Лиз

             Стайлз барабанит по столу кончиками пальцев. У нее есть три доступных телефонных номера. И призрачный, но выбор. Скотт, сопровождающий Киру в ее туре по священным местам кицунэ. Лидия, которой сейчас точно нельзя волноваться из-за глупостей подруги. И… Она точно могла сказать, что никогда и ни за что не позвонит Ему. Не после того, что было. Почти было. Хорошо, точно было, но она не помнит, что это было, зато умудряется раскаиваться, стыдиться и думать, какого черта это не произошло на трезвую голову, хотя понимает, что не-пьяной просто бы не решилась на подобное.       Стайлз барабанит кончиками пальцев по столу, потом тяжело выдыхает и пару раз стукается лбом о столешню. Ужасно. Все ужасно. И хуже быть просто не может. Лиз скулит у нее на коленях, большими глазами смотря во все стороны. Стайлз садится ровно, ободряюще улыбается и набирает телефонный номер.       Пять гудков. Еще семь. Секунды тянутся. Гудки идут. Стайлз нервничает. Когда она насчитывает двадцать семь гудков, то собирается вешать трубку. А потом раздается щелчок, и хриплый сонный голос выдает:       — Алло?..       Стайлз молчит, дышит в трубку и пытается понять, куда разбежались все ее слова, за которые обычно так хвалит редактор свою лучшую журналистку, ведущую постоянную рубрику криминальных и не очень преступлений. А еще она пишет книгу, но это так, для себя… Хотя, в издательстве предлагали неплохой гонорар, когда Лидс отправила им часть рукописи, не спросив разрешения Стайлз, и…       — Алло?.. — В голосе звенит нетерпение. Конечно, к этому она привыкла. Нетерпение с щепоткой злости… Любимый коктейль для ее слуха. Черт. Она только что назвала его «любимым»?.. — Говорите. Я слушаю.       Стайлз тяжело выдыхает и выдает одним смысловым потоком информации:       — Привет, Дерек, помнишь мы с тобой неплохо провели одну ночь, когда я приезжала тем летом после учебы? Так вот, ты не знаешь, как уговорить двухмесячного ребенка обратиться обратно в человека из волчонка?..       На том конце телефонного провода — тишина. Лиз снова тихонько скулит, а Стайлз осторожно гладит ее между мягких ушей по большому лбу и старается не думать, что все это — чертовски странно даже для нее.       — Повтори, — наконец, требуют на том конце телефонной трубки.       Стайлз сглатывает, теребя черную шерстку Лиз, но малышке это, кажется, даже нравится. И как объяснить парню, почему ты не собиралась говорить, что родила от него ребенка, что у него есть дочь, которой два месяца от роду? И да, кстати, что сказать по поводу того, что ты искренне была уверена, что отец — совсем другой парень, трагически сгинувший в каменных джунглях и не оставивший номера телефона? А о том, чья это кровиночка — догадалась только по брюнетистой масти?.. Чертова текила.       — Привет, Дерек, — послушно начинает повторять Стайлз, чувствуя, как сердце в груди просто заходится от страха и, кажется, планирует, вообще, эмигрировать из ее грудной клетки. — Помнишь, мы с тобой…       — Помню! — обрывает ее сердитый голос оборотня. — Стайлз, какого черта?! Ты сейчас с Лидией, да? Решили подшутить надо мной?       — Дерек! — рявкает в ответ Стилински, успокаивающе поглаживает по спине заскулившую Лиз и продолжает тише: — У меня на коленях сейчас лежит черный волчонок. Который всего полчаса назад был моей двухмесячной дочерью.       Из динамика доносится грохот, словно кто-то от души навернулся с кровати. Стайлз прижимает телефон к уху плечом и запускает обе руки в мягкую шерстку Лиз. Та ворчит что-то очень довольное, и это успокаивает. Когда из динамика доносится приглушенная ругань, Стилински смотрит на дочь и тихо говорит:       — Твой папа — тормоз. Сейчас, подожди, до него дойдет и…       Грохот повторяется.       — Эй? — зовет Стайлз, с умилением наблюдая за тем, как Лиз реагирует на прикосновения к ее лапкам. — Дерек, ты там живой?..       Наверное, не стоило ему звонить. Но кому еще можно позвонить в подобной ситуации? И да, нужно учитывать, что Дитон и Марин* уехали в Африку на пару месяцев, и номера их мобильных телефонов Стайлз не знает.       Отца не потревожишь такими известиями — им с Мелисой и так непросто приходится с близнецами. Скотт и Кира — исследуют места силы, а значит, недоступны из-за электромагнитных полей.       Становиться крестной дочери Лидии раньше времени не хочется. Да и Питер потом голову оторвет, когда вернется из своей супер-секретной поездки. Малия и Джексон — отпадают. Молодоженам сейчас не до того.       Лиам уже пятый раз теряет мобильник и меняет телефонный номер. Он каждый раз сообщает об этом Стайлз через полторы недели. Ровно. Видимо, наступил шестой раз. Айзек вместе с Крисом охотятся на какую-то хрень, о чем заранее предупредили, и…       Ну, не Калаверасам же ей звонить?!..       — Стайлз, — наконец, тяжело вздыхают на том конце метафорического телефонного провода. — Ты все еще живешь в той страшной квартире?       Стайлз окидывает взглядом свою квартирку, пытаясь понять, с какого перепуга она стала страшной. Ну, маленькая. И расположена на девятом этаже… Зато оборотни добраться не смогут. И все подоконники из рябины. А арендодательница — неплохая ведьма, зачаровавшая дверной косяк, дверь и замок от взлома.       — В той, — согласно отзывается Стилински, тяжело вздыхая.       — Еду, — коротко бросает Дерек и отключается.       От Нью-Йорка до Лос-Анджелеса — больше пяти часов лета. Этот чертов оборотень просто не мог сказать ей, что делать?.. Стайлз кладет телефон на стол, тяжело вздыхает и спрашивает у дочери:       — Ну, милая, чем займемся?..       Лиз в ответ пытается спуститься с ее колен. Стайлз вздыхает. Еще пару недель назад ее малышка только училась держать голову и недавно начала делать попытки перевернуться на бок, а сейчас она явно собирается побегать. Хотя… Это же ее дочка. Чему уж тут удивляться?              Лиз тихонько посапывает, свернувшись калачиком и прижав к едва прикрытому темным пушком розовому животику свой хвостик. Стайлз сидит рядом с ней на одеяле, специально стащенном на пол и думает, что делать, потому что Дерек не отвечает на звонки, когда в дверь тихонько стучат. Лиз дергает лапкой. Пришел. Точно пришел. И как-то рановато. Всего час прошел. Может, он был где-то поблизости?..       Стайлз поднимается и идет открывать. Предстоит долгий разговор с объектом ее нереализованных подростковых эротических фантазий. Или реализованных. Черт бы побрал ту ночь и бутылку текилы.       За дверью, предсказуемо, стоит Дерек Хейл в своей привычной кожаной курточке и распространяет волны недовольства и флюиды чего-то там еще. Не зря же из квартиры напротив высунулась симпатичная суккуба, да?.. Стайлз грозит ей кулаком, на что блондинка тихо хихикает и скрывается за дверью. Дерек оборачивается, раздувает ноздри, определяя, что за нечисть только что была за его спиной, а потом, отодвинув с дороги Стайлз и бурча что-то про чокнутый дом и ненормальных жильцов, заходит в квартиру.       — К-куда?! — повисает всем своим весом на его одной руке Стайлз. — У тебя ботинки грязные, куртка тоже чистотой не блещет!       Оборотень смеривает ее раздраженным взглядом, а потом захлопывает дверь, на мгновение оскалившись на любопытную суккубу, и начинает снимать куртку. Видимо, он признает, что на ее территории придется играть по ее правилам. И это… странно.       — Ты рано, — оповещает его Стайлз, загораживая собой второй выход из короткого коридорчика. — Кофе будешь?..       Дерек зависает, расшнуровывая ботинок. Он поднимает глаза на Стайлз, а потом предельно вежливым тоном — от которого бросает в дрожь сильней, чем от откровенно-яростного в его же исполнении — спрашивает:       — Ты пьешь кофе?.. И кормишь при этом грудью?..       Стайлз ловит взгляд Хейла на вышеозначенной груди и громко — и очень ехидно, да-да — хмыкает. Дерек поспешно отводит глаза, продолжая расшнуровывать ботинок, и поджимает губы так, словно боится на нее зарычать, как минимум. И да, кстати, откуда он знает, что она… Стайлз снова смотрит на свою грудь и мысленно хлопает себя по лбу. Оборотень, да-да, супер-нюх, подобное учуять может.       — Кофе держу для гостей, — отзывается Стилински. — Скотт его, кстати, любит. И Питер тоже не отказывается. Кира сама мне вкусный оставляет, чтобы истребить в свое следующее появление, хотя ей, вообще-то, ближе чайная церемония и… — Стайлз ловит на себе пристальный взгляд Дерека и добавляет, разглядывая пол: — И носки сними. Они черные. Неизвестно, сколько ты их не стирал и какая фауна на них может водиться!.. — И добавляет, смотря в лицо раздраженно раздувающему ноздри оборотню: — Кофе будешь?..       Она думает, что Дерек ее укусит. Минимум. И прикидывает, не заразен ли его волчий укус после того, как он эволюционировал из просто-оборотня в супер-оборотня, который превращается в полноценного волка. И да, кстати, выходит, что Лиз это досталось от него.       — Нет, — цедит сквозь зубы Хейл. Что?.. А, это он про кофе. — Девочка еще не обернулась?       Ладно. Хорошо. Стоит признать, что с носками она, наверное, переборщила. Но незачем выливать на нее столько ярости и возмущения, едва переступив порог квартиры! Она же не виновата в том, что не знала, как все преподнести одному брюнету, что у нее дочь темной масти, так?..       — Она спит, — трет переносицу Стайлз и, поворачиваясь к Дереку спиной, топает в единственную комнату своей квартирки. У нее нет опасений, что оборотень стукнет ее чем-нибудь тяжелым по затылку. Ладно. Хорошо. Почти нет. Но кем бы она была без своей паранойи? Правильно — паззлом из Стайлз Стилински, скорей всего, закопанном под разными деревьями в каким-нибудь лесу. — Не шуми.       Дерек тихо фыркает и неслышно следует за ней, мягко ступая босыми ступнями по полу. Лиз успела перевернуться на другой бок и пыхтит, зарывшись носом в одеяло. Стайлз осторожно присаживается рядом, боясь потревожить спящего волчонка, а вот Дерек застывает, странно поглядывая на Лиз.       — Что? — спрашивает Стайлз, чуть наклонив голову. Хейл сглатывает, потом мотает головой и остается стоять. Нет. Ладно. Его тоже можно понять. У него, вроде как, неожиданно обнаружилась дочь. С возможностью полного оборота. В двухмесячном возрасте. — Боже, я это не переживу, — бормочет Стилински и хлопает по одеялу. — Садись.       Хейл буквально падает на колени, а потом собирается с духом, тяжело вздыхает и протягивает почти не дрожащую руку к Лиз под пристальным взглядом Стайлз. И да, его все же потряхивает. Нервы. Бедный мужик. Ей даже его жаль. Немного. Совсем немного.       — Можно я прикоснусь к ней? — правильно истолковывает ее взгляд Дерек.       И он, действительно, просит. Не требует. Не ставит в известность. И это — оБожемойчтотворитсясэтиммиром — шокирует. Но не настолько, чтобы она забыла о гигиене.       — А ты руки мыл?..       И да, она помнит, что у оборотней — самая совершенная иммунная система в мире сверхъестественного, а значит, Лиз никогда не заболеет всеми теми многочисленными детскими болячками, которыми болела она, но это не отменяет нездоровой паранойи.       Дерек сверкает синевой в глазах и, нахально хмыкнув, облизывает ладонь длинным языком. Стилински вскидывает брови и, кажется, забывает их опустить. А потом еще и челюсть едва не теряет, когда Хейл широко улыбается ей полным зубов ртом. Но Стайлз не была бы собой, если бы не сказала… Хоть что-нибудь. Потому что нельзя оставлять без внимания подобное… поведение.       — Ребенка клыками напугаешь, — мрачно предрекает она.       Дерек хмыкает, но не комментирует удивительную немногословность с ее стороны, а потом осторожно кладет ладонь на теплый живот Лиз и что-то ворчит — тихо, по-волчьи, приятно даже для ее, Стайлз, человеческого слуха. Волчонок скулит, подставляясь под большую ладонь, а потом начинает меняться. И вот на одеяле лежит Лиз — маленькая, голенькая и совершенно нормальная, если не считать гаснущих желтых искр в ее серо-зеленых глазах. Порой Стайлз кажется, что у Хейлов, видимо, все гены доминирующие, потому что дочь взяла от нее только курносый носик. Да и то — не факт.       — Радость моя, вот ты и человечек, — бормочет Стайлз, подхватывая дочку на руки. — Как ты меня напугала своим превращением, да, сладкая, а? Мама не знала, куда бежать, кому звонить…       Та смотрит внимательно и, кажется, сейчас нахмурится так же, как Дерек, странно их разглядывающий. Стайлз хочется сказать, что он подает ребенку плохой пример. Но она молчит. И старается не обращать внимания на пристальный взгляд, который ее, ничуть, не тревожит. Честно. И краснеет она не из-за него. Да. Просто кровь прилила к щекам. И все.              Через полчаса, когда Лиз одета, накормлена и уложена, а Дерек Хейл чуть не сбит с ног восемь раз, Стайлз присаживается на кровать и протирает лицо ладонями. Хорошее завершение странного дня. Стайлз потирает переносицу и тяжело вздыхает. Ее будни становятся все интересней.       — Позвонишь, если она снова обратится? — спрашивает Дерек, стоя у кроватки и смотря на спящую Лиз.       Стайлз что-то подтверждающе бурчит и почти не реагирует на оборотня, решившего присесть рядом с ней. Он кладет ладони на ее плечи, вытягивает боль и разминает ладонями податливые для его рук мышцы.       — Спасибо, — наконец, отмирает Стайлз. — Обещаю, что позвоню, честно-честно. Надеюсь, что тебе есть, где остановиться, потому что я дико хочу спать, а еще мне надо поесть, а то завтра Лиз нечего будет есть.       — Ты назвала ее Лиз? — успевает удивиться Дерек прежде, чем Стайлз доталкивает его до коридорчика.       Он не сопротивляется, не ругается, не рычит, и, кажется, даже не планирует это делать. И не хмурится. И это страннее всего. Дерек Хейл не хмурится и пытается быть дружелюбным.       — Элизабет Клаудия Стилински, — быстро проговаривает Стайлз, — в честь мамы — второе, а на первое она реагировала еще когда была у меня в животе. Все? Одеваешься?       Она пытается вытолкать Дерека со своей территории. Но оборотень не торопится уходить и выглядит так, словно боится что-то спросить. Он медленно натягивает обувь, завязывает шнурки и распрямляется под нетерпеливым взглядом Стилински, а потом нависает над ней как-то откровенно угрожающе, но без явной угрозы.       — Ты бы сказала мне, если бы не…       Он замолкает, но вопрос итак ясен. Стайлз тяжело вздыхает, а потом бьется лбом о грудь Хейла. Черт. Вообще-то, она планировала. Позже. Намного позже. Когда точно станет ясно — досталось ли Лиз что-то от Дерека. Питер и Дитон в один голос говорили, что признаки появятся не раньше, чем в полгода.       Дерек кладет ладонь на ее затылок и притягивает к себе. Стайлз утыкается лбом в его плечо и закрывает глаза. Просто стоять вот так, рядом с ним. И не знать, что будет дальше, потому что Лиз — оборотень с полным оборотом. В двухмесячном возрасте. Стайлз тихо стонет и расслабляется, чувствуя большую теплую ладонь, поглаживающую ее спину.       Дерек не обещает, что все будет хорошо. И не просит у нее ничего. И не клянется быть рядом до гробовой доски. И да, если честно, все, что их связывает — Лиз и одна ночь, которую Стайлз не помнит. А да, еще она несколько раз вытаскивала его из неприятностей, да и он пару раз спасал ее жизнь. Но… на этом все. Что связывает Дерека Хейла и Стайлз Стилински в простой, не сверхъестественной жизни?..       Ни-че-го.       Кроме Лиз.       Стайлз тяжело выдыхает, а потом стонет, когда слышит из комнаты тихий щенячий тявк. Нет, она, определенно, не переживет эту ночь. Дерек тихо смеется, и слушать, как зарождается в его груди смех, — приятно.       — Ну, что? — тихо фыркает Стайлз. — Тебе звонить?..       Дерек смеется уже в открытую и отстраняется от нее, с интересом заглядывая в лицо. И — черт-черт-черт! — в этот момент он выглядит настолько мило, что хочется забрать его себе и оставить рядом на веки вечные. Вот честно.       — У тебя есть раскладушка? — спрашивает Хейл, наклоняясь, чтобы расшнуровать обувь. — Потому что диван для меня — маловат.        Стайлз смотрит на него и пытается понять — а что же дальше?.. Потом решает спустить все на тормозах и, довольная своим решением, идет в комнату, где в детской кроватке сидит черный волчонок…               ________________ * После пятого сообщения об ошибке, спешу сообщить, что в сериале есть некая Марин Моррелл - сестра Дитона, бывший эмиссар Девкалиона, учитель французского и психолог в школе Бикон-Хиллс, психолог в Доме Эха.