Праздничные байки

      День первый       Перо педантично скрипит по бумаге, марает ровными чёрными надписями. Тобирама косится в окно, где Мадара истерично гадит следами чистый снег — истоптал всю Коноху! Хаширама бегает за Мадарой с веником и нашатырём, потому что от горя все падают в обморок, а Мадара чот не падает, но ведь докторская практика показывает, что всё может быть. Всё. Может. Быть…       Гунбай предприимчивые старейшины у главы клана изъяли, чтоб не ломанулся за границу селения и не устроил цивил вар где-нибудь на просторах необъятной родины. С него станется. А ведь хокаге-сама и его учёный зам твердят: всё прекрасно, Учихам нужно довериться.       Так и доверились бы — со вздохом подумал Тобирама, но нет — повод истерить идеальный.       Вдруг утреннюю идиллию прервал телефонный звонок. Заслышав, Мадара стадом бизонов припылил с другого конца деревни, но уже у самого аппарата воткнулся в мраморный лик предостережения. Не сводя взгляда с Мадары, Тобирама молча поднял трубку. К телефону, единственному на минуточку в деревне, он не подпускает никого, даже хокаге не имеет власти над непробиваемым секретарем.       — Секретарь.       — Это Коноха?       — Да.       На другом конце затихли, Тобирама слушал как шуршит пакет, и, только что бодрый голос сменился шипяще-угрожающим:       — Слушай сюда, секретарь, мы похитили вашего анбушника и требуем выкуп.       — Анбушника?       — Да!       — Нашего?       — Да!       — Такой мелкий с косой?       — С хвостом!       Тобирама мастерски отбил пронзительный взгляд Мадары и притворился мёртвым, накаляя обстановку молчанием, пока на той стороне не гавкнули:       — Ваш?!       — Сочувствия не дождётесь, — трубка звякнула о рожки телефона. Перо снова заскрипело по бумаге.       Предельно собрав себя в руки Мадара навис над Тобирамой:       — Кто это был?       — Похититель.       — И что сказал?!       — Что похитил.       — И?!       Тобирама устало потёр виски будто от боли, вздохнул. Мало ему дел клана, так вот пожалуйста, уважаемый братик — должность секретаря, зама хокаге, преподавателя в академии и прочее-прочее нужное подчеркнуть, и Учихи в довесок. Тобирама по-прежнему не понимает — за что?       Телефон резко зазвенел:       — Мы требуем выкуп! — без прелюдий выпалила трубка.       — У кого?       — У вас.       — Так-так… секундочку…       Белые брови зажали складкой на переносице злеющий взгляд Мадары. Тобирама проигнорировал и клацающие прямо над ухом слюнявые бульдожьи челюсти, деловито перелистнул ежедневник, и, пробежавшись концом кисти по надписям, утвердительно ткнул в середину списка:       — Хьюга… Хьюга… Хиаши. Вы про него?       — Нет!       — А про кого?       На том конце засопели, да так, что у секретаря чёлка от усердия зашевелилась.       — Анбушник.       — А-а-а, этот. Он хреновый анбушник. За него не заплатим.       И грохнул трубку об рожки.       — То-би-р-ра-ма!       — Нашли кого похитить, — рыкнул Тобирама не менее грозно.       — Моего брата!       — То-то и оно.       Снова звонок. Тобирама ловко выудил из вспотевших ладоней Мадары трубку телефона.       — Аллё.       — Это Коноха?       — Да.       — Мы похитили…       — Да, вы говорили.       — Значит так! Выкуп положите под дерево!       — Нет.       — Что значит «нет»?       — Не позволительно легкомысленно обращаться с деньгами! Найдите надёжное место!       Трубка звонко обрушилась на рожки. Мадара почувствовал, что вот-вот и теряет сознание от переговоров Сенджу. Едва рука нащупала деревянную катану на поясе, как в коридоре зашоркал веник. Дверь тихонько отварилась и в горницу, подметая, вошёл солнцеликий.       — Хаширама!       Хаширама подпрыгнул от неожиданности. Мусор из совочка просыпался на пол.       — Посмотри, что твой брат делает!       — Ведёт переговоры, — невозмутимо вздохнул Хаширама, подмёл остатки мусора, высыпал в ведёрко и положил руку на плечо друга, поддерживающе сжал пальцы. — Пойдём, Мадара.       — Переговорщик он так себе!       Зазвонил телефон.       — Аллё, секретарь! Мы будем отрезать у него в день по пальцу пока вы не пришлёте выкуп!       — Отлично, — Тобирама демонстративно прикинул соответствие количества один к одному. Удивлённо выпятил губу, — значит у меня есть — двадцать — дней.       На том и на этом конце свидетели ошарашенно замолчали. Мадару схватил сердечный приступ.       — Если это всё, я должен откланяться.       — Тобирама! — гаркнул Мадара потоком слюней. — На кону жизнь моего брата! Как ты можешь так разговаривать с похитителями!       Тобирама даже головы не поднял, продолжая писать.       — А что мне делать?       — Надо их вычислить!       — Нельзя, — рявкнул Тобирама на обоих, когда основатели совершили суицидальную попытку тронуть телефон. — Мы мирное селение, никого не вычисляем, ни на кого не нападаем, а решаем проблемы переговорами. Сядьте! — Деревянный конец кисти указал на основателей. — Вы вдвоём, между прочим, мир заключили и установили правила, которые теперь нарушать нельзя, так что попрошу!       Уличённые в миротворчестве основатели всплакнули.       — Что ты задумал, моль лохматая? Хочешь, чтобы Изуну по кускам прислали?       Тобирама прыснул коротким смешком, бурча под нос нечто об одном конкретном и всех Учихах в целом.       — А ты собрался на такую мелочь бюджет тратить?       — Мелочь?!       — Конечно — мелочь. Метр с кепкой, пятьдесят кэгэ, из ценного, — Тобирама язвительно крякнул, — хвост. За что там платить. У твоего папеньки кот больше.       — Гони бабло!       — Не позволю! — Тобирама хлопнул ладонью по столу, так что у Мадары зазвенели бубенчики. — Вы с Хаширамой бюджет пробухали? Пробухали! Селение в долги вогнали? Вогнали! Так что не надо мне тут! Расходы на выкуп не запланированы!       Мадара съёжился, закусывая ногти на обеих руках.       — Ну-у-и-и ладно, — ломано приложил Хаширама ладонь к плечу Мадары, — не нужно спешить воевать…       — Сделай что-нибудь, Хаширама!       Хаширама виновато пожал плечами и развёл ладони в стороны.       — Извини, друг мой.       — Пацифист херов! — взъярился Мадара. — Если б с твоим так? Чоб ты делал, а? Это всё из-за твоего долга!       Хаширама сделался пречистым. Лицо растянулось в покерфейс.       — А-га! — уличил его Мадара. — Я так и знал! Он тебя за яйца взял вот ты и против ничего не скажешь! Надо брать дело в свои руки!       — Переговоры — отличный вариант!       — Вот и переговаривайся! А я найду и сожгу их!       — Мадара!       — Нет! — резко остановился Мадара у двери и поднял указательный палец вверх, словно его осенило. Хаширама зря поспешил выдохнуть. — Спалю!       — Мадара!       Основатели затерялись в коридорах резиденции.       Тобирама откинулся на спинку и тяжко вздохнул.       День следующий       Перо скрипит, кабинет молчит. Сидя на полу, основатели корявенько пишут совместную объяснительную, а Тобирама — большую поэму с извинениями, потому как взявшийся остановить Мадару от поругания вражин Хаширама не остановил, а присоединился. Благо в той местности лес нужен, а старый город давно нужно было спалить. Обошлось, дипломатичностью Тобирамы, и благодарностью великим и всемогучим от пустынных земель в сердце Ветра. Какой ветер погнал в Ветер Мадару, по веянию какого алкоголя Хаширама выбрал вектор движения — история за пределами здравого рассудка.       Телефон тревожно забренчал. Мадара дёрнулся было, но Тобирама поднял предупреждающий взгляд. Мадара отдёрнул, потянувшуюся к трубке руку. Боженька он войны или нет, а собак всё равно боится. Особенно бешенных, того и гляди чем-то заразят, чешись потом.       — Это Коноха?       — Да.       — Это хокаге?       — Нет.       — Мне нужен хокаге, — по-маньячьи прошипел похититель.       — У хокаге выходной. Перезвоните через год.       — Тобирама! — властно вмешался хокаге-сама, но после взгляда секретаря на недописанную объяснительную, приуныл.       — М-м? — осведомился Тобирама.       — Вообще-то, — осторожно продолжил Хаширама, — там меня спрашивали.       — Знаю. Но ты же взял выходной?       — Ну, да.       — Вот и выходи, не мешай работать.       — Я его убью! — зарычал Мадара, хватая ни в чем не повинные грудки Хаширамы в стальную хватку.       На выпад Мадары Тобирама прореагировал никак. Нажал кнопку новомодного коммутатора, дождался, когда прекратятся гудки и ответят:       — Лаборатория.       — Кацура-сенсей, не могли бы вы заглянуть в приёмную.       — Конечно, Тобирама-сенсей, — добродушно улыбнулись с той стороны.       — И захватите с собой, — Тобирама примерился взглядом к килограммам Мадары, — три кубика галоперидола.       — Это же огромная доза!       — Мадара. — Коротко и ёмко передал суть проблемы Тобирама. С той стороны недолго помолчали.       — Возьму четыре.       — И этот туда же! — возмутился Мадара.       Очередной звонок оборвал возмущение. Тобирама поднял трубку, но в этот раз промолчал.       — Коноха? — неуверенно спросили на том конце.       — Абонент не отвечает или временно вне зоны действия сети. Пип-пип-пип.       Ошеломлённые основатели уставились на Тобираму.       — Хаши, ты что им вот прям дорожишь?       — Ну… — помялся Хаширама, — уже и не знаю…       Снова звонок.       Тобирама поднял трубку. Дождался, когда на том конце подадут голос и противным голосом запел:       — Восэ фалор пра мим деморател. Веё про мим рабо мей корасао. Па-ала-а-аврас…       Натурально так. Ночные кошмары по сравнению с поющим Тобирамой — цветные сны с радужными понями.       — Пип, пип, пи-и-и-и-ип…       Телефон звякнул о рожки, рожки покосились. Покосилась и морда Мадары, а Хаширама от ужаса прикрыл ладонью рот. И Мадаре тоже.       — Друг мой, — седея, пролепетал он. — Выйдем, закусим галоперидол рюмочкой лекарственной валерианы?       День судный       — Мы не шутим! Мы его убьём!       — Хорошо, убивайте, — согласился Тобирама.       — Стойте! Заплатите и пусть идёт!       — Нет.       — Как это нет?! — истерично завизжали на том конце.       — Ну вот так — нет.       — Ладно, — примирительно согласился похититель, успокаивая себя дыхательной гимнастикой, — мы сделаем вам скидку как молодому селению.       — Не надо, — вздохнул Тобирама, не отрываясь от письма.       — Тогда просто заберите его!       — Нет.       — Что значит нет?!       — Сами похитили, сами и отбивайтесь. При чем тут Коноха?       — Но он же ваш…       — Не-е-ет, теперь он ва-аш, — ядовито растягивая слова с наслаждением озвучил угрозу Тобирама, а после деловито откинулся на спинку стула и поправил пальцем очки. — Но мы готовы обсудить отступные.       Хаширама преисполнился, а сердечный приступ отступил от Мадары.

***

      Изуна размеренным шагом вошёл в кабинет хокаге. На стол звонко брякнулся мешок с деньгами и несколько толстых свитков — вопрос карточных долгов Конохи закрыт, как и клятвенные расписки Хаширамы, и проёбанные Мадарой секретные техники обоих кланов. Тобирама раскрошил зубы в пыль.       — Явился.       — Ты рассчитывал на обратное?       — Я был против! — гаркнул Тобирама, провожая злым взглядом усаживающийся в кресло зад Изуны.       — Бла-бла, — передразнил Изуна блаженно растягиваясь по мягкому креслу. — Всё сработало, чем ты недоволен?       — Сработало, потому что тебе повезло!       — Сработало, потому что я умный!       Разговор забуксовал на повышенных тонах внезапным противостоянием самоуверенности и злости. Особо острослухий услышал шипение накалённого воздуха. Тобирама абсолютно уверен, что подарок на день рождения Мадары можно выбрать в Конохе, а не тащится к Рикудо на рога. Но нет же — любимый брат достоин лучшего! Хотя тот же Тобирама прекрасно понимает, что в желании угодить с подарком — тройное дно, ибо — Изуна! Да как кстати прям похищение совпало с планами секретаря.       Раздражает!       Изуна вдруг смягчился, медово улыбнулся и хитро сощурил глаза:       — Соскучился что ли?       — Чт… НЕТ! — подскочил Тобирама, забыв погасить чакрой хлынувшую к лицу краску. — Ещё чего!       — А по всем показателям — да, — растёкся в улыбке Изуна.       — Не льсти себе, Учиха! И вообще, свободен!       Изуна заинтересовался яростным противостояние Тобирамы самому себе, стёк по мягкой обивке и с болью закусил губу.       — А-а-ай! — протянул Изуна, хватаясь за бок. — М-м-м!       Тобирама кинулся на помощь.       — Что такое?!       — Я ранен!       — Где?! — беззастенчиво забрав балахон на голову, Тобирама трясущимися руками припал к бордовому шраму собственного сочинения, когда понял, что над ним тихо смеются.       — В самое сердце.       — Суч-чар-ра! — Тобирама с силой одёрнул балахон, что бы уж точно причинить боль. Когда Изуна засмеялся в голос, он грубо схватил его локоть и дёрнул из кресла. — Пошёл отсюда!       Изуна зашипел уже по-настоящему.       — Тише, вояка.       Из под задранного рукава по бледной коже, словно яд, расплылась чёрная гематома. Ссадины на скуле, совсем мелкие, прикрывают грязные от крови пряди, под ногтями воспалённые дорожки от игл.       — Тебя били…       — Меня связали, — резко оборвал Изуна.       От связывания таких ран не бывает, но Изуна не скажет правды — ее можно отыскать лишь губами. Он вызвался помочь молодому селению, потому что два остолопа едва не пустили его по миру. Тобираму пронзило до пят от мягкого прикосновения пальцев к сжимающей локоть руке:       — Больно же.       Тобирама в раз осунулся, с тихим выдохом разжал пальцы:       — Прости.       Тишина затаила дыхание, с любопытством в них вглядываясь. Изуна первым нарушил молчание:       — Переживал?       — Нет.       — Ну-у, — Изуна мягко подтянул его за водолазку, — всё хорошо, я вернулся…       — Да пошёл ты, — обиженно огрызнулся Тобирама, но крепким рукам тянущим в поцелуй поддался. Очень нежно касался разбитой губы, хоть просят грубее и жёстче. От Изуны пахнет лекарствами — Кацура-сенсей встретил его ещё у ворот, обезболил и заботливо перемотал нетерпеливого Учиху, спешащего к секретарю. Изуна не взял его с собой, не рассказал деталей, отмахнулся — за подарком! Когда дело обернулось похищением Тобирама всё понял. Ему оставалось лишь выиграть время. Долги — задача хитрого, вымогучего Изуны, а Тобирама — стал бы поводом для войны. Обязанности делятся поровну.       — Раз переживал, — белозубо ухмыльнулся Изуна, — значит я сверху!       И как не бывало сиганул к секретной коморке.       За тонкой дверью самодельный чулан два на два, где вмещаются лишь лампа и футон, на который Тобирама без сил падает в пять утра, и поднимается в половину шестого, потому что работа. Над футоном прибита широкая полка, где по идее хранятся свитки, но используют её в качестве шконки. На верху тепло и уютно, за местечко под потолком не раз случались баталии на полигоне. Сначала кубло себе на полке устроил Мадара, извалял все свитки и секретные документы — он хоть и пламенный, а жопа на полу мёрзнет; затем к нему залез Хаширама, потому что футон холодный и, видите ли — одинокий. Сначала просто спали, потом стали жрать там сухари, когда дело дошло до выпивки и подозрительных пятен на документах, терпение лопнуло. Тобирама сначала гонял их штакетиной, но вскоре понял тщетность усилий и вынужденно освободил шконку.       Изуна резво запрыгнул на верхнюю, браво завернулся роллом в одеяло, тут же захрапел.       Тобирама молча наблюдал за происходящим, тихо подошёл и, провожая взглядом лохматый затылок, с улыбкой закрыл дверь.       Уж он-то знает, о чём идёт речь.