Сонник Сэма Винчестера

      «Ты можешь ощущать небольшой зуд…» — спокойствие в голосе мужчины заставляло разум содрогаться, биться в конвульсиях и сотни тысяч раз падать в бездну бесконечности путь к которой обрывался холодными прутьями.       «Дин… Пожалуйста… — мольба прорывалась в сознание, попыткой бегства, и поросшее пожухлым бурьяном поле ложилось под ноги, снова и снова оканчиваясь одним и тем же, ощущением обрыва: — Нет…»       «Пожалуйста, не царапай стену». — Казалось бы, прошло так много времени, и столько воды утекло и все стоило бы уже забыть, это было бы логично. Но разум Сэма никогда не отпустит фактов, никогда не даст покоя душе, если дело не завершено. А оно было не завершено. — «Поверь мне, тебе не понравится то, что случиться…»       «Нет, вы не знаете… Вы не знаете что со мной будет…» — крик охотника вернувшегося из тьмы повторялся в даже, когда в реальности сам он молчал погрузившись в собственный мир Морфея.       Сейчас Сэм усердно пытался найти среди оружия в багажнике пули предназначенные для кольта, того самого кольта. Что подразумевается под «того самого» не особо было важно, теперь когда ее наивные местами замечания, ее доброту и понимание он не ощущал внутри все становилось неважным и второстепенным. Перевернутый верх дном багажник Детки ничего не дал, а когда на шум вышел Дин с фразой: «Эй? Чувак! Какого черта ты творишь». Сэм лишь только бросил холодный взгляд на старшего, понимая, что он не был виновен ни в чем, что все, так как и должно быть.       Все кроме одного: Ее не было.       И мысленные мольбы о том, чтоб вернулась не помогали ее найти. Вообще все логично не зачем было так давить на слабую Д… «Просто подумай логически куда бы ты пошел, будь на Ее месте» — размышлял охотник, пытаясь перерыть всю сумку, — «Ну, же, пожалуйста, только не говори. Что ты забрала и кольт, и пули». Эта задумка — эта попытка выманить Лилит, была не самой лучшей идей и Сэм всегда это понимал, но тогда он действовал не под действием разума, тогда сердце омрачённое злобой говорило ему: «Убей любой ценой». А теперь нужно искать собственную душу в новом воплощении, Кроули знает где!       Нет, несколько часов наведение хаоса в номере, ничего не дали, и вымотанный поисками охотник сел на пол прямо посреди раскиданных вещей в надежде на помощь техники и логики, но эта особа умела заметать следы так же хорошо, как и он сам. «Нет, ты не рациональна ты должна в чем-то сделать ошибку», — утверждал разум оставшийся в теле бездушного Сэма. Внезапное появление Дина прервало работу, младшенького из Винчестеров. — Воу, Чувак! Ты все еще изображаешь сумасшедшего профессора? Ладно, кончай с этим у меня кое-что есть для тебя! — Его руки были спрятаны за спиной, и в них точно что-то было, молодой человек, сидевший в позе лотоса в обнимку с ноутом, мог с уверенностью это утверждать, он уже видел этот жест, и улыбку раньше. Нет, это было вовсе не дежавю, это воспоминание, оголившееся с уходом д… с ее уходом… Да… Он давно обнаружил, что подсознание открыло ему дорогу даже к самым незначительным воспоминаниям…       «Hershey» — это было слишком давно, чтобы верить в то, что это сказка, о лучшем детстве, какое только могло быть подарено маленькому охотнику, потерявшему мать в столь раннем возрасте.       «Hershey» — это таящий шоколадно-молочный вкус прошлого на языке, вкус любви старшего и младшего братьев.       «Hershey» — это маленький кусочек радости для обычного ребенка, и огромный незаменимый символ для него Винчестера младшего.       Сэм помнил все до мельчайших подробностей: он помнил, как начиналось то утро, и каким долгим был день в школе»; и какими занудными были приколы его одноклассников; и помнил так же о том, что через пару дней он соберет сумки и больше никогда, ни одного не увидит. Он помнил каждый жест брата…, но осколок прошлого теперь ничего не значил для Сэма. Охотник потерявший душу мог лишь изображать эмоции, ассоциируя их с прошлым, пережитым опытом…       Опыт — это все, чем была жизнь без нее… Без души все теряло смысл.       И теперь, это был не просто вкус из детства, не просто шоколад, не просто символ братской любви и заботы… Теперь он стал напоминанием, что она исчезла… Душа… Сэм не мог сказать, что он скучал, или безмерно страдал без нее. Но сейчас глядя на старшего, который держал за спиной плитку «Hershey» он как никогда понимал что… Солнце светит иначе, воздух пресный, мысли упорядоченные. Даже через чур.       Конечно если б не Дин он бы просто отпустил ее и пальцем не пошевелил. Однако брат был рядом, и, возможно поэтому, если бы охотник мог сейчас встретить душу, он бы сказал ей: «Я помню наше удивление и радость, я всегда ассоциировал тебя с этим лакомством из детства потому, что там в моем сознание ты была утешением, подаренным и воспитанным Дином, была самым дорогим, была тем, что можно открыть лишь дорогому человеку… И мне жаль… Я в долгу перед братом, и я никогда не смогу отплатить ему за все, что он сделал…»       Да, наверное это звучало бы слишком цинично, но даже и в этом случае она бы его поняла.       Если б в Сэме остался хоть кусочек Души, то он бы почувствовал душащую боль от потери, но теперь без нее, он был горьким шоколадом отрезвляющем сознание: воплощением рациональности.       Винчестеру младшему ужасно не хотелось бы сейчас чтоб брат узнал это, и от того было еще больше нужно, чтоб она оставалась рядом… — Дин, не говори, что ты опять притащил мне паука, как в прошлый раз… — как тогда, в десять лет, повторил Сэм, заглядывая на него с детским интересом и наперед зная ответ.       Ему теперь ничего не оставалось кроме как воспроизвести воспоминания, в которых до сих пор остались кусочки души, вкус молочного шоколада и детского восторга. Только исполнение роли, методичное и точное, все до последней частички, все чтоб не распознали нехватку любви к шоколаду и отсутствие души. Однако в отличие от прошлого раза брат молчал…        «Дин… — беззвучно обратился взглядом младший брат ощущая, как пол находящийся под ним начал трястись мелкой рябью, обращаясь в поросшее пожухлым и примятым бурьяном поле: — Пожалуйста… Нет»       «Ты можешь ощущать небольшой зуд…» — отстраненное спокойствие голоса, хозяина которого будто бы не существовало, стирало ощущение холодности и расчетливости разума, разрушая его хаотичными всплесками непривычных и в тоже время родных эмоций.       «Пожалуйста, не царапай стену». — Предупреждение звучавшее нигде и везде разрушало образ старшего брата, рисуя вместо него рубиновые радужки до ужаса знакомых глаз, которые мгновенно исчезали за белесой стеной. — «Поверь мне, тебе не понравится то, что случиться…»       «Нет, вы не знаете… — кричал Сэм, оглядываясь по сторонам находясь в идеально белой комнате, на полу которой валялась плитка «Hershey». Сердце охотника ускоряло темп, а голос набирал силу прорываясь сквозь рушащиеся кадры подсознания: — Вы не знаете что со мной будет…»       Сэм проснулся от звучания эха, собственного голоса. Стены пустого убежища и одиночество все что встретило проснувшегося. В груди было какое-то смятение, тревога, которое Винчестер младший мог понять. Резко сорвавшись с кушетки мужчина ощутил головокружение, и, не смотря, на это торопливо зашагал к выходу из бункера в подвале… Сердце забывало, как отстукивать верные ритмы из-за доносящихся сверху голосов, но ноги твердо знающие свое дело шагали вперед. — Дин, — на выдохе позвал Сэмюэль, ощущая, как душевная смута затихает под пристальным взглядом брата… Живого и невредимого брата…