Подмена

Арсений смотрит на телефон, на котором высвечивается короткое, но емкое «мы в самолете.» от Антона. По телу прокатывается волна беспокойства. Скоро они встретятся. Скоро он взглянет в глаза самому себе и… Диме. Все-таки придется объяснить ему ситуацию — тем более, когда Арсений и Антон будут находиться в одном пространстве, сделать это будет куда проще. Арсений наряду с волнением чувствует дикий интерес. Увидеть себя со стороны — да кому вообще выпадал такой шанс? Может, стоит снять об этом ролик? Или хотя бы колонку написать… Поставив галочку в голове около этой идеи, Попов нажимает кнопку блокировки и снова смотрит на руки Антона. Из-под марли уже просачивается кровь — ее немного, но повязки лучше поменять. Под тусклым светом лампочки в ванной комнате Антон выглядит ужасно: выпирающие скулы и ключицы, впалые глаза с синяками. Больно смотреть, серьезно. Поэтому Арсений не смотрит. Не отрывая взгляда от рук, меняет бинты. Когда заканчивает со второй рукой, слышит доносящийся из прихожей звук щелчка, с которым открывается входная дверь. Торопливо закрепляет бинт, цепляет ногой правый тапок, надевая, и выглядывает из ванной. — Привет, — говорит ему Лиза с порога. Она закрывает за собой дверь и двигает ногой привходной коврик — только сейчас Арсений замечает, что на нем написано «Вам точно сюда?» Но внимание возвращается к Лизе. Арсений осматривает ее с ног до головы, вглядываясь в лицо. Брови невольно поднимаются вверх — по ней так и не сказать, что она наркоманка — выглядит совершенно нормально. В иных жизненных обстоятельствах Арсений бы даже подумал, что она красивая. Она выглядит нормально лишь потому, что недавно укололась. Арсений еле заметно морщится. — Ага, — бросает он ей в ответ, возвращаясь в ванную, чтобы убрать старую перевязку. Лиза проходит на кухню и садится на шаткий стул, прикрывая глаза. — Ты не под кайфом, — прерывает ее идиллию вышедший Арсений. Открывает дверцу к мусорному ведру. — Не совсем, — кивает Лиза. Арсений на секунду задумывается. Выбрасывает марлю и захлопывает дверцу под раковиной. — Н-да, — садится на соседний стул, не разворачиваясь корпусом к ней, и говорит, в упор глядя в противоположную стену: — «Приход — для лохов, тяга — для пацанов»? Лиза удивленно ухмыляется. — Откуда такие познания? — С людьми много общаюсь. Ты сидишь или комбинируешь? Лиза смотрит на свои руки, оттягивая костяшку указательного пальца. Будто виновато отвечает: — Второе. Арсений кивает. Не ей — а себе, будто складывая в голове паззл. На самом деле, никакого паззла у него в голове нет. Если эта девушка не опомнится сейчас, то на неё можно будет махнуть рукой — не было ещё случаев, когда с комбинирования и тяги окончательно не переходили на иглу и приход. Не повезло Антону с сестрой, конечно. Попов замечает, что у него — точнее, у Антона — как-то неприятно зудят легкие и глотка, а еще во рту. В голову врывается осознание, что это очень похоже на желание покурить. Вообще, это удивительно — Антон курит настолько много, что у него выработалась физическая привычка. Арсений был уверен, что курение вызывает лишь психологическую зависимость — а сейчас является свидетелем обратного. Неужели расположенность к нездоровым привычкам у них — семейное? — У Антона тут есть сигареты? Лиза пожимает плечами. Если Арсений проведёт в этом теле достаточно долго, то он отучит его от сигарет, это будет не так сложно. А то нехер. Но это потом. А пока Арсений лениво осматривает полки тумбы и шкафчиков, ища припрятанную на чёрный день сигаретку. — Что планируешь делать? Арсений стоит к Лизе спиной, роясь в придиванной тумбе. Сигарет нигде нет. — Ничего, — буркает, перекладывая какие-то бумажки. — Как это? — вроде вопрос, но звучит он слишком флегматично. — Вот так, — Попов задвигает последний ящик. Располагается на диване, подкладывая подушку под шею в положении полулёжа. — Когда Антон приедет с моим коллегой, тогда и буду что-то думать. Лиза не успевает удивиться новости о столь скором приезде брата — на последних словах Арсений закрывает глаза и утыкается лбом в спинку дивана, давая понять, что разговор окончен и он намеревается спать до приезда двоих вышеупомянутых. Слабость в руках и ногах достигла такого пика, что в висках заработали швейные машинки, так что сон — единственно верное решение, думает Арсений.

***

Состояние полудрёмы — очень странное и интересное. Ты вроде спишь, а думаешь, что не спишь. Та грань, которую ты проходишь между состоянием бодрствования и сна — это так называемый «поверхностный сон»: тело спит, а разум ещё нет. Именно на этой стадии засыпания ты начинаешь сначала слышать странные звуки, голоса, диалоги, либо же просто собственные мысли. Потом эти голоса обретают форму, материализуются в размытых и нечетких образах, которые ты полностью понимаешь во сне, а по пробуждении забываешь и не можешь описать. Как обычно и бывает, Арсений не замечает, как реальность в его сознании начинает обретать странные черты. Во сне ты никогда не поймёшь, что это сон — насколько бы абсурдной ни была ситуация, которую ты лицезришь, ты до самого пробуждения искренне принимаешь за должное, что это — реальность. Поэтому Арсений спокойно наблюдает за фантомами, что гуляют перед его глазами. Он видит Антона, видит Диму. Образы сменяются так быстро, что Арсений не успевает уловить, о чем они говорят. В момент, когда поверхностный сон сменяется глубоким — тоже очень тонкая грань, которую невозможно осознать, — картинка становится более четкой. Арсений видит Антона. Он будто бы смотрит на него со стороны, идёт рядом. Чувствует озноб — на улице уже образцово-показательная осень с холодным дождем. Антон куда-то идёт, смотря потупившимся взглядом вперёд, будто лунатик. Он весь промок — обычно зачёсанные волосы сейчас прилипли к лбу от влаги. С кончика носа падает капля, смешиваясь с дождем. Атмосфера напряженная. Сны ощущаются таковыми, если ты спишь в неудобной позе или в прохладе. Наверное, Арсению сейчас очень неудобно, потому что его буквально мутит от напряжения. Арсений старается дышать как можно глубже, потому что воздух будто бы заканчивается, сердцебиение вот-вот начнёт отдавать в горло. Он хочет что-нибудь сказать Антону, но не может. Все, что он может сейчас — идти рядом и наблюдать. Силуэт Антона вычерчивается светом фонаря, стоящего позади. Попов не видит, куда они идут. Он может смотреть лишь на мерно шагающую тень парня, видя мутные черты лица. Антон поднимает голову, и взгляд Арсения перемещается по направлению взгляда Антона — они оба смотрят на разведённые мосты. Дождь заставляет щурится, чтобы увидеть хоть что-нибудь. Антон тоже щурится от капель, попадающих в глаза. Он приоткрывает рот, а под Арсением вдруг уходит земля. Звучит романтично, но нет. Земля в прямом смысле содрогается. Арсений сквозь сон чувствует удар. У Попова ноет спина и в особенности шея, в ушах гудит шум — как будто от какого-то механизма. В животе ураган, уши заложило так, что вытекающий от давления мозг вот-вот вытолкнет глазные яблоки. Что, черт побери, происходит… А потом мысленно добавляет: …опять? Арсений пытается привстать и двигать челюстью, чтобы хоть как-то снять давку из ушей. Когда взгляд немного фокусируется, он видит перед собой нависшее лицо Димы. — Ты мне все колени отдавил, — звучит сверху ровный голос Позова, лишь немного отдающий раздражённостью. Невероятной способности к самоконтролю Диме не занимать. А вот у Арсения с самоконтролем все куда хуже. Простая реплика Димы срабатывает на него как удар шокером. Он подрывается, чуть морщась от боли в шее, и таращится на Позова. — Дима?! Арсений вертит головой в поисках Антона — в первое мгновение он думает, что Дима с Антоном уже приехали, а он все проспал. Очевидно, этого единственного мгновения хватает сполна, чтобы Попов обнаружил, что он в самолете. Как он оказался в ёбаном самолете?! — Твою мать… — тянет Арсений, глядя на свои руки, все еще не понимая. Он поворачивается к Диме — в еле заметном отражении в очках Позова явно красуется чёрная шевелюра. Его чёрная шевелюра. Он снова на месте. Он в своём теле. — Господи… Дима фыркает. — Арс, — обращается он к Попову, который все ещё таращится ему в глаза, — если ты продолжишь на меня смотреть, как девочка-подросток на своего кумира — я сейчас из аварийного выхода выкинусь. — Господи! — Арс хватает Диму за лицо и смачно целует его в лоб. — Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Дима ошалело отстраняется от в край обезумевшего напарника. — Арс, ты афигел? Что это ещё такое? — Позов поправляет очки, имея вид совершенно растерянного человека. — Почмокай меня ещё тут, блин. Ты вообще… — Дима осекается, так как видит, что Арс его совершенно не слушает. — Арсюх… — голос Димы заискивающий, таким обычно говорят с опасными животными. Ну или с детьми, которые вот-вот начнут истерику. — Ты как? — В смысле? — Арс отвечает так резко, что Дима удивленно моргает. — Я в полном порядке. Пассажиры уже повставали со своих мест и начинают толпиться в проходе, борясь за пространство у верхних полок, чтобы достать свои вещи. Дима отстегивает ремень безопасности. Сейчас Арсений хоть и выглядит как человек, который далеко не в порядке, это «не в порядке» гораздо больше похоже на обычного взвинченного Арсения, нежели на Арсения, который садился в самолёт. Дима решает проверить одну гипотезу. Страшную, пугающую догадку. — Давай собирайся, нам ещё багаж брать, — говорит, поддевая свою сумку, исподлобья наблюдая за реакцией. — Ага, — бросает Попов, рыская под сидением — будто ища свой портфель. Но там ничего нет нет, он сам положил свои вещи на верхнюю полку. А ещё — они не сдавали багаж. Они ехали только с ручной кладью. Господи. — Арс… твоя сумка на полке. — Дима говорит осторожно, на лбу появляются первые капельки пота. Во взгляде почти читается откровенный страх, но Дима держится штыком. Арс непринужденно смеётся. В психологии есть понятие «улыбки лжеца». Так вот этот смех — явное его проявление. — Да, — как бы неловко чешет затылок Арс, — точно. Забыл совсем. Арсений встаёт, без слов указывая Диме тоже встать и выходить. Толпа потихоньку рассасывается, и вероятность взять что-то с верхней полки, не оставшись по итогу оскорбленным человеком с отдавленными ногами, сейчас довольно высока. Арсений не глядя нащупывает ремень своей сумки и уже готовится выходить, как Дима ему говорит: — Арс. Сейчас, пожалуйста, ответь мне серьезно, — он кашляет и тыкает Попова в плечо, чтобы выдвигаться к выходу. Он молчит вплоть до момента, пока стюардессы, натянуто улыбаясь, не желают хорошего дня. — Ну так? — спрашивает Арсений, когда они спускаются по лестнице. — Скажем так, — начинает Дима, сходя с последней ступеньки. — Твоё поведение всегда отличалось экстравагантностью, но сейчас оно серьёзно заставляет меня волноваться. — Отчего же? — спрашивает Арсений с глазами невинного оленёнка. Дима, видя этот взгляд, хмурится: — Если ты серьёзно не понимаешь о чем я, то… Арс, — Дима останавливается, вставая перед Поповым. — Ты… не замечал за собой провалы в памяти? Арсений наклоняет голову вбок и жестом просит продолжать. — Ты пояснишь, что это было — до того, как мы сели в самолёт? Арсений молчит. По его лицу видно, что он понятия не имеет, о чем говорит Дима. Дима принимает это за подтверждение страшному. — Арс, это… Только отнесись к моим словам серьезно. Это очень похоже на… раздвоение личности. — Лицо Арсения удивленно вытягивается, и он давится воздухом. Дима продолжает: — Ты был сам не свой, понимаешь? Ты… Ты вел себя иначе, даже просто в элементарных жестах. И еще ты не захотел сфотографироваться с лосем, потому что испугался его! На момент, когда Дима заканчивает говорить, они уже выходят из аэропорта. Дима достает сигарету. — И что ты не помнишь таких вещей… что мы не сдавали багаж, куда ты положил свою сумку… Все это только подтверждает, что у тебя раздвоение личности. Или шизофрения. Или нервная деменция какая-нибудь, или… — Так, — прерывает эту тираду Арсений, разместив ладонь перед лицом Димы. Кажется, вот сейчас — тот самый момент, когда стоит успокоить своего напарника и рассказать ему все. — Спокойно. Вот только… с чего начать? — У меня… нет раздвоения личности, или что ты там еще мне диагностировал. «Ну, для начала сойдет» — думает Арсений. А потом рассказывает все как есть: про то, как проснулся в теле некоего Антона, что этот некий Антон был все это время в его собственном теле, что они решили, что Антону нужно приехать в Москву. —…и я хотел рассказать тебе все это, когда вы с Антоном приедете сюда, и ты смог бы увидеть меня в его теле, — заканчивает Арсений. — Вот только… Мы не предполагали, что так быстро поменяемся обратно. Дима докуривает вторую. На протяжении всего рассказа он не говорил ни слова, будто рассуждая про себя, спятил ли Арсений, или же говорит правду. Очень хочется верить, что это все правда. Когда Арсений предлагает поехать к Антону, дабы Дима убедился в истинности услышанного, Позов соглашается. В конце концов, грех не врезать тому, кто так нервы потрепал своей игрой, если это все правда. Они садятся в одно из многочисленных такси, стоящих у аэропорта и зазывающих всех подряд. И едут.

***

— О, так вы приехали? — встречает их с порога квартиры Лиза. Арсений и Дима стоят как два солдатика в стойке смирно перед хрупкой девушкой. Никто из них не знает, что сказать. Это так странно — Арсений видел ее буквально пару часов назад, потом он уснул, и теперь видит ее в своем прежнем облике. Арсений невольно всматривается за ее плечо, выискивая высокий тощий силуэт. В животе иррационально скручивается узел волнения. В глаза бросается уже знакомый ковёр с нестандартной надписью, будто говорящей вместо хозяина: «Вам точно сюда?» — Так кто из вас Арсений? — спрашивает Лиза, все еще держа их за порогом. — А где Антон? — отвечает вопросом на вопрос Арсений. — Так это ты, — улыбается Лиза. — Антон сказал тогда по телефону, что тебе за тридцать, но ты выглядишь лучше, чем я представляла. Арсений прочищает горло. — Вообще-то, — с ноткой возмущения начинает он, — мне двадцать шесть, это во-первых. А во-вторых — где Антон? Лиза сковыривает краску с дверной рамы и спокойно отвечает: — Ушел. — В см… — у Арсения будто выбивают воздух из глотки. — Как это ушел? — Ему в универ нужно было. Он учится постоянно. Ну нифига себе. Они только-только поменялись обратно, ничего не выяснили, а Антон пошел в универ. Учиться ему нужно, видите ли. Ахринеть. Арсений чувствует, как злоба разливается раскалённой лавой по всему телу и ударяет в голову. Он разворачивается, кинув Диме резкое «пошли!», ничего не говоря напоследок Лизе. — Поедем в его университет, — говорит Арсений, не дожидаясь вопроса Позова. — Учится он постоянно, ну класс. Тут невесть что творится, а он просто встал и пошел в университет! Я из-за всего этого работу бросил, значит, а он учиться пошел. Дима выбирает тактику следования хвостиком, потому что разъяренного Арсения лучше не трогать. Они снова садятся в такси. Спустя двадцать минут поездки Дима отвлекается от наблюдения за московскими джунглями и переводит взгляд на Арсения. Тот грызёт заусенец на большом пальце. Как и двадцать минут назад. — Хей, Арс… — Нет! Ничего не говори, — выплёвывает Арсений, глядя перед собой. — Я знаю, ты думаешь, я спятил, но нет, — поворачивается к Диме, заглядывая в глаза. — Пожалуйста, поверь, это не так. Ты поговоришь с Антоном и сам в этом убедишься. Вообще-то, Дима уже почти окончательно уверился, что все рассказанное Арсением — правда, как бы безумно это ни звучало. В конце концов, та девушка — кем бы она ни была, вела себя, будто все действительно так. Но с Антоном он правда хочет встретиться — чтобы уже окончательно убедиться, что происходит какой-то пиздец. Очень далекий от всех предыдущих пиздецов, что они переживали с Арсением когда-либо. Антон стоял у выхода на момент, когда они подходили к зданию университета. В окружении шумной компании он явно держит роль центральной фигуры. Рвано затягивается, не успевает выдохнуть дым и начинает смеяться с чего-то услышанного, улыбаясь во все тридцать два. Арсений медленно шагает навстречу, Дима где-то сзади. Видя ошалелого Арсения, Дима понимает, что Антон где-то там — в компании студентов. — Обалдеть… — шепотом протягивает Попов, останавливаясь. У Антона аккуратная прическа, выглаженная рубашка. На запястьях — часы, многочисленные браслеты и кольца на пальцах. Бинтов не видно совсем. Этот образ совсем не вяжется с тем депрессивным, уставшим Шастуном, которого лицезрел Арсений несколько часов назад в зеркале. Единственное, что может хоть как-то связать образ с тем Антоном — синяки под глазами. Что, в принципе, типично для любых студентов. Боже, это точно тот Антон? Дима тыкает Попова в плечо. — Который? — спрашивает он. — Самый высокий, — как загипнотизированный отвечает Арсений. Он все ещё не может осознать такую метаморфозу. Когда Антон что-то начинает говорить, активно жестикулируя, Дима тоже выпадает в осадок — движения точь-в-точь как те, что он наблюдал за Арсением. Мимика, жестикуляция… Все так. А-ху-еть. Именно в тот момент, когда оба напарника стоят, разинув рты, Антон замечает их. В его глазах на мгновение проскальзывает страх, практически незаметный. Антон кивает своим друзьям, безмолвно извиняясь, и, глубоко затягиваясь перед тем, как выбросить окурок, вылезает из толпы. Хлопает по плечу какого-то попавшегося на пути парня и двигается навстречу к мужчинам. — Я не думал, что ты решишь встретиться после того, как мы поменяемся обратно, — поворачивается к Позову: — Здравствуй, Дима. — Здравствуй? — чуть ли не выкрикивает Дима, — Ты… — Мне очень, очень жаль за то, что произошло, — показывает ладони Антон в жертвенном жесте, — и… как я поступил с тобой. Прости меня, пожалуйста, и войди в мое положение — я не знал, что делать, а мне очень нужно было в Москву. Дима напыщенно сопит, но, кажется, не может злиться — ибо может представить, каково было это все. На пару секунд над всеми тремя нависает неловкая пауза. Дима, стоящий между двумя шпалами, смотрит на них снизу вверх. — Мало того, что Арсений со своими метр девяносто подавляет меня, так вас теперь еще и двое. Капец вы дылды оба. Не мог что ли поменяться с кем-то пониже? — Обращается к Арсению, пытаясь разрядить обстановку. — И ты даже не хочешь выяснить, какого черта произошло? — игнорируя Диму, спрашивает Арсений Антона, который крутит кольца на пальцах, опустив голову. — Так мы же поменялись обратно? Арсений в ответ смеется. Нервно смеется, запуская пятерню в волосы. — Ты серьезно? Поменялись обратно — и все? А что это за херня была, тебя совершенно не волнует? Пф, подумаешь, поменялся телами с другим человеком, и не такое видали?! Лицо Антона непробиваемо спокойное, лишь брови немного дергаются вверх. — У меня слишком много дел, от которых я не могу отвлекаться. Я согласен, что это была жесть, но… — А знаешь! — снова с усмешкой выдает Арсений, — Хрен с тобой! Да, поменялись обратно — и славно. Похуй, что из-за всей этой херни я уехал просто так посреди работы! Похуй, что мы не знаем, что за чертовщина произошла! По-хуй, все правильно, так дела и делаются! Пойдем, Дима, — Арсений тянет Позова за рукав, — нам больше нечего тут делать. Дима спотыкается и хватается за плечо Арсения. — В-в смысле? Погоди! — Отрывается от Попова и поворачивается к Антону. — Ты правда не хочешь выяснить, что это вообще было? — Хочу, конечно, — вздыхает Шастун, — но я не могу. У меня учеба, работа и семья. У нас еще фестиваль через пару дней… — Я говорю, — перенимает внимание Димы Арсений, — хер с ним, Дим, возвращаемся обратно. — Да погоди ты! — отнекивается Дима и снова обращается к Антону. — А что за фестиваль? Это тот, о котором ты в машине упоминал? Антон тянется за новой сигаретой, чем вызывает усмешку Арсения — только одну выкурил, уже за второй тянется. Арсения почему-то сейчас бесит все в этом Антоне, а курение — особенно. — Ага. В Музеоне, который около парка Горького. Выставка ретро машин, в некоторых будут мини-спектакли, — улыбается Антон. Арсений закатывает глаза, ему явно хочется поскорее уйти. — И ты будешь в этих машинах сидеть и кого-то играть? — у Димы загораются глаза. — Надеюсь, — Антон неловко смеется. — Классно, очень интересно, — врывается в милую беседу Арсений, — но нам пора. Все, Поз, пошли. И Арсений оттаскивает Позова от Антона, который, в свою очередь, в ответ пожимает плечами и разворачивается в сторону университета, где кучка студентов уже успела разойтись.

***

— Да чего ты так бесишься? — спрашивает Дима, когда они отходят на приличное расстояние. — Сам же хотел разобраться во всем. — И как нам поможет милая беседа с этим Антоном? — морщится Арсений. — Ну, как минимум, мы, узнавая о нм что-то, можем приблизиться к разгадке того, почему вы поменялись. Арсений цокает. — Поменялись и поменялись, — всплескивает руками. — Поедем обратно, надо работу доделывать, — безапеляционно заявляет он. — Такой сюжет забросили! — Погоди, — стопорит его Дима. — Чего? — А если вы снова поменяетесь на следующий день? — резонно замечает он. — Нет уж, давай останемся тут ненадолго, на неделю хотя бы. Сходим на фестиваль этот… Арсений возмущенно смеется: — Еще и на фестиваль идти! — А-а-арс, — протягивает Позов. — Ну пожалуйста, мне интересно. Я в Москве последний раз когда был-то… Если за неделю не будете меняться, то поедем дальше твоих медведей снимать. Арсений фыркает. «Твоих медведей снимать», н-да. Дима просто пока не понимает всей прелести сюжета. — Ладно, — немного погодя говорит Арсений. Все-таки, если Дима прав — если они снова поменяются, то так и разориться на билетах недолго. — До фестиваля побудем тут. — Попов поворачивается к Диме и, устрашающе тыкая пальцем, говорит: — А потом — обратно! Дима кивает. На том и договариваются.