же…       Свенсен… Свенсен… Крутилось у меня в голове. Что-то до боли знакомое… Чёрт!!! Да это же создатель этой блядской машины времени!       — Я пропал из поля зрения сотрудников месяц назад, так? — грустно произнёс он. — Ну вот… сюда я, собственно, и пропал. А что же случилось с вами?!       Махди виновато понурил голову:       — Н-ну… мы… решили посмотреть на вашу чудесную машину… пробрались тайком… и… случайно…       — Понятно, — невесело усмехнулся он. — Вам нужно выбраться отсюда любым способом. Если в этом проклятом месте и возможно где-то просуществовать до того, как появится способ вернуться, то явно не за этими стенами.       — А способ вернуться реально существует?! — с издёвкой спросил я.       — Н-ну да… — замялся Свенсен, — правда, он… эм… сугубо теоретический. Для того, чтобы вернуться, нужна ещё одна машина, созданная уже здесь.       — Вот это веселье! — хохотнул Юнас. — А как же вы собирались отсюда выбираться?!       — Я должен был в определённое время вернуться на то самое место, где оказался, попав сюда. Моя машина была запрограммирована на то, чтобы забрать меня. Но я угодил сюда, за решётку, и теперь… даже не представляю, что делать…       — И когда ваша машина должна была забрать вас? — без особой надежды спросил я.       — Через неделю после моего прибытия, — грустно добавил он. — Теперь уже поздно. Прошёл целый месяц. Вряд ли мой помощник ещё надеется на моё возвращение. А кроме него, никто ничего не знает.       — Что ж, значит, на это надеяться не получится, — твёрдо сказал Юнас. — Но вы говорите, что нужно «попытаться просуществовать», а я, если честно, не представляю, как можно выжить в этом сумасшедшем месте. Не могу поверить, что наш мир укатился в тартарары за каких-то пятьсот лет.       — Да уж… — вздохнул доктор Свенсен. — Это и правда страшно. Но эксперименты с генетикой не ведут ни к чему хорошему. А я ведь предупреждал Бакуша! — на этих словах Сана вздрогнула, услышав имя отца, но Свенсен не обратил на это внимания и продолжал: — Мы с профессором Бакушем даже поссорились на учёном совете. Ведь мы оба выбивали деньги у правительства для продолжения наших исследований. Что ж… наши власть имущие мужи решили, что его работа важнее, чем какая-то машина времени. Правда, мне повезло, я нашёл себе спонсора из частных лиц.       — Ну, насчёт «повезло» я не говорил бы с такой уверенностью, — скептически произнёс я. — В чём заключается ошибка профессора Бакуша, я ещё не очень понимаю, но вот вашу ошибку ощущаю сейчас в полной мере своей личной задницей.       — Да, разумеется… я очень ошибся, — Свенсен вновь грустно вздохнул, мне даже стало слегка жаль его, уж больно он жалко выглядел в грязных лохмотьях и с потухшим взглядом. — Но я ставил эксперимент над собой и никак не думал, что это коснётся кого-то ещё. А об ошибке Бакуша я тоже могу рассказать. Пробыв здесь некоторое время, я немного узнал об устройстве мира у них сейчас. Что именно произошло, я, конечно, не совсем понимаю — я не генетик. Но я так понял, что человечество едва не вымерло на корню и до сих пор находится на грани. Нет, не было никакой болезни… ну, на первый взгляд. Просто люди разучились воспроизводить себе подобных. Рождающиеся женщины были бесплодны, поэтому теперь они здесь вроде животных, живут где-то в резервации и не имеют права даже свободно передвигаться по городу. Конечно, природа всего живого такова, что пытается изыскать возможность сохранить свой вид. Но на сей раз эта самая природа превзошла себя, избрав очень странный, если не сказать, противоестественный способ. Видите ли, у них тут теперь могут рожать мужчины.       Мы все с недоверием уставились на Свенсена.       — Да, я понимаю, — покивал он, — звучит невероятно. Но… в какой-то момент произошло разделение мужчин на альф и омег, это так, словно у людей появился третий пол. Правда, далеко не все омеги могут зачать и выносить ребёнка, таких единицы. Насколько я понял, те, кто способен рожать, содержатся взаперти, в специальных клиниках, где всю жизнь только этим и занимаются. Такое решение приняло правительство этого города, чтобы рождаемость не сходила на нет.       — Боже! Куда это мы попали?! — вздохнул Махди. — Куда ни глянь — сплошное варварство.       — Да, именно… — печально согласился Свенсен. — Но, правда, и тут есть те, кто готов отстаивать права обиженных и оскорблённых.       — Повстанцы, — улыбнулся я, догадавшись.       — Да, — кивнул он, — И вот если бы вам удалось как-нибудь добраться до них, то это было бы очень хорошо.       — Вообще-то они обещали нам помощь, — задумчиво сказал я, — правда, я сомневаюсь, что горстке великовозрастных хулиганов так легко удастся освободить кого-то из государственной тюрьмы.       — Этот свинарник вовсе не тюрьма. Вот из центрального управления и правда будет тяжело выбраться, — сказал в ответ Свенсен. — К тому же вы недооцениваете повстанцев, не такая уж их и маленькая горстка.       Словно в ответ на его слова из крошечного окошка под самым потолком послышался шум. Потом мы услышали уже знакомый глубокий голос:       — Отойдите как можно дальше от этой стены и постарайтесь сохранять спокойствие.       Мы все отошли к решётке, кроме Магнуса. Оказывается, в продолжение всего разговора, пока Мэгс молчал, он развлекался тем, что пытался засунуть палец в дырку в доске лавки, на которой сидел. А когда у него это получилось, понял, что не может вытащить его обратно.       — Боже, Мэгс! — взвыл Юнас, после чего с силой несколько раз ударил ногой по доске. От лавки отвалился приличный кусок деревяшки, вместе с этим куском, надетым на палец, Магнус наконец смог встать.       И практически в ту же минуту нас оглушил взрыв.       Вот теперь мы почувствовали на себе все прелести настоящего взрыва. Нас всех отбросило взрывной волной и впечатало в решётку. Я очень надеялся, что никто не потеряет сознания, и поломанных костей будет не очень много.