***
Оказавшись на крыльце особняка на Гриммо, Гермиона нетерпеливо постучала в дверь. Спустя пару минут ей открыли и она, не обращая внимания на того, кто ее встретил, вошла внутрь. — И тебе здравствуй, — проворчали за ее спиной. — Ой, прости, Сириус! Здравствуй! Как мистер Уизли? — поспешила сгладить ситуацию девушка. — Лучше, — явно не удовлетворенный таким приветствием Сириус, прошел мимо девушки и у входа в кухню махнул ей в сторону лестницы. — Ступай к себе в комнату, там Джинни, она все тебе расскажет. Не дожидаясь повторного приглашения от хозяина, который сегодня явно не в духе, Гермиона поспешила наверх, громыхая своим сундуком на весь дом. На ее громкое появление сбежались почти все обитатели особняка, но Гермиона не испытала чувства стыда, за то, что нарушила печально-зловещую атмосферу дома. Она встретилась глазами с Фредом и перестала замечать, что происходит вокруг. Парень сильно сдал: похудел, под его глазами залегли темные тени, которые в полумраке лестничного пролета казались иссиня-черными, а в глазах пролегла тоска, разбавляемая легкими нотками злости, когда он смотрел на своего близнеца. Гермиона не успела сказать и слова, как ее схватил за руку, радостно что-то шептавший, Рон и потащил в комнату, где их уже дожидалась Джинни и, как ни странно, Гарри, выглядевший ничуть не лучше Фреда. Обеспокоенно посмотрев на Фреда, который знаком показал, что они позже поговорят, девушка позволила себя увести. Поговорить им за весь вечер так и не удалось: сначала Рон и Джинни наперебой рассказывали все, что произошло в отсутствии Гермионы, затем Джинни в красках рассказала, как она обыскивала комнату близнецов и как ее поймал на этом деле Ли. А после, Гермионе на пару с Джинни, пришлось до позднего вечера объяснять Гарри, что он никак не мог напасть на мистера Уизли. Под конец вечера девушка очень хотела взять томик Истории Хогвартса и хорошенько приложить им друга по голове. Она настолько устала объяснять ему прописные истины, что была готова на любые действия, лишь бы он, наконец, запомнил, что на территории школы НЕЛЬЗЯ АППАРИРОВАТЬ.***
Наблюдая за друзьями, Гермиона поймала себя на мысли, что все, абсолютно все обитатели дома ведут себя крайне странно и ей это абсолютно не нравилось. У нее возникало мерзкое ощущение того, будто окружающим ее людям известно то, что по каким-то причинам недоступно ей, именно поэтому они себя ведут, мягко говоря, не так как всегда. И если причину странного поведения Гарри, Молли и Сириуса ещё можно было понять, то поведение остальных оправдать было нельзя: начиная со странно переглядывающихся Джинни и Рона и заканчивая явно враждующими близнецами. Все это стало очевидно в первый же день каникул за ужином, когда за столом царила мертвая тишина и какое-то цепенящее уныние, будто должно было случиться что-то страшное и каждый это чувствовал, но не мог объяснить, что именно грядет. Кое-как досидев до конца ужина, Гермиона поспешила в комнату и, не успев толком переодеться, так и уснула полусидя на своей кровати и держась за один полуснятый носок. Из-за накопившейся усталости, она даже не слышала, как в комнату ворвались Джинни и Рон, как они долго и достаточно громко спорили о том, стоит ли рассказывать ей то, что Джинни удалось подслушать в комнате у близнецов, а потом долго рассуждали о том, что же все-таки она слышала. В конце концов брат и сестра решили сначала поговорить со своими старшими братьями, а потом уже вводить в курс дела свою подругу. На этом и разошлись, а Гермиона сладко проспала до самого обеда, не подозревая, какие страсти сейчас кипят под крышей особняка на площади Гриммо 12.***
Гермиона лежала в немом ожидании и нервно прислушивалась к хромому ходу старинных часов. Раз-два-три-три-раз-два… На каждый неровный счет сердце девушки замирало, чтобы через долю секунды поспешить вновь вперед. Странная рождественская ночь все никак не могла подойти к концу. У Гермионы возникло ощущение, что еще не произошло самое главное, самое волшебное; ей казалось, что душа ее томится в предвкушении рождественских чудес, а они все не случаются. Вскоре девушка задремала. Но и сон ее был тревожным: она то просыпалась, то, незаметно для себя, снова проваливалась в беспокойный сон. Неровный перестук часов смешивался с событиями сегодняшнего вечера, заставляя уставший мозг вновь и вновь возвращаться к странному разговору, произошедшему между ней и Роном. Она понимала, что упустила что-то важное, значимое, какую-то нужную ниточку и теперь она не могла увидеть всей картины целиком. — Привет, — Рон подсел к ней в самый разгар праздника, улучив минутку, когда Гермиона была одна. — В последнее время один из моих старших братьев проводит с тобой гораздо больше времени, чем этого требуют рамки приличия. Некоторые ведь могут решить, что вы — пара. — Ты ведь знаешь, что мне все равно, что подумают другие. Если я провожу с Фредом много времени, значит так нужно. — Значит все-таки Фред, — как бы для себя проговорил Рон, а Гермиона мысленно дала себе по лбу, понимая что выдала себя с головой. — Гермиона, тебе моя просьба может показаться странной, но ты пойми, что мы… я очень за тебя переживаю. Ты ведь моя лучшая подруга и твоя судьба для меня не безразлична… — Рон, ближе к делу, — одернула парня Гермиона, опасаясь что он сейчас пустится в пространные объяснения своих дружеских чувств. — Будь предельно осторожна с Фредом. Он часто бывает не тем, за кого себя выдает. — Рон, что ты такое говоришь? Он ведь твой брат! И я уверена — он хороший человек! — Хороший, — согласился он. — Просто помни, что женская честь для него ничего не стоит, — последнюю фразу Рон прошептал, наклонившись ближе к девушке. — Рон! Твои намеки оскорбительны, — вспылила Гермиона, задетая за живое. — Просто будь осторожна, хорошо? И помни, что мы с Гарри всегда рядом, — похлопав девушку по руке, Рон удалился, оставив ее в полном недоумении. Гермионе так же вспомнилось странное поведение Джинни, когда та ни с того ни с сего начала рассказывать про игру старшекурсников в «Правду или действие», разбавляя странными вопросами о Фреде. Девушка битый час рассказывала про безумные задания и контракт с шапками, словно пытаясь донести что-то между строк. Но Гермиона в тот момент готовилась к встрече с Фредом и не стала вслушиваться в болтовню Джинни. Из череды странных сновидений-воспоминаний Гермиону вырвала ее нагревшаяся подушка. Не сразу сообразив почему она такая горячая, девушка попыталась охладить ее с помощью магии, но вовремя вспомнила про заколдованный пергамент под своей подушкой. Развернув его Гермиона прочла всего одну фразу: Старая гостиная на третьем этаже. Жду. Наскоро прибрав волосы и накинув халат, девушка поспешила к месту встречи.***
Старая, заброшенная гостиная встретила девушку уютным полумраком. В свете догорающих поленьев весь интерьер, состоявший из хаотично расставленной ненужной мебели, виделся в своеобразном, сказочном воплощении. У самого камина, расположившись у подножия старых кресел, ее ждал Фред. Он задремал и не заметил, как к нему подошла Гермиона. Тихо присев напротив, она нежно дотронулась до его босой ступни. — Ты пришла, — встрепенулся Фред. — Ты ведь ждал. — Очень, — улыбнулся парень и устало прибавил: — Давай просто посидим вместе. Без лишних разговоров Гермиона прильнула к Фреду. От столь поспешного перемещения парень рассмеялся, крепко прижимая девушку к себе. — О чем вы сегодня говорили с Роном? Мне показалось или он тебя обидел? — спросил парень, дождавшись когда Гермиона устроится поудобнее. — Показалось, — отмахнулась от неудобной темы Гермиона. Фред хотел еще что-то сказать, но Гермиона ему помешала, поцеловав. Сколько длился этот сладкий поцелуй девушка не поняла, просто в какой-то момент она обнаружила, что лежит на полу, достаточно нескромно закинув свои ноги на Фреда. Халат ее был распахнут, а руки парня зашли далеко за рамки дозволенного. — Только скажи, и я остановлюсь, — прошептал Фред, уткнувшись носом чуть ниже уха и не дождавшись ответа, продолжил мягко целовать шею девушки, медленно продвигаясь к острым ключицам. Эти нежные поцелуи окончательно отключили разум девушки. Она, как человек привыкший доверять себе, решила, что сейчас самое время довериться своим чувствам и утолить желания своего хрупкого тела. Поэтому она со всей страстью на которую была способна поцеловала Фреда, окончательно заглушая слабый голосок своего разума. Спустя пару минут мир Гермионы приобрел новые краски. Теперь она могла с уверенностью заявить, что знает, как выглядит страсть, как пахнет любовь и как дорог человек полностью, безгранично владеющий ее душой и телом. Перед рассветом, вернувшись в свою комнату, девушка вновь прислушалась к хромому ходу часов, только теперь не сердце останавливалось на миг, а все внутри, словно ухало в бездну, как бывает, когда оступишься на ступеньках, и все это отзывалось легкой тянущей болью внизу живота. Но боль эта для Гермионы была сладка и она вновь и вновь прислушивалась к ней, воскрешая в памяти самые волнующие моменты этой рождественской ночи. Почти в каждом моменте мелькала прекрасная родинка между любимых ключиц. Даже проваливаясь в сон, девушка все думала о ней, решив для себя, что нет ничего лучше, чем целовать и касаться ее.