Sonne

Как с людьми человеком остаться, Если люди по сути — звери?

Раз, два, три, четы… — Что стоишь? Напяливай, говорю! Раз, два… — Ты плохо слышишь, девчонка? Армин плюхнулся на спину прямо в заросли осоки. Ему вдогонку полетело платье с пышной красной юбкой, игривым маленьким передником и белыми накрахмаленными рукавами. Сердце Армина отчаянно билось то ли от падения, то ли от стыдного, тревожного страха. Дедушкина считалочка никак не помогала успокоиться. Да и как ей помочь, если Армин не в силах досчитать её до конца? Мальчишка, что толкнул его — Стефан — подошёл ближе и пнул ногой кочку. Комки земли полетели Армину на колени, осыпали его штаны и лежащее неподалёку платье. Армин знал, куда эта нога ударит следующей. Поднявшись, Армин принялся натягивать платье. Руки путались в складках подола, ища выход. Страшно. Страшно надевать проклятое платье. Страшно, что будет, если его не надеть. — Ну вот, теперь настоящая куртизанка! — загоготал самый старший, Клаус. Остальные трое лишь неуверенно переглянулись, явно ещё не ведая значения такого слова. — А теперь беги в лес! Беги-беги, мать всё равно сказала вышвырнуть платье! — Что, волков боишься? Они не жрут девчонок, не переживай! Армина толкнули в грудь снова. Он не видел, кто, но на этот раз он устоял. — Я никуда не побегу, — всё ещё глядя себе под ноги, вымолвил он. — Чего-чего ты там? Армин, наконец, поднял взгляд на своих мучителей. — Я никуда не побегу, — голос дрожал, но страх отчего-то как рукой сняло. Армин не понимал, отчего. Всякий раз он выполнял в точности то, что ему говорили мальчишки сильнее него, избегая тем самым тумаков, но страх при этом только усиливался. Так почему же именно сейчас, обеспечив себя побоями на ближайшую четверть часа, он не мог найти в себе и толики былого ужаса? Впрочем, боится он или нет, Стефана с его шайкой не волновало. Последний же, пригладив торчащие в разные стороны рыжие волосы, выискал в траве увесистую палку и с размаху ударил ею по плетёной корзине у самых ног Армина. Остатки засушенных полевых фиалок, всё ещё остававшиеся внутри, мелким роем вылетели в куст терновника. — Чтобы больше не таскал свои девчачьи цветы к нам на ярмарку, понятно? — пояснил рыжий. — Давай теперь его самого, как эту корзинку, — подзуживал Клаус. Стефан послушно кивнул и принялся было засучивать рукава, как крепкая женская рука схватила его за шиворот его нарядной праздничной жилетки. — Немедленно прекратите, бесстыдники! Что о вас соседи подумают? И это в день свадьбы вашей сестры! — укоряла сыновей Миссис Беккер, ловко сгоняя их в плотную кучку, — А ну брось! — Выхватив у Стефана палку, рассерженная мать швырнула её прочь и, точно гусыня, повела за собой стаю пристыженных детей. На Армина, едва увернувшегося от палки, никто из ушедших не оглянулся. Армину же и самому было совсем не до того. Упав на колени, он принялся кропотливо выбирать из зарослей осоки цветы и бережно укладывать их обратно. Спина неприятно ныла от удара, а пышные рукава-фонарики платья несуразно болтались на тонких заострённых плечах десятилетнего мальчишки. Спустя пять минут труда Армин понял, что старался зря: не вышло собрать и четверти корзинки. Он знал, что дедушка не станет его ругать, но обидно всё равно было: товар хороший, полевая фиалка помогает от золотухи, кожных заболеваний и ускоряет заживление ран. Подхватив почти пустую корзинку обеими руками, Армин только поднялся, как увидел выходящих из-за поворота дороги мясника с женой и дочерьми-близняшками Урсулой и Магдой. У Урсулы пышные пшеничные волосы были заплетены в две тугие косицы, а у Магды на голове был аккуратный пучок. Девушки смеялись и дёргали друг друга за подолы платьев — почти таких же, как и то, что висело на Армине. Что-то внутри неприятно согнулось, точно опалённая костром сухая ветка, и Армин бросился в лес. Он бежал, забыв себя, успевая лишь придерживать подол рукой, на которой встревоженно подпрыгивала многострадальная корзина. Лишь бы не увидели его ТАКИМ. Лишь бы не заметили, как мелькает между веток вызывающе красный колокол юбки. Трижды Армин терял дорогу, трижды находил её вновь, ориентируясь, как учил его дед — по солнцу, которое на дороге к дому должно было непременно светить в правый глаз. Вот только бежал он не домой. Сразу за болотом недалеко от вырубки стояла маленькая одноэтажная сторожка. Снизу её, точно множество ног, поддерживали толстые брёвна — невысокие, но достаточные, чтобы избежать весеннего половодья. Сторожка была давно брошена, деревянные стены её почернели и пошли разводами мха. На двери висел проржавевший амбарный замок. Армин с трудом вскарабкался на ветхое крыльцо и устало прислонился спиною к корявым доскам. Хоть здесь давненько никто и не жил, дедушка всегда говорил, что волки к человеческому жилищу не пойдут — побоятся. Почём им знать, есть кто дома или нет? Армин прикрыл глаза. Под правым веком его билось яркое белоснежное пятно — след от солнца, на которое он так старательно смотрел нужным глазом. Как бы Армин ни морщился, силясь заплакать, ему не удалось выдавить из себя и слезинки. Какая досада. Было бы легче разреветься от стыда. Было бы легче провалиться сквозь землю, чем снова и снова спрашивать себя «Почему я?». И правда, почему достаётся именно ему? И хоть он никогда не смеет делать гадостей в ответ, отчего же тогда ему так стыдно и так горько? Отчего так горит лицо и пылает грудь, будто пятерня Стефана отпечаталась на ней, оставив ожог? Армин уже порядком пожалел о своём решении присесть у сторожки. Лучше бы и правда пришёл волк и съел его, проглотил целиком. Да даже если разорвёт — пусть! Армин не боялся волков. С самого его детства дедушка не уставал повторять, что волки сами боятся людей, что чуют их за версту и всячески избегают с ними встречи. Да и, признаться честно, Армин никогда не видел волков. К чему ему их бояться? Волки ведь никогда не кусали его, никогда не били, не обзывали девчонкой за длинные — до плеч — светлые волосы, не смеялись над ним, когда он приходил на школьный утренник один, потому что его мама с папой уже пять лет как умерли, не принуждали его надевать платье… Платье! Армин мигом вскочил, дрожащими от отвращения руками стянул с себя ненавистную тряпку и бросил её, вывернутую наизнанку, на мшистую землю. Белая с красным раскидистая юбка была похожа на огромный уродливый мухомор, и от этого Армин даже улыбнулся, пока не заметил на нижней из юбок красное пятно. Кровь. Армин сглотнул. Так вот, значит, как вышло. Любопытно, знает ли Стефан, к чему случилась такая скоропостижная свадьба его шестнадцатилетней сестры Греты, которая любила летним вечером пройтись по берегам реки в этом платье? Армина отчего-то затошнило, а щёки его вспыхнули непривычным румянцем, будто он застал нечто совершенно сокровенное, во что ещё не посвящён его пытливый детский ум. Повернувшись правым глазом к солнцу, Армин оправил белую рубашку и спешно зашагал прочь. На платье он больше не оборачивался.