Чёрный кот с пустым ведром

Вадим не с первого раза попал ключом в замочную скважину и, несколько раз провернув его, открыл дверь, пропустил вперёд Глеба и сам зашёл следом. — Не пить, не курить, баб не водить, понял? — Ага, бегу и падаю, — младший сбросил с плеча сумку и швырнул её на кресло в зале. — Глеб, я серьёзно. — Да понял я, понял, — Глеб, придерживаясь за косяк, стал снимать обувь, носком сдирая с пятки ботинок. — А Юля где? — Дома, в Екатеринбурге, — ответил Вадим сматывая шарф с шеи. Младший Самойлов покрутился вокруг своей оси в поиске крючка и, когда нашёл, повесил на него пальто, но мимо, поэтому одежда упала на пол. Не заметив этого, Глеб направился в ванную. Вадим поднял с пола пальто, отряхнул и повесил обратно. Он прошёл в зал и опустился на диван. Только сейчас почувствовал, до какой степени вымотался и обессилел. Конечности стали вмиг ватными, веки — тяжёлыми. Вадим закрыл глаза и тяжело вздохнул. В ванной полилась вода, раздалось фырканье, плеск, что-то упало, видимо кольцо, и покатилось по кафельному полу. Спустя минут пять из дверного проёма показалась мокрая голова Глеба. — Ну, долго ты сидеть будешь? Я вообще-то есть хочу, — он вошёл в зал и бросил на диван шляпу и рубашку, оставшись голым по пояс. — Я нормально не ел три дня! Пока добрались, — Глеб хлопнул себя по рёбрам, — уже сбросил килограммов пять… Нет… Шесть! — Не преувеличивай, мы добрались за день, — лениво проговорил Вадим, не открывая глаз. — Эй, ну, чего сидишь? Я же сказал, есть хочу. Вадим открыл глаза и сонно посмотрел на Глеба. — Не маленький, сам поешь. Еда в холодильнике, руки тоже вроде на месте. Глеб ещё постоял перед братом некоторое время, потоптался на месте, но всё же отправился на кухню. — Ну что ж, — сказал сам себе Глеб и крутанул колёсико магнитофона, прибавив громкость, — Начнём. Первым делом он открыл холодильник. На полках были стандартные продукты холостяка, из которых можно было составить незатейливый перекус. Глеб оглядел всё это, постучал пальцами по дверце и решил, что приготовит то, что умеет, а именно — яичницу. Топая ногой в такт музыки, Глеб подпевал завываниям Кипелова и разбивал яйца в сковороду. Гладкие желтки безвольно выскальзывали из скорлупы, а как только попадали на раскалённую поверхность, прозрачные белки белели и шипели. Глеб накрыл сковороду крышкой, включил чайник, достал кружки и принялся ждать, когда чудо техники сделает своё дело, и он наконец сможет утолить голод. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от жаждущего пищи желудка, Глеб стал осматривать кухню. Кухня как кухня, ничего лишнего, по стандарту: раковина, печка, микроволновка, холодильник, гарнитур, небольшой стол для одного человека — сойдёт. За окном шумела улица. Кто-то спешил по делам, кто-то гулял с собакой, а кто — просто так. Бледное солнце сливалось с таким же белым небом, ржавые листья деревьев отрывались от веток при первом же дуновении осеннего ветра. Глеб вздрогнул от холода и зябко повёл плечами. Надо бы приодеться, подумал он и пошёл в зал за своей рубашкой. Но рубашка была мокрой и далеко не первой свежести. Бросив её в корзину для грязного белья, Глеб вернулся в зал и подошёл к шкафу. Не убьёт же, поношу и отдам, думал он, листая футболки и рубашки на вешалках. Наконец, выбрав более менее подходящую размеру, Глеб натянул на себя футболку брата и покрутился возле зеркала в коридоре. — Не обнаглели ли вы, Глеб Рудольфович? — послышался голос из зала. — Нет, нисколько, — Глеб смотрел в отражении на брата, который продолжал полулёжа сидеть в кресле и недовольно смотреть в ответ. — Ты не забыл про плиту? Глеб втянул воздух с примесью запаха гари. Он забежал на кухню и, схватив сковороду за ручку, поднял её над плитой. Яичница была безвозвратно испорчена. — Эх, отходи, горе луковое, — Вадим взял из рук Глеба сковородку, отодвинул его подальше плитки и усадил на стул. Глеб покорно сел и пододвинул к себе пустую пепельницу. Покрутив её в руках, вспомнил, что курил последний раз ещё вчера. — Где сигареты? — Когда собираешься возвращаться? — указав на подоконник, спросил Вадим. — Когда захочу, — младший пустил в потолок кольцо дыма. — Вообще-то я курить выхожу на балкон. И тебе тоже советую, — обернулся Вадим и, облокотившись на стол, недовольно скрестил руки на груди. — Ага, учту, — Глеб выпустил струи дыма через ноздри. — Никогда не понимал, как ты это куришь, — он поморщился, брезгливо разглядывая сигарету. — Не нравится — не трать, — старший выхватил из рук брата пачку и сунул в задний карман джинс. — У тебя свои есть. — Они промокли, — Глеб пожал плечами. — Неужели тебе жалко сигареты? — он сощурился и пытливо посмотрел Вадиму в глаза сквозь белёсый дым. — Нет, не жалко, — старший вытащил из кармана мобильный телефон и понял, что забыл его включить ещё со вчерашнего дня. Как только аппарат вошёл в рабочий режим, на экране стали мелькать одно за другим уведомления о пропущенных вызовах. Не успел Вадим посмотреть кого он не удостоил вниманием, как телефон завибрировал. — Алло, Вадим? — говорила женщина, точнее, девушка. Голос её был хриплым и тихим, как после долгой болезни. — Да, да, говорите. — Это Таня. Вадим прикрыл рукой телефон и одними губами произнёс имя звонившей. Глеб кивнул и затянулся, глядя в окно. Он никак не изменился в лице, только слегка нахмурился и стал задумчивее. — Понимаешь, тут такое дело… Глеб пропал, — так же тихо продолжила девушка. — От него нет вестей уже три дня. Ни Дима, ни Валера, ни Костя не знают, где он… — Пропал, говоришь, — Вадим постарался придать голосу как можно больше озабоченности и беспокойства. Таня на другом конце провода тихо всхлипнула, а потом и заплакала вовсе. — Так, успокойся. Вернётся твой Глеб. В полицию пока не ходи. Нагуляется и придёт, ты же знаешь его. Он у нас натура свободолюбивая, эгоистичная. — Да, да, он такой, — всхлипнула Таня. — Я просто волнуюсь за него. — Не беспокойся, он у нас тварь живучая, помрёт ещё не скоро. Таня снова всхлипнула и судорожно вздохнула. — Будут новости — звони. А я пока буду делать всё возможное, чтобы как можно быстрее найти его и вернуть, — с нажимом процедил Вадим, глядя на Глеба. — Огромное спасибо, — поблагодарила Таня. Ларионова сбросила вызов и сжала телефон в руках. В отражении чёрного экрана она видела своё заплаканное лицо: покрасневшие глаза, опухшие губы и блестящие дорожки слёз. Хоть Глеб ей ничем не обязан, даже слов любви никогда не говорил, но, несмотря на это, беспокойство терзали сердце и душу девушки. Губы Тани задрожали, и она снова заплакала навзрыд, уткнувшись лицом в ладони. — Ну что, пропажа, когда домой собираться будешь? — Вадим протёр экран телефона рукавом свитера и положил на стол. — Когда захочу, тогда и буду. А пока поживу у тебя, — Глеб вкрутил окурок в пепельницу. Лицо Вадима удивлённо вытянулось. Он открыл было рот, но, так ничего не сказав, промолчал. — Я, вообще-то, всё ещё хочу есть, — подметил Глеб и посмотрел на плиту. Вадим молча положил яичницу на тарелку и отдал её Глебу, а сам, зевая, нетвёрдой походкой направился в зал. — Ты что, есть не будешь? — спросил младший Самойлов, уминая обед за обе щеки. — Нет, что-то перехотелось. — Тогда я за тебя доем, — Глеб потёр ладони и принялся за порцию брата. В зале Вадим, как подкошенный, повалился на диван и уставился в потолок. Как только он прикрыл глаза, с кухни крикнул Глеб: — Тебе Радченко звонит! — Только не смей отвечать! — Вадим подорвался с дивана и, вернувшись на кухню, ответил на звонок. — Алло, привет, Саш. — Здравствуйте, Вадим Рудольфович! Наконец-то я до вас дозвонился! — Да, прости, просто возникли кое-какие проблемы… — Я знаю в чём ваша проблема, — тихо сказал Саша, опасаясь, будто разговор услышит кто-то ещё. — Поэтому и звоню. Вадим нахмурился. — Что ты имеешь ввиду? — Я знаю, что Глеб у Вас, — совсем тихо прошипел Радченко, — Простите меня, можете даже уволить, но это я сказал ему, где Вы. Простите, пожалуйста… — Что, пригрел змею на шее? — усмехнулся Глеб и пустил к потолку кольцо дыма. — Змея здесь только ты, — недовольно процедил Вадим. — Саша, это не тебе. — Я-я понял. Поймите меня правильно, я хотел как лучше. Глеб сам позвонил мне несколько дней назад. Я сначала удивился. Думаю, опять чёрные дела. Уже хотел трубку бросить, но он так молил меня, чуть ли не навзрыд плакал, ну, я и не смог отказать. Вадим слушал молча, не перебивал, перемалывал всю информацию. — Простите за самодеятельность, — тем временем продолжал Радченко. — Я хочу, чтобы вы помирились, правда. Не могу смотреть, как вы грызётесь, Вадим Рудольфович. Вы же братья. Ближе, чем вы друг другу, у вас нет. Ещё раз простите за выходку, но я поступил по совести. Вадим кусал губы и смотрел на Глеба, который в свою очередь всё так же задумчиво глядел в окно. Глаза его были выцветшими, непроницаемыми. — Хорошо, — спустя некоторое время проговорил Вадим. — Выгонять я тебя, конечно, не буду, но в следующий раз подумай прежде, чем решать вопросы, касающиеся моей личной жизни. Всё понятно? — Да, да, Вадим Рудольфович, — отчаянно закивал Саша, будто собеседник мог это увидеть, — Я понял. — А теперь, что касается питерского концерта, то всё в силе. Насчёт московского пока не знаю. Договариваться надо. Как раз через несколько дней встреча намечена. Скажи остальным, что мне придётся задержаться в Москве. И не слова про Глеба. Вадим снова тяжело вздохнул и, вспомнив, что забыл проверить список пропущенных вызовов, уставился в телефон. По три вызова от Каплева и Николаева, семь вызовов от Радченко, четыре от неизвестных телефону номеров, два от Юли… Вадим поджал губы и почесал бритый затылок. Пропущенные от жены случались часто, но всё равно почему-то было страшно. Нередко Вадим отключал телефон вовсе, чтобы не помешал в разгар репетиции или, упаси Боже, записи. Тем более, что он личность известная — мало ли кто может раздобыть его номер телефона и трезвонить сутками напролёт. Немного подумав, Вадим всё же нажал кнопку вызова. — Алло! Ну наконец-то! Вадим! — Юля ответила почти сразу, не дав ему как следует подготовиться и отработать в голове план оправданий. — Почему так долго не перезваниваешь? — Прости, дел невпроворот. Совсем забегался… — Когда приедешь обратно? —смягчившийсь, вздохнула Юля. — Пока не знаю. Работы — прорва. Как соберусь, позвоню, но в ближайшие дни точно не получится вернуться. Прости, буду стараться как можно быстрее дома оказаться, а пока — дела. — Смотри там, со своими делами… Есть как следует не забывай, а то знаю я тебя. Приедешь кожа да кости, а мне потом откармливай.  — Не забываю, не забываю, — Вадим улыбнулся, — Ладно, связь дорогая. Целую, пока. — Да-да, и я целую. Приезжай скорее… Юля ещё долго держала телефон возле уха и смотрела в окно. Нехорошее чувство всё никак не покидало её. Что-то не давало спокойно выдохнуть и положить телефон на место. После разговора разум слегка затих, но сердце по-прежнему не могло перестать нервно трепыхаться под рёбрами. Юля переживала за Вадима. Сама не знала почему: причины-то, как таковой, и не было вовсе, ведь муж часто бывал в долгосрочных турах, бесконечных гастролях и концертах, но тревога всё никак не могла покинуть сердце, ныла где-то под рёбрами, не давала усидеть на месте и заставляла беспокойно мерить шагами комнату, ходить от окна до стола со стаканом воды вперемешку с настойкой валерианы. Что-то должно было случиться, что-то должно…

***

— Смотри-ка, весь интернет пестрит заголовками про тебя, — Вадим сидел за рабочим столом возле ноутбука и листал новостную ленту. Глеб неспеша поднялся с кровати и склонился ближе к экрану, перегнувшись через плечо старшего. — Не понимаю, как информация так быстро просачивается «туда», — указал он на ноутбук и выпрямился. — Ха, это неудивительно. Ты пропустил два концерта. — Знаю. Именно поэтому боюсь включать телефон — меня эта змея косматая вместе со всеми железками проглотит. И тобой не побрезгует, — он лёг обратно на кровать, раскинув руки и ноги в стороны. — Ради денег он и не на такое способен. Вадим усмехнулся и продолжил крутить пальцем колесо компьютерной мыши. Хакимова он никогда не боялся, но тело почему-то до сих пор помнило, как его посещало странное чувство незащищённости перед немигающим взглядом внимательных глаз Димы. Он всегда смотрел исподлобья, оценивающе, но не высокомерно, а, скорее, испытывающе, будто определял: жертва или нет. Всё разглядывал собеседника в упор, с застывшей улыбкой на тонких бледных губах, и, словно бы, размышлял о чём-то своём, а Вадим смотрел ему в ответ и тоже старался не мигать, несмотря на то, что веки жгло огнём и на глаза набегали слёзы. В общем, не зря змеёй зовут. — Прикинь, как он сейчас бесится. Столько бабла потерял, — Глеб положил ногу на ногу и стал мечтательно дрыгать ею. — Интересно, с кого же он потребует возмещение ущерба? — съязвил Вадим. — Не получит, — равнодушно пожал плечами Глеб. — Да он из тебя всю душу вытрясет. Глеб перевернулся на живот, и Вадим почувствовал его взгляд на своей спине. — А что, тебе жалко? Вадим перестал крутить колёсико. — Нет, не жалко. Глеб хрипло засмеялся и глухим стуком снова откинулся на кровать. Стрелки настенных часов подползли к отметке с цифрой двенадцать. Глеб зевнул, глядя в окно, и на стекле образовался мутный шар. Рыжий огонёк на его сигарете горел в темноте и был единственным источником освещения на кухне. Затушив окурок, он направился в ванную, заперся там, стянул с себя одежду и бросил на пол, а телефон, зажигалку, сигареты и прочую мелочь положил на полку рядом с стаканчиком для зубных щёток. Он долго крутился под холодным душем, горячим, снова холодным, шипя и растирая тело губкой, пытаясь смыть дорожную пыль, пока кожа не стала совсем багровой, потом выключил душ, сел на край ванны и закурил. Протяжно урчала вода в трубах, в комнате с глухим стуком что-то упало; послышались шаги Вадима и через несколько секунд, тот постучав в дверь, просунул Глебу чистое бельё вместе с полотенцем. Глеб натянул футболку Вадима – та пришлась в пору. Забрав с полки сигареты, вспомнил, что не чистил зубы. Он взял в руки единственную, стоящую в стаканчике, зубную щётку и задумчиво посмотрел на неё. Ничего, новую возьмёт, подумал Глеб и щедро выдавил «горошину» зубной пасты, размером со столовую ложку. Шлёпая ещё мокрыми ногами по полу, Глеб вошёл в комнату. — Где я буду спать? — Ты, небось, мою щётку взял, да? — вздохнул Вадим, обернувшись на стуле. — Ну что как маленький-то, а? Ты же видишь, что я работаю и не слежу за тобой, — старший смотрел на брата, стоявшего посередине комнаты и уткнув руки в бока. — Что, брезгуешь? — фыркнул Глеб. — Ну, где я спать-то буду? — На кровати, где ещё. Посиди пока, я постельное поменяю. — Так оставь, не помру, — Глеб уселся на стул брата и, оттолкнувшись, крутанулся на нём вокруг своей оси. Комната перед глазами замелькала яркими пятнами, мрак и свет лампы поочереди сменяли друг друга. Спустя несколько кругов у Глеба закружилась голова и он, пошатываясь и сопротивляясь заносам, дошёл до кровати и бухнулся на неё с высоты собственного роста. — Спокойной ночи, — Вадим снова сел за ноутбук и погасил настольную лампу. — Спокойной. Глеб ещё долго слушал, как брат стучал по клавиатуре, что-то тихо бормотал себе под нос и чиркал в записной книжке. Глеб проснулся, словно от резкого толчка в спину. Сердце бешено колотилось, хрипело, клокотало, будто износившийся двигатель в автомобиле. Сев на кровать, он боязливо огляделся. В комнате было тёмно и тихо, только мигали лампочки выключенного ноутбука, стоящего на рабочем столе брата. Самого же Вадима в комнате не было. Глеб сглотнул и тут же закашлял. Горло пересохло, несмотря на стекающий по шее и спине холодный пот. Он поднялся с койки и, аккуратно ступая по полу, направился на кухню. Выпив стакан холодной воды, Глеб закурил и пошёл обратно. В зале он заметил спящего Вадима. Тот тихо сопел на узком и неудобном диване. Глеб поднял упавшее на пол одеяло и укрыл им брата. Он хотел было уже пойти, но почему-то продолжал стоять на месте, затягиваясь, смотрел на Вадима в полумраке. Сигарета вскоре кончилась, и Глеб пошёл к себе. Тёплые простыни ещё не успели остыть, поэтому он с радостью укрылся одеялом с головой и вскоре заснул.