infisert

— ПРОСНИСЬ И ПОЙ!       Томас подскакивает на кровати, стоит ему услышать голос друга над ухом. Совершенно не такого пробуждения ему бы хотелось с утра. Если учитывать, что последние пару дней ему удавалось поспать только на холодной земле или полу не больше пары часов. Пока сердце отбивает чечётку в груди, кажется, задавшись целью выломать её к чертям, Томас выдыхает и поворачивает голову в сторону Минхо. Тот сидит на своей кровати наивно улыбаясь, будто бы это не он кричал ему на ухо около минуты назад. — Утро начинается не с кофе? — ехидно спрашивает он, на что Томас, нахмурившись, кидает в него своей подушкой, которую Минхо ловко перехватывает. — Катись к чёрту, — наконец хрипло произносит Томас, проглотив пустыню во рту. В горле першит, и он прокашливается, хотя от этого и нет толку, потому что становится только хуже. Он потирает один глаз запястьем. — Сколько время? — Почти девять. Завтрак минут через двадцать, так что топай в ванную, умывайся. Приводи себя в порядок, в общем, — произносит Минхо, возвращая подушку на место. Он ложится на своей кровати на бок и подхватывает книгу с потрепанным переплётом с тумбочки. Томас успевает заметить на чёрной твёрдой обложке выведенное золотистыми буквами слово «Библия» — и когда она здесь появилась? — прежде чем Минхо открывает её и кладёт на кровать рядом с собой. Томас окидывает его взглядом, подумав про себя, что тот не особо похож на верующего или что-то вроде того. Хотя, возможно, так казалось самому Томасу, религия которого не волновала от слова совсем. Он не верил в Бога и какие-то высшие силы, потому что они были совершенно бессмысленными. Томас привык полагаться только на себя, свои возможности; верил в то, во что верить было необходимо ему. Остальное его не волновало. — Чего? — Минхо, словно почувствовав взгляд Томаса, поднимает глаза. Наверное, судя по тому, каким взглядом Томас сверлит книгу, пребывая в своих мыслях, он догадывается, что к чему. — Это было единственным, что я нашёл здесь. Мне нужно было занять себя чем-нибудь, пока ты дрых, и я решил, что это лучше, чем вообще ничего.       Томас лишь усмехается и кивает головой, прежде чем уйти в ванную комнату. Первое, что он осознал, когда только попал в «Приют», это то, что он действительно скучал по самому настоящему душу, который сейчас был, к тому же, необходим. Было чертовски приятно смыть с себя и воспоминания о случившемся ранее, и остатки сна, задавая себе более или менее чёткий ритм на весь дальнейший день, который обещал быть сложным. Живот снова скручивает, когда Томас вспоминает об их ночной вылазке, и он, склонив голову, опирается о стену. Томас наблюдает за тем, как вода исчезает в сливе душа, и понимает, что хочет отправиться вслед за ней. Но он не может.       Томас выключает едва тёплую воду, выходит из душа, который представлял из себя лишь перегородку и кран, и хватает полотенце с крючка, которое тоже, как и всё остальное здесь, было белым. И, вот что странно: этот цвет чаще символизировал чистоту, невинность и непорочность, что, в общем-то, не особо оправдывалось этим местом. Потому что здесь, — Томас был уверенным в этом на все двести процентов, — убивали людей. Ему казалось, что без этого явно не обходилось, если они тестировали лекарство на людях. Томас вешает полотенце на крючок и подхватывает вещи, лежащие аккуратной стопкой на тумбе около зеркала. Он ненадолго задерживает взгляд на своём отражении, отметив про себя, что выглядит слегка помятым, будто бы даже и не спал ночь. Томас скользит чуть ниже и останавливается на наложенном чуть выше выпирающей косточки бедра квадратном пластыре, где ещё недавно торчала ржавая арматура. Томасу повезло, что железка не задела ничего важного, потому что, как сказала девушка, которую он встретил в крыле после пробуждения «Если бы она зашла чуть выше на пару сантиметров, последствия были бы плачевными». Об этом не хотелось даже думать.       Одевшись, Томас выходит из ванной. Минхо уже сидит на кровати, разминая шею, когда он подходит и садится на кровать, чтобы натянуть на ноги берцы. Ботинки он оставил у себя, хотя обувь им выдавалась вместе с одеждой. — Я уж думал, ты там утопился, — произносит Минхо, отпуская руки и сцепляя их в замок. Томас бросает на него мимолётный взгляд, подавив в себе желание снова послать, и вновь концентрируется на завязывании шнурков. — Было такое желание, — признаётся нехотя он. — Всё в порядке? Выглядишь ты не очень, — произносит Минхо, когда Томас выпрямляется. И, чуть помедлив, добавляет: — без обид. — Ага, спасибо, — фыркает Томас. Он опускает голову, думая над тем, стоит ли рассказывать Минхо о своих переживаниях. Тот молча сверлит его взглядом, выжидая, пока тот соберётся с мыслями. Минхо почему-то уверен, что Томас начнёт рассказывать, и тот всё же сдаётся под его испытующим взглядом. — Я просто нервничаю из-за сегодняшней вылазки. Мало ли, что может случиться. Понимаешь? — Да. Но, знаешь, — Минхо садится рядом с ним и кладёт свою ладонь на плечо Томасу, — я почти уверен, что всё пройдёт хорошо. Вы достанете с Ньютом оружие, мы выведем всех отсюда, придумаем, как их провести через пол города и уедем отсюда на остров. Все кажется просто. — Почти, — повторяет слова друга Томас, повернув голову в сторону Минхо. Тот прищуривается. — Не придирайся к словам.

***

      В столовой снова шумно: голоса сливаются в один общий гам, в котором сложно что-либо разобрать. Томас сидит за столом, изучая взглядом содержимое своей кружки и снова думая о вылазке — та не собиралась оставлять голову Томаса ни на секунду, прочно засев в голове и заняв все мысли, мешая думать о чём-то другом. Рядом с ним сидит Минхо. Он разговаривает с Дайаной и активно жестикулирует руками, иногда пихая Томаса под рёбра, из-за чего тот лишь бросает на него мимолётный взгляд, ничего не говоря.       Он поднимает голову, когда вдруг ощущает на себе чей-то изучающий взгляд, и замечает сидящего напротив него Кита. Наверное, главной отличительной чертой этого парня была вечная, лёгкая улыбка на потрескавшихся губах и его глаза. Они у него были страшно голубыми. Есть просто голубые глаза, и это довольно красиво. Но не в этом случае. Они казались ненастоящими. Кит вдруг отчего-то хмыкает и, наклонившись к рядом сидящему Лукасу, что-то говорит ему на ухо. Томас отводит глаза обратно в кружку, делает глоток и тут же морщится — кофе оказывается остывшим и несладким. Он уже хочет подняться, чтобы сходить за новой порцией кофеина, когда рядом с ним присаживается Энн и ставит на стол поднос с едой. — Том, верно? — спрашивает она, устремив на него свои синие глаза. Они напоминали ему о Терезе — были почти такими же. — Томас, — поправляет он её. Ему не нравятся сокращения, только если они не звучат из уст определённых людей. — Неважно, — произносит девушка, махнув рукой, в которой зажата вилка; Томас невольно дёргается. Энн накалывает на вилку помидор, лежащий на тарелке с яичницей, и отправляет его в рот. — У меня есть к тебе несколько вопросов. Минхо рассказывал о том, что ты говорил с Элли в последний день. — Ну и? — спрашивает он, кажется, понимая, к чему клонит девушка. — Как она? С ней всё хорошо? Где она? И с кем? — Томас усмехается, когда на него начинает сыпаться шквал вопросов. Этого он и ожидал, потому что понимал, что Энн — старшая сестра, которая всё это время волновалась, ведь было опасно отправлять лодку с детьми бороздить морские просторы одну. Много чего могло случиться. — С ней всё в порядке. Она на острове и за ней присматривает Бренда. Уж поверь, ей я доверяю, — произносит Томас, на что Энн слабо улыбается. — Так что не волнуйся, всё будет хорошо.       Она кивает головой. Слова Томаса явно успокоили её, потому что напряжённые плечи девушки вдруг опускаются ниже, и она выдыхает, вновь принимаясь за еду. Признаться честно, самому Томасу стало легче — он смог отвлечься от своих мыслей, которые хоть ненадолго покинули его голову, давая ему отдохнуть. Но они снова начинают возвращаться. — Вы очень похожи с ней, — произносит он первое, что приходит в голову, решая, что будет лучше, если они о чём-то поговорят. — Нам часто это говорят, — тут же произносит девушка, взглянув на него. Томас замечает на её губах еле заметную улыбку. — Отец говорит, что мы похожи на мать. Я её почти не помню. Мне было шесть, когда она умерла, — пожимает девушка плечами и тут же, наткнувшись на взгляд Томаса с долей сожаления, добавляет: — только не нужно слов сочувствия, хорошо? Всё в порядке.       Томас кивает головой, задумавшись о своих родителях. Он не помнит их, совершенно. В его памяти остались далёкие прикосновения тёплых рук и объятия. Не больше. Он не помнит даже голоса матери или отца, хотя ему и кажется, что ещё немного, и он вспомнит. Это как со словом, которое вертится на кончике языка и постоянно ускользает в тот момент, когда почти схватился за него. — Когда вы сюда попали? — спрашивает Томас, снова повернув голову в сторону девушки. Она задумывается на несколько секунд, прокручивая в длинных тонких пальцах вилку. — Несколько месяцев назад. Нас нашли в городе, когда мы прятались в покорёженном доме, — отвечает она. — Я, если честно думала, что нам конец. Пока нас не привели сюда. Дали то, чего мы были лишены. И я даже подумала, что всё закончилось. Что теперь всё будет хорошо, пока Ньют не рассказал правду. — А как вы встретились? И почему он рассказал обо всём? — спрашивает Томас. Ему кажется, что Ньют не стал бы рассказывать кому попало о том, что здесь происходит. Хотя бы для того, чтобы не вызывать панику, которая бы помешала. — Долгая история, — хмыкает она, — и не очень интересная. Скажу лишь то, что ему пришлось это сделать. А потом я уже рассказала Дайане, Лукасу и Адаму. Хотя последнему, наверное, не нужно было это знать.       Томас хочет ещё о чём-нибудь, когда они вдруг слышат звук, оповещающий об окончании завтрака. Он поднимается из-за стола, последовав примеру других, чтобы уйти из столовой.

***

      Ожидание — худшая вещь, которая вообще может существовать. Томас не может найти себе место всё оставшееся время, меряя комнату шагами, разглядывая голые стены и выискивая что-нибудь, чем можно было бы занять руки. Изредка он поглядывает на часы, время на которых тянется слишком медленно, будто бы издеваясь над взволнованным Томасом, который не может найти себе место. — Не мельтеши. От тебя косоглазие заработать можно, — раздражённо произносит Минхо, когда Томас надоедает ему. Тот, вздохнув, садится на свою кровать. Правда, ненадолго. Искусав все ногти на руках, он снова возвращается к своему занятию.       Вечером, когда стрелка часов приближается к одиннадцати часам, Томас вдруг чувствует непонятное спокойствие. Он уже не волнуется так сильно, как до этого, с нетерпением ожидая, когда сможет наконец выбраться из этой комнаты и встретиться с Ньютом. Куда-то отступил даже страх того, что может случиться что-нибудь плохое, не входящее в их планы, давая занять своё место уверенности в том, что всё пройдёт гладко, словно по маслу. Он поднимается, ещё раз сверившись с часами, когда замечает, что Минхо встаёт след за ним, хотя он и не должен идти. Просто хочет проводить. — Я в состоянии добраться до ванной и залезть в шахту, не нужно меня провожать, — произносит Томас на слова друга, на что тот фыркает. — Ага, а пять минут назад ты сознание терял, — произносит он, подталкивая Томаса к двери, — топай давай.       Зайдя в ванную, Томас отодвигает тумбочку в сторону, убирает решётку туда же и присаживается на корточки. Он ещё раз проверяет отданную Ньютом карточку, что лежит в кармане, и выдыхает. — И ещё. Пара напутственных слов, — произносит Минхо и, не давая Томас что-нибудь сказать, продолжает, — вы там поосторожнее, — он выжидает паузу, — постарайтесь не умереть. — Где-то я уже это слышал, — произносит Томас, улыбаясь. Он смотрит через плечо на друга, который, сложив руки на груди, не отрываясь смотрит на Томаса. Он снова выдыхает и залезает в шахту. Она оказывается довольно тесной для него одного. Развернуться здесь бы точно не вышло, только если ползти назад, что казалось довольно трудным. Томас точно запомнил путь, который ему предстояло проделать: прямо, поворот, прямо, ещё пара поворотов и снова прямо, пока не достигнет коридора, в котором ему нужно будет спрыгнуть вниз.       Добравшись до места и удостоверившись, что внизу никого нет, Томас убирает не привинченную решётку в сторону и слезает вниз. В коридоре пусто. Лампы уже светят мягким светом, который включался с наступлением ночи. Он добирается до лестницы и спускается ниже, пока не останавливается около двери с табличкой «Уровень 5». Томас выдыхает, подносит карточку к считывателю и открывает дверь. И тут же застывает от страха, потому что перед ним кто-то появляется. Он не успевает никак среагировать, отступить назад или убежать, потому что ноги становятся ватными, а сердце пропускает пару ударов. — Вот ты где, — насмешливо произносит Ньют, видя изменившееся лицо Томаса. Тот делает несколько шагов назад и сгибается, схватившись за сердце. — Я чуть не умер, — произносит он, на что Ньют похлопывает его по плечу, подойдя ближе. — Я не хотел тебя пугать. Идём, — произносит он, отвернувшись. Томас следует за ним.       Они идут по длинному коридору, стараясь издавать как можно меньше шума, чтобы их никто не заметил. Томас всё время оглядывается по сторонам и иногда бросает немного неловкие взгляды на Ньюта, что-то собираясь ему сказать. Он иногда тяжело выдыхает носом, кусая нижнюю губу. — Твоё пыхтение на весь коридор слышно, — бросает ему Ньют, повернув голову в его сторону. Его лицо остаётся непроницаемым. — Ты что-то хочешь сказать?       Томас кивает, собирая все свои мысли, разбегающиеся в разные стороны, в одну кучу. Он не знает, о чём сказать в первую очередь, потому что сказать хочется многое. Ньют терпеливо ждёт. — На самом деле, я хотел извиниться, — произносит он наконец, подняв свои глаза не него. Брови Ньюта поднимаются наверх. — Мы… Я бросил тебя там, потому что думал, что ты умер. А ты оказался жив. Мы могли забрать тебя с собой на остров, и всё было бы хорошо. — Не было бы, — качает головой Ньют. — Я заражён, Томми. По-прежнему заражён. Сыворотка, на которой я живу как домашний кот на сметане, лишь оттягивает момент, когда я снова начну сходить с ума. Всё нормально, пока есть сыворотка. Если не будет её — не будет меня. Понимаешь? Так что не нужно винить себя, окей? Ты бы ничего не сделал.       Ньют поворачивается, чтобы уйти, когда Томас его останавливает. — Я сделал бы. Я мог бы тебе помочь, — произносит он чуть тише, почти шёпотом. — Тереза сказала, что моя кровь — лекарство. Если бы я послушал её, то сейчас бы этого ничего не было, — Томас опускает голову, когда Ньют подходит ближе к нему. — И я могу помочь тебе сейчас. Могу вылечить.       Он поднимает голову, встретившись со взглядом тёмных, поблескивающих глаз Ньюта. — И как? Пойдёшь к Данн, скажешь, что ты то, что она так долго ищет? Она от тебя ничего не оставит, вцепится в тебя руками и не отпустит. Возможно, она вылечит меня, но я не хочу жертвовать тобой, понятно? Я скорее умру, чем позволю ей сделать что-нибудь с тобой, — произносит он, ткнув Томаса в грудь, — ты меня понял?       Томас кивает. Лицо Ньюта оказывается непозволительно близко, отчего Томас может пересчитать подрагивающие ресницы друга, который смотрит прямо на него. Томас вдруг подаётся вперёд, слегка склоняя голову набок, поддавшись какому-то неожиданному порыву, когда тот слегка дёргается назад. — Томми? Что ты делаешь? — спрашивает Ньют, окинув Томаса взглядом. На его губах вдруг появляется усмешка, когда он, кажется, понимает. — Ты что, пытался меня поцеловать? — Нет, — Томас резко мотает головой из стороны в сторону, отступая назад и желая провалиться под землю, только чтобы не видеть пристальный взгляд этих карих глаз на себе. Он снова делает прежде, чем думает. Потому что так куда проще. — А что тогда? Ты хотел ударить меня головой? — продолжает Ньют. К щекам Томаса приливает кровь, и он хочет спрятаться в ладонях, когда Ньют вдруг застывает. Томас хочет что-то спросить, но тот лишь шикает на него, повернув голову в сторону. В коридоре стоит абсолютная тишина, нарушаемая лишь… — Это что, шаги? — шёпотом спрашивает Томас, повернув голову в ту же сторону. В тишине по коридору эхом раздаётся ритмичный стук каблуков, отчего внутри Томаса всё постепенно холодеет. Им нужно бежать. Причём, быстро, пока их никто не заметил. Однако, видимо, так считает только Томас, потому что Ньют по-прежнему стоит на месте и вслушивается в шаги, пока из-за угла не выходит рыжеволосая девушка с папками в руках. — Ньют? — спрашивает она, когда замечает их. Ньют отходит от Томаса. — Всё чисто, никого нет. Ни охраны, ни кого-либо ещё, я всё проверила. Ты помнишь код? — Да, спасибо, Давина, — произносит тот, пока Томас пытается понять, что вообще произошло. Он ожидал, что сейчас произойдёт того, чего он боялся, но всё оказалось иначе. И это ему даже нравится. Он смотрит на девушку, к которой вдруг почувствовал благодарность за её помощь. — Идём.       Ньют хватает Томаса чуть выше запястья и тянет в сторону. Проходя мимо девушки, он успевает услышать, как та говорит им «Удачи», и улыбается ей. Не зря он почувствовал ещё в первый день, что доверяет ей, когда очнулся в крыле.

***

      Они быстро добираются до склада с оружием. Открыв дверь, они проходят внутрь и Томас застывает. Склад оказывается довольно огромным: в несколько рядов высятся стеллажи со стоящими на них коробками и всякой мелочёвкой; у серых голых стен стоят ящики с неизвестным содержимым — вероятно, с оружием.       Томас проходит вдоль одного стеллажа, когда вдруг замечает в одной из коробок пару рюкзаков. Он достаёт её и аккуратно ставит на пол, присев рядом на корточки. На дне обнаруживается его рюкзак, с которым Томас уже успел попрощаться. Проверив всё содержимое, он взваливает рюкзак на плечо, возвращает коробку на место и подходит к Ньюту. — Разве здесь не должно быть камер? Они ведь не дураки, чтобы оставлять склад без присмотра, — произносит он, пока Ньют открывает один из ящиков. На нём Томас замечает сбоку небольшую надпись «П.О.Р.О.К». Замок щёлкает, и Ньют откидывает крышку назад. — А я похож на дурака? — спрашивает он, усмехнувшись. — Я разобрался с этим, не переживай. Уйдёт время, пока они сделают с этим что-нибудь. Мы к тому моменту уже будем в своих комнатах.       Ньют протягивает Томасу пистолеты, которые тот убирает к себе в рюкзак. Отыскав электрошокеры, они выбираются со склада. Договорившись о завтрашней встрече там же, где и в первый раз, они расходятся по своим комнатам.       Уже сидя на своей кровати, Томас размышляет о том, что случилось. О том, что им помогла Давина Бойл, о том, что они смогли достать оружие, и о том, что Томас чуть не поцеловал Ньюта. Он прячет лицо в ладонях, к которому снова приливает кровь, и наклоняется вперёд. Он чувствовал себя неловко и смущённо из-за этого, но он не жалел. Ему не хотелось извиниться перед Ньютом за то, что чуть не сделал. Наверное, если бы Томас вдруг мог что-то исправить, он не стал бы это делать, оставив всё, как есть.       Он выдыхает, откидывается назад и ложится поперёк кровати. В голову вдруг кое-что приходит, и Томас, перевернувшись на живот, находит под кроватью свою рюкзак. Немного порывшись, он находит на самом дне ампулу с лекарством, отданную ему Терезой, и сжимает её в ладони. Он всё-таки поможет Ньюту. Он вылечит его во что бы то ни стало. Он найдёт способ, не приплетая к нему Данн, потому что Томас сможет. И в этом он уверен на все сто.       Он ложится на кровать и, до сих пор сжимая в ладони ампулу, закрывает глаза. Проходит несколько минут, прежде чем Томас засыпает.