infisert

      Когда Томас утром едва открыв глаза замечает над собой улыбающееся лицо Минхо, он начинает думать, что скоро это станет в порядке вещей — видеть так друга каждое утро. Томас морщится от резкой простреливающей головной боли, понимая, что он ни черта не выспался. И, хотя ему удалось уснуть сразу после возвращения в комнату, проспал он всего два часа, прежде чем проснулся от мнимого выстрела, раздавшегося где-то рядом. Томас уже почти привык к тому, что вместо спокойных сновидений каждую ночь он видел кошмары, в которых почти всегда от кого-нибудь убегал. Будь-то шизы или люди с оружием наперевес. После таких снов Томас, за неимением лучшего занятия, предпочитал занимать себя мыслями. И эта ночь не стала исключением.       Первая мысль, появившаяся где-то на задворках сознания, непосредственно касалась их плана. Вернее того, что Томас не представляет, как именно им вывести чуть больше сотни человек с базы и как их доставить до острова. Все идеи казались ему до нелепости смешными и лишенными смысла, поэтому Томас отсеял большую часть, оставляя некоторые более или менее нормальные. Но и они со временем начали казаться сомнительными. Ему оставалось надеяться, что у Ньюта на этот счёт есть свои мысли, потому что, как считал Томас, он тут не первый год и должен знать о ПОРОКе хоть что-то, что могло бы им помочь. Ведь правда?       А ещё он отчасти боялся. Боялся того, что что-нибудь пойдёт не так. Боялся, что у них ничего не выйдет и их план с треском провалится. И он боялся за своих друзей. За них, наверное, больше. Томас просто не мог допустить того, чтобы снова кто-то погиб, потому что он себе этого точно никогда не простит. Он не мог допустить себе, чтобы на могильном камне появилось очередное имя. Томас скорее умрёт сам, чем и правда даст произойти чему-то подобному. Он пообещал себе, что они все выберутся отсюда, и это обещание хотелось сдержать больше всего.       Но это было не единственным его обещанием. Он дал себе слово, что когда они доберутся до острова, Томас сгребёт Ньюта и Минхо в охапку и нагрянет вместе с ними в местный бар, в котором до этого ни разу не появлялся, сколько бы его не звали. До этого момента он считал, что равнодушен к алкоголю. Теперь же это было не так. Всё же он — все они — заслуживают хоть немного отдыха? После того, что пережили. После того, через что прошли. Оглядываясь назад, Томас понимает, что путь был долгим и тернистым. — Завтрак через двадцать минут, — Минхо щёлкает перед его лицом пальцами, когда замечает, что Томас сильно задумался о чём-то своём. Тот вздрагивает и переводит взгляд на друга. — Так что вставай и дуй в ванную.       Томас хочет сказать что-нибудь колкое в ответ, но, однако, не находится, что ответить. Поэтому, списав это всё на недосып и усталость, ставшими в последнее время перманентными, поднимается и уходит в ванную. Холодная вода помогает немного взбодриться и унять боль, и минут через десять Томас возвращается в комнату. К тому времени Минхо сидит на своей кровати с одним из пистолетов, что они достали вместе с Ньютом, в руках. Он передёргивает затвор, и звук кажется неправильно громким в этой тишине. Раздаётся щелчок. Томас вздыхает и качает головой, про себя сравнив Минхо с ребёнком. — Сегодня будет собрание, — произносит Томас, когда садится напротив друга. Тот бросает быстрый взгляд на него. — Ближе к часу ночи. — Там же? — Ну, не то чтобы у нас был выбор, — дёргает плечами Томас, и Минхо усмехается, разглядывая рукоятку. Он снова передёргивает затвор.

***

      Их ведут по коридору в сторону столовой почти ровным строем. Томас оглядывается по сторонам, и его взгляд скользит по светлым стенам; по дверям, ведущим в комнаты; по лицам окружающих его людей. Томас ненадолго задерживает взгляд на Дайане, идущей рядом с ним. Она о чём-то переговаривается с Энн и, будто бы почувствовав на себе чей-то взгляд, оглядывается на Томаса. Она, кажется, ничуть не удивляется тому, что на неё кто-то смотрит и это уж тем более её не раздражает, потому что на лице девушки вдруг появляется мягкая улыбка и ямочки на щеках. Томас и сам не может сдержаться от того, чтобы улыбнуться. Спереди них идут Кит вместе с Лукасом, где-то сзади, почти в самом конце плетётся Адам. Томас, обернувшись, натыкается на взгляд холодных голубых глаз, наполненный усталостью, злостью и обидой, если не на весь мир, то он на это место точно. Адам почти сразу отводит глаза, видимо посчитав, что разглядывание собственных ног куда интересней.       До столовой остаётся несколько метров, когда раздаётся вскрик и глухой удар о пол, заставляющий всех остановиться и обернуться. — Я сам решу, как мне идти! Не трогай меня!       Томас оборачивается следом за всеми. Адам полулежит на полу, упираясь локтем одной руки в мрамор. Томас замечает, что другой рукой он держится за левую сторону лица, и невольно делает один шаг вперёд. — Молчи, щенок. Тебя твоя мамаша не учила, как правильно вести себя со взрослыми, а? — грубо спрашивает мужчина, возвышаясь над парнем. Тот исподлобья смотрит на него, скрипя зубами. — Она как-то не успела, — бросает он, облизав нижнюю губу, на которой выступила капля крови.       Томас бросает встревоженный взгляд на людей, которые перешёптываются между собой. Они не спешат и уж точно не хотят что-то делать, хоть как-то помочь, больше ожидая того, что произойдёт дальше. Минхо делает шаг навстречу Томасу и в его глазах ему удаётся прочитать явный вопрос «Ты ведь ничего не задумал, шенк ты безмозглый?». Томас оборачивается обратно. — Тогда я могу научить тебя вместо неё.       И в этот самый момент время будто бы замедляется. Томас наблюдает за тем, как мужчина приподнимает края светлой рубашки, как он вытаскивает из-за пояса штанов пистолет и, сняв его с предохранителя и передёрнув затвор, наставляет на сжавшегося в один момент Адама. У Томаса нет времени, чтобы тщательно обдумать все риски, поэтому он, стараясь не медлить, бросается вперёд и закрывает Адама собой. Томас зажмуривает глаза и слышит оглушающий выстрел. Раздаётся чей-то вскрик. — Томми!       Томас и не думал, что смерть, на самом-то деле, такая безболезненная. Он даже не предполагал, что после неё продолжаешь чувствовать и слышать то, что происходит вокруг. Томас приоткрывает сначала один глаз, а затем и второй. Мужчина стоит напротив него; пистолет зажатый в руке, опущен в пол. — Какой благородный поступок, — насмешливо растягивает он, усмехаясь. Томас приподнимает глаза. — Ты хоть знаешь ради кого ты чуть не пожертвовал собственной шкурой? — Ради знакомого из-за одного старого мудака, — выплёвывает Томас, и тут же чувствует сильный удар в челюсть. Второй приходится в живот, когда он уже лежит на полу, потому что не удержался на коленях. Третий снова в лицо.       В голове стоит звон и гул, сквозь который Томас разбирает громкий голос и шаги. Его рывком поднимают на ноги чьи-то крепкие руки и удерживают на ногах, пока мир всё время съезжает куда-то в сторону. — Вы в своём уме?! Запрещено использовать силу против людей! — раздаётся над ухом приятный незнакомый мужской голос. — Ньют, расскажи Одри.       Томас, услышав имя друга, поднимает глаза, которые нарочно опустил в пол, потому что посчитал, что так будет лучше, и натыкается взглядом на перепуганные глаза Ньюта — в них читается также злость и непонимание. Тот смотрит на Томаса, пока его не уволакивают в крыло.       Вернувшись в комнату, Томас находит силы только на то, чтобы упасть на кровать и больше не вставать. Давина в крыле дала ему какие-то обезболивающие таблетки и сказала, что от них Томас почувствует слабость и сонливость. Но он и не думал, что эффект наступит так быстро. Томас переворачивается на спину и дотрагивается до своего носа, на переносице которого наклеен пластырь, и слегка морщится, потому что становится немного больно. Если подумать, за неделю это уже второй раз, когда он получает по носу. В первый раз от Минхо (тот потом клялся, что не хотел этого), во второй от охранника.       Томас недолго лежит, о чём-то думая и разглядывая сетку, пока не решает опустить руку к карману штанов, в который прошлой ночью положил ампулу. Порывшись, он резко садится и проверяет второй карман, но не найдя ничего, кроме карточки, холодеет.       Ампулы нет.       Томас её потерял.       Он феерически просрал чёртово лекарство, предназначенное Ньюту.       Томас падает обратно и закрывает лицо руками. Ампула могла выпасть тогда же, когда его ударили, и он упал на пол. Но что теперь будет? Её может найти кто угодно, и будет ой как нехорошо, если она попадёт не в те руки. О последствиях Томасу даже не хочется задумываться. Опустив руки, он выдыхает и встаёт. Голову Томаса посещает мысль о том, чтобы вернуться обратно и поискать ампулу, но он понимает, что не может появиться в коридоре при свете дня — слишком много людей. Сзади тихо открывается дверь, и он оборачивается. — Томас, — угрожающе тихо произносит Минхо, стремительно сокращая расстояние между ними, — какой задницей ты думал?!       Он вдруг заносит руку, чтобы ударить, и Томас зажмуривается. Но удара не следует. Вместо этого Минхо вдруг обхватывает Томаса рукой за шею и обнимает его. Тот от удивления застывает. — Ты просто самый-разсамый грёбаный долбанутый грёб, ты понял?! — спрашивает Минхо, отстраняясь. Он, нахмурившись, смотрит на Томаса, и тот кивает головой. — Какого ты кинулся на пистолет? Я поседел на несколько лет! Ты вообще подумал хоть о ком-то? Например, обо мне или о Ньюте? Я думал, он голос сорвал, пока кричал. — Я… Прости, — произносит Томас, опустив голову. На самом деле, Томас бы и забыл, если бы Минхо не напомнил ему об этом. Томас в тот момент не мог думать о чём-то другом, кроме как о пистолете, направленном на Адама, и желании помочь. Он будто бы абстрагировался от остального мира и почти не услышал «Томми», которое прокричал Ньют на весь коридор, перекрикивая даже всех остальных. — Я просто не мог стоять и смотреть. — И поэтому кинулся защищать, — фыркает Минхо, — тоже мне, герой.

***

      Ког­да То­мас вмес­те с Мин­хо вры­ва­ют­ся в ком­на­ту, все уже в сбо­ре. Нь­ют оки­дыва­ет То­маса — толь­ко То­маса! — мрач­ным взгля­дом и под­ни­ма­ет­ся со сту­ла, на ко­тором си­дел до это­го. Он вво­дит всех в курс де­ла, ка­са­емо их пла­на. Как То­мас и ду­мал, он у не­го дей­стви­тель­но был. Нь­ют ко­рот­ко рас­ска­зыва­ет о том, что свер­ху есть це­лый ам­бар с гру­зови­ками, на ко­торых им мож­но бу­дет пе­ревез­ти лю­дей че­рез полгорода, и па­роч­ка вер­то­лётов. Кто-то мог от­пра­вить­ся на од­ном из них на ос­тров, что­бы пре­дуп­ре­дить о том, что им нуж­на по­мощь и, как ми­нимум, ог­ромный ко­рабль, что­бы пе­реп­ра­вить лю­дей.       Всё то вре­мя, что Нь­ют рас­ска­зывал, То­мас смот­рел на не­го и слу­шал его ров­ный го­лос. Нь­ют сто­ял око­ло сто­ла, об­ло­котив­шись на не­го и скрес­тив ру­ки на гру­ди. Он ос­матри­вал каж­до­го, иног­да от­ве­чал на воп­ро­сы, ко­торые кто-ни­будь за­давал. То­мас же пред­по­читал от­малчи­вать­ся, стоя в сто­роне. Нь­ют бро­сил на не­го взгляд толь­ко один раз, и бы­ло в его взгля­де что-то та­кое, что То­масу с тру­дом уда­лось ра­зоб­рать — злость с лёг­кой при­месью раз­дра­жения и оби­ды. — Пат­ро­ны не тра­тить в пус­тую, — про­из­но­сит Нь­ют, ког­да все за­бира­ют ору­жие вмес­те с ма­гази­нами и пря­чут их под одеж­дой. Энн, Кит и То­мас за­бира­ют ра­ции, ко­торые в ком­на­ту при­тащил Нь­ют — для под­дер­жки свя­зи. — Я дам знак, ког­да приступать, за­пом­ни­ли?       Все сог­ласно отоз­ва­лись поч­ти в один го­лос, и Нь­ют кив­нул, ско­рее да­же се­бе, а не ко­му-то дру­гому. Он смот­рит в пол, хму­рясь и ку­сая гу­бу. То­мас под­хо­дит к не­му и ос­та­нав­ли­ва­ет­ся в па­ре ша­гов, не ре­шив­шись по­дой­ти бли­же. В ком­на­те не ос­та­ёт­ся ни­кого, кро­ме них. — Нь­ют, — про­из­но­сит То­мас, но тот да­же не под­ни­ма­ет го­ловы, про­дол­жая свер­лить взгля­дом пол, — что слу­чилось? — Что слу­чилось? — на его гу­бах по­яв­ля­ет­ся кри­вая ус­мешка. Он под­ни­ма­ет гла­за на То­маса. — Что слу­чилось? Ты серь­ёз­но не по­нима­ешь, То­мас?       Он вздра­гива­ет, ког­да слы­шит от Нь­юта своё имя — это бы­ло слиш­ком непривычно. Он мо­та­ет го­ловой, не­лов­ко пе­рес­ту­пив с но­ги на но­гу. — Что случилось… — повторяет Ньют, опуская голову. Он смотрит в пол. — Ладно, я расскажу тебе. Только скажи мне, тебе настолько надоело жить, что ты решил поиграть в героя, а, Томас? Захотел словить пулю в лоб?! На кой-чёрт ты полез туда, куда тебя не просят? Знаешь, есть масса способов помочь, если сильно уж хочется, не рискуя своей жизнью.       Томас недолго смотрит на друга, на то, как раздуваются его ноздри и как Ньют надувает щёки. Словно маленький ребёнок. — Почему тебя это так задевает? — Ньют поднимает голову и едва не задыхается от возмущения. На секунду у него проскакивает мысль о том, чтобы огреть Томаса чем-нибудь тяжёлым — может быть, это помогло бы ему хоть что-нибудь осознать. Но Ньют старается держать себя в руках. — Ты шутишь или нет? Тебе что, последние мозги вышибло? Ты вообще думал о том, что я могу волноваться? Думал о том, что я могу перепугаться, когда вижу, как на тебя наставляют пистолет? Ты задумался о Минхо или обо мне хотя бы на секунду?! Как можно быть таким идиотом?! — Ньют, — Томас кладёт ему на плечо руку, но Ньют её скидывает и отходит на пару шагов назад. — Не трогай меня. И не подходи ко мне, пока у тебя в башке не прояснится.       Развернувшись, Ньют уходит, оставляя Томаса одного. Тот стоит на месте, смотрит в пол и думает о том, какой же он кретин.

***

      К моменту возвращения Томаса в комнату, Минхо лежит на кровати, уставившись на дно верхней койки. Услышав шаги, он поворачивает голову и наблюдает за тем, как Томас проходит к своей кровати и, упав на неё, утыкается в подушку лицом. — Долго тебя не было, — осторожно начинает Минхо, и Томас выдыхает. Он что-то мычит в подушку, обхватив её одной рукой. — Что случилось?       Томас рассказывает Минхо о том, что произошло в комнате, стараясь не упустить ни одной детали. С каждым словом он понимал всё больше, что поступил не слишком благоразумно. Это действительно было опасно, ведь пулю могли выпустить и правда не в потолок, а ему в голову, но тогда он не думал об этом. И очень зря. — Я думаю, Ньют ненавидит меня, — произносит Томас в конце и переворачивается на спину. — На его месте я бы тебя вообще по стенке размазал, — пожимает плечами Минхо, и Томас цокает. — А чего ты ожидал? Что тебя по головке погладят? Ты, конечно, молодец, что бросился защищать этого Адама, но какой ценой? Ценой своей жизни? — Ну, а что я должен был делать? Стоять и смотреть, как его убивают? — раздражённо спрашивает Томас, повернув голову в сторону друга. — Его бы не убили. — Меня тоже не убили, — парирует Томас, и Минхо вздыхает. Ему начинает казаться, что спорить будет бесполезно. Несколько минут в комнате стоит тишина. — Ладно, всё хорошо, ты жив, а я хочу спать, — произносит Минхо, поворачиваясь на другой бок. — А ты подумай над своим поведением, поговори с Ньютом и извинись. — Хорошо, мам. — Иди ты.       Минхо засыпает довольно быстро, чего не удаётся Томасу. Он долго переворачивается с бока на бок, пытаясь найти удобное положение, но ничего не выходит. Тогда он ложится на спину и устремляет взгляд на сетку. Да, он всё осознал. Да, он поступил, как последний придурок. Да, теперь его гложет вина за случившееся. Он понимает, что хочет извиниться перед Ньютом, и хочет сделать это как можно быстрее. Только когда? Теперь Томас даже и не знает, когда сможет встретиться с ним.       Или знает?       Томас подрывается и бросает взгляд на ванную. Внутренний голос твердит о том, что этого не стоит делать — потому что мало ли, что может случиться? — но Томас давно уже не слушает его, поэтому он поднимается и скрывается за дверью.       Ноги сами приводят его к одной из дверей второго уровня. Он едва помнит, как шёл по коридору, освещённому мягким светом, и заглядывал во все окна, пытаясь отыскать нужную, пока не заметил знакомую светлую макушку и не остановился. Казалось, что весь проделанный путь был в тумане.       Томас ещё раз заглядывает в окошко, только чтобы удостовериться, и подносит карточку к считывателю, замешкавшись всего лишь на секунду. Ньют лежит на нижнем ярусе. Его грудь размеренно вздымается от нечастых вдохов, а сам Ньют иногда дёргается и хмурится во сне — это выглядит забавно и отчасти мило. Томас выдыхает и юркает в комнату, осторожно закрыв за собой дверь. Он подходит к кровати и останавливается в паре шагов.       Он не знает, почему пришёл сюда почти в четыре часа утра. На задворках сознания маячит мысль о том, что Томас хотел этого — просто увидеть Ньюта. Он присаживается на корточки, всматриваясь в лицо друга. Тот снова дёргается и на секунду сжимает пальцы руки, что лежит около подушки. Томас осторожно касается его руки и переплетает их пальцы, отчего лицо Ньюта становится спокойнее. Брови чуть приподнимаются, и морщинка между ними разглаживается. Сейчас он больше похож на ребёнка, хотя Ньюту, кажется, около двадцати или чуть больше. Как и самому Томасу.       Он проводит большим пальцем по костяшке Ньюта, опуская взгляд ниже. На тонком запястье, вены на котором просвечиваются сквозь бледную кожу, он замечает несколько побелевших шрамов и следы от человеческих зубов, которые, в отличии от шрамов, кажутся недавними. И откуда они могли взяться? Кому могли принадлежать? Томас осторожно проводит по ним пальцем, взглянув на спящего друга.       Когда Ньют открывает глаза, Томас сидит около его кровати, притянув ноги к себе. Локти его рук лежат на коленях. Ньют разглядывает его профиль: глаза, устремлённые в никуда, чуть вздёрнутый нос и приоткрытые губы. Он почему-то не удивлён из-за того факта, что Томас сидит в его комнате. — Томми? — тихо зовёт Ньют, привлекая к себе внимание. Томас вздрагивает и поворачивает голову. — Что ты здесь делаешь?       Томас пожимает плечами. Он и правда не знает ответа на этот вопрос, и он даже не подумал, что будет говорить, если ответ от него вдруг потребуется. Он надеялся, что Ньют проспит до утра, когда след Томаса уже простынет. — Я просто пришёл, — произносит он, дёрнув плечами. — Ты не злишься на меня? — добавляет он чуть тише, будто бы боясь. — Нет, — отвечает Ньют, мотнув головой, и Томас выдыхает. — Но впредь не делай такого, хорошо? Иначе я тебе голову откушу.       Томас слабо улыбается и кивает головой. Несколько минут они молчат, пока Томас пытается придумать, что сказать. Не потому что тишина кажется неловкой, а потому что он и правда должен был что-то ему сказать или хотя бы извиниться. За всё извиниться. Но Томас не мог подобрать слов — он просто не знал, с чего ему начать. — Откуда они? — наконец спрашивает он, обернувшись на Ньюта. Поймав его вопросительный взгляд, он добавляет, — шрамы. Откуда они?       Это было не совсем то, о чём так долго раздумывал Томас. Но ответ ему было правда очень интересно узнать. — Первое время я не мог контролировать ярость, — отвечает Ньют после продолжительной паузы. Он садится и опирается спиной о стенку, подогнув одну ногу под себя. — Всё было в порядке, пока я не принимал сыворотку. Мой организм её будто бы отвергал. Знаешь, какой лучший способ справиться со вспышками гнева? — Томас отрицательно мотает головой. — Причинить боль кому-то. Или причинить её себе. Я разбивал кулаки в кровь о стены и пол, кусал запястья, и это немного помогало. Ненадолго, но помогало.       Ньют замолкает, и Томас отворачивается. Он опускает голову, направив глаза в пол. — Данн не привязывала меня, потому что считала, что так будет только хуже и что я могу причинить себе вред, но… — Это всё равно не помогло, — произносит Томас, потирая костяшки одной руки. Он прикрывает глаза, чувствуя щемящее ощущение в области солнечного сплетения. Томаса не было рядом в тот момент. Они все были на острове, радовались своему спасению и новой жизни, пока Ньют здесь продолжал сходить с ума. Пока они все были в безопасности, он был здесь. Совсем один. И этого всего бы не было, если бы Томас послушал Терезу и вовремя помог Ньюту справиться с болезнью. Если бы он не облажался однажды.       И сейчас он не был бы заражён, если бы Томас не облажался во второй раз и не потерял чёртово лекарство где-то в коридоре. — Сейчас всё хорошо, — как ни в чем не бывало продолжает Ньют, и Томас открывает глаза. — Данн брала мою кровь на проверку. Она тогда ещё говорила каким-то заумными словами, но я их не запомнил. В общем, я заражён, но что более важно, я не могу никого заразить больше. Вирус живёт где-то внутри меня, разрушает меня, но не распространяется дальше. Даже грустно, ведь когда он возьмёт верх надо мной, некому будет составить мне компанию, чтобы сойти с ума. — Ньют, — тихо произносит Томас, — не говори так.       Он поднимается с пола и присаживается рядом с ним, заглянув в тёмные глаза. — Я обещаю, я помогу тебе. У меня есть… — Томас запинается, но быстро берёт себя в руки, — лекарство. И я смогу тебя вылечить, слышишь? Всё будет хорошо.       Томас не врал, но правдой это тоже отчасти не было, потому что лекарства у него больше нет. Но, раз он дал слово, то он сдержит его. Потому что Томас не любит давать пустых обещаний. Ньют недолго молчит, глядя на свои руки. Он думает над словами Томаса и понимает, что хочет ему верить — слишком уж убедительно тот звучит. Он кусает губу и хмурит брови, но потом поднимает глаза, и на его губах появляется мягкая улыбка, тепло которой разливается где-то внутри Томаса. — Я верю тебе, — произносит он, глядя на друга. — Но пообещай мне ещё кое-что, хорошо? Больше никогда не заставляй меня волноваться за тебя. Потому что я думал над тем, что могло бы быть, если бы выстрел был не в потолок, и…       Ньют замолкает. Томас пододвигается к нему и кладёт одну руку на затылок, чуть придвинув к себе, отчего они соприкасаются лбами. — Всё хорошо, Ньют. Я здесь, и со мной всё в порядке. Я обещаю тебе, что такого больше не повторится, — произносит он, глядя в карие глаза напротив. Они казались бездонными колодцами, в которые Томас падал. И падал очень давно. Ньют не отводит взгляда. Напротив, он смотрит Томасу в глаза, понимая, что те стали чуть ярче, чем были при первой встрече. И едва ли он понимает, что сам тому причина.       Проходит пара минут, прежде чем Ньют испуганно хватается за руку Томаса, взглянув на дверь. — Тебе нужно уходить, Томми. Как можно быстрее, — произносит он, и Томас хмурится, не совсем понимая, что происходит. Он не слышал ничего, но вот Ньют, кажется, наоборот. — Сюда кто-то идёт.       Томас за доли секунды оказывается в ванной, где залезает в шахту. Он оглядывается назад и ловит на себе тёплый взгляд Ньюта. Тот почти сразу возвращает решётку на место и закрывает её тумбочкой. Выдохнув, Томас начинает ползти по шахте, опираясь на руки.

***

      Проходит несколько дней, бессмысленно тянущихся веретеном друг за другом. Несколько дней, за которые они снова теряют время, которого у них нет. Томаса ни раз посещают мысли о том, что там внизу, скорее всего, умирают люди, может быть, среди них есть даже дети, и эти мысли заставляли Томаса сходить с ума, потому что он не мог пока ничем помочь — Ньют не даёт им знака. Но Томас понимает, что ему просто нужно время, чтобы всё обдумать ещё раз и набраться смелости. Она не помешала бы им всем.       Томас продолжает приходить к Ньюту по ночам. Тот не против этого, скорее наоборот: он рад тому, что Томас приходит к нему. Потому что иногда начинает казаться, что он сойдёт с ума от тех мыслей, что посещают его голову. Обычно Томас сидит около кровати, чиркает в небольшом блокноте, который ему отдал Ньют, или выкуривает сигарету, стащенную у Кита. Они редко о чём-нибудь переговариваются, но все их темы касаются какой-нибудь неважной ерунды вроде любимых увлечений или того, какой была бы их жизнь, если бы не было Вспышки. — Знаешь, — произнёс как-то Ньют, когда Томас в очередной раз сидел около его кровати и курил, выпуская дым в потолок. Тот лишь промычал, показывая, что слушает, — я думаю, что ты был бы ботаником. Ну знаешь, всегда одетый по форме, с учебниками в руках и всё такое.       Томас лишь хмыкнул. Было сложно представить себе что-то подобное. — А что насчёт тебя? — спросил он, повернув голову в сторону друга. — А я был бы крутым парнем со спортбайком. — Скромности тебе не занимать, — фыркнул Томас, вновь отворачиваясь.       Подобные темы всегда помогали отвлечься от реальности. Сейчас этого не хватало им всем, потому что они понимали, что их ждёт впереди. Они должны были помочь людям, и для всего этого у них были лишь пистолеты, штук двенадцать магазинов, электрошокеры и рации. Они, по сравнению с охраной, были недостаточно сильны, и Томасу оставалось надеяться, что у них есть парочка запасных планов на случай, если основной пойдёт не так, как нужно. Но это всё они должны были ещё обговорить. Они не говорили об этом, когда Томас приходил к Ньюту. Просто потому, что не хотелось.       С каждым днём Томас замечал, что Ньют открывается ему всё больше, а в его взгляде что-то меняется, но Томас не мог понять, что именно. Он рассказывал ему обо всём. Вроде того чего он боится или о чём переживает, на время снимал маску безразличия, за которой умело прятал весь спектр эмоций. Томас и не думал, что Ньют столько скрывал ото всех. Он выглядел холодным, равнодушным ко всему, хотя, как оказалось, это было не так.       И душу Томаса грела мысль о том, что Ньют доверяет ему подобные тайны.

***

      В очередной день, когда Томас стоит около прилавка, наваливая себе на тарелку картошку, его вдруг кто-то хватает за плечо. Тот от неожиданности вздрагивает и поворачивает голову, но тут же, заметив Энн, успокаивается. — Томас, — произносит она быстро, пока её взгляд мечется по столовой. Томас нахмуривается, замечая, что девушка перепугана. Ему это ой как не нравится, — я не могу найти Дайану. Её нигде нет. Когда я проснулась, кровать была пуста. Я думала, что она могла быть здесь или в крыле, но её нет, понимаешь? Дайаны нигде нет. — То есть, как нет? — спрашивает Минхо, появившись рядом. Томас пытается понять услышанное, но очередная бессонная ночь, которую он провёл у Ньюта, на нём плохо сказалась. Потому что сейчас он способен лишь рассматривать их лица, стараясь всё обдумать. — Вот так, — выдыхает раздражённо Энн. Минхо подхватывает их под руки и подводит к столу, чтобы они сели. — Может быть, она могла уйти? В каждой комнате есть вентиляция. — А ещё закрыть за собой решётку и задвинуть тумбочку. Ерунды не говори, — произносит Энн, сверкнув на Минхо глазами. Все мысли Томаса, словно кусочки пазла, начинают складываться в единую картину, пока в висках пульсируют слова Ньюта «Ник­то из них не зна­ет, что в ка­кой-то мо­мент их мо­гут заб­рать». Озарение окатывает его резко, подобно ведру ледяной воды. — Ребят, — тихо произносит он, сглотнув. Минхо и Энн прерывают свой спор, в одно мгновение повернув голову в сторону Томаса. — Её мог забрать только ПОРОК.       Молчание повисает в воздухе, накалившемся от напряжения. Каждый обдумывает сказанное Томасом, который пока может только надеяться на то, чтобы у Ньюта был свой план на этот счёт, потому что лично он не знал, что им делать дальше.       Потому что дела у них явно плохи.