Ara ma'athlan vhenas

      Он так давно не притворялся несчастным нищим эльфом, что почти забыл, как это делается. Пинок стражника, впрочем, вернул ему память.       Ворота эльфинажа закрылись за его спиной.       Адвен не удержался и прикрыл глаза. Запахи помоев, гари, чьей-то стряпни сливались воедино и казались до боли непривычными, хотя он дышал ими в общей сложности десять лет своей жизни. В эльфинаже он всегда чувствовал себя чужим — даже когда жил там.       Даже когда был ребенком.       Вспомнив об оставшихся снаружи Стражах, Сурана улыбнулся. Два крепко сложенных человека, не боящиеся опасностей, боялись отпускать его в эльфинаж. Узнавая своих Стражей ближе, Адвен не ожидал, что они окажутся добродушными парнями, готовыми без колебаний вступить в схватку с кем угодно, если те будут угрожать их друзьям.       Если бы все аристократы Ферелдена были похожи на Кейра, Суране было бы в радость посещать Собрания земель. А если бы все простолюдины походили на Сайласа, то нечего было бы опасаться бандитов, ворья или просто сволочных людей. Вообще, иметь дело с людьми было бы значительно проще.       Жаль, что эти ребята были скорее исключением из правил.       Адвен несмело направился вглубь эльфинажа, с содроганием глядя по сторонам. Все вокруг выглядело отвратительно. Кое-как сколоченные хибары — восстановлена лишь малая часть городского квартала, уничтоженного Мором. Гарь не выветривалась даже спустя годы. Наверное, были и мельчайшие следы скверны, оставшиеся после того, как это место очистили Стражи. А ведь эльфам по большей части удалось уцелеть, и они кое-как ютились в этих трущобах, на которые было даже стыдно смотреть.       А еще почти до основания сгорел венадаль. Молодые ветви кое-как тянулись из старого покореженного ствола, но выглядели они почти противоестественно. Сурана бы, наверное, приказал сжечь дерево дотла и посадить на его месте другое, которое не напоминало бы о страшных днях Мора, когда на этих улочках хозяйничали порождения тьмы, и от запахов крови, гари и мертвечины было трудно дышать. Но эльфы обожали вспоминать свое прошлое.       Если вообще могли его вспомнить.       Народу вокруг было мало: кто-то уже отправился спать, кто-то соображал на троих в темном углу. Однако рыжеволосую эльфийку, строго глядевшую на чужака, не заметить было невозможно.       — Эй! — крикнула она, обращаясь к Адвену. — Ты кто такой, а? Ты не отсюда.       Сурана не смог сдержать улыбки. Шианни была разбитной, но, в общем-то, неплохой девицей, которая сражалась за свой народ до последнего. Она была вне себя от счастья, когда узнала, что одного из эльфов ее эльфинажа назвали Героем Ферелдена.       И, конечно, она так и не запомнила его в лицо.       — Здравствуй, Шианни, — мягко проговорил он. — Цирион… еще жив?       Эльфийка посмотрела на него недоуменно. Она все еще не узнавала чужака, но то, что он почему-то знал ее и Цириона по имени, удивляло ее.       — Жив, конечно, — пробормотала она.       — И живет там же?       — Да… Ты кто такой? — уже менее нагло поинтересовалась она. — У тебя знакомый голос…       Адвен только махнул рукой и направился в знакомый дом. Осторожно постучал в дверь: время все же было позднее, мало ли как отнесется хозяин к такому визиту…       Но Цирион все же открыл дверь — и довольно быстро. Он почти не изменился с их прошлой встречи: будто даже морщин новых не прибавилось. Пожилой эльф с искренним удивлением смотрел на молодого, стоящего на пороге его лачуги.       — Здравствуй, дядя Цирион, — пробормотал Сурана, неловко поджав губы. Старик моргнул несколько раз, а затем заключил его в объятия.       — Адвен! — изумленно выдохнул он. — Вот радость-то! Заходи скорее, мальчик мой.       Они закрыли дверь перед самым носом Шианни, но она настойчиво постучала в дверь, заставив Цириона все же уделить ей внимание.       — Дядя, — поинтересовалась она, жестом указав на вошедшего, — кто это?       Цирион отечески улыбнулся.       — Это Герой Ферелдена, Шианни. А теперь будь добра, оставь нас.       Раскрывшую рот от изумления эльфийку не составило труда выпихнуть на улицу.       — Ну, — Цирион сразу начал суетиться, пытаясь соорудить хоть какое-то угощение для встречи, — рассказывай, как ты? Выглядишь хорошо. Приехал по делам, должно быть?       — Да не суетись ты так, дядя, — смущенно улыбнулся Адвен, не желая отбирать у него последнее. — Я только что с ужина. Да, приехал по делам… на Собрание земель. — Он тоскливо усмехнулся. — Я теперь, представляешь, эрл Амарантайна и Командор Стражей.       — Да что ты! — Всплеснув руками, старик присел рядом с ним. — Ну, я всегда знал, что ты далеко пойдешь, но что настолько далеко… Выходит, ты теперь вместе с людьми решаешь важные вопросы?       — По идее, да. Но вряд ли они будут счастливы соседству с эльфом.       — Все же это большой шаг вперед. Хагрен Валендриан был бы счастлив, узнай он, чего мы добились… Кстати, — он улыбнулся, — раз уж ты теперь, что называется, важная шишка, может, тебе стоило бы поговорить с Шианни? Она же у нас теперь старейшина.       — Да мне как-то не о чем с ней говорить. Я же не могу никакой договор с эльфинажем заключить, или что-то в этом роде. А друзьями мы никогда особенно не были.       — Да уж. Она тебя даже в лицо не помнит.       — Не она первая, не она последняя…       — А ты, знаешь ли, скромен для Героя Ферелдена, — заметил Цирион. — Мог бы и намекнуть Шианни о том, кто ты такой.       — Не хочу. Я ведь не с ней поговорить пришел.       Старик отечески улыбнулся. Строго говоря, он не был Адвену дядей — и вообще родственником. Но из всех, кто жил в эльфинаже, Цирион ближе всех знал его родителей — и именно у него нашел утешение обезумевший от горя мальчишка-маг, когда Дилуин и Гетона отправили в Тевинтер для продажи на рынке рабов. Цирион хорошо понимал, что испытывает Сурана: годом ранее пожилой эльф потерял свою единственную дочь, Каллиан. Такую же огненно-рыжую девчонку, как Шианни, только лучше, сильнее, веселее, добрее… не пожелавшую склониться даже перед стражей эрла. Ей отрубили голову на глазах у отца.       Он не был Адвену родственником — но он был всем, что у молодого эльфа осталось от прошлой жизни.       — Говори, — обратился к нему пожилой эльф. — Что еще произошло? Мы года четыре не виделись, наверняка что-то изменилось.       — Изменилось, — Сурана снова смущенно улыбнулся. — Я женился.       Лицо Цириона осветила широкая улыбка.       — Рад за тебя, мой мальчик. Наверное, нашел кого-то в своих странствиях? Может, эльфийку из Хайевера? У них там хорошие невесты…       Адвен не удержался и отвел взгляд.       — Ее зовут Эллана. И она из долийцев.       После секундной паузы старик произнес без осуждения:       — Надо же! Отрадно слышать, что ты идешь по семейным стопам.       В голове Сураны забрезжило смутное беспокойство.       — Ты о чем, дядя? — рассеянно поинтересовался он.       — Женился на долийке! Любопытно, как повторяется порой история. Знаешь, твоя бабушка тоже вышла замуж за долийского чужака, появившегося у нас в эльфинаже…       Адвен перестал дышать.       — Что?       Цирион удивленно посмотрел на него:       — Тебя что-то удивляет? Должно быть, родители не успели тебе рассказать. Они столькое хотели тебе передать — и не успели… — Прислонившись спиной к стене, он продолжал: — Вообще я хорошо помню твоего деда. Он выглядел моложе наших стариков, да и вообще выделялся на их фоне. Все лицо было в татуировках… какой-то странный узор, точки, полукруглые линии. Он не говорил, что это значит. Вообще говорил мало, не очень компанейский был. Хотя иногда рассказывал истории о духах, зверях и еще чем-то таком… помню, что было страшно, а самих историй уже не помню. В общем, общался он с другими мало — а когда в эльфинаж приходили люди, так и вовсе прятался. Оно и понятно, с его-то лицом лучше было переждать бурю… Но твою бабушку он очень любил. Пережил ее всего на несколько месяцев. Дилуин говорила, что он многому ее научил, что хотела бы передать своему сыну… Адвен, ты слушаешь вообще?       Сурана пытался вспомнить, как надо дышать — и не мог.       Его дед был долийцем. Более того, судя по тому, как он прятался от людей — возможно, еще и магом: должен же был Адвен от кого-то унаследовать магический дар. Столько лет клеймивший долийцев гордецами, погрязшими в несбыточных мечтах о прошлом и ненавидящими всех, кто не придется им по вкусу — и, надо сказать, все претензии к ним были абсолютно заслуженны! — Сурана вдруг узнал, что сам на какую-то часть является долийцем. Предъявлявшим претензии к своему собственному народу…       — Ага, — сдавленно пробормотал он. — А мой дед… он боялся храмовников?       — Не знаю, Адвен. Не помню, чтобы он говорил о том, что чего-то боится. Но людям на глаза не показывался, да и вообще был очень осторожен. Почему ты спрашиваешь?       — У меня такое чувство, что он еще и магом был…       — А что, — задумчиво проговорил Цирион, — вполне возможно. Твоя бабушка говорила, что он порой чудеса творит. Вдруг она имела в виду саму магию… тогда понятно, от кого тебе дар передался. В эльфинажах-то магия — большая редкость, это всегда со стороны идет…       Сурана приложил руки к лицу, чувствуя, как горят щеки. «Создатель милосердный, да как так могло получиться-то?! Как долийца вообще занесло в эльфинаж? Почему он оказался моим дедом? Почему я?!»       И совсем не в тему промелькнула мысль: «Веланна узнает — засмеет».       — Ты расстроился, что ли? — удивился старик. — Да что ты! Я всегда считал, что долийцы особенные. Дилуин… она надеялась, что тебе что-то сможет из этого передать. Но ты тоже магом оказался, а потом так вышло…       — …что неизвестно, жива ли она вообще, — одними губами прошептал Адвен. Его переполняли эмоции — и сильное желание расплакаться в жилетку Цириона, как в прошлый раз. Но теперь Сурана был не осиротевшим мальчишкой, не знавшим, как устроен мир, а взрослым мужчиной. У него была жена, отделение ферелденских Стражей и целый эрлинг народу.       «Я должен самостоятельно справиться с этим позором».       — Я… малость ошарашен, дядя, — признался он. — Не думал, что меня что-нибудь связывает с долийцами.       — Связывает, мальчик мой. Я слышал, что через поколение как раз что-то особенное передается. Вот у тебя, может, магия как раз передалась… и я не знаю, чего тут стыдиться. Ты же не раскаиваешься в том, что твоя магия спасла нас?       — Нет.       — Видишь? Таким даром гордиться можно. Да и потом… ты же женился на долийке, чем они тебе досадили-то?       — Я их много в странствиях повидал, — ответил Адвен, произнося слова через силу. — Они… сволочи по большей части. Плоскоухих за своих не считают, презирают нас едва ли не больше людей — а то и со своими по-скотски обходятся…       — Ну, жена твоя наверняка не такая?       — Конечно, нет.       — И у нас в эльфинажах разные эльфы есть. Вот у нас Эльва была, помнишь ее? — Сурана покачал головой. — Вечно радовалась чужому горю, словно ей с этого какая выгода была. А были такие, как Сорис, Шианни или Калли…       Прервавшись, он вздохнул. Адвен чуть приобнял старика за плечо. Каллиан была одной из эльфов, кого он запомнил с детства — и кто не слишком насмехался над тихим и боязливым мальчишкой, предпочитавшим не гонять щенка по улице, а читать книги… Каллиан была отличной девчонкой. Вот только она даже до Мора не дожила.       — Так что не расстраивайся, — после долгой паузы проговорил Цирион. — Всегда хорошо, когда у твоей семьи богатая история. Есть что вспомнить.       Сурана не ответил.       «Дядя, ты только что сломал мне жизнь».       — Спасибо, что рассказал мне об этом, дядя, — проговорил он, не глядя на старика. — У тебя… еще новости есть?       — Да особенно и нет, пожалуй. Сорис вон тоже женился — правда, давно, еще года три назад. Несса в Хайевер перебралась. Шианни пытается эльфинаж восстановить, еще что-то заново отстроить — но ты сам видел, получается не все.       — Ага.       Цирион утешающе похлопал его по плечу.       — Я бы еще попросил тебя остаться, но, вижу, ты уже в своих мыслях.       — Да, дядя. Прости. Я… пойду.       «Подальше отсюда, чтобы никогда не возвращаться, чтобы не вспоминать…»       — Заходи еще. — Старик обнял его на прощание. — Я всегда рад тебя видеть.       Адвен ответил на объятие.       — Спасибо, дядя. Да хранит тебя Создатель.       Он вышел из лачуги, слегка пошатываясь — и снова увидел Шианни. Девушка быстро подбежала к нему.       — Так это ты? — ахнула она. — Создатель, а я тебя даже не узнала! Почему ты сразу не сказал, что ты Герой…       — Потому что это не важно, Шианни, — проговорил Сурана, отворачиваясь. — Я пришел сюда не титулом размахивать.       — Но почему ты не…       — Я не скажу того, что ты хочешь услышать. И я хочу побыть один. Пожалуйста.       «Я и в детстве редко соглашался поиграть с ней».       — Ладно, — Шианни и обиделась, как в детстве, — как хочешь. Но если что…       — Буду кричать о помощи. Конечно. Спасибо.       Адвену уже было все равно, что отвечать, лишь бы она поскорее ушла. Лишь бы все поскорее ушли.       Сейчас его никто не должен был видеть.       Сурана снова подошел к венадалю и прикоснулся к его обугленному стволу. Он еще помнил, как выглядело это дерево раньше. Помнил, как мама подводила его к венадалю и что-то рассказывала, а мальчишка слушал, зевал и потом ничего не помнил.       Он бы сейчас отдал правую руку, не задумываясь, лишь бы она и отец снова были рядом — и в безопасности.       «Прости, мама».       Возможно, он сказал это вслух.       Адвен вспомнил венадаль Киркволла. Огромное дерево, едва ли не больше этого, с толстым стволом, расписанным какими-то затейливыми узорами. Интересно, что с ним стало теперь, когда в Киркволле прогремел взрыв и весь город погружен в хаос? А что теперь стало с эльфами того эльфинажа? А с Мерриль?       «Прости, Киркволл».       Он вспомнил Бресилианский лес. Опасное место с истончившейся за века Завесой, полное диких зверей, оборотней и одержимых деревьев, вызывало у всего его отряда сдержанный страх. Только Сурана, всего полгода как вырвавшийся из Круга и впервые видевший что-то подобное, скрывал за молчанием восторг. Бресилиан ему нравился. Он ничем не мог этого объяснить: эльф, родившийся в эльфинаже и всю жизнь проведший в четырех стенах, должен был любить города, башни… а не испытывать противоестественное счастье от пребывания в наполовину одержимом лесу.       Теперь он начинал понимать, что было тому причиной.       «Вот и какого хрена, спрашивается…»       Адвен не знал, плакать ему или смеяться над идиотизмом ситуации. Он ведь хотел что-то узнать о своей семье — и узнал. Не иначе как Андрасте подсуетилась и исполнила его желание.       «Хреновые у тебя шутки, Андрасте».       Он не сразу заметил, что венадаль заживает под его пальцами и сгоревшая кора уступает место совсем свежей зеленой — а когда заметил, в ужасе отдернул руку.       «Очень хреновые».       Сурана знал, что многие маги в состоянии стресса или сильного возбуждения неосознанно начинают колдовать. Феликс мог иногда выпустить случайную молнию или небольшую пламенную стрелу. Некоторые маги окружали себя энтропическим облаком. Но вот что можно на нервах использовать целительную магию — об этом Адвен узнал впервые.       «Почему с первым встречным деревом это сделать можно, а собственные нервы залечить нельзя, интересно?..»       Он уже знал, что мысли сегодня не дадут ему заснуть.