Движение вниз

— Вот у нас в Литве совсем другое дело! И с политикой всё в порядке, и зарабатывают честно, и…       Вернулась, блять, шарманка. Ни дня не проходило без длинных и унылых монологов Модестаса Паулаускаса о Вильнюсе, его семье и европейской жизни. Сказать, что это всем надоело всего за две недели первого курса ничего не сказать. Все одногруппники, кроме особо впечатлительных юных особ, желавших прибрать богатенького Паулаускаса к своим рукам, уже выучили наизусть недовольства насчёт: престижности образования, качества дорог, уровня увеселительных заведений и всего на свете. — Что ж ты в Литву свою не уедешь-то? — не выдержал Белов.       В отличии от до неприличия обеспеченного однокурсника, Сергею образование давалось потом и кровью. Точнее ночами без сна, убитыми нервами, постоянным употреблением лошадиных доз кофеина и постоянной зубрёжкой. Он — парень из простой семьи медсестры и учителя, без чьей-либо помощи смог попасть в Вышку, аж на бюджет, что безусловно заслуживало уважения. Но попасть-то полбеды, главное не потерять возможность бесплатно учиться, а это безумно легко осуществимо. Всего одна полученная тройка ставит тебя перед выбором: либо плати, либо выметайся. Поэтому все возмущения людей, не прикладывающих ровным счётом никаких усилий, его раздражали до зубного скрежета. — Да как я отсюда уеду?! Была б моя воля, свалил бы уже давно, на Родину, — смесь гордости и возмущения придавала словам Паулаускаса излишнюю помпезность. — Отец так хочет научить меня самостоятельности, а мать всё моё детство мечтала меня в Москву отправить. Росла-то она тут, только после школы по обмену в Вильнюс улетела, да не вернулась. Любит этот город, но мне зачем тут жить? — Модя, а почему тебя не отправили учиться куда-то в Европу? Я слышала, что в Лондоне отлично обучают экономике, — пышногрудая Юля никогда не упускала возможности начать с литовцем хоть самый примитивный, но всё же диалог. — Да конечно лучше! Лондон вообще город прекрасный, архитектура красивая, клубы хорошие… Но нет же, в Англии сплошь и рядом соблазны, способные отвлечь от учебы!       Модестас закипал. Мысли о такой свободной и манящей Европе его не отпускали, дразнили разум и разве, что во сне ему не снились Берлин, Мадрид и родной Вильнюс.       «Можно подумать тут ты способы ничего не делать не находишь», — зло подумал Серёга. Он потушил окурок красного Винстона о стену корпуса универа и, со всеми попрощавшись, быстро потопал к троллейбусной остановке. Всю дорогу до Жулебино в голове крутилась всего одна мысль. «Ебаный реферат». — Ну Серёга! — Серёжа! — Серый, чё ты, достал уже! — Брат, нельзя же так!       Хор из голосов Жара, Сашки и грузинов не давал сосредоточиться на конспектах по матанализу, что перед парой с самым строгим преподавателем Белову было совсем не на руку. — Да не пойду я никуда, отвалите наконец, — неясно, от чего молодой человек практически всегда был спокоен как удав. То ли это характер, то ли так проявлялись усталость и полная обессиленность. — Слушай, брат, никто не может учиться без остановок, даже ты. В зеркало хоть смотрелся? Тебя такими темпами белорусы украдут, чтобы в мешках под глазами картошку хранить! Сходим на вписку, выпьем, расслабимся… — С девчатами поближе познакомимся, — Зураб закончил мысль Коркии, подмигнув Серому. Жар лишь одобрительно кивал под каждое произнесённое слово. — Да не могу я, сколько сделать, сколько написать нужно, — интонация Белова выдавала его с потрохами. Пацану срочно нужно развеяться и отдохнуть.       Но только идти он никуда не хочет. Пить? Это он в квартире грузинов может. Расслабиться? Это вполне осуществимо в той же локации. Девочки? Нет, это уж точно нахрен не нужно.       Белов ещё классе в 10 всё про себя понял — не нравятся ему бабы, хоть убей. А вот парни Серёгу устраивали абсолютно всем, жаль только, что Россия для таких, как он, не лучшее место. В открытую объявить об ориентации? Да ни за что! В целом на отношение людей к себе ему было всё равно, да и в случае претензий набить кому-то морду труда бы не составило, но проблема была не в этом. Что скажут родители и друзья, а вдруг они вообще отвернутся? Да и навряд ли найдётся ему пара с таким-то плотным графиком, где почти каждая минута была отведена на достижение главной цели — учиться, добиваться, быть лучшим настолько, насколько возможно.       Галдёж вокруг Серёжи не прекращался. Четыре другана отчаянно капали на мозг, пытаясь достучаться до сосредоточенно повторяющего конспект молодого человека. И им удалось. Белов, громогласно крикнув, что все его заебали, пойдёт он, пусть только завалят хлебала, поспешно удалился в аудиторию. — Давайте уже наконец его набухаем? — обрадовавшись внезапному повороту событий, предложил Миша. — Какая замечательная идея, — вальяжный, чуть хамоватый тон и явный акцент Паулаускаса можно было узнать из тысячи. Да, пятничный вечер явно запомнится первокурсникам надолго…       Модестас плюхнулся на кровать с привычной кислой миной. И кровать ему была не мягка, и закат недостаточно оранжев. Отвернувшись от панорамного окна с видом на набережную Москвы-реки, он достал телефон и решил разгрести накопившиеся сообщения. На рыжего, с первых секунд пребывания в здании вуза, положили глаз с десяток юных дев, и большая часть сообщений была именно от них. Почему же Модестас Паулаускас всё ещё, ни разу, не засветился ни с одной вышкинской красавицей? Для всех заинтересованных, а таких было немало, это была загадка. Кто-то утверждал, что отец отправил сына в Москву для того, чтобы тот избежал пагубного влияния возлюбленной, кто-то, что тот просто трахает всех без разбору, а девчонкам стыдно это признавать, и даже поговаривали, что Модестас уже живёт со своей без пяти минут женой, а отношения не афиширует.       Но истинной причины полного безразличия к женскому полу не знал никто. В Вильнюсе у него действительно была чуть ли не любовь всей жизни, с которой он так удачно посрался прямо перед отлётом в Нерезиновую… «Да какая он мне любовь всей жизни? Только и делал что ремни Дольче да запонки Картье выпрашивал!» — бескрайняя злость и обида, на вонзившего нож в спину человека, успели вытеснить все тёплые чувства. О хороших временах остались лишь воспоминания, иногда, предательски всплывавшие в беспокойном потоке мыслей, чему Паулаускас был совершенно не рад. В их отношениях с самого начала всё было не так, их роман был слишком деструктивен и болезнен для Модестаса, а измена, которую он лицезрел на своей же кровати из-за возвращения домой на часок раньше обычного, стала последней каплей.       Молодой человек лениво потянулся, отгоняя неприятные мысли, отхлебнул чай из уже несколько дней стоявшей на прикроватном столике чашки, поморщился и окончательно осознал все прелести холостяцкой жизни.       О домработнице родители, разумеется, позаботились, так и не решившись доверить сыну мытьё полов и глаженье рубашек, но такие услуги, как готовка, заваривание чая и болтание по душам, к сожалению, в список обязанностей не входили.       Модестас просмотрел все новые сообщения, не посчитал нужным ответить ни на одно из них, принялся за серьёзную умственную деятельность. Надо было решать, что делать со впиской. Именно на его широкие плечи была возложена миссия организовать мероприятие, девиз которого «блядство, разврат, наркотики». Ну и пьянство, как же без этого!       Поскольку просторную трёшку со свежим ремонтом было слишком жалко, парень принял разумное и единственно верное решение и начал искать съёмную хату. Благодаря неограниченному бюджету поиски были недолгими, всего через полчаса Паулаускас внёс предоплату за простенькую, но внушительную по метражу квартиру на Юго-Западной, и с чувством выполненного долга решил прилечь поспать. Отправляясь в царство снов, Модестас и понятия не имел, какой сюрприз приготовил ему Морфей…