Армян: «Шаст, че тебя не было? Сегодня было орг собрание по фестивалю, ты чуть не просрал свою роль»
Арсений читает это и закатывает глаза — теперь ещё надо разбираться с делами Антона. И, дабы не ухудшать своё собственное положение, набирает ответ:«Приболел. Сори, что не предупредил»
И нажимает кнопку отправки. Не успевает Арсений флегматично отбросить телефон, как ответ не заставляет себя ждать:Армян: «Бляя ну ты вовремя конечно. Давай реабилитируйся, завтра начинаем подготовку»
— Шикарно, черт побери. — Арсений нажимает блокировку экрана и всё-таки отбрасывает телефон, ничего не отвечая. Одевается, решив прогуляться и осмотреть хотя бы район, в котором находится. Надеется, что к его приходу обратно сестра Антона вернётся и будет в нормальном состоянии.***
— Арс, ну серьёзно, прекращай, — чуть ли не умоляюще просит Дима, когда Арсений заявил, что за руль не сядет. — Я, конечно, все понял, ты меня проверяешь, опять… хотя я думал, что уже не… — осекается, — короче! Я всё понимаю, но машина арендована на тебя и за рулём должен быть ты! — Не-а, — мотает головой. — Я же говорю, не умею я водить, и все тут. Я буду сидеть рядом, а ты будешь моим доверенным лицом. Поехали. Дима раз за разом прокручивает этот сюжет у себя в голове, до сих пор поражаясь, как он вообще на это согласился. В силу профессии, Арсений, конечно, отличный манипулятор. — Ты — манипулятор, Арс. — Обиженно проговаривает. Но, признаться, ему интересно. Ему всегда интересно, когда Арсений что-то подобное выкидывает. Хоть это нисколько и не приближает его к догадке того, что же происходит у Арсения в голове. — И что я своей Кате скажу, когда вернусь? — Своди ее в Парк Горького, зачем что-то говорить, — улыбается ему в ответ Антон. — Там, кстати, скоро фестиваль будет. — Погоди, так ты не шутил про Москву? — Какие шутки! — Так Катя-то как там окажется? — Дима поворачивает руль налево так резко, что Антону приходится схватиться за ручку. — Блин, ты ж прекрасно знаешь, что она в Воронеже. — О, так ты из Воронежа? — Лицо Антона принимает каноническое встретил-земляка-выражение. — Э… — Дима хмурится, мельком бросая взгляд на соседа. — Ах да, всё твои игры. Блин, всё-таки ты очень хороший актёр. — Ну-ка, расскажи мне всё про себя? Я слушаю. — Антон устраивается поудобнее и глядит в окно, приняв вид внемлющего слушателя. Дима цокает и усмехается. Ну да, «расскажи про себя». Конечно. Класс. И Дима начинает рассказывать, не пренебрегая недовольным тоном время от времени. Антон узнает, что Дима действительно из Воронежа. Слушает рассказ о его жизни, параллельно думая о дальнейших действиях. Антон в какой-то момент чуть ли не начинает медитировать под тихий ритмичный рассказ Димы. Но в момент, когда Позов выдаёт что-то вроде «ну, а потом я встретил тебя», Антона резко осеняет: — Слушай, — протягивает он, — а представь, что в моем теле оказался кто-то другой. — На недоумевающий взгляд Димы Антон ухмыляется, — ну, господи, просто представь. — Так, — одновременно с щелчком поворота бурчит Позов, — ну и? — И этому человеку — ну, который в моем теле — нужно ж что-то делать, соответствовать мне и все такое. Что бы ты мог ему рассказать обо мне? Дима зависает. Пересекая русские просторы, взгляд Димы на мгновение становится таким же пустынным, как и окружающие поля. Судя по всему, он ничего не понял. — Окей, — хлопает себя по коленям Антон, — перефразирую: расскажи обо мне так, будто говоришь с незнакомым человеком. Максимально подробно. Дима воспринимает просьбу серьёзно и задумывается на пару минут. После чего, цокая, выдаёт: — Знаешь, про тебя… про Арсения можно в целом сказать вот что — никогда не угадаешь, что из себя представляет этот человек. Когда думаешь, что знаешь и понимаешь его, именно в этот момент оказывается все наоборот. Антон неловко поджимает губы и опускает взгляд. Ему кажется, что в этих словах заложено что-то, что предназначается сугубо для ушей Арсения. На момент ему становится стыдно, ведь после попытки Димы излить душу будет слишком нагло продолжать свою «игру». Антон снова утыкается носом в окно, цепляясь взглядом за редкие березы. На пятке неприятно трется мозоль, но Антон почти не замечает этого. Что, если понять слова Димы буквально? В принципе, за то небольшое знакомство с Арсением, что на данный момент имеется в опыте Антона, у него тоже сложилось какое-то впечатление. Что, если «все оказывается наоборот», как сказал Дима? Например, поначалу Антон увидел в зеркале премерзкого алкаша, а потом оказалось, что это весьма симпатичный парень. Или, например, сначала показалось, что Арсений — подозрительный скрывающийся шпион, а потом все выходит так, что он — известный блогер. В целом, действительно дельную информацию Антон узнал скорее в интернете, чем сейчас от Димы. Но Шастун вроде неплохо держится, благо, что он попал в тело экстравагантного человека. Так что, может, и так прокатит. Сейчас ему главное попасть в Москву, ибо его дела, в отличие от дел Арсения, так просто бросить нельзя.***
Арсений рассчитывал на занимательную прогулку, выходя из дома типично советского вида, но все его планы превращаются в прах. Его хватает на пять минут, прежде чем ему становится скучно, и он ловит себя на мысли, что хочет уже вернуться обратно. Но дожимает — пересекает все новые и новые дворы, потому что знать местность ему необходимо. В Москве он был всего пару раз, и то — в конкретных местах по работе. Так что Арсений топает и топает, вслушиваясь в хруст первых упавших осенних листьев. Заворачивая в «свой» двор — примерно раз в пятый — потирает больные запястья. «Как у кого-то может хватить сил причинить себе такое глубокое увечье?» — вдруг задается он вопросом в мыслях. «Это ж, блять, больно.» «Это наверняка пиздецки больно.» Когда он доходит до конца асфальтированной дорожки и делает шаг около заборчика с потрескавшейся краской, слышит тихий-тихий голос сзади: — Антоша? Обращаются явно к нему. Поэтому Арсений оборачивается. В конце дорожки вырисовывается крохотная старушка в потертом пальто с большой брошкой в форме непонятного цветка. Арсений поднимает брови, думая, что бы ему такого ответить на столь сложный вопрос. Но старушка, дай бог ей долгих лет, продолжает говорить сама: — Давно я тебя не видела, голубчик, как ты? — подходит ближе, всматриваясь внимательно в его лицо. Интересно, это его бабушка, или просто соседка?.. — Да я… ничего, нормально. — Вполне себе стандартный ответ для всех видов старушек, правда ведь? — Как мама твоя? — задав этот вопрос, ее взгляд опускается на руки Арсения, которыми он до сих пор потирал запястья. — О, господи! — ее внимание сразу переключается. — Что случилось? Ты где поранился так? На работе? У Антона ещё и работа… — Арсений чуть не закатывает глаза. — Д-да, да, — Арсений быстро натягивает рукава на обеих руках. — На работе. — Видя все ещё озабоченный взгляд старушки, добавляет: — Ничего страшного, — и, принимая во внимание в целом миловидный образ Антона, вставляет коронное: — честно-честно. На бабулю это срабатывает на чистую: — Ох, ну славно, ладно, — вздыхает, поправляя свою брошку. — Тошенька, — бабуля взяла бы его за плечо, но в силу роста дотягивается только до локтя, — будь аккуратнее, пожалуйста. У тебя же ещё мама… и сестра. Выдержав короткую философскую паузу, старушка смотрит на позолоченные наручные часы и встряхивается: — Моя передача начнётся через пять минут! — запахивается в пальто, снова поправляя брошку, — удачи, Тошенька, заходи на чай! И убегает. Арсений откладывает на потом размышления об этом инциденте и принимает решение постоять и потупить. Идти куда-то дальше лень, а возвращаться в квартиру пока совесть перед самим собой не позволяет. Так что, долгие секунд пятнадцать Арсений действительно просто стоит на месте — до момента, как на глаза попадается лавочка. Садится, чувствуя слабость в конечностях — интересно, долго ли она еще будет продолжаться. У его ног голубь с драными перьями без успеха пытается приударить за убегающей голубкой. Так. Что Арсений имеет из актуальной информации. Во-первых, Антон из Воронежа. «Как и Дима» — проносится в мыслях Попова. Во-вторых, он работает. В принципе, это похвально. Арсений представляет, какой насыщенной может быть учеба на актерском, и тот факт, что Антон может совмещать ее с работой, да ещё и в неродном городе — вызывает уважение, как минимум. В-третьих, у него какие-то проблемы в семье. Про сестру Арсений уже знает, но, кажется, что-то еще с мамой. Может, из-за каких-то проблем ей и пришлось отправить непутевую сестру в Москву? Арсений отгоняет пикап-голубя ногой. Задрал курлыкать. В-четвертых, Антон — самоубийца. Арсений невольно морщится. Непонятно, от горечи или же от неприязни. Кажется — из-за того и другого одновременно. Хотя сам он уверен, что только из-за последнего. Достает телефон и смотрит на время. Часа через полтора Дима с Антоном должны подъехать к аэропорту. До Москвы им лететь ещё несколько часов. Арсений тяжело вздыхает.***
Антон с шумом втягивает остатки холодного кофе через трубочку. Если бог существует, пусть он даст лучшее место в раю тем, кто изобрёл кофе. Это просто амброзия, серьезно. К столу подходит Дима, бросая автомобильные ключи на стол и доставая сигарету. Заправка настолько задрипанная и настолько в жопе, что здесь всем плевать на закон о запрете курения где попало. Собственно, грех не воспользоваться такой возможностью уютно покурить. Антон без спроса стаскивает у Димы сигарету. Закурив, выпускает очень большой клуб дыма, вдыхая его часть обратно через нос. — Арс… что же с тобой творится? — недоумевает Дима, заметно вздрагивая в ответ на действия Антона. — Сколько нам ещё до аэропорта? — Антон всеми силами игнорирует заметно растущее напряжение Димы. Кажется, Антон сдаёт позиции в убедительности своей игры. Дима берет обратно ключи и начинает теребить брелок в форме стремного вида Чебурашки. — Мы почти доехали до города, — отвечает Дима, ловя себя на том, что теребение брелка становится нервным. — Надо сквозь него проехать, сдать там машину, а потом минут двадцать ехать. Когда они докуривают, Дима бросает ключи Антону. Последнему приходится совершить реверанс на стуле, чтоб их поймать. — Все, — отрезает Позов, — в городе твои игры не к месту. Если дпсники стопарнут, то за рулем нужно быть только тебе. Антон чуть не давится воздухом. Он бы при всем желании не смог сесть за руль — он ни разу в жизни не пробовал водить машину. — Нет, Дим. Я не могу. Дима вспыхивает. — Сука, Арс! Да что это такое! — еще чуть-чуть, и Дима, кажется, начал бы бить стол. — Прекращай. — И безапелляционно говорит: — Ты ведешь. Антон смотрит на ключи, лежащие перед ним. Нужно что-то делать. Если он сядет за руль, то будут необратимые последствия: либо Дима все поймёт и сдаст его в психушку, либо они просто попадут в аварию. У Антона появляется ужасная идея, но на данный момент даже она кажется лучше, чем эти возможные исходы. Он кивает сам себе, встает и направляется к кассе. Через минуту возвращается и садится, держа в руке открытую «Охоту». Отпивает. — Прости, Дим, но я выпил. Не могу сесть за руль. Антону очень, очень херово от того, как он поступает с бедным Димой, но лучшего варианта не придумал. Если бы он согласился сесть за руль, было бы гораздо хуже. Лицо Димы медленно каменеет. Антон, кажется, начинает себя ненавидеть. — Ладно, Арс, — голос Димы сухой, будто из него выжали всю энергию. — Все равно штраф платить тебе, если что. И прав лишат тебя. Сказав это, резко встает из-за стола и, повернувшись к Антону спиной, бросает: — Пошли.***
Во время пути Антон принимает одно очень важное решение: закрыть свой рот. Дима на него очень злится и тоже молчит. Они все еще в одной машине посреди дороги, а Дима все еще не понимает, что происходит на самом деле. Как же тяжело. По сути, это все только начинается, а Антон уже умирает от желания, чтобы оно поскорее закончилось. Чтобы он проснулся в своей квартирке, испугался пустого взгляда Иисуса над кроватью, выкурил сигаретку натощак и понял, что все это было лишь сном. Очень реалистичным, странным, но, господи, сном. Кстати. Черт, а что, если это реально сон? Антон зажмуривается, готовясь проснуться. Когда открывает глаза, ничего не меняется. Из глотки вырывается нервный смешок. Все, у Антона начинает ехать крыша. С радостным «ю-ху!», не оборачиваясь, покидает своего хозяина. Антон хватается за ручку стеклоподъемника и начинает настойчиво ее крутить. Ему нужен свежий воздух, срочно. В лицо ударяет тёплый шумный ветер. Антон вздыхает полной грудью. Вроде бы помогает. Антон уже успевает словить дзен, наблюдая за просторами России за окном, чувствуя запахи… — Арс, мне сейчас спину продует, — почти прерывает идиллию Дима, хмуро бормоча. Из окна пахнет сухой травой, каким-то ягодным деревом и немного машинным маслом. — Какие запахи ты чувствуешь? — мечтательно спрашивает Антон. Дима бросает косой взгляд, как-то рвано вздыхает. Он думает, что его друг действительно сходит с ума. — Ромашек. — «С психически больными надо разговаривать как с детьми» — думает Дима. И пытается подыграть, искренне думая над вопросом. — И выхлопа. — Ага, выхлоп это оттуда, — машет рукой Антон и безразлично указывает на отражение машины с изредка мелькающей мигалкой в зеркало заднего вида. Дима пожимает плечами и спокойно продолжает вести машину. Проходит ровно секунда, прежде чем они одновременно прощупывают подвох. В ответ на прозрение полицейская машина крякает секундной звуковой сиреной. — Дима! — орёт Антон. — Это же полиция! Антона будто окатывает ледяной водой. Страх в виде армии мурашек бежит по затылку. — Да не ори ты! — чертыхается Дима и едва заметно прибавляет газу. — Оторвёмся. Мы ничего не слышали. — И добавляет: — И окно закрой! — Господи! — Антон вкладывает все силы в руку, судорожно крутя ручку стеклоподъемника. Ещё немного, и ручка оторвётся. Когда Антон закрывает окно, чувствует, как его руку трясёт. — Господи, — повторяет Антон, бормоча себе под нос: еще чуть-чуть, и у него начнётся паника, — нужно позвонить Арсению, — шарит по карманам, но все карманы один за другим оказываются пустыми. — Где блядский телефон, нужно срочно позвонить Арсению, что мне говорить в такой ситуации, где… — поворачивается к вжавшемуся в сидение Диме: — Дай мне свой телефон! — Антон плохо соображает, что вообще творит, но пытается рыться в карманах Димы. Телефон. Полиция. Арсений. Жизнь в тюрьме в теле Арсения. Семья. Господибоже… — Твою же мать! — Дима бьет по рулю одной рукой, отталкивая Антона второй. — Ты совсем спятил, Арсений?! Если так, то пожалуйста, не трогай меня, когда я за рулем, мы так в аварию попадем, и все… — Дима! — перебивает его Антон, снова начав копаться по его карманам, но уже не так агрессивно. — Ты не понимаешь, мне очень нужен телефон! Если нас возьмут под арест… то я не знаю, это будет дичь какой пиздец! Губы Димы сжимаются в тонкую линию. Как будто чуя самые неподходящие моменты и состояние на грани срыва, машина сзади протяжно сигналит. Три раза. Наверное, это была последняя капля. — АРСЕНИЙ, ЧТО ЗА ХЕРНЯ?! — истерично кричит Дима, нехорошо вывернув руль и дёрнув машину. Патрульная тачка сигналит ещё раз. — Арсений, господи! Это вообще ты?! — Дима! — Антон вдруг думает, что надо ему рассказать, иначе телефона он не получит. А еще он почему-то думает, что вот сейчас: идеальное время. — Дима, смотри, я не Ар… Дима вдруг выразительно смотрит за спину Антона, отчего последний замолкает. Антон поворачивается и видит — патрульная машина обгоняет их и проезжает вперёд, посигналив ещё два раза напоследок. Сердце Антона совершает кульбит. Отчаянно стуча где-то в районе шеи. Полицейские просто хотели их обогнать. Твою ж мать.***
— Ну и денёк… — стонет Арсений, застегнув ремень безопасности в кресле эконом-класса и устраиваясь на плече Димы. К их приезду в аэропорт Дима окончательно уверился в мысли, что его коллега, его друг сошёл с ума. И всю дорогу он мучился от непонимания того, как это произошло, и что с этим делать. После эпизода с полицейской машиной Арсений будто поник — молчал всю дорогу, чуть ли не дёргаясь от каждой необходимости говорить. Теория о сумасшествии Арса подтвердилась ещё одним эпизодом, произошедшем на их пути. Выруливая на последний загородный участок дороги, Дима в какой-то момент почувствовал, как Арсений дёрнулся. Когда он повернул голову, чтобы посмотреть, что могло послужить поводом для такой реакции, Дима увидел причину. Неподалёку, прямо около дороги, из редкой листвы выглядывал лось. На автомате посмотрев в стекло заднего вида и убедившись, что сзади нет машин, Дима остановил машину. Арсений вопрошающе и как-то загнанно посмотрел на Позова. — Т-ты чего это? — спросил тихо, пряча руки под ноги, садясь на ладони. — Снимать будем? — кивнул Дима в сторону лося, который все ещё стоял на своём месте. — Ну… снимай. Дима выждал пару секунд. Поняв, что Арсений не собирался двигаться, указал пальцем на дверь: — Ну, выходи. Арсений вздрогнул. — Зачем? — шмыгнул носом, потирая его. Дима еле сдерживался, чтобы не начать метаться по машине. И вместо нервного смеха выдал спокойное: — Чтобы снять вас вместе. Очевидно же — в любую возможность снять видео с животным Арсений всегда первый лез в кадр. Тот факт, что сейчас Арсений не выпрыгнул из идущей машины, только завидев лося — странно. Но даже то, что после позыва к действию со стороны Димы его никак не подстегнуло… — Ч-чего?.. Нет, — Арсений испуганно и слишком уж быстро трясёт головой. — Я пас. Не буду. …а даже испугало — это совсем ненормально. Это очень ненормально. Дима готов выть от бессилия. Он не знает, что делать. На данный момент он принял решение следовать за Арсением до Москвы. Если тот выкинет что-то совсем из ряда вон, то Дима будет звонить знакомым психиатрам — благо, с университета остались связи. От тяжести головы Арсения неприятно начинает ныть плечо, и Дима пытается устроиться удобнее — так, чтобы не потревожить Попова. Арсений раньше никогда не спал в самолёте. Во время полёта он обычно отсматривал материал и писал скрипты к роликам. Либо читал. Всегда. Кроме этого раза. Арсений, под успокаивающую инструкцию по безопасности, клюёт носом, время от времени скатываясь с плеча Димы. Наверное, выпитое пиво тоже сказывается, ибо во время взлёта самолёта Арсений уже спит. Или же это просто стресс, нервы — хрен его поймешь. Он не просыпается даже от перемены давления, когда все начинают хвататься за уши и пытаться вернуть им нормальное функционирование. Дима снимает очки и устало трет глаза.