Жизнь после Рагнарёка

— Это не то, что ты думаешь! — уверил Локи, стоило ему войти в комнату брата. — Говоришь, словно, застуканная на измене, супруга. Я бы поверил, но ты Бог Обмана, брат. Уверен, ты не скажешь мне правды. Но знай, я рад за тебя, за вас, — Тор открыл небольшой шкаф и достал оттуда бутылку очередного пойла Грандмастера. — Выпьешь? — Я не вру, брат, — с некой отрешённостью повторил царевич, понимая, что доказывать что-либо нет смысла. — Теперь я понимаю, где ты проводил время, пока я, как ненормальный, искал тебя по всему кораблю, — продолжал о своем громовержец с улыбкой на лице. — Не веришь, значит? — Локи обреченно вздохнул, закатив глаза. — Я верю своим глазам. Или, точнее сказать, глазу. Брось, Локи, чего скрывать? Ты представь, как обрадуется народ, узнав, что их царевич женится. На слове женится, Бога Обмана передернуло, руки начали медленно синеть, а глаза становиться кроваво красными. — Ты чего, Локи? — Если ты ещё скажешь хоть слово! — нервно заговорил царевич, возвращая себе аристократическую бледность и изумрудный взгляд. — Что не так? — Я не собираюсь, и не собирался жениться на Сиф. И вообще, это не твоё дело! Тор как-то резко сменился в лице и в два шага сократил расстояние между собой и братом. Тяжёлая рука громовержца опустилась на плечо Локи, другая – крепко схватила за шею. Тор всегда так делал когда хотел что-то втолковать непутевому брату. Локи поморщился, но вырываться из захвата брата не стал. Дежавю! Точно так же было на скале в Мидгарде, когда Тор выкрал его от Мстителей. — Не смей обижать Сиф, брат! Она многое пережила и большую часть – по твоей вине. Не смей разбивать её сердце, — Тор был как никогда серьёзен. — Для того, чтобы его разбить, нужно, чтобы оно было, — Бог Обмана и сам не знал, почему так ответил. Возможно, просто хотел позлить брата. Но спустя несколько секунд Локи горько пожалел о сказанном. Ручка двери предательски скрипнула под женской рукой. Братья обернулись на источник шума и замерли. В дверях стояла Сиф. Руки воительницы слегка подрагивали, глаза предательски заблестели от слез. Локи, стоявший до этого, как изваяние, скинул с себя руки брата и подошёл к подруге. Воительница, не дав проговорить ни слова, отвесила Богу Обмана звонкую пощечину и молча покинула комнату. Локи сделал глубокий вдох, дабы успокоиться. Громовержец молча сверлил спину брата недовольным взглядом. Спустя минуту, Локи, совладавший с собственными мыслями и эмоциями, направился на поиски Сиф. Идя коридорами царевич думал о сказанном и о поведении воительницы. Казалось бы, Сиф давно привыкла ко всем колкостям, исходящим от него, а произнесенные перед громовержцем слова он и вовсе сказал, дабы брат просто отстал от него. И, казалось бы, Сиф должна была понимать это, как никто другой, ведь они вдвоём стали заложниками сложившейся ситуации. Но что тогда произошло? Сиф сидела на кровати. Идти ей некуда, прятаться нет смысла. То, что Локи вскоре придет к ней, было ясно как день. Слезы медленно текли по девичьим щекам, щекоча кожу. Горечь от услышанного медленно захлестывала сознание. Но почему? В последнее время мысли воительницы все чаще витали вокруг опального царевича. Все чаще вспоминался тот злосчастный поцелуй, и предательское тепло заполняло все естество девушки. Сиф все меньше сожалела о своём необдуманном поступке и все больше желала его повторить. Локи подошёл к комнате воительницы и быстро вошёл без стука. Сиф сидела на кровати, смотря в стену напротив. Бог Обмана подошёл ближе, всматриваясь в красные от слез глаза. Она плакала из-за меня? — Сиф, — тихо проговорил царевич, протянув руку к лицу воительницы, на что та резко отвернулась, словно от удара. Локи чувствовал себя как никогда виноватым. Желание снова прикоснуться к ней мучительно душило. Присев на край кровати, царевич молча смотрел на подругу. По телу пробежали мурашки, и Локи снова ощутил наваждение, что казалось бы исчезло после небольшой слабости, что позволил себе Бог Обмана. Рука потянулась к чёрным, шёлковым волосам, пропуская их через длинные мужские пальцы. — Ты ведёшь себя, как ребёнок, — голос Локи был лишен фальши и от этого все больше будоражил сознание. — Разве? — Сиф развернулась лицом к лицу царевича, неотрывно смотря омутом карих глаз. — Да, — Локи продолжал играть с прядями волос. Казалось бы это было невинной забавой, но от этого наваждение, словно едкий туман, окутывало сознание царевича. — Зачем ты здесь? — несвойственно холодно спросила Сиф, но голос все-таки дрогнул. — Почему ты плачешь? — проигнорировав вопрос воительницы, спросил царевич, попутно стирая невысохшие слезы. — Из-за тебя! — вдруг сорвалась на крик Сиф, толкая Локи в грудь. — Ты моё наказание! Из-за тебя я страдаю! Ты сломал меня! Ты... , — поток слов прервался. Локи притянул упирающуюся Сиф ближе и впился в её припухлые губы поцелуем. Можно было врать себе сколько угодно, но не здесь и не сейчас. Локи целовал забвенно, отдаваясь целиком и полностью своим желаниям. Сиф не оказывала никакого сопротивления, отдаваясь лишь томящему чувству, что она испытывала, находясь в объятиях Локи. Поцелуи становились откровение, как и желания. Этот день стал переломным для двух сердец, что бились в унисон. В этот день Локи остался с Сиф. Единственное, что он говорил этим днем и ночью, были слова признания, когда-то скрытые в глубинах сердца царевича.