dangerous man.

      Игра в тенях особенно хороша тогда, когда есть, за чем наблюдать. Когда спектакль, который разворачивается не важно на какой сцене, стоит того, чтобы за ним наблюдали. Умелый кукловод-марионеточник – человек, который сам определяет, какие нити будут находиться в его пальцах, а какие — на чужих запястьях. Умелый кукловод - тот, чьи нити не заметны взгляду зрителя, хоть тот и чувствует, что ничего не бывает просто так. Достаточно одного неверного движения, указания, и всё, сказка порхания в воздухе рассыпается в прах. Кукла выглядит нелепо, а зритель вспоминает, что та в чьих- то руках. Все фокусы — ложь, а люди любят обманываться. В мире, где закрыты все двери, королем считается тот, кто имеет ключ. В мире, где все люди — безвольные существа, которые так тщательно цепляются за свою душонку, главное - вовремя накинуть петельку на пуговицу дорогого костюма. На этом можно наживаться, на этом можно ловить нехилый кайф, от которого бы перехватывало легкие, а мозг наливался кровью. Попробовав единожды, невозможно не вернуться и не испытать на себе еще раз. И еще. Губы пересыхают в тщетной попытке сделать спасительный вдох кислорода, который выведет из нарастающего экстаза. Кажется, что их кожа покрывается тонкой коркой, наркотической крошкой, которую стоит только облизать языком, увлажняя, и ты заложник игры. Целого спектакля. Строчки двоичных кодов и бессмысленных латинских букв, символов и знаков препинания переплетают горло, словно тропический питон. Напоминают дорогое ожерелье, демонстрируя статусность и высокое положение на мягком троне. Бриллианты? Нет. Лучше устроим новый спектакль и позовем старых друзей. Вы же ведь так же (не) любите старое, как и я, правда, мистер Холмс?       Ох, эта (любовная) история достойна современного мира. Ей подойдет восьмая страничка первого акта «Антония и Клеопатры» с яркой, рационально геометрической обложкой на верхних, исключительно верхних, оттого и первых полках книжных магазинов Лондона. Смотреть, но не сметь достать. Смотреть, но не сметь купить. Как бриллианты на шее королевы, да. Безудержное буйство, несовместимость красок, размытие границ реальности и вымысла. Серебристое с темно-синим. Кровавое алое с оливковым. Всё вокруг нас. Всё в нас. А ты набирай по утру пальцами, застегивающими пуговицы белоснежной рубашки, все тот же код под своим пиджаком, который смогу расшифровать только я. Мы же любим игры, правда, мистер Холмс? Загадка на завтрак, загадка на пятичасовое чаепитие и проверка гипотезы темной-претемной ночью в тусклом освещении настольной лампы, которая направлена исключительно вниз, к столешнице. Кто из нас хищник, Майкрофт, кто жертва? Кто кукловод, а кто послушная кукла? Чур, не я. Уж я-то не попадусь на твои уловки. Попадайся ты на мои.       Этой игре не видно конца. Рулетка жизни раскручивается и выдает различные комбинации цифр и слов. Нити на кукловодческой ваге натягиваются сильнее при каждой попытке двинуться в другую сторону. Скорее всего, мне грозит смерть от передозировки таким своеобразным наркотиком и больной любовью, которая находится в одной из многочисленных твоих папок под ярко-красными чернилами и словом «Запретно». Сегодня так темно и одиноко в этой лондонской тиши. Я слышу национальный гимн где-то вдалеке. Твой любимый национальный гимн. Почему-то короткая улыбка не может не тронуть уголки моих губ.                     Возвращения в Лондон всегда спонтанные, импульсивные, порой необдуманные до заветного конца. Вести свои дела я могу из любой точки мира — особенно многого для этого мне не нужно, - но отчего-то выбираю именно эту. Напыщенно классическую с липким напылением лоска и каменными статуями.       Теплая постель напоминает мне мой далекий из детства дом с постоянным запахом смеси различных сортов чая в металлических баночках и холодной водой из-под крана. В частных закрытых школах так же противно, Вам ли не знать. Отглаженные белые рубашки, застегнутый наглухо, но не настолько наглухо, как лондонский банк, воротник, тяжелый пиджак, возлагающий на тебя бремя отцов и тех, кто носил такой же до тебя. Полнейшая скукота с безнадежным диагнозом «хроническая». Но знаешь, что меня отличает от них, от той потухшей сотни копий? Я могу позволить себе быть разным.       Утро начинается не с кофе, отнюдь не с него. С противного звонка телефона, голос из которого подтверждает, что все под контролем. Нити натянуты, я их чувствую. Сообщение совершенно не удивляет — по-другому и быть не может, - но оно имеет мощнейшее успокаивающее действие. Как отличный анестетик, пусть и с коротким временем действия. Я люблю растворять подобное в стакане с теплой водой, как обычно это делают мои марионетки с выбранными мишенями. Я топлю там свою боль, они — чужие головы. «Stayin' Alive» уже давно не актуальна ни как песня, ни как стиль жизни - сейчас в тренде быть мертвым. Хм, какая из информационных нитей принесет много интересного быстрее? Между строками The Independent, конечно же, не найти нужной информации, как-то слишком либерально-демократично она настроена, даже занимается проблематикой прав человека. Естественно, Майкрофт, в такой газетенке о тебе не упомянут. Забавно, если дать держателю компании проветрить голову несколькими маломиллиметровыми пулями, сильно ли они раскритикуют подобное нанесенное оскорбление? Такие смешные.       Опущенный занавес. Похороны короля уже состоялись? Зря. Лондон непривычно неприветлив сегодня: такой тусклый, поникший, выцветший. Этот привкус подгорелого яблочного пирога до того гостеприимной хозяйки так и ощущается на корне языка, что меня инстинктивно тянет к раковине. Неужели твоя коронованная старушка дышит на ладан, Майкрофт? Смотри за ней пристальнее, пожалуйста, а то я же могу помочь ей в долгожданной встрече с предками. И пропусти меня сквозь свои пальцы, словно песок, ведь я уже пересек границу. Мне нравится пересекать границы. Не присылай своих людей следить за этой квартирой, я, незаметный, все равно найду выход отсюда. Не наблюдай за мной в толпе зевак, которые бегут к ближайшей станции метро, в противном случае, придется выслушивать перебивающий твой собственный внутренний голос трезвон журналистов о (ложной) бомбе. Можешь ходить своим Ферзём в любом направлении по шахматной доске Лондона, обгонять на любое количество шагов, как ты любишь, мешать и пускать в атаку свои пешки, да только, мистер Холмс, не перепрыгнуть тебе через моего Короля. Кишка тонка.       Ты не представляешь, darlin', какое мне неописуемое удовлетворение и успокоение принес бы хруст нежных шей тех, кто когда-либо бывал с тобой рядом. Кто посягал на твое личное пространство совершенно наглым способом, вызывая на лице улыбку или просто проходя мимо. Кто заполнял дыры в своем свободном времени твоим голосом и твоими рассуждениями — я бы вскрыл этим людям хрупкий череп и вернул все тобой сказанное обратно к тебе. Я за интеллектуальную собственность. Я за то, чтобы никто не смел к тебе прикасаться, особенно таким пошлым и грубым способом, как разговор. Ведь я ценю тебя, твой ум и уникальность. Золотая рыбка. И мне не нужно с кем-то считаться, растягивать уголки губ в благодарно-милой улыбке дворового мальчишки, которому доверили леденец, и отвешивать поклон — корона может спасть. Я не храню эмоции, потому что они как динамит, единственная и неповторимая капля глицерина — под давлением может рвануть. Яркий фейерверк в сотни, тысячи пуль. Из твоего каменного ящика-убежища, конечно же, будет видно. Поэтому я, как святой мученик одного из самых мрачных пролетов Великобритании, взял бы на себя этот венец и пригласил бы их на спектакль. Они же ведь поведутся на бесплатные пригласительные билеты? Ох, кто не любит наживы, за которую не надо будет платить.       Однажды мои мысли разрушат Ваш мир. Но это произойдет не сейчас, не-е-ет.