Последний бог романтики

      Буря стихает, ночь заканчивается, а на смену ей приходит рассвет. Постепенно всеобщая смута рассеивается, и город наполняется настороженным спокойствием. Атера больше не столь неприступна, как раньше. Тревога поселилась в сердцах горожан. Тревога в сердце у жрицы.       Брилитс снова не может уснуть. Уже четвёртую ночь не смыкает глаз. Она встаёт с постели, укрытая одеялом, и становится у окна. Ведь говорят, если посмотреть в него, то тревога рассеется. Но с Брилитс такое не срабатывает.       Она видит её. Видит в каждом прохожем, за каждым окном, в каждой макушке переливаются её синие волосы. Брилитс замечает вновь, и глаза её распахиваются шире: то ли от страха, от недоверия, то ли от воспоминаний о той ночи, которые захлёстывают. И ноги подкашиваются, а когда Брилитс снова приходит в себя и посылает приближённых привести с площади подозрительную особу, становится поздно. Потому что этого человека словно никогда и не существовало. Человека ли?       Длинные синие волосы щекочут шею, а пальцы смыкаются на ней и давят до синяков, до хрипа, когда сопротивление полностью бесполезно. Такие сны снятся Брилитс последние ночи, и как она ни пытается сберечь самообладание, всё зря. Тем более тогда, когда сны приобретают совсем другой смысл, и пальцы незнакомки уже не убивают, а ласкают губы жрицы. — Что за бред, в конце концов?! — просыпается она в холодном поту, но притрагивается к губам, чтобы проверить свои ощущения. Щёки алые, как и волосы. — Я ведь совсем не… «Такая. Именно такая, королевишна», — звучит в мыслях. — «И ты не сможешь заснуть ещё очень долгое время. Но ты не бойся. Скоро всё закончится. Я приду за тобой».       Что бы это ни значило, от этого Брилитс не по себе. И не только ей одной. Окружающие беспокоятся, что жрица стала часто затворять окна и двери, безвылазно сидеть на своей кровати. Заболела, наверное? Ага, ещё как. — Доставлен подозрительный человек.       И эти слова принуждают её наконец покинуть свою зону комфорта и показать обеспокоенное лицо. В храм огня завели чужака, и стены словно накренились от напряжения. Брилитс вышла лично убедиться, в чём же «заподозрен» этот человек. И она убедилась. Узнала её с одного взгляда. Пусть оскал не тот, не та одежда… Пусть это, в конце концов, мужчина! Но эти кровавые глаза ни с чем не спутаешь. — Давно не виделись, — нарочито сказано по-дружески, но с нескрываемой враждебностью.       Брилитс тут сама. Она сказала всем уйти, оставляя их один на один. Это, быть может, неразумно. Но зато жрица знает, что, по крайней мере, один из всех сможет прийти на помощь, если Брилитс почувствует что-то неладное. И Сагара усмехается, одним широким шагом преодолевая дистанцию между ними. — Помнится, этим утром, — сглотнула жрица, наблюдая за мужчиной. — И вчерашним, и позавчерашним… Кто-то ежедневно стоял под окнами. Так почему явился только сейчас? За чем? — За тобой.       И Сагара делает внушительный рывок, хватая её за волосы и опуская почти что на колени. Сагара не терпит, когда стоят во весь рост. — А я не пойду, — Брилитс не сдаётся, хоть и трудно устоять перед лицом такого натиска, хоть и больно, и страшно, и она одна. Но она пытается преодолеть свой страх, чтобы уже избавиться от всех этих кошмаров и дрожи во всём теле, когда с утра просыпаешься в холодном поту. Если победить в реальности, получится и во сне, не так ли? — Hoti agni! — Ах так? — Сагара с лёгкостью уворачивается и валит её на пол, пользуясь своим превосходством над человеком. И всё же ей кажется, что жрица недостаточно сопротивляется. — Ты что же это, королевишна, поддаёшься мне? Считаешь, я слабее тебя?       Брилится не реагирует, пытается вырваться из хватки, но всё тщетно. Руки бессильно падают, и она просто разводит их в стороны, чтобы отдышаться. Сагара победно ухмыляется. — Ну что, давай, души меня, делай, что хочешь, как во всех этих снах, — выдыхает Брилитс. — Всё равно… У меня больше не осталось сил… Ты победила. Так добей меня.       А он не пришёл. Неужели он даже не почувствовал, что Брилитс угрожает опасность? Или она просто в слишком плохом состоянии, чтобы использовать её силу для перемещения? — Ха, так я тебе снилась, — Сагара на секунду ослабляет хватку, но Брилитс не успевает этим воспользоваться и оказывается поднятой над полом. Сагара держит её за воротник одной рукой. С такой силой она бы уже давно могла прибить Брилитс, так почему играет в эти игры? — Забавно. А не расскажешь ли, что там было?       Надо ж ей как-то развлечься прежде, чем убить жертву. Брилитс вспоминает сны, которые появились сразу после их первой встречи: жестокие, кровавые — будущее, которое её ожидает сегодня. Жрица ненавидит сны, потому что они сбываются. А потом вдруг вспоминаются последние, такие горячие и нереалистичные, что вгоняют Брилитс в краску. Хотелось бы, чтобы эти никогда не… — Молчишь? Ну и ну, — Сагара складывает руки на груди. Брилитс твёрдо намерена никогда и ни за что не рассказывать ничего, но следующие слова просто выбивают у неё почву из-под ног. — И не говори — я и так всё вижу.       И тут даже божественного «взгляда» не нужно — у жрицы всё на лице написано. И это так забавно, что Сагара позволяет Брилитс легко встать на ноги, а её немного пошатывает от шока. И только для того, чтобы снова с ног свалить. — Беги, если осмелишься, — шепчет Сагара. Брилитс стоять не может, что уж говорить о побеге. — А если нет, то подойди ближе и сделай так же, как во сне. Тогда я сохраню тебе жизнь. — Да ни за что. Лучше убей, чем… Я не стану унижаться перед сурой. Я не собираюсь шагать в ад. — Ты уже в аду, милая.       Сагара берёт за ворот и нагло притягивает к себе, заламывая руки, чтобы избежать сопротивления. Она позволяет себе всё, что хочет, и всё, что может хотя бы малость обезоружить Брилитс. И глубокий поцелуй оказывается весьма успешной тактикой в этом деле. Жрица едва ли не падает. Почему-то сегодня сбываются все её сны. — Но это ещё не конец, — продолжает Сагара, отступая. — Сегодня я оставлю тебя в покое, но я буду приходить снова и снова. Ты не забудешь меня, пока не сойдёшь с ума. Так что всё только начинается. Жди меня в скором времени. — А если я запру все двери на тысячи замков? — глотая слова, с надеждой говорит Брилитс. — Но сердце ты своё запереть не сможешь.       Она менялась, становясь то мужчиной, то женщиной. Её синие волосы сливались с вечерним небом, когда она стояла в окне и смотрела на площадь. И проделала шаг к краю, но Брилитс знала, что Сагара не разобьётся. Силует исчез, и лишь тогда Брилитс… Нет, даже тогда она не смогла вздохнуть с облегчением.       Она единственная, кто сегодня разбился.