To Love Yourself

Папирус быстро моргал. Он был парализован и едва ли мог дышать. И по какой-то причине его, привязанного к каталке, везли по улицам Нового дома. Когда каталка внезапно остановилась, над ним склонилась Доктор Альфис. Она зловеще улыбнулась и в следующую секунду перевернула каталку, свалив скелета на каменистую дорогу. Тошнотворная паника охватила Папируса, пока со всех сторон его обступала неуправляемая толпа монстров. — Заставьте его заплатить! — УБЕЙТЕ ЕГО! — Оторвите ему ноги! — Лучше медленно опустите его в Ядро, по сантиметру в минуту! Что он сделал? Он никак не мог вспомнить. Однако по насмешкам толпы было ясно одно: он здорово вляпался. Папирус попытался вызвать волну костей на Королевского учёного, чтобы отвлечь хотя бы её и попробовать сбежать, найти хоть какой-то выход. Но каждая попытка призыва магии отзывалась лишь страшной, слепящей болью. Доктор Альфис захихикала, от её обычного неуверенного поведения не осталось и следа. — ПРОШУ, ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! ПОЖАЛУЙСТА! — С какой стати, мразь? — отозвался голос откуда-то сверху. Папирус задрал голову. Когда они успели оказаться у входа в дом королевской семьи? Капитан Андайн, одетая в свои гвардейские регалии, усмехнулась, обнажив острый оскал. — КАПИТАН, ЧТО…? Её кулак ударил по носилкам, отчего одна их сторона подскочила в воздух, прежде чем снова обрушиться на землю. В руках у капитана появилось копьё, гудящее мощной магией. Она подняла голову и окинула взглядом толпу — Папирус чувствовал, как вокруг него неумолимо смыкается кольцо из монстров. Его дыхание участилось, по лбу уже стекал пот. Присутствие толпы душило его. Он начал брыкаться, рвать на себе оковы, пока… пока… — Гвардейский страж Папирус, — громогласно объявила Андайн перед полчищем монстров, — как новопровозглашённый Главнокомандующий Подземелья, я приговариваю вас к смертной казни за ложь старшему офицеру, смерть без должного разрешения капитана и измену. У вас есть последнее слово? Папирус открыл рот, чтобы опротестовать обвинения, но Доктор Альфис с горящими злорадством глазами зажала ему рот своими когтистыми лапами. Когда Андайн подняла копьё над грудью скелета, толпа одобрительно взревела. Папирус изо всех сил метался под кожаными ремнями, отчаянно пытаясь воззвать к магии, сделать хотя бы что-нибудь. Не придумав ничего лучше, он посмотрел в красные от решимости глаза Андайн, молча моля о пощаде. Она не сможет отказать. Ведь это Папирус убил человека! Он это заслужил, разве не так? Но капитан лишь жадно улыбнулась. А затем её шею прорезал длинный белоснежный клинок. Время словно остановилось, и за следующие считанные секунды случилось слишком много. Голова Главнокомандующей Андайн упала на носилки прямо рядом с Папирусом, его череп забрызгала ярко-синяя кровь. Доктор Альфис взвизгнула и упала на землю, и как только её лапа разжала челюсть скелета, воздух заполнил его оглушительный крик. Мёртвое тело обратилось пылью, и Папирус в ужасе смотрел, как почему-то не исчезнувшее вместе с хозяйкой магическое копьё начало падать острым концом ему на грудь. Он рефлекторно попытался выбросить свою магию наружу, чтобы защититься, но какой-то невидимый барьер помешал ему. Кажется, ему оставалось лишь умереть. Но внезапно копьё просто зависло в воздухе. Магия сработала? Или… Папирус заметил костяную руку, держащую основание копья. Санс. Радость озарила душу скелета. Его брат выкинул копьё прочь. — БРАТ! ТЫ ЖИВ! — он просто не мог поверить. После стольких месяцев Санс был жив! — СЛАВА БОГУ! НУ ДАВАЙ ЖЕ, ВЫТАЩИ МЕНЯ ОТСЮДА! — с чего это? — Санс усмехнулся, и его зрачки потухли, оставив чёрные глазницы абсолютно пустыми. — Ч-ЧТО?! — ты ещё не получил своё наказание, босс, — Санс схватил правую руку младшего брата и прижал её к каталке в развёрнутом виде. — САНС, ЭТО НЕ СМЕШНО! Должно быть, всё это было ужасным розыгрышем. Может, даже одним из самых жестоких его розыгрышей. Он ведь не мог говорить это серьёзно? Папирус в панике оглянулся по сторонам, пытаясь найти в гудящей толпе кого-то, кто закричит «Сюрприз! Всего лишь шутка!». Что-то должно было хотя бы намекнуть на нереальность происходящего. — Не волнуйся, — отозвался женский голос справа. Папирус обернулся и встретился взглядом с отрезанной головой Главнокомандующей Андайн, она улыбалась ему. — Это будет быстро! — ДА, ПАПИРУС, — прозвучал неестественно скрипучий, словно помехи, голос позади. Папирус поднял голову и увидел возвышающегося над ним высокого скелета, облачённого во всё чёрное. В его глазах была первобытная пустота. Что-то в этом монстре было абсолютно неправильным, и его вид зародил в Папирусе такой страх, какого он не мог припомнить за всю свою жизнь. Он забрыкался в оковах, грубая кожа впивалась и натирала его кости. Это было бесполезно, он знал это. Но ему нужно было сбежать, как можно дальше, ему нужно было сбежать от этого монстра как можно дальше! Сейчас же! — НЕ СОПРОТИВЛЯЙСЯ, ПАПИРУС, — ухмылка монстра растягивалась всё шире. — ТАК БУДЕТ ТОЛЬКО ХУЖЕ. Папирус снова повернулся к брату. Переполненный садистским весельем, Санс посмотрел ему в глаза, а затем поднёс копьё к его обездвиженной ладони. — САНС, ПОЖАЛУЙСТА! — Папирус безуспешно пытался вырвать руку из стальной хватки брата. — это за всё то дерьмо, что ты делал со мной все эти годы. И лёгким движением руки Санс отрезал две крайние фаланги на руке Папируса. Ужасная боль затуманила скелету разум. Он кричал, его душу жгла переполняющая его неизрасходованная магия. Санс, голова Главнокомандующей Андайн, зловещий скелет и даже безликая толпа монстров – все смеялись в унисон, наблюдая за тем, как он корчился на каталке. Ему нужно было вырваться из этого кошмара. Кошмара. Он проснулся и рывком откинул одеяло с мокрого от пота тела, готовый к бою, несмотря на боль в руке. Он огляделся вокруг – воздух в комнате звенел от неоформившейся магии. Папирус никак не мог понять, куда спрятались все его враги. Подождите. Почему он был в комнате Санса? Спустя пару секунд беспорядочного поиска Папирус заметил непривычный яркий свет, исходящий от окна. Его тревогу и страх быстро сменили собой воспоминания о прошедшем дне. Теперь он был в другой вселенной. Его брат был жив. Он был жив и здоров, но… Он его ненавидел. Вздохнув, скелет откинулся на кровать и уставился в потолок. Едкая горечь щемила всё его нутро до самых глубин, выместив печаль от потери брата и волнительную надежду на путешествие во времени к нему. На потолке Папирус заметил наклеенные в случайном порядке звёздочки, светящиеся в темноте. Сейчас, при свете дня, они почти не были видны. Это так напоминало пещерные сапфиры Подземелья — всего лишь жалкая попытка заменить настоящие звёзды. И прошлой ночью он видел настоящие звёзды. Весь день Папирус провёл в одиночестве, снова и снова обдумывая их с братом ссору. Но как только на город опустилась густая тёмная ночь, он не смог удержаться от соблазна — открыв окно, высунуть голову в тёплый летний воздух, чтобы в полной мере насладиться видом на далёкие лампочки звёзд. Это навевало далёкие воспоминания: он, ещё ребёнок почти по всем признакам, часами изучал схемы созвездий и вопреки здравому смыслу искренне надеялся когда-нибудь увидеть их вживую и больше никогда не возвращаться в чёртово Подземелье. Но теперь, когда его детская мечта осуществилась, даже звёзды оставляли горький привкус во рту. По крайней мере, в Подземелье Санс хотел быть с ним, хотел посвящать ему своё свободное время. Там всё было куда проще. А сейчас остались лишь обломки былого. Слова его брата снова и снова звучали в его голове, усиливая уродливую смесь чувства вины и злости в душе. Тот факт, что для Санса их отношения свелись к банальному, утомительному сексу… ох, это было нестерпимо унизительно. В голове невольно всплывали картины всех тех ужасов, которые он пережил за последние месяцы в Подземелье, с тогда ещё Капитаном Андайн. Каждый день он желал смерти. А Санс всё это время был здесь — спокойно жил с их другими версиями. Папирус обнял себя, сильно сдавив грудь и пытаясь унять ревность. Когда он впервые проснулся здесь, он ясно видел, как местный Санс обнимал его Санса. Внезапный стук в дверь испугал Папируса, сбив с мыслей и заставив душу подскочить. Он молча уставился на источник шума. В следующий раз вместе со стуком последовал тихий голос его брата: — папирус. Первым желанием Папируса было ринуться к двери и сжать брата в объятиях. Он хотел этого так сильно, что уже спрыгнул с кровати, но внезапное осознание остановило его порыв. Сансу было похуй на него всё то время, что они были в разлуке. Прошли месяцы, а он вёл себя так, словно ничего не случилось. С его слов, «это вообще было неважно». Папирус сжал кулаки, упиваясь болью в правой руке. Он не был готов простить брата. Пока нет. Скелет поднял с пола красный сапог и молча позволил Сансу постучать ещё раз. После нескольких секунд почти разочаровывающего молчания Папирус решил, что его брат сдался. Он наклонился, чтобы вернуть сапог на место, но как раз в этот момент раздался долгожданный стук. Сапог полетел в дверь. Мишень Папируса была настоящей — она стояла прямо там, за дверью, и это приносило душе скелета яростное удовлетворение. — УБИРАЙСЯ! В ожидании следующего стука он собрался поднять с пола и второй сапог, но ничто больше не нарушало тишину. Папирус смотрел на дверь ещё минуту, чувствуя, как его бешено колотящаяся душа успокаивалась, уступая место разочарованию и вине. С болезненным стоном он опустил голову на руки, пряча лицо в ладонях. Ну почему он был таким уродом? Как же он скучал по Сансу. И по его голосу за дверью казалось, он тоже скучал. Папирус мог закончить эту тупую, бесполезную ссору здесь и сейчас, но он не смог сделать даже этого. Его упрямство вновь одержало победу. И всё же он злился не на пустом месте. Он поднялся с кровати и принялся ходить туда-сюда по комнате. Его эмоции снова просыпались в нём, раскручиваясь по спирали. Решимость горела в душе, обжигая. Соберись же, чёрт тебя дери! Потерять контроль над эмоциями, магией, телом, да над чем угодно, было хуже всего. Это всегда вело к ошибкам, к безрассудным убийствам. Он с содроганием вспомнил своё первое убийство: как человеческое тело пронзили его небрежно брошенные кости, как прямо у его ног пролилась красная кровь… Слишком много ошибок. Когда Папирус в очередной раз прошёлся от окна к стене, его внимание привлекла стопка книг на старом полуразрушенном комоде. Не медля, он бросился к книгам и, схватив их все, сел на пол прямо там. Книги всегда отлично отвлекали его от тяжёлых мыслей и сдерживали злость. Капитан Андайн призывала его принять побочные эффекты решимости и позволить эмоциям овладеть им. Но когда он, отдавшись ярости, ранил другого гвардейца, что-то в нём не выдержало. Нет, лучше он сосредоточится на чём-то безобидном, чем причинит кому-то вред по неосторожности. Он схватил верхнюю книгу из стопки. «Игра в Прятки с Пушистым Кроликом». Книга была старой, изрядно потрёпанной и явно предназначалась для детей. Язык был простым, и половину страниц занимали иллюстрации. Однако закончилась история на удивление мрачно. Дочитав последнюю страницу, Папирус отложил книгу в гнетущих чувствах. Она лишь усугубила хаос в его душе. Он взял следующую книгу, намного толще предыдущей, и почти сразу узнал в ней роман, прочтённый им ещё в подростковом возрасте. Это была история о человеческом ребёнке, которого отправили на космическую станцию для подготовки к войне с инопланетной расой жуков. Он вспомнил, как сильно любил эту книгу, когда жил… эм, ну, где бы они с братом ни жили в то время. Тогда он часами зачитывался этим романом и многими другими научно-фантастическими историями, хранившимися в его коллекции. А потом однажды он просто… остановился. Словно кто-то нажал на переключатель — его интерес исчез моментально. Вот только он никак не мог вспомнить, почему. Как и не мог вспомнить, как у него вообще появились все эти книги. Он получил их ещё ребёнком, вот только откуда и при каких обстоятельствах… В памяти словно был провал. Он помотал головой. Какая, к чёрту, разница? Посмотрев на знакомую книгу ещё раз, Папирус понял, что не помнит её концовку. Что ж, хотя бы это можно было исправить достаточно просто. Скелет открыл первую страницу и начал сосредоточенно читать. Он словно ступил в другой мир — история затянула его с головой: он упивался знакомыми героями, сюжетом и художественным языком. Отвлечься от реальности и утонуть в воображаемом мире было сейчас как нельзя кстати. Прочитав несколько глав, Папирус почувствовал сильный голод. С неохотой он отложил книгу и потянулся. С тяжёлым вздохом скелет посмотрел на дверь. После экспериментов с решительностью технически он больше не нуждался в еде. Он больше не мог умереть в традиционном понимании этого слова — его мог убить только экстремальный физический урон. Но отсутствие регулярного питания делало его вялым, а спустя значительное время Папирус даже терял способность двигаться. Несколько месяцев назад он пытался отказаться от еды. Тогда он тренировался в элитном подразделении Капитана Андайн, и это была одна из многих попыток закончить его жалкое существование. Но когда он стал слишком медлительным и чуть было не умер, капитан немедленно заставила его прекратить. Немедленно и жестоко. После того случая Капитан Андайн кормила его насильно, пока в нём не выработалась привычка есть регулярно. Но сейчас, если он спустится за едой, то наверняка столкнётся лицом к лицу с братом. Папирус ещё раз вздохнул, поднялся с пола и подошёл к двери. Босой ногой он пнул свой сапог, убрав его с прохода. Пытаясь быть как можно тише, он медленно открыл дверь и посмотрел в коридор. В доме стояла гробовая тишина. На цыпочках скелет подошёл к перилам, чтобы посмотреть на гостиную сверху. Комната была пуста. Он тихо спустился по лестнице, стараясь не наступить на скрипучее место на последних ступенях. Папирус никак не мог расслабиться и перестать оглядываться по сторонам в поисках затаившегося где-нибудь в углу Санса, поджидавшего его для продолжения их ссоры. Изучая взглядом каждый угол гостиной, Папирус почувствовал, насколько чужим он был в этом мире. И хотя мебель и её расположение в комнате были привычны ему, в деталях всё сильно отличалось от их с Сансом дома. От резкого диссонанса у скелета закружилась голова. Он задумался, насколько вообще эта вселенная отличалась от их собственной? Если здесь монстры были на поверхности, то они либо одержали победу в войне с людьми, либо истребили их, выйдя из Подземелья. В любом случае, ему надо было быть настороже, местные жители могли быть далеко не так просты. Он тихо прошёлся до кухни, стараясь не выдать себя на случай, если именно сегодня Санс решил поднять свою ленивую задницу и освоить азы кулинарии. Но, заглянув за угол, Папирус не нашёл на кухне брата — вместо него за столом сидел его собственный двойник. Похоже, он уже был настороже, потому что прежде чем Папирус успел сбежать, двойник вздрогнул, обернулся и ахнул от неожиданности, когда их взгляды пересеклись. — О! ПРИВЕТ! — воскликнул двойник. Папирус определённо не хотел говорить с самим собой, но прежде чем он успел сделать второй спасительный шаг назад, другой Папирус вскочил из-за стола, уронив стул. — НЕТ, НЕ УБЕГАЙ! Я ЗНАЮ, ЧТО Я, ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС, ИНОГДА МОГУ БЫТЬ УСТРАШАЮЩИМ, НО ТЕБЕ НЕ СТОИТ БОЯТЬСЯ! Я БЫ НИКОГДА НЕ ОБИДЕЛ ГОСТЯ! ОСОБЕННО ТАКОГО ЖЕ ВЕЛИКОГО, КАК Я САМ! НЬЕ-ХЕ-ХЕ! — посмеиваясь над своей шуткой, он положил руки на бёдра и выпятил грудь. Папирус сложил руки на груди и осмотрел скелета сверху-вниз: — Я НЕ… НАПУГАН, — он помотал головой. — НО Я ВОЗВРАЩАЮСЬ НАВЕРХ. Стоило ему отвернуться, как другой он закричал: — П-ПОДОЖДИ! Папирус обернулся — его двойник стоял у стола, нервно сводя пальцы вместе. — ТЫ РАЗВЕ НЕ ГОЛОДЕН? Я, ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС, ОБЯЗАТЕЛЬНО НАЙДУ ЧТО-НИБУДЬ ТЕБЕ ПО ВКУСУ. — ЗАЧЕМ МНЕ ЭТО? — ЧТО ЗНАЧИТ «ЗАЧЕМ»? Я БУДУ УЖАСНЫМ ХОЗЯИНОМ, ЕСЛИ ОСТАВЛЮ ТЕБЯ ГОЛОДНЫМ! ПРОШУ, УСАЖИВАЙСЯ ЗА СТОЛ! Папирус ещё раз обвёл взглядом гостиную, всё ещё нервничая из-за возможного появления брата. Но ни его, ни другого Санса там не было. Какова была вероятность, что сейчас они вдвоём были во второй спальне? От одного неосторожного предположения душа больно сжалась. И как будто прочитав его мысли, другой Папирус продолжил с лучезарной улыбкой: — ЕСЛИ ТЫ БЕСПОКОИШЬСЯ О СВОЁМ БРАТЕ, ТО НЕ СТОИТ! ОНИ ВМЕСТЕ С МОИМ БРАТОМ СЕГОДНЯ РАБОТАЮТ В ЛАБОРАТОРИИ! В лаборатории? С каких пор Санс интересовался чем-то подобным? Насколько он знал, его брат любыми путями избегал всего, что было хоть как-то связано с наукой. А тут — работа в лаборатории? Неужели и здесь королевским учёным была Доктор Альфис? Чем они вообще там занимались? Другой Папирус продолжал улыбаться, даже не пытаясь скрыть надежду и волнение. Пожалуй, если Санса всё равно не было дома, то остаться внизу и поесть было не такой уж и плохой идеей. Но если это всё окажется какой-то ловушкой, ноги его здесь больше не будет. Обсуждать с братом их личные проблемы при свидетелях было совершенно немыслимо. Вчера он и так уже потерял контроль над собой прямо в гостиной, на виду у всех. Одного раза было вполне достаточно. Но пока он мог сохранять самообладание, пообедать внизу казалось посильной задачей. Когда Папирус переступил порог кухни и сел за стол, его двойник чуть было не запрыгал от радости: — ЗАМЕЧАТЕЛЬНО! ЧЕГО БЫ ТЕБЕ ХОТЕЛОСЬ СЪЕСТЬ? Я МОГУ ПРИГОТОВИТЬ ЯИЧНИЦУ! ИЛИ МЫ МОЖЕМ РАЗОГРЕТЬ ВЧЕРАШНИЙ СУП ИЗ ХОЛОДИЛЬНИКА! А ЕСЛИ ТЕБЕ ЗАХОЧЕТСЯ ЧЕГО-ТО БОЛЕЕ СЫТНОГО, В ХОЛОДИЛЬНИКЕ ТАКЖЕ ОСТАЛИСЬ СПАГЕТТИ! — он торопливо тараторил слова, словно перспектива покормить двойника была для него самой захватывающей в мире. — Я УВЕРЕН, ТЫ ОЦЕНИШЬ МОИ СПАГЕТТИ! В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЭТО ОДНО ИЗ НАШИХ ЛЮБИМЫХ БЛЮД ЗДЕСЬ! Папирус склонил голову: — СЕРЬЁЗНО? Я ДАЖЕ НЕ ВСПОМНЮ, КОГДА ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ЕЛ ИХ. Его двойник ахнул: — ТОГДА РЕШЕНО! СПАГЕТТИ! Он отвернулся за порцией и кастрюлей для разогрева. Папирус молча наблюдал за тем, как тот открывал шкафчики и холодильник — кухня в этом доме была переполнена едой, приправами и разнообразной посудой. Это было так не похоже на его дом, где уже давно хранились только минимальные запасы еды. Похоже, в этой вселенной у населения не было недостатка в пропитании. Эти скелеты точно не добывали еду так, как приходилось ему в течении последних месяцев. Осматривая кухню, он заметил большую раскрытую книгу на столе с той стороны, где минуту назад сидел его двойник. Он вытянул шею и вгляделся в заголовок — «Шоколадные брауни». Справа от заголовка был наклеен стикер с пометкой «ТОРИЭЛЬ ГОВОРИТ ДОБАВИТЬ КАРАМЕЛЬНЫЙ СИРОП!». Папирус непонимающе уставился на слова. Ториэль? Королева? — А! — воскликнул другой Папирус, сбив его с мысли. — ВОСХИЩАЕШЬСЯ МОЕЙ КУЛИНАРНОЙ КНИГОЙ? ДОЛЖНО БЫТЬ, ЭТО САМАЯ УДИВИТЕЛЬНАЯ ВЕЩЬ, КОТОРУЮ ТЫ ТОЛЬКО ВИДЕЛ, НЕ ПРАВДА ЛИ? ТОРИЭЛЬ И ФРИСК ПОДАРИЛИ МНЕ ЕЁ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ПАРУ ЛЕТ НАЗАД, И ОНА ПОТРЯСАЮЩАЯ! Я СТАРАЮСЬ ПРОБОВАТЬ НОВЫЕ РЕЦЕПТЫ ОТСЮДА ХОТЯ БЫ РАЗ В НЕДЕЛЮ! Папирус удивлённо смотрел на гордого собой двойника: — ЭТО… ОЧЕНЬ ЗДОРОВО. Как у него вообще хватало на это времени? У него что, не было обязанностей Королевского стража? — Я НАДЕЯЛСЯ ПОПРОБОВАТЬ ЭТОТ РЕЦЕПТ СЕГОДНЯ! БРАУНИ УЖЕ ДАВНО ЖДАЛИ СВОЕЙ ОЧЕРЕДИ В МОЁМ СПИСКЕ ДЕЛ. К ТОМУ ЖЕ, Я ПОДУМАЛ, ЧТО ТЕБЕ ЗАХОТЕЛОСЬ БЫ УГОСТИТЬСЯ ДЕСЕРТОМ! Он собирался приготовить их для него? Папирус с подозрением посмотрел на второго себя. Что этот монстр задумал? Решил отравить его? Его интерес к спагетти резко пропал, хотя аппетитный аромат итальянских специй уже пронизывал комнату. Видимо, все эти сомнения отразились на его лице, потому что двойник посмотрел на него с тревогой: — НО ЕСЛИ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ БРАУНИ, НИЧЕГО СТРАШНОГО. Я И САМ ЛЮБЛЮ ДЕСЕРТЫ ТОЛЬКО В УМЕРЕННЫХ КОЛИЧЕСТВАХ. МНЕ КАЖЕТСЯ, ИМИ СЛИШКОМ БЫСТРО НАЕДАЕШЬСЯ. ТАК ЧТО ЕСЛИ ТЫ НЕ ЛЮБИШЬ ИХ… — он потерял нить фразы и остановился, не зная, как закончить. Папирус почувствовал укол вины. Почему-то ему было грустно видеть своего двойника таким растерянным. — ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ, НРАВЯТСЯ ОНИ МНЕ ИЛИ НЕТ. Я НИКОГДА ИХ НЕ ПРОБОВАЛ. — ВАУШКИ! НИКОГДА?! — когда Папирус помотал головой в ответ, скелет продолжил. — НУ, ТОГДА ТЫ ПОПАЛ ПО АДРЕСУ! Папирус чувствовал, как уголки его рта невольно поднимаются вверх. По правде говоря, его двойник был забавным, а его искрящаяся весёлость — почти заразительной. Папирус уже забыл, что значит улыбаться. Последние несколько месяцев он даже толком ни с кем не общался. После того, как Капитан Андайн… Скелет невольно вздрогнул, вспомнив, как отрубленная голова предводительницы упала прямо перед его лицом. Эх, сейчас не было смысла думать об этом, всё осталось позади. Он выкинул мысль куда подальше, но это всё равно не помогло ему вернуть уже исчезнувшую улыбку. Внезапно на стол перед ним приземлилась тарелка спагетти. Папирус поднял глаза на двойника и встретился с его широкой улыбкой: — БОН АППЕТИТ! Папирус завис: — ЭТО ЧТО… КАЛАМБУР? — он уже не помнил, когда он в последний раз слышал эти идиотские шутки. Его двойник округлил глаза: — ЧТО?! НЕТ! ЭТО НЕ КАЛАМБУР, ЭТО ФРАНЦУЗСКИЙ! — фыркнул он. Папирус почувствовал, как улыбка снова вернулась к нему. После долгих лет взросления в компании Санса, его шуток и издёвок он вынужден был признать, что находиться по другую сторону было весьма забавно. Пытаясь не выдать своё веселье, Папирус накрутил на вилку спагетти и отправил себе в рот. Пряный вкус ошеломил его моментально. Аромат специй, томатный соус, идеально дополнявший лапшу. Это было… это было… Он стал жадно поглощать свою порцию, вилку за вилкой, постепенно ускоряясь. Теперь голод проснулся в нём в полную силу. — ТЕБЕ НРАВИТСЯ? Папирус коротко взглянул на двойника и кивнул с энтузиазмом. Он не хотел проявлять грубость, говоря с набитым ртом, да и слова вряд ли могли выразить весь его восторг. Не сбавляя темп, он потянулся за салфеткой, переживая, что его манера приёма пищи была недостойной. — ЭТО ЖЕ ПРОСТО ЧУДЕСНО! — шире прежнего заулыбался другой Папирус. — ПОСТИЖЕНИЕ МАСТЕРСТВА ПРИГОТОВЛЕНИЯ ПАСТЫ ЗАНЯЛО У МЕНЯ НЕМАЛО ВРЕМЕНИ, НО ОНО ТОГО СТОИЛО! — ПОЛНОСТЬЮ СОГЛАСЕН, — сглотнув, ответил Папирус. Похоже, другой Папирус был поражён комплиментом. Его глаза заблестели, а на щеках появился — Папирус с трудом поверил в это — оранжевый румянец. Всё было таким странным. — НУ ЧТО Ж, ПАПИРУС, — его двойник усмехнулся. — Я БЕЗУМНО РАД, ЧТО ТЫ ПО ДОСТОИНСТВУ ОЦЕНИЛ ВСЁ ВЕЛИЧИЕ СПАГЕТТИ. — ПОХОЖЕ, ЧТО ТАК, ПАПИРУС, — поддразнил он. — НЬЕ-ХЕХ! ЭТО ТАК… НЕПРИВЫЧНО! ДОЛЖЕН ПРИЗНАТЬ, ПРИВЫКНУТЬ К РЭДУ БЫЛО НЕ ТАК-ТО ПРОСТО, НО САНС УБЕДИЛ МЕНЯ, ЧТО ИМЕТЬ В ДОМЕ ВТОРОГО САНСА НИ РАЗУ НЕ СТРАННО! НО… ТЕПЕРЬ, КОГДА ТЫ ЗДЕСЬ, Я НЕ МОГУ ПОНЯТЬ, КАК МОЙ БРАТ БЫЛ ТАК СПОКОЕН ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ! ЭТО ТАК УДИВИТЕЛЬНО! Папирус проглотил последнюю вилку спагетти и кивнул. Только потом он обдумал слова двойника тщательнее. — ПОДОЖДИ… КАКОЙ ЕЩЁ «РЭД»? — ТВОЙ БРАТ, РАЗУМЕЕТСЯ! Папирус не смог удержаться от смеха. — ЧТО В ЭТОМ СМЕШНОГО? — ПОЧЕМУ РЭД?! ЧТО ЗА СТРАННОЕ ИМЯ. — ПОТОМУ ЧТО ЕГО МАГИЯ КРАСНАЯ! — второй Папирус сказал это так, будто в мире не было ничего очевиднее. — ХЕХ, МОЯ ТОЖЕ! БУДЕШЬ И МЕНЯ НАЗЫВАТЬ РЭДОМ? — НО У ТЕБЯ УЖЕ ЕСТЬ ПРОЗВИЩЕ! РЭД ВЕДЬ ЗОВЁТ ТЕБЯ «БОССОМ», ДА? МЫ ТОЖЕ МОЖЕМ ЗВАТЬ ТЕБЯ ТАК! — Не называй меня так, — тихо процедил Папирус. Вся его радость моментально испарилась. Это имя было только для Санса. Его выражение привязанности к Папирусу, его нежности. Знак уважения, преданности и близости их отношений. Из уст этого Папируса оно прозвучало до скрежета зубов мерзко. А ещё это напомнило ему, как же одинок он был теперь. — П-ПРОСТИ! — двойник выглядел встревоженным и смущённым, он начал рассеянно потирать своё предплечье. — МЫ МОЖЕМ ПРИДУМАТЬ ДРУГОЕ ИМЯ! КАК НАСЧЁТ ЛАРРИ? Папирус переключил внимание с внутреннего диалога на слова двойника: — ЛАРРИ? ЧЕГО?! С ЧЕГО БЫ ЭТО ВООБЩЕ… — он начал быстро мотать головой. — НЕТ, ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ. ЗАЧЕМ МНЕ ВООБЩЕ НОВОЕ ИМЯ? — ЗАТЕМ, ЧТО ДВА ПАПИРУСА — ЭТО СЛИШКОМ СЛОЖНО! И РАЗ УЖ ТЫ ОКАЗАЛСЯ В МОЕЙ ВСЕЛЕННОЙ, РАЗУМНЫМ БЫЛО БЫ ДАТЬ ПРОЗВИЩЕ ТЕБЕ. И К ТОМУ ЖЕ, МЕНЯ ВСЕГДА НАЗЫВАЮТ НЕ ИНАЧЕ КАК «ВЕЛИКИМ ПАПИРУСОМ». РАЗВЕ МНЕ ПОДОЙДУТ ДРУГИЕ ИМЕНА? — Я МОГУ ПОДБРОСИТЬ ПАРОЧКУ, — усмехнулся Папирус. — И КАКИЕ ЖЕ?! — двойник просиял и наклонился к нему через стол. Он словно на иголках ждал своё новое прозвище. — КАК НАСЧЁТ «ВАНИЛЬНЫЙ ПИРОЖОК»? На пару секунд в комнате воцарила тишина, нарушившаяся громким сердитым криком: — ТЫ НЕ БУДЕШЬ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ «ВАНИЛЬНЫМ ПИРОЖКОМ»! Я, ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС, СЛИШКОМ СИЛЁН, СЛИШКОМ МУЖЕСТВЕН, СЛИШКОМ… Приступ смеха Папируса прервал его тираду. Второй скелет выглядел оскорблённым, но Папирус просто не мог остановиться. Его двойник был просто уморительным. От смеха у него уже болела грудь, а вскоре к нему присоединился и двойник. Кухня заполнилась громкими «НЬЕ-ХЕ-ХЕ». Когда они, наконец, успокоились, Папирус заметил, какой урон это нанесло его щекам. Он не смеялся так сильно уже очень давно. И, несмотря на жгучую боль, он чувствовал себя… хорошо. Его клон щёлкнул пальцами: — Я ЗНАЮ, КАК ТЕБЯ НАЗЫВАТЬ! — ЧТО, ЛАРРИ УЖЕ УСТАРЕЛ? — НЕТ, — отмахнулся тот, — Я ВСПОМНИЛ, ЧТО ЗНАЮ ОДНОГО СТРАЖА ПО ИМЕНИ ЛАРРИ. КАК НАСЧЁТ… ЭДЖА? — ЭДЖ? — ДА, КАК ТВОЙ КОСТЮМ! — его двойник указал пальцем на заострённые наплечники Папируса. Папирус окинул взглядом свою одежду и одежду клона. Не поспоришь, он определённо выглядел «острее» своей альтернативной версии. — ДУМАЮ, МЫ МОЖЕМ СОЙТИСЬ НА ТОМ, ЧТО ЭТО… АДЕКВАТНОЕ ИМЯ, — на самом деле, имя ему действительно понравилось, но признавать это было унизительно. — НО Я ВСЁ РАВНО БУДУ ЗВАТЬ ТЕБЯ ВАНИЛЬНЫМ ПИРОЖКОМ. — ТЫ НЕ ПОСМЕЕШЬ! БРАТЕЦ ПОТОМ НЕ ОТСТАНЕТ ОТ МЕНЯ И БУДЕТ ЗВАТЬ ТАК ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ! — НЬЕХ, ЛАДНО, ТОГДА ТОЛЬКО КОГДА МЫ БУДЕМ С ТОБОЙ НАЕДИНЕ. Папирус залился краской, и только спустя пару секунд Эдж понял, в чём было дело. В такие моменты он мысленно благодарил Капитана Андайн за шрамы на щеках, хоть как-то прикрывающие проявившийся алый румянец. Его двойник вёл себя так смущающе. Это напомнило Эджу его брата… и другого Санса. Каждый раз, когда он думал о них, грудь сводило мерзкой болью. Но ему нужно было понять, насколько далеко зашли их… отношения. — ТАК… — начал Эдж, не совсем понимая, как продолжить. Ему вообще не больно-то хотелось говорить об этом. — ТЫ И ТВОЙ БРАТ, КАЖЕТСЯ, СОШЛИСЬ С… МОИМ БРАТОМ. — ОУ, ЭММ, ДА! ОН ОЧЕНЬ МИЛЫЙ, И ЗАБОТЛИВЫЙ, И ДОБРЫЙ! — заулыбался Папирус. — ПОНАЧАЛУ ОН БЫЛ ДОВОЛЬНО КУСАЧИМ, НО Я ДУМАЮ, МЫ СМОГЛИ ЕГО ПРИРУЧИТЬ. Эдж снова покраснел, не совсем понимая, что Папирус имеет под этим в виду. Да, он знал, что его брату палец в рот не положишь — с его неуместными ругательствами через слово и привычками в постели. Но Эдж хотел знать, трахают ли его эти двое. Вот только спросить об этом так, чтобы не показаться грубым, было сложно. — ТАК ВЫ… СБЛИЗИЛИСЬ С НИМ? — ДА, ЕЩЁ КАК! — просиял ему Папирус. Эдж неловко кашлянул: — ТВОЙ БРАТ ТОЖЕ? Двойник замер, и, казалось, его уверенность немного пошатнулась от внезапного осознания. — Ох, — пробормотал он. — Я… эээ… ты про?.. — несколько секунд он молча смотрел на Эджа, но так и не дождавшись ответа, тихо продолжил. — Да, эмм… мы с твоим братом… сблизились очень тесно. Эдж опустил голову, разочарование болезненно омыло все его кости. Так значит, это было правдой. Пока он страдал в руках у Капитана Андайн, его брат жил здесь с этими двумя. Санс должен был понимать, что Эдж будет зол. Чёрт, любой в Подземелье поставил бы на то, что за такое признание их прославленный Королевский страж убьёт этого Папируса прямо здесь и сейчас. Но Эдж не мог. Он чувствовал себя слишком… неадекватным. Скелет снова взглянул на двойника, и этого хватило, чтобы в его глазницах навернулись слёзы. Он не мог не чувствовать, что этот Папирус со столь гладкими углами имел что-то, чего не имел он сам. — Но… эээ… не волнуйся, Эдж, — Папирус свёл вместе большие пальцы и отвёл взгляд. — Это был просто… просто секс для Рэда. На самом деле, он скучал именно по тебе. — В смысле? — прохрипел Эдж, стирая раздражающие слёзы. — Он… он не любит меня в том же смысле, в котором он любит тебя, — его голос звучал почти разочарованно. — Он правда любит тебя, Эдж. — Я не знаю, как секс с тобой и твоим братом доказывает это. — Для него это был просто секс, — Папирус рассеянно потёр руку. — Каждый раз, когда мы… разделяли с ним интимный момент, он, эмм, кричал твоё имя. «Босс». Сначала я думал, что так он называл меня, но потом понял, что он… просто хотел тебя всё это время. Эдж молчал. При всей его обиде и всём его страхе, слова Папируса принесли небольшое облегчение. Так значит, Санс скучал по нему? Если да, то Эдж, кажется, крупно облажался. Он спрятал лицо в ладонях, разжигая боль сразу и в обожжённых щеках, и в травмированных обрубках пальцев. Ему не стоило кидаться обувью сегодня утром, как и не стоило давать Сансу уйти, не поговорив с ним. Он же так сильно любил его, так почему он не мог просто позволить их проблемам разрешиться? Папирус неловко прочистил горло: — Я не мог не заметить, что между вами есть некоторые… трудности. — Можно сказать и так, — пробормотал Эдж в свои ладони. — Что-то… случилось? Тяжело вздохнув, Эдж отнял руки от лица и столкнулся с взволнованным взглядом Папируса. — По его словам, я неудачник, который никогда не слушал его. И он думает, что мне на него плевать. — Я очень сомневаюсь, что он так сказал! Эдж закивал: — Он ненавидит меня. И я… я очень сильно злюсь на него из-за всего того, что случилось. Я думал, что мы… что мы были… — он никак не мог подобрать слова, способные описать их отношения. — Настоящими. Единственным лучом света в этом тёмном мире. А он просто… — Эдж остановился. Зачем он рассказывал Папирусу всё это? Это не его дело. Он совсем не знал этого монстра — почему же тогда он так доверял ему? Хотя с другой стороны, если кому-то Эдж и мог довериться, так это самому себе. Папирус прокашлялся и начал серьёзным, авторитетным тоном: — Эдж, ты должен мне поверить — твой брат любит тебя. Очень сильно. Пусть ты и злишься, возможно… тебе стоит быть выше его и извиниться? Эдж открыл рот, чтобы вставить своё слово, но Папирус продолжил: — И не пойми меня неправильно! Я не на стороне Рэда. Из того, что мне пока понятно, он тот ещё идиот! Но знаешь, иногда я и сам ругаюсь со своим Сансом. Он может быть невыносимо упрям и тупоголов! — Папирус натянуто улыбнулся. — Но я люблю его, и я… во многом зависим от него. Так что иногда я прошу прощения, даже если считаю себя правым. Эдж вцепился в стол и уставился на шрамы на своих руках. Он знал, что Папирус был прав. Он ненавидел это признавать, но… он правда очень скучал по Сансу. И как выразился его двойник, он был зависим от него. Санс был для него всем. Единственный источник радости во всём чокнутом мире. И если бы Эдж заставил себя извиниться, то, может быть, они смогли бы поговорить. Нормально поговорить. Без криков, оскорблений и боли. Им это было нужно — им нужно было всё обсудить. Чем бы ни было это всё. — Если ты не против, могу я дать тебе совет? — хмуря брови, произнёс Папирус. Эдж поднял на него глаза. — Может… ты приготовишь брауни вместе со мной сегодня? Так ты сможешь подарить их Рэду в качестве извинения. Я всегда считал, что извинения с прилагающимся подарком работают лучше. — Я… не против. Но я никогда в жизни не готовил их. Голос Папируса вернул себе полную громкость: — НУ ЧТО Ж, ЗДЕСЬ ТЕБЕ ПОВЕЗЛО, ПОТОМУ ЧТО Я, ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС, ПОМОГУ ТЕБЕ! — его сияющая улыбка волшебным образом успокаивала Эджа. Это было так странно: другой Папирус был совсем не похож на него и в то же время похож, как никто другой. Внезапный стук в дверь моментально вывел его из мыслей. Эдж инстинктивно создал в руке костяное оружие и вскочил на ноги, готовый к бою. — Ньех! Убери свою магию! — прошептал ему Папирус. Когда тот не прореагировал, Папирус объяснил. — Никто не собирается атаковать тебя, так что не надо пугать монстров, размахивая костями направо и налево! Дождавшись, когда его двойник с неохотой опустил оружие, Папирус пошёл к входной двери. Эдж остался на кухне, чтобы наблюдать из-за стены и при случае помочь Пирожку справиться с врагом. Но когда Папирус открыл дверь, его высокая фигура заслонила вошедшего в дом монстра. Эдж напрягся. Он очень не любил ситуации, в которых он не видел противника в лицо. — АНДАЙН! КАКИМИ СУДЬБАМИ?! — восторженно воскликнул Папирус. Душа Эджа ушла в пятки. Андайн? В смысле… Капитан Андайн? Она была жива? — Хей, Папирус! — в сравнении с привычным Эджу, её голос был почти мягким. — Я, эм, хотела узнать, Рэд дома? — ЭТО ДЛЯ НЕГО? — Ага, — Эдж увидел букет цветов, выглядывающий из-за фигуры Папируса. — Я решила извиниться за тот вечер. Альфис говорит, я… немного перебрала. — ЭХ, МОЖЕТ ДАЖЕ ЧУТЬ БОЛЬШЕ, ЧЕМ НЕМНОГО. — Агх! Да знаю я! Облажалась по полной программе! Альфис ужасно злится на меня. Перед вечеринкой я обещала ей, что не буду пить. Папирус понимающе вздохнул и упёр руки в бока. — Ой, да ладно тебе! Ты понятия не имеешь, какие стрессы я переживаю в штаб-квартире, Папирус! Мне нужен был всего один вечер, чтобы расслабиться и… Скелет протянул ей руку, но капитан остановила его: — Извини, извини! Я всё понимаю, в тот день я была не в лучшей форме. Так что, эм… где этот придурок? — РЭД СЕЙЧАС В ЛАБОРАТОРИИ. — В лаборатории?! Но я сама же только что оттуда! РРААА! — её неожиданный рёв заставил обоих Папирусов подскочить. — Не против, если я оставлю это здесь? Мне правда нужно возвращаться на работу. Вот же чёрт! — КОНЕЧНО, ОСТАВЛЯЙ! Я МОГУ НАЙТИ КАКОЙ-НИБУДЬ ЛИСТОЧЕК, ЧТОБЫ ТЫ НАПИСАЛА ЕМУ ЗАПИСКУ! — Папирус сделал шаг в сторону, приглашая гостью войти, и Эдж наконец смог её увидеть. Не считая стандартного металлического цвета доспехов, Капитан Андайн выглядела точно такой же, какой он её помнил. Вспышка тревоги резанула его душу, когда капитан, целая и невредимая, прошла в гостиную. — Спасибо, Папирус! — она хлопнула скелета по спине и улыбнулась, оскалив острые зубы. — Всегда знала, что смогу на тебя положиться! — НЬЕХ! — Папирус гордо улыбнулся ей в ответ. — Я ВЕРНУСЬ ЧЕРЕЗ МИНУТУ! ТЫ ПОКА МОЖЕШЬ ПОЛОЖИТЬ ЦВЕТЫ НА СТОЛ. И ЧУВСТВУЙ СЕБЯ КАК ДОМА! — Спасибо! Отличный план! Эдж прижался к стене. От страха его дыхание участилось. Если Капитан Андайн найдёт его здесь, что она с ним сделает? И что она сделает с другим Папирусом? Оставалось надеяться, что кухня ей не понадобится. Словно прочитав его мысли, амфибия прошла на кухню к плите. Она заглянула в кастрюлю со спагетти и рукой зачерпнула горсть лапши в соусе себе прямо в рот, даже не удосужившись взять тарелку. На секунду страх Эджа перекрыли непреодолимое отвращение и позыв рвоты. — АНДАЙН! — капитан и Эдж одновременно подпрыгнули от неожиданного крика Папируса. Он стоял в дверях, и его лицо выражало не меньшее отвращение, чем то, что чувствовал Эдж. — ЭТО ЖЕ ПРОСТО… ОТВРАТИТЕЛЬНО! У НАС ДОСТАТОЧНО ТАРЕЛОК! — он указал на сушилку с расставленными тарелками у раковины. Капитан обернулась к нему с улыбкой на лице: — Зачем мне марать тарелку, если я могу просто… ААА! — заметив в углу Эджа, она отскочила назад и сейчас же сформировала в руке копьё. — Какого хрена?! Эдж выпрямился, сжал раненую руку в кулак и прижал её к грудине в традиционном приветствии Королевской Гвардии. Пытаясь не думать о ручейках пота, стекающих по его лбу, он выкрикнул: — ДОБРЫЙ ДЕНЬ, МЭМ! — ОУ, ЭЭ, АНДАЙН, ЭТО ЭДЖ! — Папирус небрежно махнул рукой, указывая на угол. — ЭДЖ, ЭТО АНДАЙН! Капитан Андайн посмотрела на Папируса, как на сумасшедшего. — В смысле «Это Эдж»? Это же… какая-то неправильная версия тебя, Папирус! Какого чёрта здесь вообще происходит?! — НУ, ДА, ОН ТОЛЬКО ВЧЕРА ПОПАЛ СЮДА, ТАК ЧТО ПОКА ЕМУ ЗДЕСЬ ВСЁ В НОВИ… — Почему ты так спокоен, Папирус?! И ты! — перебила его амфибия. Эдж отпрянул назад, когда капитан указала на него копьём. — ДА, МЭМ! — он надеялся лишь на то, что эта Андайн не вкачивала в себя решимость. Возможно, тогда она утолит своё любопытство… более мягкими способами, чем та Капитан Андайн, которую он знал. — Никаких мне тут «да, мэм»! — Д-ДА, МЭМ?.. — он выругался у себя в голове. Спокойно. Нужно отвечать спокойно. — И хватит… отдавать мне честь. Скелет сейчас же подчинился, и капитан, покачав головой, заставила своё копьё исчезнуть. — Да что с тобой не так? И с Рэдом тоже. Полагаю, вы с ним из одной вселенной? Папирус кивнул. — Там что, все так помешаны на формальностях? — Я… ЭЭ… Что он мог ответить на это? Конечно, они были помешаны на формальностях. Капитан Андайн могла убить, если кто-то не отдал ей честь должным образом. — ЭМ… АНДАЙН? — капитан посмотрела на Папируса. — ЭДЖ ПРОСТО… КАК И РЭД… ВИДИШЬ ЛИ, ИХ ВСЕЛЕННАЯ НЕСКОЛЬКО ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ НАШЕЙ. — Да ну? А по его полусожжённому лицу так ведь и не догадаешься! — она вздохнула и хлопнула себя ладонью по лицу. — Прости, прости, это было грубо. — ОБ ЭТОМ Я И ГОВОРЮ. ИХ ВСЕЛЕННАЯ НЕ ТАКАЯ… МИЛАЯ, КАК НАША. Эдж посмотрел на Папируса, не совсем понимая, что он имеет в виду. — В смысле, она полный отстой? Если судить по его физиономии, то я охотно верю. — МММ, НЕТ… Я О ТОМ, ЧТО… МОНСТРЫ ТАМ НЕ ТАКИЕ… ДОБРОДУШНЫЕ, КАК МЫ. — Да? Рэд мне не показался таким уж ублюдком. Может, конечно, новый парень — тот ещё злодейский хрен, я не знаю. — СЛЕДИ ЗА ЯЗЫКОМ! Она хмыкнула в ответ: — Что ж, тогда закругляемся с допросами. Но если и вы двое начнёте трахаться, то мне придётся вмешаться, Папирус! Папирус пустился в гневную бессвязную речь, пока Эдж просто стоял там со всё больше краснеющим лицом. Капитан Андайн — монстр, которая тренировала его с самого вступления в Королевскую Гвардию, которая пытала его в течение нескольких месяцев и которая отрубила ему пальцы — дразнила его пошлыми шутками о сексе с самим собой… Это совершенно сбивало с толку. Его начало подташнивать. — НУ ТАК… ЭЭ… ВОТ ТВОЙ ЛИСТИК, — он бросил ей ручку и листок бумаги. — МОЖЕШЬ ПОЛОЖИТЬ ЕГО РЯДОМ С ЦВЕТАМИ, КОГДА ЗАКОНЧИШЬ. Капитан Андайн обвела их обоих взглядом и коварно улыбнулась: — Ох, окей, — она коротко посмеялась и наклонилась над столом, чтобы написать записку. Закончив с текстом, амфибия свернула бумажку пополам и оставила на столе. — Ну что ж, мне пора. Но слушай, Папирус, нам надо обязательно потусить снова! Твоя вечеринка была чумовой, я не веселилась так уже несколько месяцев. Ты даже не представляешь, насколько Азгор и эти тупые полицейские загрузили меня работой! — Я ОТЛИЧНО ТЕБЯ ПОНИМАЮ, АНДАЙН! РАБОТА ПРЕВЫШЕ ВСЕГО! МЫ, КОРОЛЕВСКИЕ СТРАЖИ, ДОЛЖНЫ ОТДАВАТЬСЯ ЕЙ ПОЛНОСТЬЮ! — он упёр руки в бедренные кости и встал в позу, гордо выкатив грудь вперёд, пока не заметил, насколько измождённым было лицо капитана. — НО! ВЫХОДНОЙ — ЭТО ОТЛИЧНАЯ ИДЕЯ! ЭТО ТОЧНО БУДЕТ ВЕСЕЛО! Она вытянула вперёд кулак: — Определённо! Мне он тааааак нужен! И эй, Эджик-Хуеджик, ты тоже можешь присоединиться. Только сильно не нуди, окей? — она улыбнулась ему широкой клыкастой улыбкой. Эдж всё ещё не мог отойти от её предыдущего комментария. Да и от её расслабленного поведения в целом. Так что в ответ он лишь едва заметно кивнул. Она посмеялась и поспешила к выходу, прощаясь на ходу. Когда дверь за ней захлопнулась, дом заметно опустел. Папирус потёр затылок и посмотрел на Эджа с извиняющейся улыбкой: — П-ПРОСТИ ЗА ВСЁ ЭТО! АНДАЙН МОЖЕТ БЫТЬ НЕМНОГО… ПРЯМОЛИНЕЙНОЙ. НО В ТВОЕЙ ВСЕЛЕННОЙ ОНА НАВЕРНЯКА ТАКАЯ ЖЕ? Это был вопрос, а не утверждение. Эдж просто кивнул. Ему не хватало духу сказать это: помимо того, что его Андайн была прямолинейной, она ещё и была вполне себе мертвой. Почему-то он сомневался, что Ванильный пирожок хорошо воспримет эти новости. Он даже не был уверен, что сам не хотел бы видеть её живой. — НУ ТАК… ТЫ ВСЁ ЕЩЁ ХОЧЕШЬ ПРИГОТОВИТЬ БРАУНИ? Эдж снова кивнул, и скелеты сразу приступили к делу. Это было странно — он всегда твердил брату (особенно когда тот возвращался из этой помойки, Гриллбиз), что еда — это лишь средство выживания. Но сейчас, помогая Папирусу, он то и дело ловил себя на мысли, что ему было… весело. Когда ему вообще в последний раз было весело? Если не считать ту мрачную, полусумасшедшую радость от обнаружения в их подвале машины времени, последним разом был их с братом последний секс. И то, веселье быстро оборвалось, когда Санс атаковал его. Но да, сейчас ему было совсем не скучно. Он никак не мог понять, почему чрезвычайно простые задачи доставляли ему такое удовольствие. — НЕТ, НЕТ! ЯЙЦА ПОКА НЕ ДОБАВЛЯЙ, ЭДЖ! — НО ВСЁ ЭТО ВСЁ РАВНО ОКАЖЕТСЯ В ОДНОЙ МИСКЕ! — НО ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПРОСТО ТАК СМЕШАТЬ ВСЕ ИНГРЕДИЕНТЫ РАЗОМ! ЭТО ТАК НЕ РАБОТАЕТ! ТЫ ДОЛЖЕН ЧЁТКО СЛЕДОВАТЬ РЕЦЕПТУ! Возможно, «чрезвычайно простые» было не совсем верным словом. Когда всё необходимое было добавлено в миску, Папирус дал двойнику миксер и попросил смешать ингредиенты, пока он подготовит бумагу для выпечки. Скелет включил машину, и его палец случайно соскочил с рычага, сменив скорость на максимальную. Уже погруженные в миску венчики мгновенно разметали жидкую массу во все стороны. Некоторые ошмётки ингредиентов попали и на его обрубленные фаланги пальцев на правой руке. — АУЧ! — прошипел Эдж. Он быстро выключил машину и бросил её Папирусу. Пальцы начало щипать, когда топлёный шоколад начал впитываться в губчатую кость. — ТЫ В ПОРЯДКЕ? — крикнул Папирус. Эдж кивнул, но всё же присел за стол, вцепившись в колени, чтобы попытаться сосредоточить боль в другом месте. Папирус дал ему полотенце, и, хотя это помогло вытереть грязь, теперь его пальцы ныли от прикосновений ткани. — КАК ЭТО ВООБЩЕ СЛУЧИЛОСЬ? Эдж продолжал вытирать руку, старательно игнорируя вопрос двойника. У него не было никакого желания обсуждать наказания Капитана Андайн. Особенно это наказание. К тому же, он только что видел, как близки были эти Папирус и Андайн. Тишина затянулась. — ПРОСТИ. Я НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ СПРАШИВАТЬ. ЭТО БЫЛО ГРУБО, — Папирус отвернулся и начал раскладывать листы для запекания на противене. — ВСЁ НОРМАЛЬНО. Хотя Эдж всё же задумался, зачем Папирус вообще спросил об этом? Да, это правда было грубо. Разве у него не было чувства такта, позволившего бы воздержаться от столь личных вопросов? Может… в этой вселенной такие вещи воспринимались проще? И та фраза, которую Папирус сказал Андайн немногим ранее… — ЧТО ТЫ ИМЕЛ В ВИДУ, КОГДА ГОВОРИЛ, ЧТО МОЯ ВСЕЛЕННАЯ НЕ ТАКАЯ МИЛАЯ? Папирус поставил противень в духовку и повернулся к нему с неловкой улыбкой. Эдж сразу заметил на его лбу капли пота. — НУ… ПРОСТО У НАС ЗДЕСЬ ВСЁ НЕМНОЖКО ПО-ДРУГОМУ. — ЭТО Я И ТАК ПОНЯЛ, РАЗ ВЫ НА ПОВЕРХНОСТИ. КАК ВЫ ВООБЩЕ ПРОВЕРНУЛИ ЭТО? ВЫИГРАЛИ ВОЙНУ? ИЛИ ПРОСТО СОБРАЛИ ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ДУШИ И РАЗРУШИЛИ БАРЬЕР? — ЭМ, ВТОРОЕ, — уже без улыбки проговорил Папирус. — Н-НО ПОЗВОЛЬ МНЕ СРАЗУ ПРЕДУПРЕДИТЬ ТЕБЯ, ЧТО ЗДЕСЬ МЫ НЕ УБИВАЕМ ЛЮДЕЙ. И… ЭЭЭ… ЛЮБЫХ МОНСТРОВ ТОЖЕ. ЭТО ВНЕ ЗАКОНА. — НЕ УБИВАЕТЕ? ДАЖЕ РАДИ СЛАВЫ? Как тогда они определяли лидера, без проверки силы? Это поэтому Королева Ториэль здесь раздаёт рецепты? Она не правит королевством? — НЕТ, ЭЭЭ… ЭТО СЛОЖНО ОБЪЯСНИТЬ, НО МЫ ДУМАЕМ, ЧТО УБИЙСТВА — ЭТО… НЕ ХОРОШО. ВООБЩЕ НЕ ХОРОШО. Эдж не мог не рассмеяться. Конечно, убийства — это не хорошо. После них он чувствовал себя в лучшем случае отвратительно. Но такова была жизнь. Убей или будешь убит. И это было почти немыслимо — чтобы кто-то в его возрасте обошёлся без цифр подсчёта убийств рядом со своим именем. И… подождите-ка… неужели это значит, что… — ТЫ НИКОГДА НИКОГО НЕ УБИВАЛ? — КОНЕЧНО, НЕТ! — Папирус округлил глаза. — УБИВАТЬ — НЕПРАВИЛЬНО! Эдж молча уставился на него. Этот мир и правда был странным. — ЗНАЧИТ ЛИ ЭТО, ЧТО… ВЫ, МОНСТРЫ, ЕЩЁ НЕ ИСТРЕБИЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ РАСУ? — НИКАКИХ «ЕЩЁ»! МЫ НЕ ПЛАНИРУЕМ УБИВАТЬ ЛЮДЕЙ. ОНИ НАШИ ДРУЗЬЯ… В КАКОЙ-ТО СТЕПЕНИ. —… ДРУЗЬЯ? ТЫ ЖЕ ТОЛЬКО ЧТО СКАЗАЛ, ЧТО ВЫ СОБИРАЛИ ИХ ДУШИ. — ДА, НО… — И ОНИ ЗАТОЧИЛИ ВАС В ПОДЗЕМЕЛЬЕ. — ДА, ПОКА ТРИ ГОДА НАЗАД МЫ НЕ… — ТОГДА Я НЕ ПОНИМАЮ, КАК ОНИ МОГУТ БЫТЬ ВАШИМИ ДРУЗЬЯМИ, — хмыкнул Эдж. — ПОЧЕМУ ВЫ ЕЩЁ НЕ РАЗОЖГЛИ ВОЙНУ? — ЗДЕСЬ ВСЁ РАБОТАЕТ НЕ ТАК. ЭТО Я И ИМЕЛ В ВИДУ. — ЛАДНО, ЧЁРТ С НЕЙ СО СЛАВОЙ, НО РАЗВЕ ВЫ НЕ ХОТИТЕ… ОТМЩЕНИЯ? — ЧТО?! НЕТ! КАК НЕВЕЖЛИВО! Эдж посмотрел на него с немым вопросом на лице. Он словно снова оказался в лаборатории и говорил с Флауи. Здесь что, все были такие, как он? И им всем было плевать, что люди насильно заперли их в Подземелье? А затем он вспомнил все убийства, приписываемые его имени. От человека до королевы, каждое из них забирало у него частичку того, кто он есть и кем он был когда-то. Он уже никогда не сможет вернуть всё то, что утратил. А здесь монстры избежали такой участи? И никто из них не чувствовал пустоту внутри? Возможно, месть была переоценена. Время запекания подошло к концу, и Папирус вытащил противень из духовки. Внезапный сладкий аромат пронизал воздух, и Эдж почувствовал сильный голод. Вернувшись на свое место за столом, Папирус нашёл глаза двойника своими и заглянул в них непривычно серьёзным, глубоким взглядом: — С ТОБОЙ ВСЁ ХОРОШО? Вопрос застал Эджа врасплох: — О ЧЁМ ТЫ? — Я УВЕРЕН, ЧТО ТЕБЕ СЕЙЧАС НЕ ПРОСТО — СТОЛЬКО ВСЕГО НАВАЛИЛОСЬ РАЗОМ. Я ХОЧУ УБЕДИТЬСЯ, ЧТО ТЫ В ПОРЯДКЕ. Эдж покраснел. Необычно было принимать чью-то заботу. Конечно, раньше Санс задавал ему подобные вопросы, даже слишком часто, но это было так давно, считай в прошлой жизни. А сейчас его самочувствием интересовался почти незнакомец. Это было очень странно. Хотя, может, с «почти незнакомцем» он погорячился. Это же был он сам. — Я… ПРИВЫКАЮ. — ЗНАЕШЬ, Я УВЕРЕН, ЧТО КАК ТОЛЬКО РЭД УВИДИТ ЭТИ БРАУНИ, ОН БУДЕТ НА СЕДЬМОМ НЕБЕ ОТ СЧАСТЬЯ. ЕСЛИ Я И ЗНАЮ ЧТО-ТО О САНСАХ, ТАК ЭТО ТО, ЧТО ЕДА ПОДКУПАЕТ ИХ ВО МГНОВЕНИЕ ОКА. И ТВОЙ РЭД ТОЧНО НЕ ИСКЛЮЧЕНИЕ. Эдж покивал. Папирус был прав: путь к душе его брата действительно лежал через несуществующий желудок. Но его всё ещё начинало мутить от одной мысли заговорить с ним снова. И всё же он был благодарен Папирусу за добрые слова. — СПАСИБО. — ЗА ЧТО? — ЗА… ДОБРОТУ. ТЫ ВЕДЁШЬ СЕБЯ ОЧЕНЬ СТРАННО, НО Я БЛАГОДАРЕН ЗА ЭТО. — НЬЕХ! — просиял Папирус. — АБСОЛЮТНО НЕ ЗА ЧТО! КОНЕЧНО, Я БУДУ ДОБР С ТОБОЙ! — он зевнул, вытянув руки по сторонам. — ЧТО Ж, МОЖЕТ, ВЫЛОЖИМ ПИРОЖНЫЕ НА ТАРЕЛКУ И ПОСМОТРИМ ТЕЛЕВИЗОР? — ТЕЛЕВИЗОР? В СМЫСЛЕ МТТ? — Эдж уже не помнил, когда он в последний раз видел по телевизору что-то кроме серого экрана отсутствия вещания. — ОУ, У НАС ЕСТЬ МНОГО РАЗНЫХ ПРОГРАММ МТТ, НО, НАДО ПРИЗНАТЬСЯ, ПОСЛЕ ВЫХОДА НА ПОВЕРХНОСТЬ Я ПОЛЮБИЛ И МНОГИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ КАНАЛЫ! У НИХ ИХ ПРОСТО КУЧА! — Папирус вскочил со стула и, подойдя к плите, принялся резать пирожные и перекладывать их на тарелку. Почти закончив, он обернулся к Эджу и воскликнул. — О! А ЗНАЕШЬ, ЧТО ПРЕКРАСНО ПОДОЙДЁТ К ПИРОЖНЫМ? — Эдж помотал головой. — ЦВЕТЫ АНДАЙН. МЫ МОЖЕМ ПОЛОЖИТЬ ИХ НА СТОЛ РЯДОМ С ТАРЕЛКОЙ. СХОДИШЬ ЗА НИМИ В ГОСТИНУЮ? Эдж кивнул, вышел из кухни и… замер на месте. Его брат и другой Санс стояли прямо там, перед ним. Другой Санс уставился на него в ответ тревожным взглядом. Его брат же пока даже не заметил его присутствия — он читал записку, которую на столе оставила Андайн. Эдж скрестил руки на груди, продолжая молча смотреть на брата. Что если он просто бросится на него, обнимет, попросит прощения и пошлёт их тупую ссору ко всем чертям? Как же сильно он хотел этого… …Пока не заметил голубые следы на руках, черепе и одежде брата. Эдж не забыл цвет магии другого Санса. Он перевёл на него взгляд. Ну конечно, как он и думал, местный Санс был с ног до головы покрыт красными пятнами. Острая боль уколола его душу. Его брат ушёл на весь день, чтобы спокойно трахаться с другим собой? После всего, через что они с Эджем прошли, Сансу было мало одних только слов, чтобы вдоволь унизить младшего брата? Выходит, что так, да? Он просто хотел заставить его чувствовать себя мусором в отместку на былые обиды. Наконец, его брат бросил записку на стол и повернулся к нему. Шок исказил его лицо, когда их с Эджем взгляды столкнулись. Должен ли он что-то сказать? Будет ли в этом хоть какой-то смысл? — ЭДЖ! — послышался за его спиной голос Папируса. — ТАК ТЫ ВОЗЬМЁШЬ ЦВЕТЫ ИЛИ НЕТ? Он перевёл взгляд на вазу и снова на Рэда. К чёрту извинения. Заебало. И к чёрту доброту. Чем она ему поможет? Он просто был пятым колесом в телеге. — БЕРИ ИХ САМ! — крикнул он Папирусу. — ЧТО? Так и не ответив двойнику, Эдж пару раз окинул старшего брата взглядом сверху вниз и громко цокнул языком. Он предпочёл не видеть реакцию Санса, а вернуться в свою комнату. Широкими шагами он поднялся по лестнице, и, немного не дойдя до спальни, услышал, как его брат наконец нашёл в себе голос: — ну и пошёл ты, папирус! Проигнорировав пассаж, Эдж с силой захлопнул за собой дверь. Оказавшись снова наедине с собой, он скатился по двери на пол и обнял колени. Чувства захватили его с головой. Папирус говорил неправду. Его брат ушёл из дома, чтобы потрахаться с другим Сансом. Он точно не любил его. Ну кто стал бы так поступать? Все эти слова о том, как Санс не любил братьев из этой вселенной. Всё полная чушь! Каждое грёбаное слово. Эдж простонал себе в колени. Он не хотел злиться. Он не хотел обижаться. Не хотел чувствовать себя преданным. И уж точно не хотел ревновать. Он не хотел чувствовать вообще ничего. Но разве его желания когда-то сбывались? Он сидел под дверью на полу своей спальни и чувствовал всё. А может, ему внезапно просто стало всё равно.