***
С момента их странного путешествия минуло без малого пять лет. За это время в их жизни происходило много разного, но трудней всего было, конечно, вначале. Эвен старался адаптироваться к новой жизни, и у него неплохо получалось, но всё же нельзя сказать, что ему было легко. Первые месяцы ему пришлось прожить буквально в заточении. Сперва в лаборатории, а после в уединённом бунгало далеко от цивилизации. Хотя в ту пору его мало тревожило отсутствие неограниченного общения. Беременность протекала тяжело, и Эвен по большей части лежал или сидел на полу уборной в обнимку с керамическим другом. Исак старался, как мог, компенсировать отсутствие людей в жизни любимого, да и друзья часто навещали, но, понятное дело, этого было ничтожно мало в сравнении с тем, к чему привык Эвен. Исак обещал себе, что как только всё это закончится — родится ребёнок, и Эвен оправится после родов, то непременно пойдёт работать, причём в такое место, где нужно будет постоянно общаться с людьми. Нужно было просто пережить это нелёгкое время. Каждые два-три дня приезжала Сана, чтобы подежурить ночь и дать Исаку выспаться. Перепады давления не оставляли Эвена на протяжении всей беременности, а это грозило инсультом и гипертоническим кризом, поэтому в тот период Исак тщательно следил, чтобы сон любимого обязательно охранялся. Но сказать, что всё было так уж плохо, тоже нельзя. В дни, когда Эвен чувствовал себя хорошо, пусть это бывало и редко, они выходили прогуляться по нетронутым цивилизацией окрестностям. Или сидели в одном кресле на веранде, прихлёбывая горячий чай и болтая о всяком-разном, важном и не очень. Отсюда открывался потрясающий вид, и Эвену вроде бы удавалось, глядя на эту красоту, немного воспрянуть духом. Впрочем, в том, что Эвена мучил токсикоз и слабость, был и положительный момент, если можно так сказать. Страдая от постоянных приступов тошноты, он не изводил себя виной и не занимался самоедством. Потому что хоть аргументы Исака и были вполне разумными, Эвен не мог не думать, что предал друзей, предал их общее дело, а потому недостоин ни счастья, ни благополучия… И всё в таком роде. Особенно тяжело он реагировал, если Исак, забывшись, начинал рассуждать об их будущем, о том, как всё у них будет славно, стоит лишь дождаться рождения ребёнка. В такие минуты Эвен мог вспылить или, наоборот, замкнуться в себе, так как мысли о собственном счастье неизменно сопровождались чувством вины. Со временем это прошло, хотя Исак и теперь не был уверен до конца, возможно, Эвен просто перестал говорить об этом вслух. Отдельным испытанием стало появление на свет Джулиана. Сколько бы профессор Бакуш ни обследовал Эвена, он так и не смог прийти к однозначным выводам. К Эвену применяли методы, при помощи которых сохраняли беременность женщинам, но этого было мало. Знаний о странной физиологии Эвена явно не хватало. Сана, увлёкшаяся изучением странных генетических изменений у мужчин, неожиданно оказалась самым квалифицированным специалистом по части омег. В конце концов, когда подошёл срок, Санин отец решил не рисковать и провести кесарево сечение. Ассистировать пришлось, разумеется, Сане и Исаку, который сам чуть ли не терял сознание от волнения за Эвена. Всё, что с ними произошло, по-прежнему хранилось в строжайшей тайне, даже Свенсен, обдумав всё хорошенько, решил, что никто ничего не должен знать. Так что жизнь Эвена в самый важный момент зависела от совершенно некомпетентных людей. Слава богу, всё обошлось. Эвен, конечно, перенёс операцию тяжело, но как только гормоны в его организме пришли в норму, он быстро пошёл на поправку, сильный, молодой организм взял своё. С малышом тоже всё было в порядке, по крайней мере, ничего из того, что их пугало, не произошло, мальчик родился здоровым, крепким и без всяких там омежьих приколов. И только после месяца обследований выяснилось, что их ребёнок всё же не совсем обычный. Бакуш тогда вызвал Исака к себе, не решаясь напрямую говорить с Эвеном. — Профессор, что-то случилось? — взволнованный Исак влетел в кабинет Бакуша без стука. — Не мельтеши, сядь, — устало сказал тот. — Случиться ничего не случилось, просто я выявил кое-какую особенность вашего ребёнка. Видишь ли, вы с Эвеном не просто разного пола, вы относитесь к разным видам, хоть и родственным. Ну, об этом мы с тобой уже говорили. Обычно, как ты знаешь, разные виды не могут производить потомство. Если бы это было не так, и, скажем, собаки могли бы скрещиваться с кошками, а бегемоты с жирафами, мы бы жили в страшном мире, окружённые невероятными существами. Но природа предусмотрительна, поэтому всё вокруг гармонично: птицы ловят мошек, кошки — мышей, а тигры — антилоп, и на этом держится круговорот жизни. — Профессор встал из-за стола и, подойдя к Исаку, присел рядом с ним на диван, внимательно оглядел его и наконец продолжил: — Однако всем известны случаи, когда близкородственные виды могут производить потомство. Например, мул — результат скрещивания лошади с ослом. Он невероятно силён и здоров и вообще обладает почти всеми лучшими качествами обоих родителей. Как говорится, генофонд — что надо, но есть одно маленькое «но»… — Он не может передать эти гены потомкам, потому что бесплоден, — закончил за него Исак. — Вот именно, — вздохнул профессор. — Природа допустила появление мулов на свет, но потом словно бы спохватилась и не дала хода новому ответвлению. — То есть… вы хотите сказать, что наш ребёнок… — Да, — кивнул Бакуш, — он будет бесплоден. Ты уж прости за сравнение с лошадьми, но… Факт остаётся фактом. Но если тебе интересно моё мнение, то это наилучший выход из ситуации. Исак задумался. Конечно, если отложить в сторону всякие сантименты и рассуждать прагматично, то да, разумеется — это выход. Страшно подумать, что их сын мог бы когда-нибудь жениться и произвести на свет омегу… Но… с другой стороны, Исак уже сейчас испытывал сочувствие к сыну, ведь он никогда не испытает того трепета, что возник в душе самого Исака, когда он впервые держал на руках своего малыша. Когда сердце готово выпрыгнуть из груди от понимания, что этот маленький розовый комочек с крошечными кулачками — результат их с Эвеном любви. Но что ж, в конце концов Исак решил, что пусть это будет самой большой неприятностью в жизни их сына. А дальше… Дальше Исак стал воплощать в жизнь это решение. Что больше всего его поражало, так это то, откуда у человека берутся силы буквально сворачивать горы? Любовь к Эвену и Джулиану сотворила из Исака супермена. Он успевал, во-первых, учиться (ведь универ никто не отменял), во-вторых — работать (разработка вакцины продолжалась, Бакуш так и не оставил своей мечты — искусственно создать железный иммунитет, а Сана и Исак с энтузиазмом его поддерживали, тем более, что финансирование по-прежнему оставалось государственным), в-третьих — видеться с друзьями (при этом не ущемляя вниманием своих самых родных людей). И на всё это хватало сил! А лучшим отдыхом после тяжёлого дня был для него вечер в семейных заботах и ласковый неспешный секс с любимым. Они поженились, как только Эвену оформили документы. Санин отец, которому они были обязаны по гроб жизни, нажал на какие-то свои связи, так что паспорт был готов в кратчайший срок. Да и регистрировали их брак прямо в больнице. То, что Эвен вырос в специфической обстановке, тоже обернулось в итоге плюсом. Когда встал вопрос о его работе, то поразмыслив, что он лучше всего умеет делать, Эвен растерянно ответил: — Драться… Воевать… — Ну, воевать тебе теперь, надеюсь, не придётся, — со смехом сказал тогда Юнас, — а вот где-нибудь в тренажёрном зале тебе, по-моему, самое место. Таким образом, первой работой Эвена в новом для него мире стала должность тренера в спорткомплексе неподалёку от их дома. Тогда они ещё снимали крошечную квартирку в том же районе, что и лаборатория Бакуша. Для Джулиана пришлось нанимать няню, но с выходом Эвена на работу их финансовое положение поправилось, и такие мелочи уже не были обременительны. Через год они переехали в более респектабельный, так сказать, спальный район, сняв небольшой домик с лужайкой под окнами. А ещё через год Эвен открыл свой тренажёрный зал. Он был совсем небольшим, но зато своим, и доходы, кроме аренды и налогов, не нужно было ни с кем делить. Эвен довольно быстро влился в новую жизнь. Во всяком случае, в техническую её сторону. Как человек, лишённый с детства многого, что другие даже не в состоянии оценить, он радовался любой открывающейся для него возможности. И упорным трудом показывал, что бесконечно благодарен небесам и всем, кому за это причитается. К тому моменту, как Джулиану исполнилось четыре года, Эвену уже принадлежали три качалки в разных частях города, а теперь он задумал открыть зал вроде того, что был в штабе повстанцев. Со специфическими тренажёрами одному ему понятной конструкции. Поэтому он теперь часто задерживался на работе, так как лично контролировал каждый момент.***
— Ну вот, стоило вас оставить вдвоём, и вы сразу же начихали на все правила, — Эвен очень старался быть строгим, но его губы помимо воли растягивались в улыбке, судя по всему, у него было прекрасное настроение. — Ну что ты ворчишь, как пенсионер? — Исак воспользовался настроением мужа, без дальнейших предисловий притянул его к себе и жарко поцеловал. Отстранившись, он внимательно посмотрел на него, пытаясь разгадать, что именно явилось причиной его лучезарной улыбки. Ведь в последние дни Эвен приходил по вечерам злой и раздражённый. — Как дела на работе? — Всё отлично! — Эвен тут же уцепился за возможность лишний раз поговорить о любимом деле. — Я наконец-то смог достучаться до этих тугодумов, и они всё правильно сделали. Если к завтрашнему дню они не потеряют память, то основная работа будет сделана. Потом ещё горки для альпинизма, но это уже мелочи. Я так рад! Наконец-то это будет именно то, что нужно! — он говорил таким восторженным голосом, как ребёнок, получивший на рождество именно тот подарок, о котором мечтал. Исак невольно заулыбался, заражаясь его настроением. Потом вновь прильнул ближе, целуя шею, и шепнул в непослушный локон: — Наверное, это нужно отпраздновать. Как ты на это смотришь?.. Сейчас все вместе пойдём куда-нибудь поужинать, а потом… — он многозначительно поиграл бровями. — Не думаю, что Джулиан даст нам возможность устроить это самое «потом», — он мельком взглянул на сына, который всё это время стоял молча и теребил вывернутый карман, опасаясь его гнева. Потому что папочка Эвен хоть и любил его безмерно, но был совсем не то, что папочка Исак, и отхватывать от него приходилось куда как чаще. — Ах да, кстати, — хитро улыбнулся Исак, — звонила Сана, сказала, что очень соскучилась по Джулиану и просит привезти его к ней на выходные. — Ну это меняет дело, — прошептал Эвен и сам потянулся к мужу, затягивая его уже в настоящий глубокий поцелуй. Но в этот момент уже не выдержал Джулиан. — Хватит целоваться! — заканючил он, поняв, что на сегодня пиздюля откладываются. — Вы пьямо как маленькие! — Странный вывод, — усмехнулся Эвен, подхватывая сына на руки, — впрочем, неважно. Ну что? Хочешь к тёте Сане? — Ула! К тёте Сане! — взвизгнул Джулиан, едва не вываливаясь из его рук. Эвен и Исак, рассмеявшись, переглянулись и вновь поцеловались за спиной сына.***
И конечно, нельзя сказать, что в их жизни всё было так сказочно гладко. Были и ссоры, и различные трудности. Но самое главное оставалось неизменным — они были друг у друга. И знали — так будет всегда. До самого последнего вздоха. Слишком много они пережили ради друг друга, чтобы теперь хоть что-либо могло их разлучить. Что ж, Эвен получил ребёнка, о котором не смел и мечтать, живя в своём странном мире, а Исак — идеального возлюбленного омегу, «третий пол», как когда-то шутили его друзья.500 лет спустя
— Не понимаю, что ты находишь в этом странном месте. Парк отдыха под землёй! Ну что за ерунда? — мужчина нервно передёрнул плечами. — Ты просто ничего не понимаешь, — рассмеялась его спутница. — Это ведь так необычно — парк аттракционов под землёй! А ещё целые оранжереи с диковинными цветами и парк отдыха, больше похожий на лес. К тому же тут тепло, а на улице, если помнишь, трескучий мороз. Ну неужели тебя это не восхищает, зануда ты этакий?! — О’кей, меня восхищает всё, что восхищает тебя, — примирительно отозвался мужчина, — и в общем-то, да, я думаю, это неплохая идея — сделать из этого странного бункера парк отдыха. На что он ещё может сгодиться? — Кстати, ходят слухи, — заговорщицки прошептала девушка, присаживаясь за столик кафе, стоящий прямо среди благоухающих кустов роз, — что когда-то давно это было бомбоубежище. Ну вроде как тогда была угроза атомной войны. — Ох, детка, неужели ты и правда веришь, что такая угроза могла когда-то существовать? — мужчина уселся напротив и раскрыл меню. — Да любой идиот знает, что если развязать атомную войну, то перестанет существовать сама планета. Ну кто мог на такое решиться? — Ну не знаю, — девушка легкомысленно пожала плечами, — просто всё это звучит очень романтично. Представляешь, здесь могли прятаться испуганные женщины и дети, в то время как их мужья и отцы сражались… Или, скажем, здесь могли скрываться какие-то люди, может быть, заговорщики или партизаны. — Ну и фантазия у тебя, — рассмеялся мужчина, потом тихо вздохнул: — Наверное, я для тебя недостаточно романтичный. Ты ведь знаешь, что моя жизнь — это мои научные книги… — Какие глупости, — ласково улыбнулась девушка, накрывая его ладонь своею, — я ведь полюбила тебя вовсе не за романтику. Я бесконечно восхищаюсь твоим умом, Тэкс. Однажды ты поймёшь, какая я глупая, и бросишь меня. — Ну, во-первых, я никогда тебя не брошу, потому что безумно люблю, — Тэкс сжал её ладонь в своей, — а во-вторых, Крис, ты не глупая и совершенно точно самая красивая на свете.