Чёрный кот с пустым ведром

Глеб поднялся с кровати и сразу же направился на кухню, рассчитывая найти там Вадима и желательно с готовым завтраком. На кухне брата не оказалось. Глеб огляделся в надежде найти хотя бы еду, но обнаружил лишь записку на столе. Мелкий почерк принадлежал старшему. — Так, что тут у нас? Кхм… Дорогой Глебушка, — забормотал себе под нос Глеб и усмехнулся, — завтрак в холодильнике, сигареты на месте. Если буду нужен, звони. СИМ-карту возьмёшь у меня на столе. Запасные ключи на крючке в прихожей. Буду дома ближе к вечеру. Вадим… Глеб ещё раз пробежался глазами по строчкам, смял клочок бумаги в руке и сунул в задний карман. После завтрака он решил продолжить наслаждаться беззаботной жизнью. Увеличив громкость звука в приёмнике, Глеб закурил и направился в комнату Вадима за сменной СИМ-картой. Нашёл он её сразу, та лежала на крышке ноутбука. Зажав сигарету в углу рта и щурясь от дыма, Глеб пытался вставить ещё непослушными со сна пальцами маленькую пластинку на место, но та, как назло, постоянно выскальзывала. Спустя несколько неудачных попыток ему всё же удалось справиться с ней. Телефон в руках ожил, завибрировал и приветственно вспыхнул экраном. В телефонной книжке было всего несколько номеров: его собственный, мамы, Снэйка, Тани и Вадима. И хватит, подумал Глеб и нажал кнопку вызова. — Алло, — ответил на звонок Вадим. — Что-то случилось? — Ничего не случилось. Проверка связи, — Глеб затянулся. — Ты поел? — Поел, поел, не маленький. Глеб слышал, как на заднем фоне гудели мужские голоса, поэтому решил больше не отвлекать брата от работы и, попрощавшись, отключился. Он покрутил в руках телефон, протёр экран о штанину и бросил мобильник на кровать, а сам остался стоять возле окна докуривать сигарету. Вадим, к счастью, купил Глебу его любимую пачку Мальборо. Ну не брат, а подарок. И чего это Глеб раньше не додумался перебраться к Вадику? А что, отличная жена: готовить умеет, мозги не пилит и выпить вместе можно. Эх, зря разошлись… Глеб замер. Зря разошлись… Нет, не зря. Вместе уже было никак. Ведь никак, правда? Или же… Сигарета догорела и обожгла кожу. Глеб зашипел и, засунув палец в рот, выбросил окурок в окно. Тот полетел вниз на оживлённое шоссе. Машины скользили по асфальту и мелькали фарами. С высоты седьмого этажа это выглядело весьма красиво, но скучно, поэтому Глеб обернулся на комнату, и взгляд его упал на книжный шкаф. Книг в нём было немного, от силы штук двадцать-тридцать. Скользя близоруким взглядом по корешкам книжек, Глеб не нашёл ни одну интересную для него. Он ещё несколько минут потоптался на месте и, всё-таки вытянув из объятий соседских книг томик Стругацких, сел за стол и открыл первую страницу. Но почему-то настроения читать не было. Глеб отложил книгу и заметил ноутбук Вадима. Скорее всего стоит пароль, подумал он и пододвинул к себе порождение прогресса. Подняв крышку, Глеб замешкался перед тем, как нажать на кнопку пуска. Стоит ли вторгаться в личную жизнь? Честно говоря, ни личные дневники, ни переписки, ни неудавшиеся фото его не интересовали, поэтому можно и воспользоваться. Со спокойной совестью Глеб всё же нажал на кнопку. Пароля, на удивление, не оказалось. Может, Вадим даже специально снял его, чтобы не дать младшему помереть со скуки. На рабочем столе была стандартная и ничем не примечательная фотография сельского пейзажа. Пробежавшись глазами по названиям ярлыков, Глеб нашёл нужный и кликнул по нему курсором, после чего на экране тут же всплыла поисковая строка. Пальцы зависли над клавиатурой. Для фильмов настроения не было, вместо музыки у него приёмник, который то и дело басил на кухне: «Наша музыка. Наше радио», а шариться по социальным сетям Вадима Глеб себе клятвенно запретил. В общем, чудо техники не помогло избавиться от съедающей изнутри скуки. Просидев перед ноутбуком битый час, Глеб так и не решил, что же ему нужно от поисковой системы, поэтому лишь разочарованно опустил крышку на клавиатуру и откинулся на спинку стула. В окне над рабочим столом Вадима не было ничего примечательного, кроме дерева и соседнего дома. Глеб оттолкнулся ногой от пола и крутанулся на стуле. Нужно было что-то придумать, чтобы занять себя до прихода Вадима, который явится только ближе к вечеру. Решив, что ничего не остаётся, кроме как вернуться к чтению, Глеб натянул очки и взял в руки книгу. «Понедельник начинается в субботу» он уже читал не раз, поэтому особого рвения не испытывал, но выбирать не приходилось — ассортимент невелик, приходилось довольствоваться этим. Как говорится, жри, что дают. — Глебсон, доброе утро! Глеб открыл глаза и увидел собственные руки. Он подскочил на стуле и, спросонья озираясь, проговорил хриплым и сонным голосом: — Доброе, доброе. Ты чё орёшь? — Ну, знаешь ли, я тебя уже четвёртый раз зову, — усмехнулся Вадим и облокотился бедром о стол. Настроение у него было хорошее. Чего не скажешь о младшем. Глеб смерил брата с ног до смеющихся глаз недовольным взглядом. — Чего тебе нужно-то от меня? — так же недовольно спросил он, снимая очки, съехавшие на кончик носа. — Я тебя за стол звал. Ужин готов уже как… — Вадим, убрав рукав свитера, посмотрел на наручные часы, — уже как десять минут назад. — Какой ужас, — пробормотал Глеб, поднялся со стула и, оттеснив с дороги брата, направился на кухню. Он плюхнулся на стул рядом с окном и придвинул к себе свою тарелку, которая вскоре опустела. — Ты чай или кофе будешь? — Вадим снова суетился около плиты. — Эх, раз не наливают, то давай чай, — Глеб скрестил руки на столе и положил на них голову, тоскливо глядя в окно. Вадим рассмеялся и включил чайник. На улице смеркалось. Вереница фонарей вдоль дороги вспыхнула и облила шоссе золотом. — Ты когда домой поедешь? — Глеб взял в руки зажигалку и стал щёлкать ею. — Не знаю, планировал через неделю, — Вадим поставил перед ним кружку с дымящимся чаем. Глеб прильнул губами к чашке и отпил несколько глотков. Чай был сладким, таким, какой всегда пил Глеб. Значит, Вадим помнит. — Четыре кубика, — словно заговорённый проговорил он, глядя на своё отражение на поверхности чая. Вадим за спиной усмехнулся. За окном в низких тучах, больше похожих на комья грязной ваты, бормотал гром. Изредка внутри них сверкали вспышки и спустя несколько минут отзывались раскатистым грохотом. Глеб в это время читал книгу и не замечал природное явление, обратил внимание лишь тогда, когда крупные дождевые капли стали барабанить по стеклу. Он отложил книгу в сторону, поднялся с кровати и, встав позади Вадима, сидящего за ноутбуком, стал смотреть на начинающийся ливень. Люди, находившиеся в это время на улице, бежали в сторону навесов и крыш. Повезло тем, кто не забыл взять с собой зонт, но таких было немного, поэтому улица вскоре опустела. Асфальт потемнел от воды, дома через дорогу наоборот — побледнели от завесы дождя. — Красиво, — вздохнул Вадим и подпёр голову рукой. Глеб не ответил. Он достал пачку Мальборо из кармана и сунул сигарету в рот, прикурил и затянулся. — Я же говорил тебе курить на балконе, — сказал Вадим, почуяв запах дыма за спиной. — Отстань, — Глеб сел на стол и выпустил струи дыма из ноздрей в сторону брата. Вадим сокрушённо покачал головой и, вытянув из пальцев Глеба сигарету, глубоко затянулся. Они ещё долго молча смотрели в окно и думали о своём. Глеб думал о себе, о Тане, которая мучалась на другом конце Москвы, не находя себе места, о Снейке, который наверняка точит ножи в ожидании возвращения Самойлова, о Вадиме, который в свою очередь размышлял о чём-то своём. Глеб исподтишка стал рассматривать его: потемневшие задумчивые глаза смотрели куда-то вдаль, сквозь окно и дома, губы были плотно сжаты в тонкую полоску, волосы выбились из тугого хвоста и свисали, пересекая лоб и почти доставая носа, на руке блестели кольца. Сам Вадим не замечал взгляда Глеба. Или же делал вид, что не замечал. Они скурили ещё две сигареты, так же передавая из рук в руки, а когда дождь закончился, разошлись по своим углам. Ближе к полуночи Вадим захлопнул крышку ноутбука — воспалённые глаза болели от долгих часов, проведённых перед экраном. Убравшись на столе, он отправился в душ. Глеб этого не заметил, так как с головой окунулся в чтение, и опомнился только тогда, когда в квартире стало совсем тихо и везде был погашен свет, кроме комнаты, где находился он сам. Вместе с пробуждением от книги пришло осознание усталости. Глеб зевнул, поискал глазами закладку, но не обнаружил, поэтому пришлось загнуть уголок страницы. С трудом поднявшись с пленительной кровати, он убрал книгу на стол и пошёл в ванную. По пути он наткнулся на Вадима, который так же как и вчера примостился на диване. Они же братья в конце концов, а не малолетняя целка и озабоченный спермотоксикозом парень, мечтающий ей присунуть, подумал Глеб и, перекинув через плечо полотенце, склонился над братом. — Вадь, — он осторожно коснулся его плеча и несильно потряс, — Вадя, ты спишь? — Нет, не сплю. Чего тебе? — Пойдём, на кровати спать будешь. — А что, темноты боишься? — Вадим блеснул в полутьме глазами. — Не, если ты, конечно, хочешь проснуться с негнущейся спиной, то, пожалуйста, оставайся спать здесь, — Глеб скрылся в проёме и ушёл в ванную. Когда он вернулся, Вадима на диване уже не было. Глеб потушил везде свет, вошёл в комнату и увидел спящего брата на кровати. Койка была довольно просторная, на двоих хватит. Отодвинув подушку в противоположную сторону от Вадима, Глеб откинул одеяло и лёг. Старший лежал к нему спиной, поэтому понять, спит тот или нет, было невозможно. У самого Глеба сон будто рукой сняло. Он крутился, переворачивался с одного бока на другой, смотрел в потолок, в окно, на стену, лежал с открытыми глазами, накрывался одеялом с головой или вовсе откидывал его на Вадима. Глеб с завистью косился на мирно спящего брата и завидовал его безмятежному сну. На часах было уже три часа ночи, а сон не шёл. Под боком сопел Вадим, в углу тикали часы, за окном изредка проносились машины. Наконец Глеб не выдержал и встал с кровати. На кухне он закурил и стал осматривать гарнитур. Хотелось выпить. Желательно прямо сейчас. Глеб залез в каждый ящик, открыл все дверцы, обшарил все полки, но ничего спиртосодержащего не нашёл. После долгих поисков нашёлся бутылёк настойки валерианы. Открутив крышку, Глеб принялся зубами пытаться откупорить резиновую пробку. Когда это всё-таки получилось, в нос ударил специфический запах валерьянки. Этот запах у Глеба ассоциировался только с матерью, когда та, после работы или сложного дня, делала себе точно такое же снадобье. Ирина Владимировна была женщиной сильной, но, как известно, сильные тоже плачут, но не при всех, а одиноко, тихо, в подушку, так, чтобы никто не слышал. Но Глеб, лёжа в их с Вадиком комнате, не спал и слышал, как мама тихо давится всхлипами, шмыгает носом и беззвучно плачет, плачет, чтобы наутро быть непоколебимым врачом-анестезиологом. Глеб молча смотрел на воду в стакане, которая постепенно окрашивалась в бурый цвет. Пить не хотелось, поэтому он, шумно глыкая через силу, вливал в себя жидкость. Когда со стаканом было покончено, Глеб отправился обратно в комнату. Вадим всё так же спал. Он лёг рядом и почти тут же провалился в сон. Наутро Глеб так же проснулся в одиночестве. На кухне, как и вчера, лежала записка. Она почти ничем не отличалась от предыдущей. Позавтракав, он отправился в комнату Вадима и уже хотел снова приняться к книгу, но на столе задребезжал телефон. На экране высветилось имя брата, и Глеб поспешно взял трубку. — Алло, Глеб, ты дома? — голос Вадима был озабоченным. — Ну да, куда я денусь? — Глеб стал чиркать карандашом на стикере, лежащем на столе. — Вот и сиди дома, никуда не выходи и дверь никому не открывай, слышишь, никому! — Да что случилось-то? — Мне звонила Таня, сказала, что подала заявление в полицию о твоей пропаже. Глеб перестал рисовать и замер. Всё внутри обдало жаром, в горле в одно мгновение пересохло. — И чё делать теперь? — Пока не знаю. Или продолжай скрываться, или возвращайся. Глеб возвращаться не хотел. Ещё не нагулялся. Но дома ждала Таня. Хотя он ей не должен ничего, совсем ничего. Или должен? Перед глазами невольно встала картинка, как девушка, пряча заплаканное лицо в длинных волосах, сидит где-нибудь на кухне и всхлипывает, утирает длинным рукавом водолазки нос и глаза. Глеб поёжился. — Ладно, когда придёшь домой, тогда всё и обсудим. — Хорошо, постараюсь вернуться пораньше. Глеб покрутил телефон в руках. Может, стоило позвонить Тане и всё объяснить? Но не давало одно «но» — почти садистское чувство власти. Чувство, что кому-то нужен, важен, необходим, всегда сводило его с ума. Было приятно осознавать, что где-то там кто-то сидит и думает о тебе ежеминутно, беспокоится о твоей жизни. Раньше такое было с Вадимом. Всё началось с самого раннего детства, когда Глеб понял, как приятно видеть, как брат испуганно мечется вокруг качели, на которой он раскачался почти до стука. Если свалится, то непременно сломает спину или свернёт шею. С возрастом Глеб пошёл дальше: гулял допоздна, пил, курил, резал бритвой вены. Вадим собственноручно выискивал брата где-то в подворотнях, приносил домой чуть ли не на руках, мазал зелёнкой порезы и бинтовал запястья. На остальные выходки брата Вадим только качал головой и тяжело вздыхал. Но и Глеб на этом не останавливался. Позже, когда оба уже стояли под светом софитов на сцене, а вся страна подпевала их песням, на место безобидным шалостям пришли более серьёзные проступки. На беспорядочные половые связи брата Вадим закрывал глаза, потому, что сам был не безгрешен. Чего не скажешь о наркотиках, вошедших в жизнь Самойловых внезапно и, увы, не бесследно. Первое время Вадим сопротивлялся этому, как называл Глеб, «счастью» и пытался вытащить брата из плена дурмана, но вскоре и сам соскользнул в эту пропасть. Он знал и понимал, что каждая яма имеет дно. И скоро он его достигнет. А, как известно, падая с большой высоты, тело, при соприкосновении с поверхностью, разбивается. Но сил выбираться обратно уже не было. Поэтому Глеб падал-падал, падал и Вадим. Глеб всё же не стал звонить Тане. Пусть пострадает, подумал он, и со спокойной душой продолжил читать книгу.