Не надо мне такого!

      Осознала я себя, когда мне было где-то месяца четыре. Страх и ужас! Память о прошлой жизни навалилась внезапно на неокрепший детский мозг.       Пока я безуспешно пыталась справиться с большим наплывом информации, — ну а как же, шестьдесят с хвостиком полноценно прожитой жизни, — тело громко орало, дрыгало руками и вообще слабо подчинялось мне. Последующую неделю мне было сложно. Голова сильно болела, то я впадала в ярость, то начиналась истерика со слезами. Мать моего тела, по-моему, я не сильно и интересовала. Приходила она ко мне, как по часам, три раза в день. Накормить, помыть, захлопнуть покрепче дверь. Хорошая забота о ребёнке.       Мне же было плохо морально.       Лежишь почти без движения и сходишь с ума. День за днём одно и то же. Просто день сурка.       Шесть месяцев мне понадобилось, чтобы научиться более-менее ходить! Тело заваливалось в сторону, координации практически никакой! Тело резко само начинало смеяться и громко плакать. Тоненькие пальчики плохо гнулись, взять что-то в руки и не уронить при этом было уже огромным достижением.       И сон, сон настигал в любой момент и в любом месте. Пол, стул или кресло — я засыпала везде, кроме своей кровати!       Высокие стулья, ручка двери, до которой не достать. Почувствуй себя в стране великанов! А колики и растущие зубы убивали и так поганый характер. В прошлой жизни я была достаточно нелюдимой, а в этой становлюсь явным мизантропом.       Потом вообще начался пиздец полнейший.       О, этот кошмар под названием детский сад! Мать, как только мне исполнился год, отдала меня в этот ужас.       Я готова была убить всех: шумных, доставучих детей и воспитателей, душивших своей циничной заботой!       Боже, дай мне сил не сделать никому несчастного случая!       Неудивительно, что я не шла на контакт. О чём с ними говорить? Я маленький ребёнок, хорошо хоть девочкой родилась. Кто будет со мной говорить на серьёзные темы?! Вечное сюсюканье, хватания за щёки: ах, какая милашка!       Да пошли вы все в далёкие края!       В итоге каждый раз в этом аду под названием детский сад я брала листки бумаги с цветными карандашами и по-тихому уходила куда-нибудь в дальний уголок. Рисовала. Пыталась развивать мелкую моторику. Но не видать мне спокойствия.       Дети спрашивали, что я делаю, просили с ними поиграть или нарисовать им что-нибудь, воспитатели лезли и гладили по голове.       Не видать вам фей и радужных единорогов! Нарисую человека с отрубленной головой и прочую кровавую вакханалию! Только хардкор, лишь бы отстали от меня.       Дети пугались и плакали, получали игрушками по голове. А воспитатели ругались, воспитатели просто громко орали — за это получали укусы и прочие подлянки, такие, как каша на новой юбке или нежелание спать по распорядку. Отправляли меня в угол, получала по жопе, а под конец мне запретили сладкое. Вот за последнее — не прощу! Это была война.       Ненависть с обеих сторон росла огромными шагами. Выговор матери, посещение детского психолога и вуаля — запрет на посещения сада. Чего я и добивалась. Да, милый психолог, я ярый социопат с признаками агрессии. И как вы догадались?       Теперь я сидела дома одна, пока мать ходила на работу. Никакой няни, я развлекала себя сама. Полное равнодушие со стороны матери меня вполне устраивало. Хотя это и было странно. Кажется, моя мать была легкой наркоманкой — бледный вид, тремор рук и отсутствующий взгляд. Кормила, мыла, покупала одежду и книжки — этого вполне хватало. Не удивлялась, что умею читать, самостоятельно ем, да и вообще вполне самодостаточная личность — чудо, а не мать. И это был сарказм.       Звали меня Вивьен Грин. Белокурые волосы, почти белые — думаю, что это ранняя седина от шока. Ахахаха. Глаза цветом, как у Элизабет Тейлор, — помню, что это вроде бы какое-то заболевание. Длинные тёмные ресницы, красивый разлёт бровей, бледная кожа с синими венками и губки бантиком. У меня был вид фарфоровой статуэтки. Вырасту я определённо красоткой!       С такой внешностью мне не быть в тени! Эх, не было печали.       В этой жизни я родилась в вечно пасмурной Англии. Грёбаная буржуазия. Почему я не родилась снова в России?! Как намного было бы проще.       Но когда я увидела год, напечатанный в газете, то резко передумала. Это же 1981, мать вашу!       Решила — вырасту и лет в двадцать свалю на родину. Получу гражданство, куплю дом в глубинке, заведу животину и буду жить. Главное, чтобы там было мало людей!       Я не просила всего этого. Молодость, красоту. Не хотела помнить свою прошлую жизнь.       Я хотела просто исчезнуть.       Я не знаю, как я умерла. Воспоминания об этом смутные и отрывочные. Да и не хочу вспоминать, если честно.       Посмотрим, что дальше будет.       С богом!