Храбрость в очках

      Я — четвертый по старшинству — Мацуно Ичимацу. Мой секрет — я тайно влюблен в своего старшего брата-близнеца. Как самый настоящий мусор и отброс общества, я не могу проявить своих истинных чувств перед ним, а когда пытаюсь, то все заканчивается ужасней некуда. Избиение, ругательства, порча его вещей и тому подобное. Отличительной чертой моего брата является то, что его тянет на очень «крутые» вещи, вкупе с использованием старомодных подкатов к девушкам, а также, вычурная речь с большим использованием английских слов. Из-за этого, все остальные братья, включая меня, подшучивают и поддевают его. В такие моменты я начинаю странно себя ощущать. Ну, как сказать-то?.. Приревновываю? Или около того. В общем, вся суть в том, что право на издевки для Карамацу, хотел бы иметь только я. Не хочу позволять остальным подшучивать. Отвратительно, правда? Но я хочу этого. Полных прав на взаимодействие, пусть даже грубое, но с ним. Хочу всегда спать возле него, хочу всегда обедать рядом, тереть его спинку, даже наблюдать, как он переодевается. Ах.       Все вышеперечисленное еще возможно осуществить, а вот истинные мечты твердят: хочу донести до него свои настоящие чувства. Но именно до него, а не до наигранного актерского образа, коим он притворяется, надевая странные, вычурные вещи и особенно эти солнцезащитные очки, за которыми скрываются истинные эмоции Карамацу. Без очков, всегда подмечаю, что процентов на 30 в нем уменьшается уверенности. Еще 10 можно снести, если смотреть открыто и прямо ему в глаза. Желательно при этом еще находиться с ним рядом. Это совсем на меня не похоже, но мысленно я разработал уже несколько идеальных стратегий для признания. Основная проблема упирается в мою бестолковость. Да, именно так. Я не могу решиться на этот шаг, даже при сотне, да что там, тысяче расчетов и ухищрений. В теории всегда все осуществимо, а вот в реальности, мда. Остается только смириться и наблюдать дальше, кусая локти себе в наказание за слабость своего сердца. Ненавижу себя.       Следующим поздним утром, все бесцельно чем-то занимались. Вот и я раздумывал, чем бы заняться. Множество разных вариантов закружились в моей голове и полностью поглотили всякую мою ориентацию во времени и пространстве. Вот даже не заметил, что кто-то вошел в комнату. Как раз перебирал несколько вариантов досуга, связанных с моими любимыми кошками, и вдруг, пронеслась волна, из нескольких мелодичных и изящных звоночков. Их мягкое звучание, а еще перебор звуков разной высоты, извлекаемых струнами гитары, наполнил комнату чем-то живым. Оказалось, в углу присел Карамацу, пытавшийся подобрать какую-то последовательность из аккордов. Я же находился где-то у окна, позабыл обо всем, и теперь, внимал звукам гитары. Его пальцы так изящно скользили по звукоряду, что я своим взглядом конкретно залип на них. Понемногу смущало, что Карамацу тянулся к грустно звучащим последовательностям. Никак, взгрустнулось моему брату, а? Последние несколько ходов из аккордов, таки устроили его, и он решил что-то сымпровизировано спеть. Стоило сразу упомянуть, что в комнате никого, кроме нас не было, что привносило лично мне какую-то особую атмосферу.       А, вот и запел. Что-то про одинокий рассвет, девушку, которая кого-то оставила. Меня поразило еще и то, что Карамацу прилагал немалые усилия в эту лиричную чушь. Даже старался не делать запинок в своем сопровождении и исполнении, несмотря на то, что слова брат выдумывал на ходу. Черная кожаная куртка и темные джинсы придавали ему таинственный образ, требующий поисков глубинного смысла. Но что мне больше всего понравилось, так это то, что на нем отсутствовали солнцезащитные очки, поэтому вся лирика песни передавалась у него на лице. Буду с вами откровенен, пока пел, выглядел он чертовски привлекательно, а еще, сильно хотелось подойти к нему поближе и крепко-крепко, до удушения, обнять. Почему-то показалось, что сейчас Карамацу гораздо уязвимее, чем обычно. Мне это добавило уверенности. Собрав всю свою решимость и волю, моя трусливая туша направились к нему. Завидев мой ход, Карамацу сразу остановился, потянулся за очками (как за маской), закашлялся (видимо, чтоб подобрать искусственный тембр, подходивший к его маске). Подготовился за каких-то несколько секунд и натянутой стрункой бросил вопрос: — Что случилось, браза? Тебя тронула до глубины души моя дивная… — ох, насколько же это все искусственно. Хочу настоящего. Настоящего! Подайте сюда и немедленно!       Я не позволил ему договорить, схватил гитару и отложил инструмент в сторону. Наверное, за очками сейчас пронеслась искра испуга. Да все в порядке, не собираюсь я устраивать дебош. Без всяких слов прильнул к нему поближе и медленно приблизился к его очкам. — Э? Что-то не так, браза? — может это тот шанс, который надо использовать? Сейчас можно забрать его храбрость и раскрыть его истинный облик для себя?       Аккуратно снимаю очки с его лица и надеваю их на себя. Со стороны будет, наверняка, смешно и глупо смотреться, но если не так, то вообще никак. Наши взгляды встречаются. О, да. Это оно. Оно, оно, оно. Смятение. Ты сейчас не понимаешь, что происходит, да? Никогда еще не представлялось возможности быть к нему так близко. Тем не менее, в своих плечах я ощущаю импульсы неуверенности. Нет, только бы не запороть такой момент. — Тебе очень идет, Ичимацу, — с чуть подрагивающей улыбкой заметил старший брат.       Просто глядя на него, меня чуть ли не выворачивало от умиления. Его искусственная актерская фигурка пошатнулась и утратила стабильность. Вот же дерьмо! Как это мило!       Тяну свои руки к его шее и наблюдаю снова. Приближаюсь к его лицу и снова наблюдаю. Брат напрягся, наконец, шепчу ему на уровне губ: — Я люблю тебя, братик Карамацу.       Я сказал это! Сказал же? Вслух или про себя получилось? Мама, как же он смутился. Я все ведь делаю правильно? Это невероятно мило. Раз я сейчас так к нему близок, осталось только одно.       Мягко крою его губы своими, со всей осторожностью, без принуждения. Карамацу не сопротивлялся. Думаю, на этом этапе наши отношения одновременно начнутся и также скоро, как только я отстранюсь, закончатся.       Однако, секунд через десять, я ощутил, как руки, облаченные в кожаные рукава, потянулись к моей талии. Ощущаю, как пальцы брата вцепились в фиолетовую худи — стирать ее теперь не буду. Неужели… он не против? Ммм… вот ведь, зараза. А если еще разок?       Отстранившись, я снова полез целоваться, но на этот раз гораздо настойчивее. Думаю, ну все, сейчас ты меня точно оттолкнешь. А он еще от первого моего поцелуя с неожиданности рот раскрыл, и на второй раз я ощутил кончик его приподнятого языка. Смущение накрыло меня с головой, Карамацу оно накрыло тоже. Довелось рассмотреть этот бесподобный, неуверенный взгляд за пеленою темных стекол. Заметив, что я уже какое-то время сам не свожу с него глаз, братик зажмурился, но даже не попытался воспротивиться моим действиям. Зараза. Ну, раз так, то поимпровизирую с твоим язычком. Мне тоже неловко, однако, в очках мою неловкость ты не заметишь. Держи, мой спешару фо Карамацу. Пальцы, державшиеся за мою худи сжались еще крепче.       Наконец, разъединив этот вязкий поцелуй, я уложил свои ладони к его плечам, а сам Карамацу слега промычал. Ах. Если он продолжит быть настолько милым, у меня встанет, и я совершу продолжение. — И-и… чимацу, — на томном выдохе произнес мое имя и направил взгляд ко мне, — они все-таки идут тебе больше. Я же вернул ему очки и шепнул на ухо: — Ошибаешься, братик.