To Love Yourself

Папирус слонялся по гостиной. Это была суббота, его выходной. Как правило, он и Санс проводили выходные вместе. Играли в игры или навещали друзей. Однажды они даже пробрались на автошоу через человеческую границу. Каждые выходные с Сансом становились приключением, и Папирус был поистине счастлив проводить своё время со старшим братом. Но сегодня Папирус просто не мог расслабиться. Тревога переполняла его, он даже не мог заставить себя сесть. И он знал, что Санс чувствовал то же самое. Его брат сидел на диване, уставившись в телевизор. Он выключил звук и смотрел сквозь экран, не обращая ни малейшего внимания на сменяющиеся кадры. Иногда он бросал взгляд на свою старую спальню и, не найдя признаков появления в дверях Рэда, отводил глаза обратно к экрану. Папирус остановился и посмотрел на часы. Полдень. Что ж, уже слишком поздно. Он пошёл на кухню, сделал сэндвич с сыром на скорую руку и налил стакан воды. Не лучшее его блюдо, но сейчас это не имело значения. Он вернулся в гостиную с едой и поймал недоумевающий взгляд Санса. — Я СЕЙЧАС ВЕРНУСЬ, БРАТЕЦ. Папирус поднялся наверх по лестнице, он был полон решимости не дать Рэду спать и дальше. Пришло время им поговорить. Он осторожно толкнул дверь и заметил скелета: тот лежал, уткнувшись лицом в подушку. Рэд был полностью одет. Одеяло наполовину сползло на пол, а простыни были разбросаны как попало. Папирус задумался, о том когда же в последний раз меняли это постельное бельё. — Рэд? — он понизил голос. Он знал, что их гость был слегка нервным и дёрганным, и потому подавил свою обычную привычку заявлять о своём присутствии максимально громко. Всё же это могло напугать даже самого спокойного из монстров. Гость продолжал лежать, никак не реагируя на вошедшего без предупреждения скелета. — Рэд, проснись. Уже поздно. И снова без ответа. Папирус хотел было начать свои ворчливые причитания, но сдержался. Нужно быть с ним помягче, здесь нет его вины. Он громко прочистил горло и неуверенно позвал: — Санс? Низкий скелет немного вздрогнул. Он поднял голову с подушки, его глаза всё ещё были закрыты: — что такое, босс? — его голос был слабым, но слегка воспрянул к концу фразы. «Босс?» Это было странно. Рэд считал Папируса за главного? Кажется, это было самым безопасным из предположений. В конце концов, между ним и его братом обычно именно он, Великий Папирус, управлял ситуацией. И всё же было крайне странно слышать такое обращение. Рэд повернул голову и увидел Папируса, возвышающегося над ним. Папирус мог видеть пот, выступающий на лбу другого скелета. Требовалось так много усилий, чтобы не напугать его. — оу, ээ, хех, извини, думал, это был... — Рэд затих. Он бросил взгляд на еду у Папируса в руках. — это мне? Папирус кивнул и предложил ему тарелку: — Уже очень поздно. Ты должен поесть. — я не хочу. можешь оставить себе, — он отвернулся к стене. — я устал. пожалуй, подойду к ужину. Беспокойство кольнуло у Папируса в душе. Он вздохнул и поставил еду и воду на тумбочку у кровати. Он знал, что Рэд говорил правду — тот выглядел совершенно измотанным, — но он также знал, что не должен дать ему снова уснуть. Рэд слишком напоминал ему брата, и для них обоих сон в таких количествах не был полезен. — Рэд, мне нужно поговорить с тобой. Низкорослый скелет тяжело вздохнул: — а это не может подождать? — Нет. Я думаю, тебе нужна моя помощь. Рэд усмехнулся, но Папирус стоял на своём: — Если ты хоть чем-то похож на моего Санса, то я знаю, что ты сейчас чувствуешь, и хочу помочь тебе! Рэд вновь повернулся к нему лицом. Его лоб был всё ещё влажным от пота. — ну и с чего бы мне чувствовать то же, что чувствовал твой санс? мы с ним не одно и то же. — Но ты ведёшь себя так же, как он когда-то, — Папирус опустился на колени рядом с кроватью и вздохнул. — Он спал целыми днями, и его не заботило ничего на свете, — он протянул руку к плечу Рэда и еле слышно добавил. — Я почти потерял его. — что ты имеешь в виду? — нахмурился Рэд. Папирус убрал руку с плеча Рэда и положил её себе на колени. Он не любил зацикливаться на прошлом. Кому нужно прошлое, если настоящее было таким радужным, а будущее должно было стать ещё лучше? Но он знал, что Санс считал иначе. Даже сейчас, спустя годы, бывали моменты, когда его брат смотрел в пустоту, не моргая, потерянный в своих мыслях. Он всегда мог определить, когда Санс окунался в свои не лучшие воспоминания: он смотрел куда-то вдаль, крепко обхватив себя руками. В особо плохие дни его зрачки полностью исчезали, а тело охватывала сильная дрожь. Когда такое случалось, Папирус тряс его, чтобы вывести из ступора, и звал вернуться к реальности. А когда всё кончалось, Санс извинялся и продолжал обычную жизнь, будто ничего не случилось. Но с недавних пор всё изменилось. Санс стал делиться своими воспоминаниями с братом. И каждый раз после откровенного разговора он говорил, насколько легче ему стало. Он добился такого большого прогресса, особенно за последний год. А сейчас в том же самом нуждался Рэд. Но заставить его открыться можно было только одним способом — самому вникнуть в его прошлое. — Он почти погиб, и всё из-за того, что я отказывался замечать, насколько несчастлив он был, — Папирус с силой сжал свои бедренные кости. — Я так радовался, оказавшись на Поверхности. Совершенно новая жизнь под солнцем! Новый дом! Однако… — его голос будто бы застрял в горле. — Я не понимал, что Санс был подавлен. Сейчас я знаю, что он ждал сброса, но тогда мне казалось, что он просто ленится. Пока все монстры, объединившись, возрождали Самый Новый Дом, Санс лишь бездельничал. Вместо того, чтобы предложить свою помощь, он всё время только и делал, что спал! Так что мне пришлось взять всё в свои руки. Я подал заявку на квартиру в столице, и мы переехали, как только Король Азгор объявил о начале процесса миграции. Я думал, как только Санс увидит, как чудесна Поверхность, он воспрянет духом так же, как я! Но ему стало только хуже. По ночам он просыпался от кошмаров, вопя от ужаса. По нескольку дней он ничего не ел. Как-то раз он не вставал с постели две недели подряд. Папирус чувствовал слёзы, проявившиеся в уголках его глазниц от воспоминаний, его голос дрогнул: — Однажды Санс сказал мне, что собирается уйти на какое-то время, но вернётся, как только произойдёт сброс. Видимо, он думал, что это обнадёжит меня, но я испугался до смерти. Я не знал, что он имеет в виду, но я чувствовал, что эта новость не была хорошей, как он ни пытался подать её. Папирус вытер слёзы. — и что произошло? — едва слышно подал голос Рэд. — Перед тем, как он смог уйти, я поцеловал его. Рэд вытаращил глаза. — Нье-хех, — Папирус засмеялся сквозь подступившие горькие слёзы. — Он отреагировал точно так же. Подозреваю, он думал, что я не любил его так, как он любил меня. Он вспомнил, как Санс оцепенел, когда Папирус прижал свой рот к его рту. Когда Папирус отстранился, по щекам обоих текли слёзы. — Только с этого момента он стал делиться со мной всем. Он рассказал мне, как проживал бесчисленные таймлайны. Как мы оба были подопытными в экспериментах Гастера. И… как сильно он любил меня. Чтобы в полной мере выразить это, Санс использовал куда больше, чем просто слова. Папирус покраснел от воспоминаний. — что ж, разве он не счастливчик? — пробормотал Рэд с открытой завистью. Папирус посмотрел ему в глаза: — Ему понадобилось много времени, чтобы добиться улучшений. Прошёл всего год с тех пор, как он смог перебороть себя и стал рассказывать мне обо всём что с ним происходит. И у него всё ещё бывают плохие дни. Он был совсем один долгие-долгие годы и прошёл через бесчисленное количество сбросов. Я был так близок к тому, чтобы потерять его навсегда, — он сглотнул. — Я знаю, ты не веришь нам, но я не хочу, чтобы и ты проходил через всё это. Рэд молча смотрел на Папируса, выражение его лица трудно было понять. — Прошу, Рэд, я знаю, что ты хороший, и мы волнуемся за тебя. В это трудно поверить, но это правда. — вы ничего обо мне не знаете, — Рэд смотрел пустым взглядом сквозь Папируса. Санс выглядел так же, когда тонул в своих плохих воспоминаниях. — Так расскажи мне. Расскажи о сбросах. О своём Гастере. Расскажи мне обо всём. Только прошу, просто говори.

***

Просто говори. Легче сказать, чем сделать. И о чём говорить? О том, каким мудаком был Рэд? О том, как его ненавидел собственный брат? И если этот Папирус был таким же милым, каким казался, если это не было всего лишь попыткой пустить пыль в глаза, тогда он просто не смог бы простить кого-то вроде него. Рэд был такой сволочью. — ты когда-нибудь кого-нибудь убивал? Папирус медленно помотал головой, он поднял брови в шоке от вопроса. — а я убивал. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, пока Папирус не произнёс: — Ну? Ты собираешься объяснять? Рэд подтянул колени к груди и глубоко вздохнул. — ну, как я уже говорил прошлой ночью, в моём мире действует правило «убей или будешь убит». все постоянно сражаются друг с другом. ради забавы или авторитета, или просто из-за плохого настроения — не так важно, все просто сражаются. мой бро часто огрызался в ответ на обиды монстров, когда был моложе. он говорил каждому, кто только мог его слышать, что собирается стать королевским стражем, ведь тогда он сможет надрать задницу любому. хех. он был таким… жизнерадостным. ну, он ведь был ребёнком. мы оба были. может быть, по этой причине большинство монстров спускало всё на тормозах. думаю, было лишь вопросом времени, когда это кого-нибудь заебёт настолько, что моего брата вызовут на поединок. хех. к тому моменту, как я услышал его крики о помощи, его уже успели побить. Рэд до сих пор помнил, как бежал на отчаянные крики брата. Брызги снега разлетелись во все стороны, когда он затормозил, достигнув места сражения. Папирус сжимал свой череп руками и отчаянно звал на помощь, а над ним возвышался один из здешних волкомонстров. Шерсть на его плече слиплась от выступившей крови, очевидно, он пострадал от атаки Папируса. Рэд явственно увидел перекошенное яростью лицо монстра. Волчьи лапы были занесены для удара, чтобы как следует наказать эту жалкую, сжавшуюся от страха кучку костей. При виде этой сцены гнев завладел Рэдом. Он призвал всю свою магию и толкнул монстра на землю так сильно как только мог. Удерживая его на земле, он обратился к Папирусу, до сих пор держащемуся за голову от боли. Рэд отнял его трясущиеся руки от лица и увидел длинную проходившую через глаз трещину. И Рэд потерял контроль. Он поднял монстра в воздух и несколько раз сильно ударил его об землю. Его соперник пробовал использовать собственную магию против скелета, но он с легкостью увернулся от нападения. — я надрал задницу этому парню. это было не трудно. я знал, как позаботиться о себе. Рэд сделал паузу, вспоминая маску страха, застывшую на лице этого монстра. Этот парень знал, что проиграл, и знал, что его судьба была в руках у скелета. — я не убил его на месте, я решил дать ему уйти. он бы не стал связываться с нами ещё раз. по крайней мере, так я думал, — Рэд сильнее прижал колени к груди. — я отвернулся, чтобы поднять брата и пойти домой, а этот ублюдок ударил меня в спину. несмотря на то, что я пощадил его. он выбил мне зуб. Рэд помнил, как нагнулся, чтобы посмотреть на лицо брата. Он должен был убедиться, что тот в порядке и может двигаться. Внезапно за пронзительным криком Папируса последовала новая атака. Его сбил с ног оглушительный удар в челюсть. — и тогда я убил его. Рэд даже не сформировал свою магию намеренно. Это было что-то на уровне инстинктов, заложенных в его душе. Он до сих пор помнил резкий упадок всех жизненных резервов, когда он сформировал Гастер-Бластер. Его подсознание не остановило его. Луч суперконцентрированной магии вырвался из пасти Бластера, уничтожив соперника. — я до сих пор помню этот прах, — его голос ослаб. — он был везде. Даже после того как монстр был повержен, он не остановил свою атаку. Магия просто лилась из него. Сила последнего магического удара рассеяла пыль во все стороны. Когда всё закончилось, Рэд не мог остановить рыдания. Это была его вина. Он не хотел никого убивать. Он знал, что это шло в разрез со всеми установками, каким его учили, но это было правдой. Убийство всегда казалось ему таким отвратительным. Теперь он был не лучше, чем все другие поганые монстры Подземелья. И он до сих пор помнил осуждающие взгляды наблюдателей. В конце концов, какой придурок будет плакать после убийства? А теперь он понял, что и Босс тоже презирал его за эти слёзы. Брат сказал достаточно перед тем, как Рэд попал в эту вселенную. Всё это время он думал, что Папирус был единственным, кто не порицал его за случившееся в тот день. Единственным, кто ценил его поступок. Похоже, всё было не так. Слёзы – для слабаков, а Босс не был таким. Рэд вдруг понял, что плачет. Отлично. Ещё одно доказательство его никчёмности. Папирус приподнялся и обнял меньшего скелета. Рэд обхватил его шею, цепляясь за него, будто за спасательный круг. Боже, он даже не представлял, какими приятными бывают объятия. Этого просто не было там, в его мире. Рэд таял в объятиях, рыдания сотрясали его кости. Он задыхался на грани истерики, но чувствовал, что грудь Папируса поднималась и опускалась спокойно, он глубоко дышал. Рэд сконцентрировался на этом движении, стараясь попасть в ритм. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Постепенно дыхание Рэда замедлилось. Почувствовав, что Рэд успокоился, Папирус напоследок сжал объятия сильнее, отстранился и посмотрел ему прямо в глаза. — Пожалуйста, поешь. Рэд понял, как много он задолжал Папирусу за то, что тот позволил ему проплакать у него на плече два дня подряд. Он кивнул и сел. Папирус передал ему сэндвич, и Рэд взял его слегка трясущимися руками. Он откусил огромный кусок, даже не ощутив вкуса. Первый укус разбудил аппетит, он даже не представлял, насколько проголодался. Он яростно набросился на еду, его острые зубы рвали куски хлеба и сыра. С набитым ртом Рэд спросил: — сансу стало лучше от одних таких разговоров? — он шмыгнул носом. — не больно-то это помогает. я не понимаю, как, чёрт возьми, он стал таким счастливым. Папирус пересел на пол. — Потребовалось много работы. Всё не закончилось одним разговором. Мы продолжали наши беседы. Я заставил его дать обещание быть кристально честным со мной. И только спустя длительное время он полностью открылся мне. Думаю, он открылся Гриллби и Ториэль только несколько месяцев назад, после длительного обсуждения со своим доктором. — он посещал доктора? Папирус воодушевлённо кивнул: — Да! Совсем немного людей живёт в Самом Новом Доме, и один из них лечит Санса! Вероятно, есть доктора, которым платят за то, что они слушают других. Если бы у меня не было обязанностей Королевского Стража, я бы с удовольствием начал такую карьеру! Я, Великий Папирус, всегда был прекрасным слушателем! Рэд поморщился. Человеческий доктор? Он не мог понять, как эти двое могут вот так запросто довериться кому-то. Эти засранцы так надолго изгнали их в подземелье! И теперь, когда они вернулись на поверхность, им приходится всё время быть под их надзором. Может, доктор вообще шпионил за ними. Рэд был бы не прочь пойти и надавать этому человечишке за то, что он воспользовался кем-то таким уязвимым, как Санс. Папирус протянул руку и коснулся щеки Рэда. Тот сразу потерял ход мыслей. — Я знаю, ты не доверяешь им, но не суди о них по своему опыту. Одно из добрейших созданий, с кем я знаком, — человек. Он показал мне, что может быть хорошим, как и все остальные. Рэд отстранился от прикосновения и доел бутерброд. Ему казалось, он знает о ком говорит Папирус, и он не хотел о них думать. Было гораздо проще представлять их врагами. И он определённо не хотел обсуждать с человеком свои чувства. Кроме того, он не мог представить себе, что будет изливать душу даже другому монстру, что уж говорить про грёбаных людишек. Даже сейчас ему с трудом верилось, как много он рассказал Папирусу. — Ещё я думаю, тебе будет полезен нормальный режим сна. Если ты беспокоишься о том, чем бы занять себя днём, то я уверен, Санс позволит тебе работать с ним в лаборатории доктора Альфис. — вы работаете с этой шизанутой учёной? — Доктор Альфис вполне в здравом уме в нашей вселенной. Хотя у неё есть нездоровая любовь к лапше быстрого приготовления, которую я не в состоянии понять. Рэду было интересно, какой работой занимался преемник Гастера в этой вселенной. Он лишь мельком встречал доктора, когда Гастер взялся за эксперименты с решимостью. Он с содроганием вспомнил инъекции, прожигающие его тело насквозь. Он был рад, что доктора Альфис не было тогда рядом. Она лишь предоставила Гастеру имевшиеся у неё данные, но Рэд был уверен, что при возможности она бы присоединилась и к его экспериментам. Когда все забыли о скелете после несчастного случая, он не очень-то беспокоился о поддержании связи с доктором Альфис. Впрочем, ему были известны слухи, ходившие вокруг доктора. Хотел бы он знать, действительно ли она похитила так много монстров, сколько упоминалось в тех байках. Но если судить по той части этого мира, что видел он, то местная доктор Альфис скорее всего усыновляет сироток, кормит голодающих и избавляет весь мир от болезней. — хех. думаю, я могу попробовать. — Это всё, о чём я прошу. Просто попробуй. Папирус оттолкнулся от пола и громко продекламировал: — КАК НАСЧЁТ ПЕРЕОДЕТЬСЯ И СПУСТИТЬСЯ ВНИЗ? БЫЛО БЫ ЗДОРОВО ПРОВЕСТИ ЭТОТ ДЕНЬ ВМЕСТЕ. Рэд вытер слёзы рукавом и медленно кивнул. Приняв ответ, Папирус тут же наклонился и мягко поцеловал его в макушку, прогудев что-то жизнерадостное. Рэд застыл от прикосновения, его щёки залила краска. Когда Папирус отстранился, на его лице сверкала улыбка: — Спасибо тебе большое, — сказал он мягко. Рэд быстро кивнул, пытаясь не смотреть на Папируса. Несмотря на все отговорки, он почувствовал, как клубок напряжения в его душе немного распутался.