Последний бог романтики

      Все нормальные люди спят в своих тёплых и мягких кроватях. Аша к таким не относится — ей и на подоконнике комфортно. Она спит вот уже весь день. Пользуется возможностью, ведь Рэн и Юта ушли надолго, а вернутся разве что завтра. Аша чувствовала себя не очень хорошо с утра и отослала мальчиков за лекарством из другого города, а Лиз строго-настрого приказали: «Не трожь». А она не настолько сошла с ума, чтобы приставать к спящей Аше. Или нет?       Лиз думает, что Аша, наверное, устала. Да, гении тоже устают, разве есть в этом что-то удивительное? Лиз беспокоится, что Аша спит и ничего не ест. Лиз не понимает, что их желудки устроены по-разному.       И чёрт с тем, что Аша в накидке — ей, наверное, холодно и дует из окна. Вон же, серебристо-голубая чёлка трепещет от сквозняка. Лиз берёт в руки одеяло, осторожно подкрадывается на цыпочках и, прикусывая губу от волнения, накидывает поверх накидки Аши. Не просыпается. Не убивает даже. Ой как странно. — Да что не так? — шепчет Лиз и внимательнее приглядывается к лицу Аши. Спокойному и умиротворённому, но почему-то такому бледно-розовому. Лиз осторожно хочет приложить руку ко лбу, но Аша вдруг схватывает её за запястье. — Что ты делаешь? — с тяжким вздохом спрашивает девушка. Лиз всё равно на хватку, второй рукой она ловко добирается к голове Аши и невозмутимо прикасается к коже. — Да ты горишь! — Лиз восклицает, удивлённо глядя в её глаза. Аша смотрит на неё таким же взглядом. — И как так вышло?.. — озадаченно спрашивает она.       Лиз из маленькой девочки быстро превращается в мамочку — носится с Ашей, как с дитём: и в кроватку уложит, и одеялком укроет, и чаёчку горяченького принесёт. Вся в заботах. Быстро взрослеть — её потрясающее умение. Аша наблюдает спокойно и надеется, что её сегодня не убьют и не отравят ничем. Поэтому лекарства, которые Лиз подсовывает, вроде каких-то странных ягод и грибов, сваренных «по особому рецепту», Аша тщательно проверяет. Ради этого она встаёт и идёт на кухню, стоит над кучерявой головой и внимательно наблюдает за процессом приготовления. Лиз от этого не по себе, и всё вдруг начинает валиться из рук. — Что-то не так? Не доверяешь? — спрашивает Лиз. — Не удивлюсь, если мне подсунут еду, подобранную с пола, — с каменным лицом произносит Аша. — Каждая крошка для тебя важна, и тебе сложно выбросить испорченное. И это доставляет проблемы. — Испорченное тоже достойно существования, разве нет?       Аша думает, что слова Лиз глупы, хотя толика сути в этом бреде и есть, и вдруг чувствует слабость, о которой уже успела позабыть. Головокружение заставляет её опереться на кухонный шкафчик, с которого чудом не падает черпак прямо на светлую голову. Лиз смотрит на всё это дело и решает, что буйного мага нужно усмирять. — Иди приляг. Температура поднимется ещё — и тебе кирдык. Поэтому послушай меня и ложись! Я не накосячу, я ж не Рэн, — с некой обидой буркает Лиз и выпроваживает Ашу из кухни, осторожно укладывая на кровать.       Сегодня она невероятно покладиста. Сегодня Аша совсем не Аша. Сегодня не она морозит своим холодным взглядом, сегодня она — та, что замерзает. — Я нашла ещё одно! — отчитывается Лиз, таща из шкафа очередное одеяло.       Уже пятое, а больше и нет. А толку с них? Ашу бьёт озноб, она кутается во всё, что видит, и выглядит беспомощной. Лиз беспокойно грызёт ногти, в панике не зная, что и делать. Был бы здесь хоть один взрослый, ну почему нет никого? И Лиз вспоминает, как о ней во время болезней заботилась мамочка: Анна дарила ей нежность и тепло, потому что верила, что нет лекарства лучше и надёжнее, чем любовь. И Лиз всегда помогало. Может, Аше тоже не достаёт тепла и любви?       Лиз краснеет до самых ушей, снимая с себя жёлтую блузку. Раз больше греть нечем, надо рискнуть… — Что ты делаешь? — спрашивает Аша. Будь она здорова, непременно бы оказала сопротивление, но сейчас вынуждена просто лежать и терпеть, смотря, как Лиз залезает к ней под гору одеял. — Буду согревать тебя своим телом… В смысле, теплом.       Ни то, ни другое не вызывает у Аши энтузиазма и не приносит особого удовольствия. А хотя… Лиз обхватывает её руками и прижимается, сворачиваясь в комочек. Она не боится заболеть. Она не боится быть ближе. Аше кажется, что Лиз горячая, будто лава, и оставляет на теле ожоги. Хотя на самом деле это Аша тут будто закипевшая. — Ты согрелась? — смущённо спрашивает Лиз, осторожно поднимая глаза на неё. — Да, — отрезает Аша, вызывая одним несчастным словцом у Хаяс целое море радости.       Лиз лучезарно улыбается, ведь смогла быть полезной, и крепко обнимает Ашу. «Ну за что же мне такое наказание?» — думает она. — Я тут представила, — вдруг начинает Лиз, — что если бы заболела я, ты бы меня, скорее всего, бросила и ушла. — Почему? — Потому что испорченное ты привыкла выбрасывать. — Значит, это я сейчас испорченная? — усмехается Аша зловеще и сжимает голову Лиз одной рукой, что ей кажется, будто мозг вот-вот взорвётся. — Не-не-не, всё не так, Аша! — вскрикивает Хаяс и практически за секунду выпрыгивает из-под одеяла. От греха подальше. — Просто… В такой ситуации я не хотела бы быть тобой…       «А я бы хотела», — думает Аша. — «Иногда, бывает, так хочется быть тобой, Лиз. Но не могу, и не смогу никогда. Потому что я — это я». — Ну почему ко мне сегодня липнет всякая зараза? — Аша приподнимается с кровати и внешне уже даже выглядит лучше. Хоть это и не возможно, кажется, она выздоровела от одного лишь тёплого прикосновения. — Это меня ты заразой обозвала? — шипит Лиз, пока краснеет от смущения и одевается. Лишь поймает взгляд Аши на себе — тут же дрожит, боясь, что её будет ждать очередная лекция по поводу того, кто и где испортился.       Кажется, Лиз тоже начинает заболевать. Только болезнь не такая уж простая. Она словно яд, пронизывающий тело: может или убить, или парализовать…       Или стать лекарством.