Две веры

Колокола зазвенели в тот же час, как на горизонте закачались первые драккары. Они приближались быстро, словно Бог их сильной волной и могучим ветром вытягивал на берег, чтобы скорей напиться свежей людской крови. Каждый малый и старый убегал в леса, где многовечные дубы спрячут их за шумной листвой от метких стрел и острых топоров. Поселение было маленьким, не способным дать отпор и бедным ─ недостойным набега викингов, что, ясен день, разъярит язычников. Не найдут они тут ни злата, ни серебра, только прекрасные плодородные почвы и крупный рогатый скот. Мячиславу бежать бы прочь, а не молиться перед ликом Иисуса, но не может он покинуть свою хижину. Отец его слаб и немощен, а руки не удержат даже чаши с водой. Ноа словно чувствует беду, ворочается, и сон спадает на мгновение, дабы услышать приближающийся клич нехристи. ─ Сын, ─ зовет он. И Мечислав вздрагивает, подбегает к ложу, бросая рядом отцовский меч. ─ Я буду защищать нас, пока дышу, отец. Он не говорит, что не даст в обиду, знает ведь ─ не выживут оба. Милости не ведают захватчики, рубают они ноги, руки, головы. Издеваются над телом и над верой, омываются кровью и детским плачем. ─ Я горжусь тобой, мальчик мой, ─ хрипит Ноа, едва ворочая языком. ─ Мне жаль, что я не владею телом, ноги не двигаются, а в руках лишь слабость. Я должен стоять рядом и воевать с тобой, мой сын. Мечислав боится. Он лишь однажды боролся за жизнь с вором, попытавшимся отобрать у него телегу с хлебом на торговый день. И тогда меч был щитом, а в этот раз иначе. ─ Всё хорошо, отец. Бог наш видит всех и вся. Его воля такова, чтобы я сразился, защищая честь семьи, и, возможно, захватил несколько грешников на тот свет с собой. Где-то грохотали выбитые двери, кричали от ран оставшиеся люди, звенела посуда и рычали викинги. Уже близко, подумал Мечислав, когда в соседней хижине переворачивали пожитки. Он поднялся с колен, вытер испарину со лба отца, у которого разговор забрал последние силы, и подхватил меч, ставая напротив входа. Сквозь щели в досках видно силуэт, как блестит железо на солнце. Мечислав вдохнул поглубже и в этот же миг на дверь с рыком навалились. Хилая щеколда не удержала варвара. Он ворвался, как ураган, сверкая безумными глазами. Заметив юношу, язычник замедлился в движениях, пугая своим диким смехом. Но Мечислав слышал лишь кроличий стук сердца в ушах, а глаза видели багряную кровь на грязной рубахе. Кровь здоровых мужей, стариков, женщин и детей, что не смогли дать отпор. Скоро и его собственная окрасит лицо другого варвара, но не этого. Этого Мечислав прирежет без сожаления, как кабана на праздник. ─ Нападай! ─ крикнул он на языке норманна. Тот тут же вихрем налетел, махая топором на все стороны. От столкновения орудий полетели искры, противно заскрежетал металл. Викинг давил недюжинной силой и скалился, как оголодавший волк. Ещё чуть-чуть, и Мечислав прогнется, а значит, как учил отец, следует как-нибудь увернуться. Или же… Отступая, он позволяет повалить себя на стол. И теперь, чувствуя спиной опору, можно оттолкнуть варвара ногами. У Мечислава получается. Нехрист отлетел недалеко, но этого хватило, чтобы резко присесть, изворачиваясь от удара топора, проскользнуть назад и смертельно ранить викинга. Варвар рухнул на тот же стол, в последние минуты жизни цепляясь за доски руками, пока сердце окончательно не затихло. Мертвое тело свалилось Мечиславу в ноги, вокруг расплывалась густая темная лужа, и, вопреки здравому смыслу, это взбодрило юношу. Ведь, несмотря на молву людей, викинги никакие не боги, а обычные смертные. И даже Один, Всеотец их, не может защитить варваров от праведного клинка. «Господь помог мне», — думает юноша и смотрит на лежак. Ноа видел, как храбро сражался сын, и гордость отражается в его глазах. ─ Мой мальчик, ─ с улыбкой шепчет старик. Не успел Мечислав отдышаться, как в хижину повалили ещё варвары, злые как собаки и страшные, как нечисть. Длань крепче сжала рукоятку и взлетела вверх, как птица: ─ Умрите, вшивые псы! Варвары громко заржали, являя зубы в густой бороде, и с кличем кинулись ему навстречу. Мечислав боролся одновременно с тремя, краем глаза заметив, что прибыли ещё варвары и остались в стороне, наблюдая за схваткой. ─ Раскрошите ему голову! ─ крикнул один из них. Знал бы он, что подстегнул этим не своего собрата, а Мечислава. Он стал отбиваться вдвое резвее. Сначала, подгадав момент, мечом перерезал горло одному, потом рубанул по ребрам другого, а третий, подлый, ринулся на безоружного отца. ─ Нет! ─ с ужасом воскликнул Мечислав. Ему никак не успеть раньше. Язычник уже занес нож над стариком. ─ Не надо! Нож опустился точно в сердце, легко и быстро пробивая плоть. В это мгновение отец смотрел ему в глаза. Улыбка была на лице его, совсем бесстрашная перед наступившей смертью. Мечислав застыл от увиденного. От того, как вытянули кровавое лезвие, а вместе с ним брызнул алый дождь. Он не заметил, как его схватили под руки, как отобрали клинок, как чей-то грозный голос остановил опускающийся на чело топор. ─ Ты знаешь наш язык, христианин, ─ уточнил кто-то, приближаясь сбоку, и Мечислав обернулся к нему лишь затем, чтобы больше не видеть отца мертвым. ─ Откуда? Викинг, стоявший перед ним, был высоким, мощным, как скала, старшим зим на десять. Литые мышцы и широкие плечи выдают в нем великого воина, а накидка из темного меха медведя ─ высокое положение. Руны описывали толстую шею незнакомыми доселе узорами, а волосы собраны в крепкий жгут, доходящий до пояса. ─ Что тут? ─ в хижину вошла темноволосая красивая женщина. Воительница, ведь в руках у нее лук, а за спиною стрелы. На ее одежде крови было не меньше, чем у мужей. И Мечислав разумел, что не стоит обманываться её хрупким видом. Валькирии ещё более жестокие, чем мужи. ─ Смотри, жена моя, этот христианин знает нашу речь! ─ восторженно говорит главарь. Меч утыкается в щеку, и юноше приходится посмотреть женщине в глаза. ─ Отвечай нам: откуда? Но отвечать, когда лезвие ласкает плоть, сложно. И всё же приходится: ─ Мы с отцом много странствовали, ─ от первого же слова меч разрезал кожу. Но варвар ни на дюйм не сдвинул его, развлекаясь новыми ранами врага. Мечислав, морщась, продолжил: ─ И однажды побывали у варяг. Большинство слов у них и у вас схожи. ─ Значит, ты знаешь много языков? Мечислав чувствовал, что ответ очень важен варвару, а потому не знал, что ответить. Тот вглядывался ему в глаза и вдавливал лезвие сильнее. ─ Отвечай же, христианин. Не испытывай мое терпение. Я и без того вижу, что знаешь молву не только моего народа. Какие ещё? Мечислав скользит взглядом по щетине варвара и выжидает. Он хочет быстрее отправиться на тот свет, чтобы наконец увидеть и матушку, и отца. Господь наградит их за веру и позволит воссоединиться на небесах. А потому он собирает всю слюну и плюет варвару в лицо. ─ Мальчишка, ─ хмыкает последний, вытирая перстами плевок. Злости в его голосе, к удивлению, нет, словно он ожидал подобного. А может, у варваров это вовсе не оскорбление. Все же у этих дикарей людей приносят в жертву. Что им эти плевки? Мечислав останавливается на этой мысли, а потом… Удар резко прилетает ему в живот. Боль скрутила так, как если бы кто сжал внутренности в огненное кольцо. Он невольно дергается в хватке и часто-часто хватает воздух. Ноги дрожат, подкашиваются, но устоять помогают язычники, посмеиваясь от развлечения. Второй удар со свистом прилетает в ухо. Такой силы, что голова почти отрывается от шеи, — Мечиславу так чудится. Новая боль туманит разум и полностью забирает слух. Наверное, кровь течет из его ушей, потому что больше нет дикого гогота и криков на улице. Мечислав слышит только собственный голос: «Вот и всё». Он не успевает рассмотреть, куда летит кулак в третий раз, глаза тоже подводят его и закрываются против воли, наконец-то унося в долгожданную темноту. *** Мальчишка висит без чувств в руках Айзека и Скотти. Кровь стекает на пол по бледной коже, короткие волосы прилипли ко лбу. ─ В кандалы его и отнесите на мой драккар, ─ оглядев его ещё раз, повелел Деррик и попробовал на вкус христианскую кровь со своего меча. Люди хоть и удивились приказу, но молча потащили добычу. А вот жена его, Женифра, взбуянилась, как змея: ─ Объяснись, мой муж! Ты забираешь человека с собой? Зачем? ─ Он будет моим рабом, ─ просто ответил Деррик, зная, как возревнует женщина. Деррик никогда не соблюдал ей верности и возлежал со многими рабынями в ярлстве. Если интерес к какой-нибудь рабыне был слишком сильным, Женифра сразу избавлялась от соперницы. И даже если Деррик был зол, то не мог ничего сделать: жена родила ему троих сыновей, она отвоевывала вместе с ним земли, за ней шли те люди, которые не пошли бы за Дерриком. Хоть как бы не нравилась ему её власть, но умом он понимал, что лучше держать такую женщину подле себя, чем бороться с ней за главенство. ─ Прокляни тебя Один, Деррик! Если ты возьмешь христианина в рабы, что скажут люди? Твоя власть пошатнется, ведь инаковерующий в нашем доме принесет горе. Ты накличешь на нас гнев богов! Женифра схватила его за плечи, потянув на себя. ─ Убей его! ─ Нет, ─ Деррик выпутался из её цепких рук. ─ Ты слышала: он ─ путешественник. Он говорит на многих языках, мы сможем требовать золото у их ярла в обмен на пленников. Женифра застыла, наконец, понимая истинный замысел мужа, и восхитилась чужому уму. Ей даже в голову не пришло, что, кроме награбленного, они могут получить ещё больше злата. ─ Мне нравится, ─ выразила свои мысли валькирия. ─ Сию минуту прикажу, чтобы собрали всех пленников. Обменяем их. ─ Нет, ─ остановил её Деррик. ─ Убейте их. Мы забираем золото и раба, отправляемся домой прямо сейчас. ─ Но ты же сказал, что мы свяжемся с их ярлом. Деррик раздраженно махнул ей рукой: ─ Делай что велено. Он не желал объясняться. Поселение, на которое они напали, не имело воинов, а значит, оно находилось слишком далеко от христианского ярла, потому и без защиты. Деррику сначала нужно узнать, где именно живет правитель христианского народа и какую численность воинов имеет, а в этом ему поможет раб. Он поведает всё что знает, и уже тогда Деррик снова вернется на восточные земли, чтобы воплотить свои мечты. Обернувшись, викинг подошёл к мертвому старику и зацепился взглядом за украшение на груди, залитой кровью. Образ распятого человека встречался ему в каждой хижине этого поселения. Все ценное, что захватили его люди, было с этим ликом. Деррик догадался, что это и есть христианский Бог, о котором он ничего не знает. Но ему интересно. Деррик сорвал украшение с шеи старика и забрал с собой. Теперь эта вещь, так же как и раб, принадлежит ему.