infisert

      Томас лежит на кровати, бездумно уставившись на сетку верхнего яруса. В голове на редкость пусто: кажется, что все мысли разом покинули его голову, помахав на прощание рукой, и оставляя Томаса одного. Но это, наверное, даже к лучшему, потому что у него нет желания хоть о чём-то думать. У него вообще нет желания ни на что.       Прошло около двух дней с тех пор, как он очнулся в светлом, похожем чем-то на больничную палату крыле, от которого с непривычки резало глаза, со звенящей и абсолютно пустой головой. Казалось, что Томас даже и не вспомнит того, что произошло днями ранее, как это было когда-то в Глэйде. Но, однако, воспоминания постепенно вернулись. Они вспыхивали обрывками одно за другим, напоминая то, что случилось. Он вспомнил, как они сидели в метро под землёй, пили мутный «чай», который остался у Итана в рюкзаке, и говорили обо всём, что приходило в голову, словно они все были старыми друзьями, которым наконец удалось встретиться. Он вспомнил, как совершенно случайно узнал о том, что Итан заражён, и что почувствовал в тот момент собственное бессилие, потому что понимал, что ничего не может сделать. Томас вспомнил, как по своей же глупости привлёк шизов, ведь не затормози он тогда, бежать ни от кого не нужно было бы, и то, что Итан остался по ту сторону гермодвери, пожертвовав собой ради спасения Томаса и Минхо. Вероятно, он понимал, что ему уже всё равно ничем не помочь, а они могли бы выиграть немного времени и уйти. Они не говорили об этом, словно заключили негласный договор. Да Томас и не знал, что можно было бы сказать в этой ситуации. У него попросту не было на это всё сил. Он уже потерял немало людей, и единственным желанием было, чтобы это всё наконец закончилось, потому что это всё порядком осточертело.       А ещё он вспомнил, как стоял в коридоре, пытаясь удержать ускользающее сознание, когда вдруг увидел друга, который до этого считался мёртвым. Он вспоминал, как старался на них не смотреть Ньют, старался держаться в стороне, делая вид, что совершенно не знает их. И это продолжается до сих пор: при каждой встрече в коридоре, когда Ньют оказывается слишком близко, чтобы увидеть, но слишком далеко, чтобы хоть что-то сказать, он постоянно уходит, затеривается в толпе, прячет глаза. Это отдаётся тупой болью где-то в районе груди и зарождает непонятную обиду, с чем Томас ничего не может сделать. Ему хочется понять, почему Ньют так поступает. Ему хочется надеяться, что у него есть на это веские причины.       Томас касается его кулона, что сейчас лежит на груди, и поднимает над глазами, вглядываясь. Он вдруг понимает, что хочет найти друга, чтобы поговорить с ним, однако Томас не знает, как сделать это. Они оказались в «Приюте» — как его окрестили остальные выжившие и сам персонал, — где часть времени они были заперты в своей комнате, которую делили на двоих, часть времени за ними следили, не давая сделать то, чего бы хотел сам Томас. Приют стал для них своеобразной тюрьмой: ни шагу влево, ни шагу вправо, иначе — расстрел. Хотя Томас и не был уверен, что они и правда были способны на такое, оружие на их поясах выглядело довольно угрожающе. Возможно, они не были способны на это только пока, ведь Томас не мог ручаться за то, что люди, окружавшие его здесь, и правда хотели помочь, в чём ни раз убеждали его. Вполне могло оказаться и наоборот.       Поэтому теперь Томас даже не представлял, как и когда бы он мог встретиться с Ньютом: пока что это казалось непосильной задачей. — Минхо, — тихо зовёт друга Томас, надеясь, что тот ещё не спит. Он бы уже и сам должен бы, потому что часы показывают половину первого, а яркий дневной свет уже давно сменился мягким ночным. Несколько секунд в комнате стоит тишина, нарушаемая лишь их тихим дыханием, пока соседняя кровать не издаёт еле слышимый скрип. — Что? — Ты спишь? — спрашивает Томас и запоздало понимает, что сморозил он явно глупость, за что захотелось ударить себя по лбу. Наверное, ему следует научиться думать прежде, чем что-то говорить. Хотя вряд ли у него получится. — Да. Я думал, ты заметил, — насмешливо произносит Минхо, пока садится. Томас бросает на него немного косой взгляд, чуть нахмурившись. — Ладно. Чего ты хотел? Неужто поговорить? Я весь во внимании. — Помнишь ту драку в столовой? — спрашивает Томас, припоминая, как ещё день назад на его глазах подрались двое мальчишек. Ничего серьёзного, просто что-то не поделили, но что более важно, именно это натолкнуло Томаса на одну вполне неплохую мысль. По крайней мере, так считал сам Томас, который не помнит, чтобы хотя бы одна его мысль была хорошей. Минхо недолго молчит, но потом кивает. Он внимательно смотрит на Томаса, пытаясь понять, что тот задумал. А задумал он, судя по его лицу, какую-то серьёзную хрень. — И к чему ты это? — Минхо почёсывает затылок, бросив мимолётный взгляд на дверь, за маленьким окошком которой кто-то прошёл. Он снова смотрит на Томаса, пытающегося правильно сформулировать свою мысль. — Нам нужно подраться.       Брови Минхо взмётываются вверх. Он старается вспомнить, когда Томас успел приложиться головой об стену, потому что не совсем понимает: зачем это вообще нужно? Драться с друзьями — последнее, что входило в планы Минхо. Тем более, если те ничего такого ему не сделали. — Томас, хороший мой, — начинает Минхо, глядя на Томаса и подаваясь чуть вперёд, — ты совсем с ума сошёл? — Ты не понимаешь, — Томас подрывается, чтобы сесть. — Почему нет? Понимаю, — отвечает тот и, выждав паузу, добавляет: — ты слетел с катушек. Я не собираюсь с тобой драться. — Их тогда вывели из столовой, пока остальные оставались там. Вдруг у меня получится сбежать? — произносит Томас, замечая, что выражение лица Минхо успело поменяться раз пять только за последние полминуты. И судя по всему, он считал Томаса не особо умным. Может быть даже не в очень мягкой форме. — Мы же как-то должны понять, база это или нет. Ты ведь говорил, что думаешь, что мы, кажется, на месте. Поэтому это наш шанс узнать, так ли это на самом деле. — Это самый херовый план, который я когда-либо слышал. Ты знаешь это? — Минхо чуть хмурится. — Но окей, даже если тебя и выведут, почему ты так уверен, что тебе удастся слинять? Ты ведь сам знаешь, что они следят за каждым твоим чёртовым шагом. Поэтому походить у тебя получится только с каким-нибудь чуваком, который не особо обрадуется, узнай, что ты что-то вынюхиваешь. — Просто поверь мне, хорошо? Я знаю, что делаю. — И почему мне кажется, что ты сам не уверен во всей этой затее?

***

— Какого хера ты вообще творишь?!       Минхо вдруг толкает Томаса в грудь, отчего тот делает несколько шагов назад. Они стоят в столовой, почти около выхода. С момента их разговора прошло около суток, и сейчас Томас надеялся, что всё получится так, как он задумал, так, как они оба решили. У него с трудом вышло уговорить Минхо на то, что они делали сейчас, поэтому будет не очень, если всё пойдет немного не по плану. — А что я такого сделал? — удивлённо спрашивает он, делая вид, что не произошло ничего серьёзного. Томас видит, что вокруг них собирается толпа народа, о чём-то громко переговаривающаяся и явно жаждущая шоу, которое может развернуться прямо на их глазах. Никто не спешит их разнимать — это же им на руку. — Ты совсем больной и не лечишься, знаешь это?! — Минхо вдруг подлетает к Томасу, чтобы ударить, но тот толкает его обратно. На секунду Томас пугается, заметив друга в этот момент: его глаза горят огнём, словно Томас и правда сделал ему что-то такое, что вывело его из себя. Но он знает, что Минхо просто хорошо играет свою роль. — Ты себя-то видел?! — А ну живо успокоились! — слышит Томас, краем глаза замечая мужчину, что приближается к ним. Он отвлекается на него всего на пару секунд, что становится ошибкой, потому что только посмотрев на друга, он чувствует сильный удар в лицо, который вообще он должен был блокировать, а за ним металлический привкус во рту. Мир погружается на секунду в темноту, и Томас хватается за горящий огнём нос, пачкая пальцы и светлую, выданную ему футболку в крови. Он бросает взгляд на испуганного Минхо, который всего этого не ожидал, ведь у них не входило в планы драться по-настоящему. Они всего-то должны были разыграть сцену.       Томаса резко дёргают, отчего он с трудом удерживается на ногах, и начинают куда-то тащить. Его выволакивают в коридор, всё время встряхивая. Томас держится за нос правой рукой, пальцы которой уже изрядно перемазаны в крови. — Что же вам спокойно не живётся без всех этих мордобоев? — недовольно бурчит мужчина себе под нос, что едва удаётся услышать Томасу. Он держит его чуть выше локтя, с силой сжимая пальцы, отчего кажется, что на руке останутся синяки.       Томас вдруг понимает, что он не знает, что делать дальше. Ему казалось, что попав в коридор, он поймёт, как ему действовать, но голова была совершенно пустой. Было оплошностью делать что-то, не обдумав всё до конца. И почему он понял это только сейчас? Почему ему казалось, что у него что-то получится? Сбежать от мужчины казалось невозможным — он был сильнее. В крыле Томас будет под присмотром, и опять не сможет что-либо сделать. А потом его вернут в комнату, где снова запрут, словно в клетке. Томас судорожно пытается придумать хоть что-то, но, честно признаться, получается на слабую троечку.       На очередном повороте Томас едва не влетает в высокого парня, который придерживает его обеими руками, словно останавливая и не давая пройти дальше. Томас не сразу узнаёт в нём Ньюта. — Вас я и искал. Мисс Данн попросила, чтобы я привёл его сам в крыло. Сказала, что у неё к нему разговор, — уверенно произносит он, смотря только на мужчину. В голове Томаса крутятся сразу несколько вопросов: «Кто такая Данн и что ей от меня нужно?», «Какой к чёрту разговор?» и «Почему этот шенк не смотрит на меня?!». Ньют, кажется, всячески старается избегать взгляда Томаса, и это начинает его раздражать. Он готовится выплеснуть на Ньюта пламенную речь, когда они останутся наедине. — Данн? — без особого интереса спрашивает тот, кажется, чтобы только спросить. Он ничего больше не говорит, всё же отпускает руку Томаса и, даже не мешкая, уходит. Они остаются вдвоём посреди коридора, который слишком похож на больничный. Около стен стоят каталки, белые тумбочки, стулья. Всё отчего-то здесь напоминает больницу. — Кто это тебя так? — как-то холодно спрашивает Ньют, сильно хмуря брови, как он всегда это делает. Он ступает на шаг вперёд, разглядывая лицо Томаса, и тот готов поклясться, что в тёмно-карих, почти чёрных глазах друга, взгляд которых кажется глубоким, он замечает еле скрываемое беспокойство, хотя его лицо остаётся непроницаемым.       Томас не отвечает: его пыл утих, и он забыл всё то, что собирался сказать ему. Вместо ответа он разглядывает Ньюта, который, кажется, совсем не меняется с годами. Разглядывает его бледную кожу — на ней не осталось ни следа болезни, чуть вздёрнутый нос, тонкие красные губы и остро-очерченную челюсть. — Минхо. Я сам попросил, чтобы из столовой выбраться, — произносит Томас, чувствуя, что в горле вдруг мгновенно пересохло, отчего он прокашливается. Томас до сих пор не может поверить, что Ньют жив, хотя тот и стоит прямо перед ним. Вся злость и обида вдруг куда-то испарились, оставив после себя тянущее ощущение где-то в области солнечного сплетения. — Что-то не меняется с годами, — Ньют полуулыбается-полуусмехается, покачав головой, а Томас чувствует, что у него отлегает от сердца. — Идём, нужно остановить кровь, пока ты всё тут не залил.       Ньют берёт его за руку чуть выше локтя, как и тот мужчина ранее, но не сжимает холодные пальцы. Он держит легко, почти невесомо. Всю дорогу до крыла Томас думает только о том, что рядом с ним Ньют, — в смерти которого он винил только себя, — живее всех живых и совершенно здоровый, хотя в последнем Томас и не может быть уверенным до конца. Думает о том, что Ньют вдруг сам подошёл к нему, хотя последние пару дней только и делал, что избегал. Однако это не может его не радовать.       Он усаживается на койку, оказавшись в знакомом крыле. В нём на удивление пусто, хотя Томас ожидал, что его и правда здесь кто-то ждёт. Значит, Ньют приврал, чтобы Томаса отпустили? Он смотрит на него, не в силах отвести глаза, пока тот, наклонившись, достаёт с нижнего ящика несколько кусков порванной тряпки и лёд с небольшого холодильника. Он оглядывает его спину, обтянутую тканью чёрного свитера, рукава которого закатаны до локтей. Его движения, как кажется Томасу, не лишены изящности, и Ньют точно знает, что нужно делать, словно это было чем-то привычным для него. Словно он только и делал, что залечивал носы таким, как Томас. Он возвращается к нему и встаёт напротив, протягивая небольшой платок, намоченный тёплой водой, чтобы вытереть лицо. — Могу я спросить? — Томас сжимает белую ткань пальцами и замечает, что та пропитывается тёмной кровью. Он поднимает глаза на Ньюта, который утвердительно кивает, не сводя глаз с друга. — Ты не…? — Мёртв? Да, Томми, ты чертовски наблюдателен, — губы Ньюта трогает добрая улыбка, отчего и сам Томас, вдруг почувствовавший себя глупым, улыбается, потому что глядя на него улыбку сдержать невозможно. А ещё Томас слышит раз за разом в голове это привычное мягкое «Томми», дающее понять, что Ньют не злится или не ненавидит его, как думал Томас, что заставляет его облегчённо выдохнуть. — Но как? Я видел, как ты умер. Мы все видели, — произносит Томас, на что Ньют пожимает плечами, осматривая его лицо, пытаясь отыскать последствия удара, но ничего не находит кроме небольшого синяка. Его взгляд задерживается на ореховых, будто бы потухших глазах Томаса, под которыми залегли тёмные синяки, россыпи родинок на щеке, что берут своё начало где-то на его шее; на красных губах, местами до сих пор испачканных в крови, и негустой растительности на лице. Ньют лишь вздыхает, берёт ткань в руки и сам стирает оставшиеся следы крови. — Такое случается. Можно выжить и от удара ножа, если лезвие ничего не задело, и после выстрела в голову, — отвечает он, отдавая лёд, завёрнутый в платок, чтобы Томас прижал его к переносице. — Мне просто повезло. Данн говорит, что мой случай — исключительный, ведь не всем удаётся выжить, будучи заражённым. И чтобы при этом все чувства обострились. Зрение, обоняние, слух. Ты понимаешь. — Значит, ты теперь вроде супергероя со всеми этими своими способностями? — спрашивает Томас, наблюдая, как Ньют присаживается рядом. Тот усмехается, смотря куда-то в пол. — И как оно? — Ну, первое время с этим невозможно было жить, а потом привык, — Ньют поднимает голову и смотрит на Томаса. — Хотя, если честно, привыкнуть к слепящему яркому свету было очень трудно. Меня Данн сначала в комнате запирала, где постоянно царил полумрак, — он выдыхает, слабо усмехнувшись, и снова отворачивает голову, давая Томасу разглядеть себя в профиль. — Она ведёт себя как моя мать, потому что я похож на её сына, который умер несколько лет назад. Поэтому и чувствует за меня ответственность. Иногда даже раздражает. — Данн… — медленно проговаривает Томас, словно пробует это слово на вкус. — Ты уже упоминал о ней. Кто это? — Она здесь вроде главной. В общем-то, только из-за неё существует это место. Всем, кто оказывается здесь, она говорит, что хочет лишь помочь. Потому что в своё время потеряла многих людей и всё такое, — он замолкает ровно на секунду, что-то обдумывая. — Она кажется мягкосердечной и… благодушной? Наверное, — он пожимает плечами. — Но эта доброта довольно обманчива. И именно поэтому ей нельзя верить.       Томас вопросительно смотрит на него, не осмеливаясь задать вопрос или о чём-то сказать. Кажется, что все мысли разом испарились из его головы, и Томас просто в растерянности, потому что всё, что он хотел сказать, — а сказать ему хотелось очень многое, — он вдруг забыл. Или даже, вернее, не знал, с чего начать. Поэтому теперь оставалось только что-нибудь придумывать, нервно кусая нижнюю губу. Правда, говорить ничего не приходится, потому что Ньют вдруг наклоняется к Томасу, заглядывая ему в глаза. — Это ПОРОК, Томми, — тихо произносит он, словно боясь, что его кто-то может услышать. Хотя здесь и не было никого, кто бы мог подслушать их разговор. Даже той же самой Давины Бойл, которую Томас встретил в первый день своего нахождения здесь. Оставалось надеяться, что рыжеволосая девушка с глазами цвета летнего неба не появится в крыле ещё долгое время, давая время им всё обсудить. — Одри Данн ищет лекарство от Вспышки. А все эти люди становятся её «подопытными крысами». Никто из них не знает, что в какой-то момент их могут забрать. Тяжело видеть эти радостные лица людей, которые думают, что опасность миновала, и понимать, что это далеко не так.       Он снова замолкает и что-то обдумывает. Томас видит, как привычно Ньют хмурит тёмные брови и кусает внутреннюю сторону щеки. И он снова молчит, потому что боится сбить друга с верной мысли. Томас лишь оглядывает его лицо и взъерошенные волосы, до которых вдруг почему-то захотелось дотронуться свободной рукой. — Я и ещё один человек помогли паре детей сбежать отсюда. Я вручил им карту, где в пометках рассказал, как лучше добраться до базы, — он снова взлохмачивает волосы, — но особо не надеялся, что кто-то и правда придёт нам на помощь. Тут от силы соберётся человек пять, которые бы хотели выбраться, и которые знают, что здесь происходит на самом деле.       Томас вдруг тихо начинает смеяться, опустив голову, и Ньют кидает на него недоуменный взгляд. В глазах явно читаются вопросы «Ты давно головой стукнулся? Какого ты вообще смеёшься?», но Ньют не спешит что-то говорить. Томас откладывает на тумбочку лёд, потому что кровь уже остановилась, и в нём не было никакой необходимости. — Несколько дней назад к нам на остров прибыли дети с картой, — произносит он, снова поймав удивлённый взгляд друга. Он кивает головой. Вот почему ещё тогда он подумал, что этот аккуратный почерк показался ему едва знакомым, но Томас старался отгонять от себя эту мысль. Мало ли, просто показалось. А теперь всё встало на свои места: они не просто пришли сюда, чтобы помочь людям. Их сюда привёл Ньют. Кто бы мог подумать, что всё может сложиться подобным образом? — Поэтому мы здесь. Довольно забавно получилось, не находишь? — Если честно, вы — последние, кого я ожидал здесь увидеть. Но я очень рад, что мы снова встретились, — произносит Ньют, мягко улыбаясь и смотря на Томаса. Тот чувствует непонятное щемящее чувство где-то внутри себя, отчётливо понимая, что именно это за чувство, хотя и не спешит признавать это, потому что боится. Он лишь вдруг придвигается к другу и заключает того в объятия, уткнувшись ему куда-то в изгиб шеи. От Ньюта пахнет чем-то приятным, словно бы даже цветочным — ландышем или что-то вроде того. Томас и не думал, что от парней может так пахнуть. Он чуть поднимает руку и зарывается пальцами в волосы — они оказываются мягкими, и чувствует, как Ньют кладёт свои руки ему на спину, обнимая в ответ. Томас чувствует, что снова оказавшись рядом с ним, ему наконец-то стало намного спокойнее, будто бы мир снова был в полном порядке. И пока он обнимает Ньюта, ему действительно кажется, что всё и правда так. — Я скучал по тебе, — вдруг глухо отзывается Томас, поддавшись неожиданному порыву. Он даже не знает, почему сказал это. Может потому, что действительно соскучился по другу. — В душе ты явно трепетная девчонка, Томми, — Ньют тихо смеётся и отстраняется. Томас снова чувствует себя немного глупым, однако всё равно улыбается. Он смотрит на Ньюта, который поднимает на него насмешливый взгляд, — но я тоже скучал по вам.

***

— Так значит, ты встретил Ньюта? И вы с ним поговорили, — произносит Минхо, посмотрев на Томаса. Он тоскливо ковыряется ложкой в каше, кажется, даже не собираясь есть — нет аппетита. Они сидят в столовой за завтраком, и в ней, как и обычно, светло и шумно. Кто-то сидит ест, уткнувшись в тарелку, кто-то громко переговаривается, отчего шум голосов и смеха перекрывает даже звон ложек и вилок. Пахнет жареной яичницей, овсяной кашей и чем-то сладким, — и оказалось, что карта на самом деле принадлежит ему? Очуметь.       Минхо откидывается на спинку стула, отбросив ложку куда-то на стол, отчего на него оборачиваются сразу несколько человек. Томас на слова друга кивает головой, хотя ответа на вопрос от него и не требуется — он ни раз рассказывал то, что произошло ещё вчера. Хотя Минхо всё равно задавал вопросы, начиная даже раздражать. Но Томас мужественно терпит. — Так что мы собираемся делать? — Томас пожимает плечами, давая понять, что он совершенно без понятия и не настроен на разговор. Сейчас отчего-то хочется только молчать и думать. Он кладёт ложку каши себе в рот, понимая, что если не поест сейчас, то потом просто сойдёт с ума, и поднимает глаза. И тут же встречается взглядами с девушкой напротив. Он останавливается, глядя прямо в её тёмно-синие, подведённые глаза, которые почему-то кажутся знакомыми, будто бы он уже встречал её. Или, может, не совсем её. Он окидывает девушку быстрым взглядом, замечая, что из-под капюшона кофты выбиваются болезненно-белого цвета волосы. Он спешит отвести взгляд в другую сторону.       Почему она кажется Томасу знакомой? Они совершенно точно не могли встречаться раньше, потому что Томас несомненно бы запомнил её. Или нет? Он снова кидает взгляд на девушку, которая уже поспешила уткнуться в свою тарелку, и снова оглядывает её. Болезненно-белые волосы, тёмные синие глаза… От осознания Томас чуть не подскакивает на месте — образ Элли, девочки, которая просила о том, чтобы он вызволил её сестру, появляется в голове как нельзя кстати, отчего Томас в который раз чувствует себя не особо умным. Он понимает, что они похожи почти как две капли воды, и именно поэтому девушка показалась ему знакомой.       Он снова поворачивается к ней, чтобы что-то спросить, когда мир вдруг неожиданно погружается в темноту, и по ушам ударяет пронзительная сирена. Томас закрывает их ладонями, дёрнувшись от неожиданности.       В столовой нарастает паника. Охрана пытается успокоить перепугавшихся людей, но все попытки кажутся тщетными, потому что их никто не слушает. Луч карманного фонарика вылавливает в беспросветной тьме растерянные лица людей, повскакивавших со своих мест. — Без паники! Успокойтесь! Просто небольшие технические проблемы! — доносится до слуха сквозь вой сирены, когда Томас вдруг ощущает прикосновение к своей руке и негромкое «иди за мной». Ему с трудом удаётся понять, что голос принадлежит Ньюту. Он успевает схватить Минхо за руку, чтобы вытащить его из-за стола, прежде чем его начинают самого тащить к выходу.       Они оказываются в коридоре, незаметно прошмыгнув через дверь. Мимо них пробегают люди, о чём-то взволнованно переговариваясь и не замечая, что они выбрались в коридор — до них никому не было никакого дела. Оно же лучше. Томас следует за Ньютом, который точно знает, куда идти. Он несколько раз спрашивает о том, куда именно они направляются и что вообще происходит, но Ньют бросает лаконичное «Потом», что не особо нравится Томасу. Он переглядывается с Минхо, который не отстаёт от них. — Может, ты наконец объяснишь, что случилось? — спрашивает Томас, когда они начинают подниматься по лестнице наверх. Здесь всё залито красным светом из-за аварийного освещения, но, однако, куда светлее, чем во всём остальном здании. — Я же сказал, всё позже, — отвечает он, зачем-то оглянувшись по сторонам. — Знаешь, мне это уже надоело, — Томас останавливает его и прижимает к стене одной рукой, несильно ударив спиной. Он и сам поражается тому, что делает, потому что бросаться на друзей у него в планы не входило. Тем более, бросаться на Ньюта. — Какого чёрта происходит?! Не уходи от ответа хотя бы сейчас. — Я выключил электричество и пока Данн и все остальные пытаются понять, в чём дело, мы должны добраться до комнаты. Иначе мы туда больше не попадём. Только обходными путями, — как-то устало отвечает он, глядя прямо на Томаса. — Поэтому, идите за мной, хорошо? Я объясню всё на месте.       Он вырывается, кинув взгляд на Минхо, который отправляется следом за ним. Томас не хотел срываться на Ньюта, просто его начало бесить, что он не отвечает ему на вопросы. Хотя Томас и понимал его отчасти — Ньют просто пытался успеть, а лишние разговоры могли помешать этому. Выдохнув, он уходит следом за ними.

***

— Это было гениально, Ньют, — вырубить всё электричество.       Несколько минут назад они успели забежать в одну из комнат на этаже выше, чем их, прежде чем лампы заморгали, пока не включились окончательно. Дверь оказалась закрытой, и теперь её можно было открыть только с той стороны ключ-картой или кодом, который никто из них не знал. Томас оглядывается: комната чем-то похожа на ту, в которой живут они, за исключением одного — комната напоминает собой скорее склад. На столе лежат какие-то приборы, запчасти, белые листы бумаг, карандаши, линейки, фонари. Среди прочего, Томас замечает несколько пустых кружек. На полу стоит несколько коробок с торчащими из них палками и свёрнутыми в трубки листами бумаг. Около стен стоят стулья и пара кроватей, и на обеих сидят люди, которых Ньют быстро им представил почти сразу. Хотя Томас с трудом запомнил всех. — У тебя была идея получше, Кит? — Ньют поворачивает голову в сторону парня, что сидит на одной из кроватей, свесив ногу вниз. Тот пожимает плечами, выпустив изо рта облако дыма. В его длинных пальцах зажата сигарета, и он почему-то улыбается, будто вся эта ситуация его жутко веселит. Хотя, возможно, так и есть. — Так зачем ты нас собрал здесь? — подаёт голос Дайана — темноволосая девушка, что сидит на кровати чуть дальше. Томас помнит, что ещё в самом начале, когда Ньют назвал его имя, она почему-то странно и как-то многозначительно улыбнулась, тем самым насторожив Томаса — что знала она, чего не знал он? Рядом с ней, согнув обе ноги в коленях, сидит Энн — девушка, которую Томас минутами ранее видел в столовой. Она с интересом разглядывает Томаса, кажется, даже не стесняясь. И почему-то под её взглядом он начинает чувствовать себя немного неловко. — Чтобы обдумать план спасения, — произносит он, взяв один из стульев и усевшись на него. Томас облокачивается о стену, Минхо садится прямо на полу, последовав примеру одного из парней, — его, кажется, зовут Адам или что-то вроде того, — что сидит около кровати. Томаса он почему-то насторожил сразу, но он не понимал, почему. Его внешность была какой-то отталкивающей, а сам он казался довольно нелюдимым и каким-то холодным. — Томас и Минхо прибыли с острова, получив моё послание. — То есть, твоя идея сработала? Не думал, что что-то получится, — скучающе отзывается Адам, подперев голову рукой, локтем которой упирается в ногу. — Я ожидал, что лодка с детишками перевернётся по пути. — Сделай одолжение, Боуи, — подаёт голос Энн, кинув уничтожающий взгляд на Адама, — закрой хлебало.       Он, даже не смотря на девушку, поднимает левую руку и показывает девушке средний палец. Кажется, они оба не особо-то и сильно ладили. Скорее наоборот — ненавидели друг друга. — Ребят, не нужно ссориться, — произносит парень, что сидит около стола, повернув спинку стула к себе и положив на неё руки. Томас окидывает его мимолётным взглядом: тёмные волосы, голубые глаза, тонкие губы. Он вдруг поднимает глаза и, заметив взгляд Томаса, мягко улыбается.       Ньют устало потирает переносицу двумя пальцами. Кажется, ему это всё надоело, но он сдерживает себя. Он поднимает голову, когда чувствует руку на своём плече, и оглядывается на Томаса. Он едва заметно кивает, давая понять, чтобы он продолжал. — Прежде чем вообще что-то делать, нам нужно достать оружие. На нижних уровнях есть склады с оружием и продовольствием, — Ньют дотягивается до стола, взяв одну из свёрнутых бумаг, протягивает Томасу. Развернув, он понимает, что это схема пятого уровня. На ней отмечено несколько комнат, каждая из которых подписана. — Это будет на Томасе и мне.       Тот кидает на него мимолётный взгляд, но быстро отводит, снова начав изучать карту. Рядом с ним уже стоит Минхо, задумчиво обводя взглядом коридоры и хмуря брови. — Энн, Минхо, Дайана. На вас эвакуация людей, когда мы достанем всё необходимое и будем готовы, — произносит Ньют, доставая очередную схему. — Это аварийные выходы. Изучите, вам это понадобится. И Адам, Кит и Лукас, вы будете прикрывать нас. — Мне до сих пор кажется, что лучше будет подорвать это место ко всем чертям, — произносит Адам после небольшой паузы, взглянув на Ньюта. — Мы ничего не будем подрывать, пока не выведем людей из здания. Так что, будь добр, следовать плану, хорошо? — раздражённо спрашивает он, метнув взгляд на Боуи. — Где ты это достал? — спрашивает Дайана, подходя ближе. Она берёт свёрнутую бумагу и тут же разворачивает, пробегаясь глазами по ней. — Стащил у Данн, — коротко отвечает он, усмехнувшись. — Она вряд ли заметит пропажу этих схем.       На несколько минут в комнате воцаряется тишина, нарушаемая лишь шорохом бумаги и тихими переговорами. Томас смотрит на схему и пытается всё запомнить. Или так думает он. На самом деле, Томасу почему-то страшно от того, что их ждёт. Он боится, что не справится со всем этим, и тем самым подведёт всех. В особенности, Ньюта, который, кажется, надеется на него. — Всё нормально? — спрашивает он, вдруг появившись рядом, на что Томас кивает головой и слегка улыбается. Ньют указывает пальцем на одно из помещений, обводя его. — Я знаю код от этой комнаты. Нам всего лишь нужны достать пистолеты и что-нибудь, что не создавало бы много шума. — Может, электрошокеры? — спрашивает Томас, повернув голову в его сторону, и тут же встречается с карими глазами рядом, которые вблизи кажутся чуть светлее, чем есть на самом деле. Ньют кивает. — Именно, — отвечает он, улыбнувшись уголками губ. — Думаю, мы без труда найдём их. Там куча всякого барахла, так что проблем возникнуть не должно.       Томас ничего не отвечает, продолжая смотреть на подрагивающие тёмные ресницы Ньюта, на растянутые в улыбке губы, и снова чувствует то же самое, что день назад в крыле, понимая, что, кажется, серьёзно влип. Он понимает, что ощущает не просто дружеское влечение к нему, а нечто большее. Но не мог же он влюбиться в него?       Или мог?       Томас выдыхает, когда Ньют отходит от Томаса, бросив на него последний взгляд, и подходит к Минхо. Тот что-то спрашивает у него, после чего делает небольшой шаг навстречу и заключает в объятия, похлопав по спине. Томас прислоняется к холодной стене, откинув голову назад и закрыв глаза.       Несколько минут спустя комната начинает пустеть. По вентиляционной шахте, расположенной в стене в ванной, все расходятся по своим комнатам. Ньют останавливает Томаса, когда тот хочет последовать за Минхо, схватив его за руку. — И, Томми, возьми это, — Ньют протягивает ему ключ-карту. — Я подумал, что будет лучше, если у тебя будет одна.       Томас кивает, убирая карту в карман свободных штанов. — Завтра в одиннадцать? — спрашивает он, хотя уже и знает ответ — они всё обсудили несколько раз, договариваясь обо всех деталях. Тем не менее, Ньют всё равно кивает, глядя на Томаса. — Хорошо. Тогда, до завтра? — Нам по одной вентиляции ползти, рано прощаешься, — произносит Ньют, усмехнувшись. Он показывает на решётку рукой, при этом глядя на Томаса. Тот на секунду закрывает глаза, поворачивается спиной к нему и приседает на корточки, чтобы залезть в узкую шахту, в которой места было слишком мало.       От осознания, что завтра им предстоит тяжёлая работа, почему-то скручивает живот, и Томас боится, что ничего не выйдет, что их, возможно, кто-нибудь поймает — что тогда им делать? Однако, он всеми силами старается отгонять от себя эти мысли и надеяться, что у них всё получится.