Чёртовы альфы

      — У меня наконец-то получилось! — воскликнул Чондэ, прыгая вокруг, словно ребёнок, а Исин и Минсок только недоумённо посмотрели на него, отчего Чондэ закатил глаза. Он улыбнулся им, показывая парням свои записи. — Я закончил любовную песню! Мы, или точнее, Минсок, теперь может записать её сегодня, — взволнованно рассказал он — блеск проскальзывал в его глазах.       Из-за чего двое парней слегка рассмеялись на его детское поведение, прежде чем Исин тепло улыбнулся ему.       — Отлично, Чондэ. Правда. Спасибо. Думаю, что без тебя мы бы ничего не смогли. Нужен был кто-то, кто правда любит кого-то, чтобы сделать это. Разве я не прав, Минсок? — спросил он, понимающе ухмыляясь Чондэ, и потрепал волосы младшего, отчего Чондэ покраснел.       Он понимал, что это была отсылка к его чувствам по отношению к Минсоку, и эта дерзкая улыбочка на лице Исина говорила ему, что он сказал это намеренно, потому что знал, каким смущённым становился Чондэ, когда дело касалось Минсока.       «Ублюдок», — подумал Чондэ, оглядываясь на Минсока, только чтобы узнать, что парень тоже смотрел на него с лёгкой улыбкой, играющей в уголках его губ.       — Ага. Ты прав, Исин, — хмыкнул он, осматривая Чондэ, прежде чем посмотреть прямо в его глаза, отчего у Чондэ мурашки пробежали по спине, потому что взгляд Минсока был таким пристальным.       Он поражал его тело и заставлял младшего дрожать, потому что он мог видеть столько всего в них.       Он мог разглядеть теплоту и блеск в них, когда они смотрели друг на друга. Он мог почувствовать напряжение, которое возрастало между ними, из-за чего он забывал обо всём вокруг них. Ему казалось, что эти глаза могли поглотить его, разрушить его, видеть сквозь него, сделать его слабым и дать ему силу и чувство безопасности в одно и то же время. И что-то внутри него говорили ему, что он был не единственным из них двоих, кто чувствовал это.       То, как напряглось тело Минсока и то, как он смотрел на него и наоборот — всё это говорило Чондэ, что он тоже был впечатлён. Не так сильно как он, но достаточно для того, чтобы Чондэ заметил, из-за чего у младшего сердце пропустило удар.       С той встречи с Луханом, произошедшей две недели назад, он и Минсок стали почему-то ближе.       Он не мог объяснить, почему или как это произошло, но что-то случилось, что-то наладилось между ними. Что-то похожее на связь, на соединение, которое было больше чем просто дружба или обычная любовь для Чондэ. Казалось, что эта связь была предопределена…       Потому что последние две недели казались…..раем для него.       Он и Минсок сходили на четыре свидания, и на каждом из них он замечал мелкие детали о парне.       Например, небольшая изогнутость в его бровях, когда он был сконцентрирован или думал о чём-то. Как дёргались уголки его губ, когда он пытался не рассмеяться вслух или как его глаза светились, когда он говорил о своей работе. Или как он становился мрачным и скрытным, когда он разговаривали о его прошлом. Минсок уже рассказал ему парочку моментов, но опустил то происшествие с его бывшим парнем. И также Чондэ не хотел давить на него, потому что он видел, как больно было парню до сих пор, как странно и сложно говорить об этом было для него, так что он опускал эту тему, когда они слишком сильно углублялись.       Также Чондэ заметил, как его глаза становились мягче с ярким блеском в них, каждый раз когда он видел играющих детей или просто идущими со своими семьями. Как теплота и ослепительно блестящая аура окутывала тело старшего, когда он рассказывал о своём желание создать семью, когда он был младше, и как он перестал об этом мечтать из-за того, что случилось. Но Чондэ всё равно мог чувствовать то, что Минсок ещё не сдался полностью, и у него разбивалось сердце, слыша грусть и нужду в голосе Минсока и видя это в его глазах. Сердце его разбивалось каждый раз, когда он видел это. Ему хотелось обнять старшего и сказать ему, чтобы он не сдавался…       И он это и сделал на их втором свидании.       С тех пор что-то изменилось между ними, и он начал замечать много всего о Минсоке.       Эти небольшие ласковые прикосновения, такие как: трепание его волос, сжатие его руки, немного долгие объятия или невесомые прикосновения пальцев к его щекам. То, как менялись глаза Минсока и то, как он смотрел на него. Как будто он был чем-то дорогим, чем-то особенным, и от этого сердце Чондэ трепетало, и каждый раз ловя старшего, смотрящего на него, он краснел.       Но также в глазах Минсока были и боль и страх, и Чондэ был решительно настроен, чтобы заставить их исчезнуть.       Единственное странное, что он заметил, так это то, как зрачки Минсока расширялись или как его дыхание замирало каждый раз, когда он был рядом с Чондэ. Или как хватка Минсока на нём становилась крепче. Как будто он не хотел потерять его, словно он хотел защитить его.       Словно у него были чувства к Чондэ…       «Нет», — сказал разум Чондэ, и младший отвёл взгляд от завораживающих глаз Минсока.       Нет, этого не могло быть.       Минсок бы никогда не полюбил. Он сам говорил это много раз.       Также его разговор с Луханом подтверждал это.       И всё же…..       Чондэ снова оглянулся, находя Минсока, по-прежнему смотрящего на него этим пристальным взглядом, и Чондэ не мог перестать надеяться. Надеяться, что Минсок тоже где-то глубоко внутри чувствовал это, что он однажды примет эти чувства.       Чондэ надеялся.       И он знал, что надеяться было неправильно.       Потому что именно эта надежда уничтожит и ранит его, словно ничего больше не причиняло ему раньше боль.       Что он почувствует боль, которую раньше не испытывал.       Чондэ знал обо всём этом и всё же не заботился об этом.       Исключительно потому что он чувствовал, а не думал.       Он впервые в жизни следовал своим чувствам, и это казалось….правильным.       Это казалось так чертовски правильно и обнадёживающе.       Он никогда не ощущал себя таким счастливым и свободным за всю вою жизнь.       И поэтому он хотел попытаться. Попытаться дать шанс своим чувствам к Минсоку и, возможно, только возможно, получить шанс от Минсока.       Но его вырвали из его мыслей, когда его потащили куда-то. И он нашёл себя запертым в звукозаписывающей комнате с наушниками на голове и микрофоном перед лицом.       Он нервно оглянулся по сторонам, прежде чем вопросительно взглянуть на Исина, который только показал ему два больших пальца. Как бы говоря «Удачи! Ты справишься!».       Тогда-то в голове Чондэ что-то щёлкнуло, и на его лице отразился ужас, стоило сомнениям забраться к нему в мысли.       Ему нужно будет петь свою собственную любовную песню?...       Перед другими людьми?       И они…запишут это?       Всё его тело встревожилось от этой мысли, и он взглянул на Исина с беспокойством и неуверенностью в глазах, практически умоляя парня, чтобы он не заставлял его делать это, так как он никогда не пел песню, написанную им же, перед другими. И уж точно не записывал её, когда он пел.       — Пожалуйста, не надо, — прошептал он с блестящими от страха глазами, и его тело задрожало.       Что если его голос сломается? Что если его голос будет звучать как кот или курица, которые подавились собственной едой? Что если у него не получится взять тональность?       Сомнения на сомнениях заполняли его голову, и Исин заметил, что парень был практически в обморочном состоянии, когда он включил микрофон.       — Чондэ, успокойся. Ты можешь не петь, если не хочешь. Но я и, — он посмотрел на Минсока, — Минсок были бы счастливы, если бы ты сделал это. — Он снова повернулся к дрожащему Чондэ, успокаивающе и мягко улыбаясь ему.       — Это твоя песня. Ты написал её и сильно помог нам. Так что мы подумали, что так было бы честнее, если бы ты первый спел её до Минсока, только чтобы показать ему, как нужно исполнять её и, — он остановился, многозначительно взглянув на трясущегося парня, — потому что у тебя прекрасный голос. Если не самый лучший, который я слышал. И поверь мне, я слышал многих людей, и если я говорю у тебя хороший — если не идеальный — голос, то можешь верить мне. Я не вру о таких вещах. У тебя правда есть талант, Чондэ. Я был бы рад, если бы ты спел песню. Но ты не обязан, если не хочешь, — ласково сказал Исин, отчего Чондэ успокоился, переваривая услышанное.       Исин был уверен в нём, в его голосе и думал, что он был талантливым. Он верил, что Чондэ мог сделать это, а это было ново для Чондэ. Конечно, он знал, что его голос не был плохим, но вся эта ситуация была нова для него, и он боялся облажаться.       Он не хотел разочаровать Исина или Минсока и опозориться перед ними.       Но что-то в выражениях лиц парней говорило ему, что они не будут разочарованы в нём. Неважно, что произойдёт.       Это его внутреннее желание попытаться и мечта, о которой он грезил с малолетства.       Мечта о том, чтобы стоять в студии и петь собственную песню, скрещенная с его желанием и обнадёживающими лицами парней, подбодрила его, и он затолкнул свои страхи и волнения подальше.       Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.       Пытаясь успокоиться и ментально подготовить себя к тому, что произойдёт.       Когда он собрался с мыслями, он снова открыл глаза и кротко улыбнулся Исину, кивнув головой.       — Окей, я попытаюсь, — прошептал он тихо, отчего улыбка Исина стала шире, и он кивнул в ответ.       Он подошёл к микшерному пульту¹, чтобы нажать на кнопку «играть», но остановился. Он в последний раз глянул на Чондэ, прежде чем нажать на кнопку.       — Готов? — спросил он, и Чондэ снова кивнул с яркой улыбкой.       — Хорошо, но помни. Просто пой и ни о чём не волнуйся. Расслабься и позволь говорить своему сердцу. Но думаю, ты уже знал об этом, — он усмехнулся, а Чондэ покраснел и закрыл глаза, в точности делая то, что сказали.       И вдруг заиграла музыка, и он начал петь, думая только об одном человеке.       Минсок.       «Ох, каждый раз видя; Когда я вижу твою улыбку; Моё сердце трепещет; ты моя судьба; Единственный человек, которого я хочу защищать до конца времён; О, малыш ²»— со страстью пел он, думая о янтарно-карих глазах Минсока. Как они притягивали его, поглощали в тёплый пузырь, который заставлял его сердце биться чаще. Как они светились, когда они смотрели друг на друга. Как из-за них он не мог двигаться, и каким образом он видел своё будущее в них…… его судьба.       Его всё.       «Когда ты смотришь на меня; Когда ты смотришь на меня и улыбаешься»— улыбка, из-за которой у Чондэ ослабевали коленки, —«Кажется, будто моё сердце может остановиться» — его сердце уже остановилось. «Как насчёт тебя? Мне тяжело с этим справиться», — и так и было. Он хотел знать, что чувствовал Минсок, что между ними происходило. Что это за напряжение и почему Минсок смотрел на него так, будто он что-то значил.       «Весь день я думаю о тебе; Мы долго ходили кругами; Но даже если и так, я в порядке»,— и Чондэ правда был в порядке. Ему тяжело было справиться со своими чувствами в начале, и он ходил кругами, никогда не двигаясь вперёд. Но теперь, когда он принял свои чувства, то ощущал себя снова живым и действительно счастливым.       Ему было хорошо.       Хотя он всё ещё был чертовски напуган.       «Не оставляй меня; Даже если мы не видим своего будущего; Поверишь ли ты мне и дождёшься меня?»— Чондэ был напуган тем, что Минсок оставит его, если он признается. Когда он расскажет Минсоку о своих чувствах и покажет ему свою настоящую сущность. Он боялся, что парень бросит и ранит его. Что он будет отвратителен Минсоку, потому что он соврал и стеснялся самого себя. И он был напуган, что показав себя настоящего, он станет противен Минсоку. Так же как и те альфы из его прошлого, которые говорили ему, как дурно он пахнет, словно мёртвая рыба и что все, кто учуют его, убегут от него. Он боялся. Он боялся, что это могло произойти.       Но он по-прежнему надеялся.       «Мой единственный, говорил ли я тебе, что ты моё всё?»— нет, он не говорил Минсоку. Но парень действительно был его всем. Его сердцем, его любовью…..его партнёром, как он узнал пару дней назад.       «Ты моя судьба, я хочу защищать тебя, пока миру не придёт конец; О, малыш, я хочу любить тебя», — Чондэ хотел любить его. Полностью и открыто. Со всем остальным, если он уже не любил.       «Твои глаза, твоя улыбка, даже твой запах, о, малыш», — и боже…. как пах Минсок. Его запах был божественным, захватывающим дух. Он сводил его с ума и заставлял его внутреннего омегу выползать из собственной кожи. Из-за него он был абсолютно беззащитным…небольшая смесь льда, мускуса и роз. Это было чересчур…. Серьёзно чересчур.       «О, помни, мы всегда вместе», — и Чондэ надеялся, что он и Минсок будут вместе. На вечность.       Чондэ открыл свои полуопущенные глаза и, смотря на Минсока, он пропел последнюю строчку.       «Я люблю тебя».       Внезапно музыка кончилась, и громкий рык выскользнул изо рта Исина, когда Чунмён, вошедший в комнату пару секунд назад, довольно захлопал в ладоши, отчего Чондэ покраснел, опуская взгляд в пол.       Однако он всё же поднял голову и взглянул на Минсока, который тоже смотрел на него, и тогда он вдруг ощутил это. Это желание, это тепло и эту нужду к парню, и он понял, что ему нужно было делать. Он знал, что он хотел сделать. Он хотел сделать это на протяжении долгого времени и был слишком глуп, чтобы понять это.       Песня заставила его осознать это, и он не мог быть больше благодарен, потому что это странное желание преследовало его долгое время.       Он хотел признаться в своих чувствах к Минсоку.       Он больше не хотел врать парню, а хотел открыться ему. Он понимал, что это было рискованно и что его могут ранить. Однако в этот раз всё было по-другому, потому что он знал, что Минсок специально не сделает ему больно.       Если он не любил Чондэ, то это было нормально.       Если он не будет играть с чувствами Чондэ, то низкий парень будет в порядке, как он подумал.       Минсок, с другой стороны, просто смотрел на Чондэ. Его глаза были широко открыты, рот был слегка приоткрыт, а сердце его яростно билось о грудную клетку, заставляя его тело дрожать, и электризующее чувство заполнило его организм, создавая теплоту внутри него, как он ощутил, как его притягивает к парню.       Он хотел обнять Чондэ, защитить его и….и уничтожить его. Он хотел сломать парня, взять его, сделать его своим. Он хотел превратить Чондэ — маленького, его маленького, бесценно смеющегося и нахального Чондэ — в стонущий беспорядок. Ёрзующегося и дрожащего под ним, в то время как Минсок заполнял бы его дырку своим узлом, заставляя парня кричать его мелодичным голосом, пока Минсок бы трахал его до забывчивости и помечал его. Поставил бы ему свою метку. И шептал бы ему в ухо грязные и милые словечки, отчего бы Чондэ хныкал своим ангельским голоском.       Он хотел, чтобы парень выстанывал его имя, пел для него, говорил с ним этим ангельским голосом.       Таким голосом, которым Чондэ только что спел песню.       Он хотел Чондэ себе.       Он хотел отдать всего себя маленькому парню и наоборот.       И этот слегка сладкий, такой сладкий, запах, который исходил от Чондэ и который стал сильнее за последние недели. Смесь сладких мандаринов и апельсина, что сводила его с ума и делала его желание и чувства, его нужду, непереносимее.       Но внезапно что-то запаниковало в его голове и постаралось отбросить эти чувства, которые формировались и становились сильнее в его сердце. Это что-то пыталось подавить их, и воспоминания о словах Тэёна пролетели в его сознании. «Никто не полюбит тебя. Ты полезен только ради денег и твой единственный навык — ублажать людей. Даже твой партнёр никогда не полюбит тебя, ему нужны будут только твои деньги».       Эти слова были глубоко затворены внутри него, и запятнали, и ломали его столько раз и по-разному.       Из-за этих слов его жизнь превратилась в ад, и он не доверял никому, кто приближался к нему за последние два года. Он растрачивал свою жизнь, трахался со всеми и забыл как любить. Он забыл, какого это чувствовать себя влюблённым, и что у него вообще есть чувства.       Однако почему ему казалось, что это теперь не было правдой и что это уже не имело значения?       Он снова взглянул на Чондэ, который теперь улыбался парням с розовым румянцем на щеках, который появился из-за похвалы, отчего сердце Минсока пропустило удар.       Ведь именно эта улыбка изменила его. Чондэ изменил его, забрался в него и разрушил его стены. Заставил их упасть, по пути поднимая каждый разбитый кусочек Минсока. Снова соединяя их вместе. Превращая Минсока обратно в него настоящего.       Никому прежде не удавалось такого, и это было приятно. Так чертовски приятно. Было приятно не сомневаться, когда они были вместе, и доверять кому-то вновь. Было приятно не задаваться вопросом, притворялся ли парень или нет, когда его сердце и волк говорили совсем разное. И он тоже мог это чувствовать.       Чувство необходимости и привязанности к парню, как будто они принадлежали друг другу. Он чувствовал это много раз. Он ощущал теплоту так часто, и чувство безопасности окутывало его каждый раз, как он был рядом с парнем.       Как будто это была…. Любовь….       Это было божественно, и он не хотел потерять это.       «Ты любишь его»,— внезапно он услышал чей-то голос в своём сердце, что поразило его.       Это был его внутренний альфа.       «Ты любишь его и ты знаешь это. Это не просто «что-то, похожее на любовь». Ты понимаешь это, даже если ты пренебрёг тем, чтобы признать этот очевидный факт. Разве ты не видишь?»— в неверии спросил его альфа, как будто это было самым очевидным в мире.       «Он твой партнёр. Почему бы ещё ты изменился и чувствовал то, что чувствуешь? Будто вы принадлежите друг другу. Будто он твой. Почему ты думаешь, ты так сильно доверяешь ему и чувствуешь себя в безопасности, находясь рядом с ним? Как ты думаешь, почему тебе хочется разрушить его и засунуть свой узел глубоко в его зад и пометить его, как «своего»? Потому что он, блять, твой партнёр, и ты, блять, знаешь это. Ты не можешь вечность убегать от этого», — прорычал его внутренний альфа.       «Ты уже влюблён в него. Это только вопрос времени, когда ты, козлина, наконец, примешь это».       Когда Минсок услышал это, то его внутренности перевернулись.       Он снова посмотрел на Чондэ, и его сердце пропустило удар, когда в его голове закричал другой голос: «НЕТ! Не верь ему! Он просто использует тебя так же, как и все! Он обманщик, несмотря на то, что говорят тебе твои сердце и внутренний альфа! Ты, возможно, и любишь его, но он причинит тебе боль, осёл!».       И к несчастью для Минсока, он снова начал сомневаться. Ведь голос в его голове защищал его на протяжении нескольких лет. Но почему-то здесь, с Чондэ, ему казалось неправильным слушать свою голову. Он не хотел слушать. Он хотел слушать своё сердце и своего внутреннего альфу.       Но, к сожалению, его разум был сильнее, или он был больше напуган, чтобы бороться со своими сомнениями, который вновь взяли над ним верх. Страх того, что ему причинят боль нарастал, а чувства, тепло и комфорт были отброшены назад, за последней построенной стеной.       Он всё ещё боялся открыться, чувствовать, доверять кому-то и наконец принять и изменить что-нибудь. Минсок решил вырезать все чувства.       Он размышлял над тем, что ему следовало сделать с Чондэ.       Дать ли ему шанс или стереть его из своей жизни?       Минсок не знал.       Но он знал, что тошнотворное чувство в его животе и боль в его сердце, стоило ему подумать о том, чтобы бросить Чондэ, были точно против этой идеи.