Благими намерениями - выстелена дорога в ад

      Исак       Нас вели по тёмным улицам. Насколько я понимаю, был предрассветный, самый тёмный час ночи.       Но темнота обосновывалась не только отсутствием солнца на небе. Вокруг практически не было фонарей, и это казалось мне едва ли не самой большой странностью за сегодняшний день.       Сперва я шёл, опустив голову и уперев взгляд в свои кеды, но потом стал потихоньку рассматривать всё вокруг.       Хоть и было темно, но редкие источники света помогали рассмотреть, хотя бы примерно, то, что находилось вокруг. Если бы меня спросили о моих впечатлениях, я бы сказал, что улица, по которой нас вели, была выстроена, как декорация к фильму о вымирании человечества. Какие-то одинаковые бетонные здания смотрели на нас пустыми глазницами окон, стёкол почти нигде не наблюдалось. Ни в одном здании не было ни малейшего источника света.       И сейчас я с пугающей ясностью осознал, что мы где угодно, но не в родном Осло.       В Осло — красивые светлые улицы, аккуратные дома, ухоженные клумбы. Нет, есть, конечно, разные районы, некоторые застроены скучными типовыми многоэтажками, но ничего, подобного этому, в моём городе точно нет.       К тому же здесь была ужасная атмосфера, как в психиатрической больнице — сам воздух был пропитан страданиями людей.       От этого всего стало совсем паршиво.       Наконец мы дошли до здания, окна которого были освещены, и у входа горел плохонький, но всё же фонарь.       Когда нас завели внутрь, с наручников сняли цепь и тут же разлучили, разведя по разным кабинетам.       Кабинет, в котором оказался я, имел крайне плачевный вид. Я давненько не видел настолько убого обставленных и грязных помещений.       Ну конечно, я привык к стерильной лаборатории. Где мне было на такой замызганный угол натолкнуться?       Когда в кабинет вошёл помидор, я понял, что мне оказана особая «честь» — со мной будет беседовать именно он. Или допрашивать? Я ведь арестованный?       — Итак, — начал он, кряхтя усаживаясь на стул, — садись и рассказывай, что вы задумали?!       Я плюхнулся на стул напротив него и, старательно продумывая каждое слово, начал говорить.       — Мы ничего не задумывали хотя бы потому, что понятия не имеем, где мы и как сюда попали. Мы из Осло, — я понял, что помидору это ровным счётом ничего не говорит, и неуверенно добавил: — Это в Норвегии…       — Что ещё за Нор-ре-еги?!       О боже. Я, кажется, сошёл с ума! Я что, должен объяснять этому толстяку, что такое Норвегия?!       — Н-ну… Н о р в е г и я, — чуть ли не по буквам выговорил я, надеясь, что вот сейчас он воскликнет «Ах, Норвегия, да-да, конечно», но он продолжал смотреть на меня так, словно идиот здесь именно я. — Это страна такая… а Осло — город… — ещё неуверенней добавил я. Можно было подумать, что я сам сомневаюсь в правдивости своих слов.       — Что ты несёшь, безмозглый альфа?! — заорал он не своим голосом. — Брегна — последний и единственный город на планете!!!       Вот тут мне стало по-настоящему дурно. Вновь подкатила тошнота, и захотелось хлопнуться в обморок, как истеричной барышне. А потом очнуться в палате для буйнопомешанных — я уже был согласен на психушку, только чтоб в родном Осло.       На этой мысли я начал смеяться, до истерики, как самый настоящий сумасшедший.       Толстяк вскочил и вылетел из кабинета. Через некоторое время он вернулся в сопровождении, я так понимаю, младшего по званию, который протянул мне стакан воды. Также с ним явился ещё один человек, но он был не в форме, и в нём не было выправки, присущей всем военным, даже таким передвижным мясным лавкам, как помидор.       Этот человек был странно одет, может, по местной моде? Широкие штаны, а сверху что-то вроде лёгкого длинного плаща чёрного цвета. А ещё солнцезащитные очки, прямо персонаж из «Матрицы». Он прошёл в угол кабинета, уселся в стоящее там кресло и принялся сверлить меня глазами. Наверное, доктор, психиатр, ага. А может, и не доктор, но про себя я решил называть его доктором.       Кстати говоря, а помидор ведь не представился, это же нарушение закона?! Или… Да, это нарушение закона, но только в Норвегии… которой, кажется, не существует… И я зашёлся в очередном приступе хохота.       Но внезапная мысль остановила моё веселье. Я подумал, что если продолжу так себя вести, то могу оказаться в местной психушке, а это, наверное, очень страшное место, учитывая, какой дурдом творится вокруг. Поэтому я постарался взять себя в руки, залпом выпил стакан воды, подавился, закашлялся, но этих нехитрых манипуляций хватило, чтобы мне перехотелось смеяться.       Помидор вновь уселся за стол, покряхтел и уставился на меня. Но если раньше в его взгляде сквозили то неприязнь, то злость, то ненависть, сейчас он смотрел на меня, как на неведомую зверушку.       — Что ж, — сказал он, — продолжим… Скажи мне правду, маленький альфа, каким образом с вами оказалась женщина?       Блядь, да какого члена он всё время зовёт меня альфой?! И к Сане прицепился… Надо отвечать…       Но я до ужаса боялся сделать всё ещё хуже. Тем более, боялся за Сану. Это я втравил её в эту историю, и если своими словами я наврежу ей… Я словно сидел на пороховой бочке. Любое моё слово, как искра, могло спровоцировать взрыв.       — А ну, отвечай! — потерял терпение помидор. Так, надо спросить его имя, по мне, и помидор нормально, но, думаю, он не оценит шутку.       — Да, конечно, — угодливо сказал я. — Только позвольте сперва спросить, как к вам обращаться?       «Ну вот, блядь, и что я такого сказал?» — думал я, потому что его глаза снова вылезали из орбит, если так пойдёт дальше, то к утру он точно останется без них.       — Ты надо мной издеваешься? — завизжал толстяк, вскакивая. — Ты хочешь сказать, что не знаешь, кто я такой?!       — Нет, я ни в коем случае не издеваюсь, — я попытался задобрить его своим покорным тоном. — Может быть, это и кажется странным, но я действительно не знаю, кто вы.       Он внимательно сверлил меня злыми глазами, потом обернулся к странному доктору, но тот отрицательно покачал головой.       — Ладно, допустим, — он попытался успокоиться и вновь сел на место. — Меня зовут капитан Герган, я являюсь главным хранителем порядка в городе Брегна.       Капитан? Что-то возраст у него больно солидный для капитана, хотя кто их знает? Может, у них здесь капитан что-то вроде генерала.       — Отвечай! — вновь рявкнул Герган. — Что с вами делала женщина?!       — Ну я же уже говорил вам — мы друзья. Дружим с детства.       Это, конечно, было не так, но я решил почему-то сделать Сану как можно более близким человеком. Я бы сказал, что она моя сестра, но уж больно у нас внешность разная.       — Друзья… Нет, вы это слышали? — вновь завопил капитан. Вроде он обращался к этому доктору, но орал так, что его могли услышать в радиусе километра. — Нет, ну вы только подумайте! Четверо альф дружат с женщиной! Не лги мне, маленький альфа! — покачал он головой.       Ну тут уж у меня не выдержали нервы, я тоже умею орать.       — Да что вы заладили — альфа-альфа?! — выкрикнул я.       — А кто же ты? — недоумённо уставился на меня Герган.       — Нет, я понимаю, что я мужчина, — уже спокойнее сказал я. — Но почему альфа?       — Хочешь сказать, ты омега?!       Ебачьи уши! Что ещё за омега?! Я определённо сошёл с ума!       Теперь и капитан, и второй вытаращились на меня, как будто я внезапно позеленел.       Нет, я понимаю, что альфа — это доминирующая сторона, а омега — подавляемая, подчиняющаяся… Но какое отношение это всё имеет ко мне? Хотя… Я ведь гей, так что, может быть, самое прямое… Но этим-то откуда знать, что я — гей? Или… Я совсем запутался.       — Я не знаю, — искренне ответил я.       — Чтооо?! — нет, если он постоянно будет таращить глаза, они точно вывалятся из орбит. — Хочешь сказать, что не знаешь, альфа ты или омега?!       — Не знаю, — я пожал плечами. Мне уже смертельно надоело ничего не понимать. Я устал. Эти сутки, по-моему, длятся уже несколько лет.       Капитан в полной прострации смотрел прямо перед собой. Потом мотнул головой и кивнул доктору выйти. Тот, вслед за ним, вышел из кабинета.       Они остановились в коридоре, и так как дверь была приоткрыта, я мог слышать их разговор.       — Вы уверены, Тэкс? — прошептал капитан.       — Абсолютно, — ответил ему холодный голос. — Мальчишка свято верит во всё, что говорит.       — Значит, ему промыли мозги! Чтобы он не мог ничего рассказать! — ярился Герган.       — Нет, — спокойно ответил второй. — Я не увидел никакого воздействия гипнозом.       — Но вы же видите, что он несёт ахинею?       — Вижу. Но дознание и расследование — это ваша работа.       — А может, это у вас в мозгу что-то заколодило, Тэкс… — злобно прошипел помидор. — Имейте в виду, я отправлю его в лабораторию, и если там выяснится, что вы ошибаетесь, то вам недолго быть на этой должности.       — Вам ещё не надоело мне угрожать? — усмехнулся Тэкс. — Вы же знаете, что ваши машины и вполовину не так хороши, как я! Я буду у себя.       Я услышал удаляющиеся шаги. А капитан вернулся в кабинет.       Он молча посмотрел на меня, но так ничего и не сказал.       Потом меня отвели в лабораторию. Тут царила почти идеальная чистота, и было очень много компьютерной техники. «Странно, — думал я, — если у них есть компьютеры, то почему ими не оснащены все кабинеты?»       Боже, какая разница… что за чушь лезет мне в голову?       Ко мне подключали какие-то провода, как я понял, местный вариант детектора лжи, задавали вопросы, крутили, вертели, напоследок взяли кровь на анализ и вернули в кабинет помидора.       — Ну что? Разговаривать по-хорошему ты не хочешь, — злобно зыркая глазами, произнёс Герган. — Ну ничего, я найду способ развязать тебе язык! Вам всем! Завтра вас отправят в главное управление, там-то уж вы будете посговорчивее, — он с шумом выпустил воздух. — Ладно, подпиши.       Он протянул мне какую-то бумагу.       Господи, ну почему они не хотят пользоваться компьютерами? Приложил к экрану ладонь с нано-чипом — и всё! Впрочем, про чип теперь, видимо, придётся забыть, он всё равно здесь не действует.       Я взял бумагу и ручку и по привычке стал просматривать, всё ли правильно написано. Всё было правильно, только вот…       Нет… Не может быть…       Внизу листа стояла дата — 7 декабря 2618 года.