Благими намерениями - выстелена дорога в ад

      Немая сцена длилась несколько минут. Первым не выдержал Тэкс.       — Ну что ты молчишь? — обратился он к Эвену. — Скажи уже что-нибудь.       — «Что-нибудь»… — пробормотал Эвен и нервно рассмеялся. — Может, объяснишься?       — Разумеется, — кивнул Тэкс, — только сперва надо определить ребёнка к нам. И, наверное, лучше, если я займусь этим сам.       А вышеозначенный ребёнок таращился на всех перепуганными глазищами и прятался за спину Тэкса, пытаясь, кажется, стать с отцом единым целым, чтобы тот не мог его оставить одного в незнакомом месте.       — Пусть пока побудет в твоей комнате, потом будет видно, — решил Эвен. — Только возвращайся быстрее, — добавил он уже почти захлопнувшейся двери.       — И что это может означать? — недоумённо спросил Исак.       — А ты не понимаешь? — Эвен весело посмотрел на него, но Исак лишь пожал плечами, на что Эвен усмехнулся и потёр подбородок большим и указательным пальцами. — А это, мой хороший, означает, что Тэкс, зная о том, что мы будем копать подо всех как можно глубже, решил самостоятельно показать нам все свои скелеты, припрятанные в пыльных шкафах… — Эвен на секунду задумался, потом со вздохом продолжил: — Хорошо бы все вот так пришли и выложили нам свои секреты. Не пришлось бы мучиться. Но рассказывать нельзя, это спугнёт предателя.       — Так, может, наоборот?! — Исак хлопнул по столу ладонью. — Надо было сказать во всеуслышание, что, мол, будем разрабатывать прошлое каждого, подробно, с момента зачатия? Ну… все бы, как Тэкс, решили покаяться, потому что всё правильно, людей без каких-то личных тайн не существует, а вот виновный вряд ли пришёл бы с признанием, и тогда сразу стало бы понятно, кто он.       — Ты шутишь, Исак? — Эвен взглянул на него, приподняв брови, но Исак, судя по всему, был совершенно искренен, поэтому Эвен добавил: — Нет, этого делать нельзя ни в коем случае. Тот, кто придумал эту многоходовку и к тому же столько лет не вызывал ни малейшего подозрения, выкрутился бы и на этот раз. Он бы, как и все, пришёл и открыл о себе какую-то тайну, достаточно серьёзную, чтобы ему поверили, но вполне безобидную, чтобы его не заподозрили.       Исак вздохнул. Он прекрасно понимал, какой объём работы им предстоит, а ещё он знал, что Махди, будь он трижды гением, не сможет ничего нарыть, если не разберётся со здешней техникой до конца. Что ж, оставалось надеяться, что Дизи не трижды, а четырежды гений, и у него всё-таки всё получится.       В этот момент дверь открылась, вернулся Тэкс, это отвлекло Исака от дальнейших размышлений.       Текс прошёл и уселся напротив Эвена, так как атмосфера была неформальной, и Эвен сидел не за главным столом, а на первом попавшемся месте рядом с Исаком. Несколько минут Тэкс молчал, Эвен тоже не нарушал тишину, ожидая, когда он соберётся с мыслями и как-то объяснит произошедшее.       Наконец Тэкс вдохнул побольше воздуха и заговорил, обращаясь к Эвену:       — Родился я, как ты знаешь, не в лучшем месте нашего города, а в одном из тех отстойных кварталов, куда даже люди Гергана боятся соваться, если их количество не превышает десяти морд. И всё своё детство, а потом и юность я мечтал об одном — вырваться оттуда, увезти родителей и забыть всё это как страшный сон.       — Поясню кое-что для Исака: дело в том, что хоть город буквально наводнён стражами правопорядка, эти самые стражи давно забыли свои прямые обязанности, потому что они не приносят дохода. Другое дело — охота на омег: тут тебе и прибыль, и повышение по службе, и всякие другие коврижки. Даже нам, повстанцам, не уделяют столько внимания. Нашими поисками занимаются вынужденно, потому что мы у них как кость в горле, вечно мешаем. Поэтому, как ни крути, преступность процветает. Но этим никто не озабочен, а кварталам, подобным тому, где я родился, проще перекрыть воздух, в смысле, доступ в основную часть города или вовсе уничтожить, устроить взрыв, например, и дело с концом, чем бороться с тем, что там происходит. А происходит там много всякого. Думаю, дальше ты поймёшь и без подробностей.       Словом, мне с детства была очевидна мысль, что нужно как-то так распорядиться своей жизнью, чтобы ни моим детям, ни внукам не пришлось проходить через то, через что прошёл я. Хотя, конечно, что греха таить, школа жизни, пройденная в детстве, очень помогает мне до сих пор.       Жизнь среди соседей, каждый второй из коих вор, бандит, убийца или торговец наркотой, это, конечно, то ещё удовольствие, но, как бы абсурдно это ни звучало, попав в «лучший мир», о котором всегда мечтал, я быстро понял, что настоящее зло сосредоточено именно здесь.       К сожалению, мои честные, добрые, порядочные родители были людьми бедными, а потому необразованными и недалёкими. Они не могли объяснить своему амбициозному, честолюбивому отпрыску, как устроена жизнь, потому что сами искренне верили в то, что правительство слишком занято восстановлением популяции, то есть ЖИЗНИ НА ЗЕМЛЕ! А значит, преступность — это так, мелочи жизни, ради такой великой цели можно и потерпеть.       Я же, едва попав туда, куда всю жизнь так рьяно стремился, быстренько отбросил все иллюзии. Я понял несколько важных моментов: во-первых, родителей нельзя перевозить из трущоб, их либо убьют, либо, что ещё вернее, они сами рехнутся от осознания происходящего. Во-вторых, надо и самому присмотреть квартирку в старом районе. Нет, не переезжать туда совсем, это будет подозрительно, но… на всякий случай.       Тэкс замолчал, потом угрюмо усмехнулся:       — Если бы я только знал тогда, сколько бед принесёт мне эта квартира. Я её таки снял, стал периодически там появляться, иногда даже ночевал. Родители были только рады, что я стал чаще появляться, они никогда всерьёз не думали о переезде…       В тот день я не собирался приезжать туда, но, как назло, оказалось, что я забыл там важную вещь. Теперь я даже не помню, что именно.       Когда я вошёл, то сразу понял, что что-то не так, да мне ещё с улицы показалось странное мельтешение света в моих окнах. Напали на меня почти сразу. Впрочем, я этого ожидал, да и подготовка у меня будь здоров…       Их было трое. Я разделался со всеми в считанные секунды. Но когда зажёг свет, мне стало дурно. Это была просто уличная шпана, и всем не больше шестнадцати. Я понимаю, что они сами нарвались, но до сих пор меня не оставляет мысль, что если бы моя жизнь сложилась по-другому, я бы мог оказаться на их месте. Это самый ужасный поступок в моей жизни. Все остальные, кого я убил, были мерзавцами. Убийцами, насильниками и мародёрами. А это… были дети…       У Тэкса в глазах стояли слёзы.       — Ты не был ни в чём виноват, — тихо, но жёстко сказал Эвен. — Если бы у тебя дрогнула рука или сердце, то там бы лежал ты. Не в бирюльки играем. — Он покачал головой и взглянул на Тэкса.       Исаку стало не по себе, он никогда не видел у Эвена такого выражения лица — губы сжаты в нитку (это его-то губы!), глаза превратились в два лезвия, которыми он мог запросто перерезать собеседнику глотку. Исак впервые осознал, что Эвен может быть ничуть не менее опасным (а возможно, и более), чем все остальные.       Тэкс ответил ему своим нечитаемым взглядом, потом, горько усмехнувшись спросил:       — Ты меня что? Своей зверской рожей напугать решил? — и совсем тихим голосом добавил: — Ты же знаешь, что я ничего не боюсь… потому что всё самое страшное со мной уже случилось… — он тяжело вздохнул, потом кивнул на Исака: — Лучше вон, пацана не стращай.       Эвен повернулся к Исаку, и его черты смягчились, но он всё равно твёрдо сказал:       — Да, я умею быть и таким, потому что хоть я и не приемлю бессмысленную жестокость, ещё меньше я приветствую глупую смерть.       — Ладно, — вздохнул Тэкс, — всё это лирика.       То, что случилось дальше, было ещё одним сюрпризом: оказывается, с ними был четвёртый. Он сидел в комнате на полу, зажавшись в угол, судя по субтильности — омега. Но он хоть и трясся от страха, злобы в его взгляде хватало, а в руках он сжимал нож.       Мне это всё уже порядком помотало нервы, поэтому я просто вытряхнул омежку из его укрытия и устроил ему допрос с пристрастием. Но он не желал отвечать ни на какие вопросы, поэтому я его просто трахнул.       — Изнасиловал, — уточнил Исак, у которого глаза полезли на лоб от того, с какой небрежностью это было сказано.       — Он был врагом, желавшим моей смерти, — развёл руками Тэкс.       — Но ты же только что жалел других врагов, или я чего-то не понимаю? — Исак переводил взгляд с Тэкса на Эвена и обратно.       — Кхм, да… — кашлянул Эвен. — Исак… ты и правда не всё понимаешь. Убийство — это необратимая вещь. А то, что ты называешь изнасилованием, это… это просто физиология. Альфа должен доказать свои права, свою силу. А омега должен осознать, что он слабее и должен подчиниться.       — Да что у вас тут за варварство?! — в отчаянии воскликнул Исак. — Человечество миллиарды и миллиарды лет уходило от животных инстинктов к разуму! А вы за каких-то пятьсот лет превратились обратно в животных?!       — Ну, насколько я помню, Исак, — спокойно сказал Тэкс, — ты говорил, что это ваше генолекарство сделало нас такими. Так что к нам-то какие вопросы?       — Эм-м… Д-да… — Исак вдруг понял, что перегнул. — Я всё понимаю, но… ведь вы же разумные люди, неужели невозможно противостоять инстинктам и пользоваться головой?..       — Нет, Исак, — тихо ответил Эвен. — Пойми!.. Это уже другой мир. Не тот, в котором ты родился и вырос. Теперь всё не так…       — Странно, что я слышу это от тебя. Ты ведь омега и борешься за права омег и женщин… — растерянно проговорил Исак.       — Да, это так, но я также помню про основную составляющую нашего мира. Инстинкты. Они сильнее нас, — жёстко сказал Эвен. — Когда у меня течка, я тоже не могу ничего поделать со своими инстинктами. А Тэкс рассказывает нам о том времени, когда он был молод и не так умён и сдержан, как сейчас, — потом он усмехнулся и добавил: — Или ты думаешь, что Тэкс таким и родился, взрослым, умным да ещё и с серебряной ложкой во рту?!       — Ладно. Да, — пробормотал Исак, — прости, Тэкс, я и правда не всё понимаю. Продолжай, пожалуйста, я больше не буду прерывать.       Исак замолчал, но про себя подумал, что никогда он не свыкнется с таким положением вещей. Наверное, прав был Эвен, и Исаку тоже пора задуматься о том, что общее благо важнее его личных интересов.       Тем временем Тэкс вздохнул и вновь вернулся к своему рассказу.       Словом, неважно как, но я заставил этого омегу говорить. Он рассказал, что их подослал ко мне лидер одной бандгруппировки. Мне больше не доверяли, несмотря на то, что я родился и вырос рядом с ними. Просто так убить меня не могли, всё-таки я был «своим», а у них на этот счёт целый кодекс чести, поэтому решено было покопаться в моей квартире и найти доказательства того, что я помогаю властям уничтожить родной район. В общем, они влезли в квартиру, а тут так не вовремя появился я.       Я не знал, что делать. Я оказался меж двух огней. С одной стороны, я не мог пойти против закона, чтобы доказать местным головорезам, что я не собираюсь разрушать жизнь в этом, пусть и ужасном, месте. Но и защищать закон, который допускает тот кошмар, что происходит вокруг, я тоже не собирался, хоть и присягал служить ему верой и правдой.       Но не только я находился в растерянности. Омега тоже совсем не знал, как поступить дальше. Вряд ли бандиты поверили бы ему, если бы он явился и сказал, что я всех убил, отпустив лишь его одного. Хоть это и было правдой.       Я почему-то чувствовал за него ответственность, обязанность помочь… Может, это было чувство вины? Или справедливости? Ну… типа: раз те трое понесли слишком тяжёлое наказание от моих рук, то этому, оставшемуся, я просто обязан помочь.       Но оставлять его у себя было опасно. И тут уж опасность грозила с обеих сторон: главарь банды очень быстро вычислил бы, что омега остался в живых и живёт припеваючи в моей квартире. А если бы я попытался спрятать его в своей другой квартире, новой и шикарной, то это очень не понравилось бы моему начальству. Омежка-то из отбросов общества, с которыми представители власти и закона не должны иметь никаких контактов.       Ну, словом, понятно: как ни крути, я был под подозрением. Причём и с той, и с другой стороны. Да и омегу этого надо было как-то защитить. В общем, я придумал такой план: он идёт к своим отморозкам и сообщает, что, мол, очень понравился мне, поэтому я его пощадил и решил оставить у себя. Но он, дескать, соглашается на это с единственной целью — следить за мной.       На самом деле я хотел изолировать его от этого дна жизни. Молодой ведь совсем… Жалко. Да и… чего греха таить?.. Он мне и правда понравился.       План показался мне идеальным. Во всяком случае, лучше ничего невозможно было придумать. При таком раскладе ему вполне могут поверить и позволить жить в моём доме. И у меня на службе никто ничего не заподозрит, ведь об этой квартире никому неизвестно.       Не буду вдаваться в подробности, но всё прошло хорошо, и он стал жить в моей тайной квартире. Я появлялся там нечасто, но каждый раз он встречал меня всё с бо́льшим теплом. Мы много болтали, иногда ни о чём, иногда поднимали какие-то глобальные темы. И я стал замечать, что меня всё больше тянет к нему, я постоянно пытался придумать какую-то причину, чтобы лишний раз заехать, словом…       — Это его ребёнок? — неожиданно спросил Эвен, кивнув в сторону двери, и сам себе ответил: — Ну конечно его! Как его, кстати, звали?       — Его звали Энджел, а точнее… Энджела, — Тэкс смотрел на Эвена в упор. — Вся эта скрытность была нужна именно потому, что мой омега оказался женщиной. И да, это она родила моего сына.