Сансара

Она не верила. Это была глупая шутка. Ебучий розыгрыш от двух людей, один из которых в последнее время казался ей хорошим другом. Оказалось, вовсе и не друг. И Эби смотрела на этого человека, чье имя была напечатано на втором листке в верхнем правом углу рядом с фотографией. Девушка бегло пробежалась по каким-то цифрам, диаграммам, вычислениям и снова посмотрела на Старка. Слова застряли комом в горле. Ей резко захотелось уменьшиться и спрятаться в самом дальнем и пыльном углу под диваном, откуда ее не достанут. Эбигейл ясно осознавала, что судьба подложила ей настоящее дерьмо, чертову свинью. Подвела к пропасти и без капли жалости толкнула Андерсен, забыв закрепить на ней парашют. Сара сидела между ними, будто рефери, готовая в любой момент попытаться остановить вспышку гнева или злости своей дочери. Но Эбигейл хмуро смотрела на бумаги, мечтая найти между строк «Это шутка, Эби. Неудачная, блять, шутка». Но строчки нигде не было. Было ясно только одно, что так сильно бросалось в глаза — вероятность отцовства — девяносто девять целых и девяносто пять сотых процента. Эбигейл откинулась на спинку неудобного стула, массируя переносицу. Это было нечестно. Нечестно вот так неожиданно и так не вовремя сообщить о таком. И только сейчас Андерсен вспомнила, что Сара говорила ей о чем-то важном, не требующим отлагательств.И вот это важное сидело перед ней, сцепив пальцы в замок. — То есть я сейчас должна поверить, что ты мой биологический отец, Старк? — выдавила из себя Эбигейл, не открывая глаза. Тони кивнул и как-то расслабился, почувствовав лживую разрядку неловкости и напряжения.— Ты и есть тот самый мудак, что заделал меня по-пьяни или как-то там еще и съебался? — Эби… — Нет, не говори сейчас со мной, — Андерсен резко перебила Сару, не посмотрев в ее сторону. Сейчас она ждала ответа лишь от него. Ждала его версию событий. Не мамину. Не деда. Ни Бена. Его.— Знаешь ли, наслушалась за двадцать шесть лет. Видишь, какая тяжелая лапша висит у меня на ушах? Старк тяжело вздохнул. — Эби, все не так, как ты считала все эти годы, — Тони сжал челюсть, чувствуя на себе невероятную вину перед этой девчонкой, которая росла без него, с другим отцом.— У нас с твоей мамой был роман. И я был влюблен в Сару, — он кинул в сторону Брайт мимолетный взгляд.— А потом она сказала, что у нас ничего не выйдет, и уехала. Больше я ничего не знал и не слышал. Я тогда был двадцатилетним парнем, мне не хотелось ничего серьезного. А когда Сара сказала, что все кончено, я даже как-то и не принял это серьезно. Потом я узнал, что она написала книгу, стала известной, вышла замуж. Я даже не предполагал, что ты — моя дочь. Эби закусила губу, готовая вот-вот разреветься. Глаза больно щипали горячие слезы. — Когда я увидел тебя на том вечере, то подумал, что это чья-то плохая шутка, — Тони усмехнулся, — подумал, что мне просто кажется. Ведь не может быть, что Сара Брайт ни капли не изменилась за столько лет. А потом увидел твои глаза. У моего отца были такие же. И когда ты сказала ту фразу, что не берешь из рук, я испугался, что мои мысли окажутся правдой. — И сейчас боишься? — Нет, ни капли, Эби, — Старк выдавил из себя улыбку, но третья ночь без сна давала о себе знать.— Я рад, что это правда. Я хочу быть твоим отцом. Эби слушала. Что она могла сказать? Что столько лет искала его? Что мечтала об этой самой встречи с семи лет, когда Бен рассказал ей правду о том, что он не был ей родным отцом? Ей так много хотелось сказать этому человеку при встрече, спросить, где он пропадал, почему ни разу не приехал, почему ни разу не поздравил с днем рождения. Но это было так давно. И позже слова дедушки оказывались для нее лучшим оправданием для отца. Билл как-то сказал по-пьяни, что ее настоящий отец — просто ебаный мудазвон и трус. И Эбигейл приняла такую простую истину. У нее в классе были ребята, кто воспитывался без отца. И, как ни странно, Андерсен не чувствовала себя изгоем. У нее ведь был Бен. — Эбигейл, прошу, скажи хоть что-нибудь, — Тони посмотрел на нее своими глазами цвета шотландского виски. И девушка увидела в них столько горечи и сожаления, что нервно сглотнула.— Я, правда, хочу стать тебе хорошим отцом, хочу все исправить… — А меня кто-нибудь спросил, чего я хочу, — грустно улыбнулась Эби, обнимая себя руками. Она закусила губу и быстро смахнула слезу.— Меня никогда не спрашивали, чего я хочу. Ты даже не представляешь, как долго я искала тебя, Старк. Но потом я приняла одну простую и важную вещь, которую говорят о тех, кто оставил своих детей, — Андерсен поднялась из-за стола, собирая остатки своего достоинства и самообладания.— Простите, мистер Старк, но у меня есть отец. — Милая, — Сара поднялась следом за дочерью, пытаясь остановить, пытаясь хоть как-то все исправить, пока Эбигейл снова не исчезла, пока она снова не возненавидела всех вокруг.— Эби, куда ты? — Я не хочу вас видеть, — Андерсен удержалась, чтобы не закрыть рот рукой, пыталась из последних сил казаться сильной.— Вас обоих. Прости, мам. Сара вздрогнула, когда хлопнула входная дверь. Она чувствовала всю боль и обиду Эби, чувствовала ее каждой клеточкой, потому что она мать, она, как никто другой, понимает своего ребенка. И женщина снова почувствовала, как разбилось хрупкое сердечко ее малышки. — Прости, это я виноват, — Старк беспомощно покачал головой.— Нужно было тебя послушать. Нужно было оставить все, как есть. — Нет, Тони, — миссис Брайт-Андерсен смахнула слезу и попыталась одобрительно улыбнуться.— Я… я не знаю, правда. Но ей нужно дать время. Эби — умная девочка. Всегда ей была. Даже тогда, когда уехала в Калифорнию, а потом сбежала в Париж. Рано или поздно она бы узнала правду, — женщина подошла к плите, поставив чайник.— Эбигейл последнее время считала тебя мудаком, прости. — Она имеет право так думать… — Нет, это неправильно, — возразила Сара, нахмурившись.—Просто ей нужно время, чтобы принять это. Эби такая упрямая… Вся в тебя, Тони. Он улыбнулся. «Вся в тебя, Тони», — Старк слышал в словах женщины, упрек и немую обиду за то, что Эбигейл теперь будет злиться. Но, черт возьми, это так приятно прозвучало, что у него что-то теплое и приятное стало разливаться по венам. Кажется, что он совершил что-то невероятное. — Я лучше пойду, Сара, — Старк поднялся из-за стола, нацепив на лицо очки.— Если что-то понадобится, звони в любое время. Эби сидела на подоконнике и курила, прислушиваясь к тому, что творилось на улицах. Гул стоял невыносимый, и ей бы закрыть окно, но вся эта какофония звуков и запахов отвлекала ее от мыслей. Думала она только об одном — о Старке, что так внезапно поднасрал. Получилось ужасно. Да что там — получилось все хуево. И Сара, что так долго и с ювелирной тонкостью скрывала его двадцать, блять, шесть лет. Андерсен затушила сигарету, сделала большой глоток виски и достала из пачки очередную порцию никотина. Все ей казалось сранным бульварным романом, становившимся бестселлером и покупаемым круче горячих пирожков. Идеальный сценарий будущей книги Сары Брайт — девушка всю жизнь искала отца и, — о надо же! — находит его в лице миллиардера. Столько лет. Твою мать, столько лет Эбигейл Андерсен мучил один и тот же вопрос — кто ее настоящий отец? И как она не пыталась прийти к разгадке великой тайны, покрытой мистикой и мраком, никто не собирался сказать ей: «Эй, Эби, твой папаша, гребаный Тони Старк!». Она ведь воображала, что ее папа — космонавт. Он исследует космос, его даже отправили на Марс. Поэтому малышка уже никогда его не увидит. Потом ее отец становился капитаном подводной лодки. И лодка затонула, ее папочка погиб, когда Эби была совсем крохой. А потом розовые очки слетели. Спасибо, дедушка, что открыл правду. «— Он просто ебаныймудазвон и трус, — заявил Уильям, подливая джин в запотевший бокал, — хватит портить ребенку детство, Сара. И не смей его защищать! Скажи ей правду, а если ты это не сделаешь, то этим займусь я. У нее есть отец — Бен. А этого ублюдка кастрировать мало будет!» — Перестань, пап, — сдерживая слезы, ответила она, отвернувшись к окну.— И не смей что-либо говорить Эби. И он не ублюдок. Это я так решила. Они не должны знать. Особенно Эбигейл. Он не даст ей ничего, кроме боли и разочарования. Я не хочу видеть, как Тони разобьет ей сердце» Эбигейл помнила этот разговор. Помнила имя отца. А потом мудозвон и ублюдок вытеснили его. И она похоронила его в тот вечер, когда ей стукнуло шестнадцать. Боль Эби испытала. И сейчас, выпуская дым из легких, она думала о том, что сама еще не до конца осознавала, что чувствовала при этом. Тогда, когда Старк положил перед ее носом документы со всеми расчетами и подсчетами, Андерсен действительно считала это бредом. Потом ей пришлось посмотреть на него. И он уже не казался ей тем героем, что погиб во имя своей страны. Нет, он был простым человеком, уставшим, измученным, постаревшим за те двадцать минут на несколько лет. И вся та пламенная речь, которую Эбигейл Андерсен готовила для величайшей встречи века, куда-то пропала, слова застряли в горле. И она поняла, что совершенно не хочет говорить с этим человеком, чье имя была написано ровным печатным шрифтом на втором документе. У нее болела голова. Эби проплакала целый день, поставив телефон на «беззвучный». Закрылась в своей спальне и, зарывшись лицом в подушку, разревелась. От души, оставляя на серых хлопковых наволочках всю свою боль, всю обиду и гнев — на Тони, что оказался ее отцом, на Сару, что скрывала от нее правду, на Бена, что также молчал столько лет. Обман открылся, тайну разгадали. Аплодисменты. Овации. Занавес. Эбигейл вспомнила, что так и не перезвонила Стиву. Ей никого не хотелось видеть, даже Дженнифер. И Андерсен уже видела десятки пропущенных, сообщений и голосовых, в которых подруга обещала предать драную кошку Эбигейл всем казням египетским — да и не только им. И, наверно, было бы правильно ответить, сказать, что с ней все в порядке. А лучше позвать Уильямс в гости, выплакаться ей, напиться, выговориться. Просто излить ей душу. Ведь это ее лучшая подруга. Но Эби упрямо продолжала молчать и не отвечать. И именно сейчас ей больше всего на свете хотелось увидеть Стива. — Эби. Стив открыл дверь после второго тихого стука, не скрыв своего удивления. И Эбигейл сама не верила, что решилась приехать. Забравшись в такси, она еще не думала о том, что его может не оказаться дома, или что он просто не захочет ее видеть. Андерсен прокручивала в голове все возможные варианты развития сюжета — от «не будет дома» до «пошла ты нахуй». И из двух зол девушка рассчитывала на меньшую. — Привет, прости, что без звонка, — Эбигейл потупила взгляд, разглядывая свои кроссовки.— Телефон разрядился. — Ничего, проходи, — он улыбнулся уголками идеальных пухлых губ и отошел в сторону, давая ей возможность выбора.— Ты голодна? У меня есть картофель «по-деревенски» и стейк из говядины. Права, я только успел достать и разморозить мясо. Эби благодарно кивнула, когда Стив принял ее парку. Она натянула рукава свитера на ладони, чувствуя себя неловко. — А у тебя не найдется чего-нибудь выпить? Эбигейл высунула голову из гостиной, попутно ловя носом аромат специй и мяса. Роджерс исчез в неизвестном направлении, и ее вопрос так и остался висеть в воздухе. Эби заметила на столе старый проигрыватель и кучу пластинок и улыбнулась. Неужели остался кто-то, кто еще слушал винил? И Андерсен нравилось это. Нравилось то, что Стив не видел ничего зазорного в виниловом проигрывателе, в том, что давно вышло из моды. — Ты что-то спрашивала? — Роджерс возник за ее спиной, и Эби пришлось приложить немало усилий, чтобы не подпрыгнуть на месте и не выронить из рук пластинку Билли Холлидей.— Прости, не слышал. — Я спрашивала, есть ли у тебя что-нибудь выпить? — Есть эль, — Роджерс открыл холодильник, изучая его содержимое, — есть Корона. — Корона. Девушка с благодарностью приняла запотевшую бутылку. Пальцы приятно холодило, и Эби попыталась собраться. Грузить Стива своими проблемами она не хотела. Удивительным образом Стив Роджерс умел только одним своим присутствием отгородить ее ото всех проблем и терзаний. Стоило его мощной фигуре оказаться в радиусе метра от Эби, все исчезало, становилось неважным. И Андерсен была ему так благодарна за то, что он был рядом. — Эй, что случилось? — В голубых глазах читалось неподдельное переживание и участие. Она пожала плечами и отвернулась к окну, наблюдая за парочкой на углу пятиэтажки напротив.— Эби? — Нормально, — это уже было на автомате. Когда больше нечего сказать всегда вылетает одна и та же фраза.— Просто устала жутко… Он оказался слишком близко. Загородил перед ней окно, лишая ее последней возможности собраться с мыслями, прийти в себя и перестать уже быть девочкой в беде. Она прожигала взглядом надпись «Harley-Davidson» на его футболке и молчала. Молчала, потому что не могла грузить его своими заебами. Молчала, потому что, если заговорит, то не остановится. А там снова слезы, обиды, претензии. Эбигейл посмотрела на Роджерса и кисло улыбнулась. — Ну что? Стив коснулся горячей ладонью ее щеки, и Эби прикрыла глаза. Вот так просто стоять, молчать рядом друг с другом, не думая ни о чем. И больше всего ей хотелось, чтобы мужчина не убирал руку. — Ты сегодня не такая… — А какая я обычно, по-твоему? — девушка прищурила карие глаза и улыбнулась.— Колись давай. — Веселая, разговорчивая, смеющаяся, — Стивен усмехнулся и почесал затылок.— Будто у тебя вечный двигатель. Андерсен рассмеялась. По крайней мере, она постаралась так, как этого ждал от нее Стив — живо, звонко, задорно. Ему не обязательно видеть ту маленькую обиженную всеми девочку, что сейчас так и рвалась наружу. Сквозь боль, обиду, гнев, но улыбаться. Так учили ее во французском квартале, так твердил ей Уилл. Никогда и никому, ни при каких обстоятельствах не показывать свою боль — будь она физическая или душевная. — Не поможешь на кухне? Эби закивала и двинулась следом за Роджерсом. Он с нежностью завязал на ней фартук, а сам ограничился белым полотенцем, которое закинул себе на плечо. Эбигейл заметила радиоприемник и стала попутно прибавлять звук местной рок станции. Небольшая кухня была залита светом энергосберегающей лампочки, запах розмарина и тимьяна будоражил подсознание, и девушка не могла не улыбнуться. Пока Стив колдовал над мясом и что-то попутно пытался говорить, Андерсен с нескрываемым любопытством следила за каждым его движением. Она словно вернулась на шесть лет назад, в свою съемную квартирку в ЛА, где на кухне почти не было места на двоих. Но большая кровать в спальне компенсировала все, а еще вид океана за окном. — О чем задумалась? — ласковый голос мужчины вернул Эби на землю, и она пару раз моргнула, отгоняя от себя слишком живые видения. — Думала о своей старой квартирке в Санта-Монике, — она тепло улыбнулась, совсем как кошка под нежными лучами южного солнца.— Там было также мило… — Почему же ты тогда переехала, если там было так замечательно? — Роджерс кинул на нее взгляд и снова вернулся к мясу. А Андерсен уже поросла шипами и иголками. Променяла. А ведь так и было. Уехала, сбежала, бросила то, что ей нравилось. Оставила свой маленький рай в конверсах на большой и жестокий Нью-Йорк в дорогих туфлях от Valentino. Стала слишком циничной, предвзятой. — Потому что это не могло продолжаться вечно, — она больше не нашла, что ответить. Но ей казалось, что именно эта фраза была самой верной. Во всем.— Вечно обдолбанная Санта-Моника, вечеринки в латинском квартале, кубинский ром… Это мечта двадцатилетних. Нужно было взрослеть. Роджерс уже отправил мясо в духовку и теперь просто смотрел на Эби. Она закусила губу, умалчивая о многом, о том, что не могла рассказать кому-то. Удерживая все в себе, иногда забываешь, какого это — снова доверять людям. Но Стив был именно тем, кем являлся — надежным защитником. Могучий как лев. — Ох, это же… Но слова утонули в музыке, когда громкость была тут же вкручена на максимум. Но лишь для того чтобы насладиться вокальными данными Адама Левина смогли все желающие. Проигрыш сменился куплетом, и Эбигейл, прикрыв глаза от удовольствия, стала подпевать «Maroon 5», едва успевая за вокалистом. Совсем как тогда на Коачелле, этой весной, она полностью с головой ушла в музыку и двигалась так свободно и сексуально, что совершенно забылась. А Стив откровенно наслаждался тем, как она соблазнительно двигала бедрами и крутила задом, медленно приближаясь к нему. — I’m at a payphone trying to call home, — запела девушка и подмигнула мужчине. — - All of my change I spent on you, where have the times gone, baby, it's all wrong, — она наслаждалась музыкой, а Стив наслаждался ею — такой живой, открытой и окрыленной.— If happy ever after did exist, I would still be holding you like this… Она одними губами стала напевать слова, удерживая в одной руке бутылку «Короны». Эби ему нравилась. Шерон не была такой свободной, Пегги не была такой живой. Эбигейл улыбалась и подпевала музыканту, которого он ни черта не знал, но уже мог предложить, что ей нравилось его творчество. — Мы раньше с Джен устраивали пижамные вечеринки под «Maroon 5», когда учились в университете, — улыбаясь, пояснила девушка, наблюдая за мужчиной, что скользил по ней взглядом.— Мороженое, вино и Адам — и мы носились по гостиной, завывая «This love» или «Makes me wonder». Это были мои лучшие годы! Андерсен почувствовала легкость во всем теле после пива. Мысли, что грызли ее весь день, начали отступать. Хмель заглушал тупую боль в грудной клетке, помогал хоть немного отпустить себя и отдаться на волю случая. И этот случай сидел в глубоком кресле, слушая ее болтовню и не сводя с нее глаз. — Уже поздно, — Эби обняла себя за плечи и расслаблено улыбнулась. Она и вправду задержалась.— Спасибо за вечер… — Ты можешь остаться, — Стив поднялся с кресла и слишком быстро сократил расстояние, не дав Эби даже собраться с мыслями.— Я постелю тебе в спальне… — А сам собираешься ютиться на диване? — она усмехнулась, было что-то в ее ухмылке знакомое.— Нет! Нет! Я лучше поеду… Обхватив ее лицо грубыми ладонями, Стив осторожно коснулся губ, что пахли светлым пивом. Эби закрыла глаза, обняв его за талию и прижавшись ближе. Это было опьяняюще! Его губы, что требовательно впивались в ее губы, его руки блуждающие под тонкой тканью свитера. Жадно, горячо. Обжигающе. Его губы на ее шее. Ее тихие стоны. — Ты засыпаешь, Эби, — он нежно чмокнул ее в губы. Только не сейчас, подумала про себя Андерсен и нахмурилась. Хмель ее уже отпустил, голова кружилась от поцелуев, кожа горела от них, как от укусов кобры. Ей хотелось продолжения, хотелось, чтобы Стив любил ее этой ночью. Но с другой стороны, он был прав. Чертовски прав. Этот день высосал из нее все силы, все эмоции. И ей хотелось залезть в теплую постель и уснуть, забыв хотя бы на ночь о том кошмаре, который пришлось пережить этим утром. — Только при одном условии, — она потянулась за очередным поцелуем.— Ты останешься со мной.