Горький персик

Все последующие дни Бакуго были прописаны однопланово. Прийти в больничное крыло, включить музыку для Деку, под руководством Исцеляющей ведьмы (как он про себя ее называл) сделать упражнения с ним, чтобы суставы и мышцы не атрофировались. Было как-то дико сгибать-разгибать конечности вроде как живого человека. Но Деку был похож на куклу. Непривычно, но было очень приятно его касаться, хотя бы так. Когда он спрашивал, касался ли его так Тодороки, то на ответ испытал облегчение и удовольствие – кошак был на первых днях комы, когда была надежда, что Мидория быстро проснется. Но время шло, и пора было браться за подвижность тела из вне. И взялся Волк. - Хорошо, что ты помогаешь ему в такой период, Бакуго-кун. Когда он проснется, ему нужно тебя поблагодарить, - говорила Исцеляющая леди (после этой фразы Катсуки начал ее называть про себя, как положено). Тонкие запястья, щиколотки, острые коленки и перетекающие под кожей жилы манили касаться их снова и снова. А такой знакомый и родной запах то и дело толкал на то, чтобы лишний раз провести вдоль нежной кожи носом, иногда пройтись губами и языком. Конечно, когда они были в палате вдвоем. Катсуки, можно так сказать, позволял себе лишнего, но поделать ничего не мог. Он даже порывался снять одежду с Мидории полностью, чтобы и до остального добраться, но решил, что это уже будет чересчур. И Волк хотел бы слышать его голос, когда он будет реагировать на его прикосновения. В очередной день после посещения Деку, Бакуго спокойно шел домой, полный смешанных чувств. Хотелось, чтобы он мог все так же безнаказанно иметь доступ к телу Зайца, но и хотелось, чтобы тот проснулся. Сегодня он его поцеловал, поддавшись очередному порыву. Простое прикосновение к губам, сухим, чуть треснувшим, но даже от него у Волка прошибло все нутро от ушей до кончика хвоста. Когда он возвращался домой, вспоминая об этом, хвост сохранял встрепанный вид. Волк облизнулся, представив, что вскоре он повторит все это, когда зеленые глаза будут открыты, а заячьи ушки и хвост подергиваться от каждого такого прикосновения, которые пока безответны. Остается только ждать. +++ Он летел. Вокруг было темно, потому он не мог понять, куда именно, но вниз, судя по ощущениям. И снова перепады от жара к холоду по всему телу. Иногда он словно получал толчки в спину, заставляющие выгибаться и извиваться до хруста. Он пытался кричать от боли, но только открывал рот, не издавая ни звука. Наступило затишье и плавное погружение в никуда… Мысли текли вяло, словно нехотя. А потом его дернуло вверх. Сначала по чуть-чуть, но затем словно какие-то нити все сильнее и сильнее тянули, а тьма вокруг как густая жижа цеплялась за конечности, не пуская. Он начал слышать звуки, голоса. Они что-то говорили, но он не мог понять, что. С каждым разом звуки становились громче, нитки, тянущие вверх, крепче. Он услышал, что говорят. Точнее, понял одно слово. - Деку. Деку… Деку… Пришло осознание, что это он. Он – Деку. И сразу всплыло слово. Бесполезный. - Бесполезный Деку, - так говорил Каччан. Каччан. Его пара. Образ дерзко усмехающегося светловолосого Волка всплыл в памяти, и он смог вроде как сжать кулак. Я больше не буду бесполезным. Каччан. Нитки рвались одна за другой. Конечности и тело наливалось тяжестью и осознанием, что они есть. Вот рука, даже пошевелить можно. Вот нога, каждый палец. И он вспомнил, где слышал этот запах, этот голос. Это Каччан. Казалось, что он очень близко и очень далеко. Нужно просто дальше идти вверх и протянуть руку… Нужно вернуться к Каччану. И показать, что он не бесполезен. Надо поднять руку. Он открыл глаза и уставился на свою вытянутую руку на фоне светлого потолка в темноте комнаты с проникающим лунным светом. Повернув голову, он увидел белый диск, а в его сознание приходили воспоминания и образы. Мидория Изуку сел на постели, по новому ощущая полуонемевшее тело. Нехотя, но он смог ровно встать на ноги и сделать шаг. Затем второй, третий. Он сможет. Должен. Он не бесполезен. В ночной тиши его движение с каждым разом становилось увереннее. Как и желание оказаться рядом с Каччаном. Лунный свет питал его своим холодным светом, позволяя с легкостью раствориться в ночи. Он знал, в какую сторону нужно двигаться. Ноги пьяняще наполнены силой, и прыжки поднимали его над местностью узнаваемого Академ-городка, затем лесной полосы. Душный, но легкий воздух был приятен открытой коже вне больничной формы. Ветер отбрасывал отросшие волосы назад, не позволяя прядям попадать в глаза. По крышам домов приходилось прыгать аккуратнее, иногда крыша оказывалась скользкой. Изуку словно попал в один из снов, когда он наблюдал за Зайцем, с азартом прыгающего по лесному массиву. Сейчас он был на его месте, и это было… Потрясающе. Ничто не могло его остановить. Разве что он только что проскочил дом Бакуго и, от неожиданности, сбился с ритма и поскользнулся на выступе. Громкий звук падения в мусорный бак и вскрик разбудил пару жителей соседних домов, но виновник уже скрылся, рысью босыми ногами по асфальту в нужном ему направлении. Окно комнаты Каччана было на втором этаже. Изуку затаив дыхание смотрел и вдыхал легкий шлейф знакомого и домашнего запаха Катсуки. Он так хотел оказаться там, за стеной, но его останавливало, что он забыл. Забыл что-то важное, что было при нем от Каччана. Немного тяжело было сосредоточить память, чтобы вспомнить. Последнее, что он помнил, как желал силы, чтобы не быть бесполезным. И ему было неприятно от озноба, даже когда он кутался в пиджак. В груди стало холодно. Точно. Волк дал ему вещь, чтобы ему было теплее. Пиджак с его запахом, за который он цеплялся остатками сознания. В голове стояло важным вернуть пиджак Каччану. Но его сняли в том месте, далеко, среди запаха реки неподалеку от деревни – все, что он помнит. Пиджак нужно вернуть. Мидория развернулся и дальним прыжком оказался на пути к новой цели, считая, что только после этого сможет без страха смотреть в глаза паре. Больше его немного путанное сознание не волновало на данный момент. +++ Бакуго не знал, что его бесит больше. То, что бывший в коме Деку, пропал, или что тот ушел самостоятельно, поскольку, в случае проникновения противника на территорию извне, сработала бы система безопасности. Куда запропастился этот треклятый Заяц? Как он смог прийти в себя? Еще вчера он спокойно лежал и не двигался без помощи Катсуки. Волк мерил шагами коридор около кабинета Директора, где были Айзава, Всемогущий и еще черте кто, бывшие на удаленной связи. Катсуки слышал это множество электронных, искаженных голосов и единственное, что уловил из сути вопроса – собирать группу поиска ради одного Мидории или не стоит, ограничившись добровольцами. Бакуго готов был себе руки отгрызть от бессилия, впервые в жизни жалея, что он не может проводить поиски самостоятельно – искать иголку в стоге сена. Куда могло понести Мидорию в таком состоянии? Из кабинета вышел Всемогущий и хлопнул Бакуго по плечу. - Скоро мы найдем его. Никто из своих не бывает брошенным, Бакуго. Иди домой, отдыхай, каникулы ведь, - сказал преподаватель и, сверкнув улыбкой с телеэкранов, ушел. Айзава вышел следом с тем же скучно-сонным видом, словно ничего не произошло. Затем показалась Исцеляющая леди. - Молодой Бакуго, не переживай. У Мидории-куна причуда связана с восстановлением, так что с ним все будет хорошо, ведь его не так легко сломать, как думается, - сказала женщина. Волк выслушал пустые напутствия старших и, все-таки ударив кулаком в стену от бессилия, пошел домой. В Академии ему делать больше было нечего. И что, выходит, ему снова остается только ждать? Словно шавка какая. В его последнем сне Волк нашел Зайца интуитивно, но сейчас чутье тоже вторит ему про дом. Зверь скребется и мечется, выражая свое недовольство внешне только раздражением и размахиванием хвостом из стороны в сторону. Особенно возмутило такое спокойствие со стороны преподавателей. Один из их студентов, ранее попавших в гнездо Лиги, снова пропал. Почему такое, можно сказать, безразличие к ситуации? Но, чем ближе он подходил к дому, тем более Волк успокаивался. Бакуго подумал вечером сходить на тренировку в лес. Может, там что-нибудь сможет почуять, вроде как, в родной среде? Он остановился, как вкопанный донесшегося до него запаха крови. Сердце забилось чаще, рот полон слюны. Волк почуял любимую жертву. Катсуки быстро побежал вперед, стараясь не сбивать попадавшихся на пути гуляющих прохожих. День был жаркий, так что многие вышли на прогулку. В душном воздухе запах становился все сильнее, но Бакуго недалеко от своего дома остановился, боковым зрением заметив прислонившуюся к стене здания сбоку маленькую фигуру. Словно на негнущихся ногах он подошел к источнику запаха, прекрасно зная, кто это. Волк с каждым шагом испытывал щенячью радость. Спиной прислонившись к стене дома, прямо на асфальте, спрятанный тенью сидел босой, грязный Деку. Его голова низко опущена, движение дыхания едва улавливалось. На коленях лежало что-то серое с темными, горелыми пятнами, и тонкие, грязные пальцы судорожно сжимали эту тряпку. - Эй, Деку… - осторожно позвал Катсуки, присев рядом с ним, бегло оценивая состояние. На босых пятках было много крови, пальцы рук также были исцарапаны. Но больше ничего вроде. Мидория вскинул голову, уставившись большими глазами на Бакуго, и из зеленых глаз полились по острым скулам к подбородку мокрые дорожки слез. - К-каччан… Не сберег… - прошептал он и протянул ничего не понимающему блондину тряпку в руках. Бакуго лишь через пару секунд понял, что это был пиджак формы Академии. И в памяти всплыло, как он свой пиджак отдавал Мидории, и потом тот пропал. Видимо, в нем, а потом, в свете произошедших событий в той лаборатории, пиджак был испорчен. А проснувшийся Заяц первым делом отправился его искать. И теперь ревет. Волк зарычал, напугав Изуку, а затем обнял и прижал к себе, жадно вдыхая смешанный с запахом гари запах пары. Мидория сначала удивился и испугался, а затем задрожал всем телом и заревел в голос, обнимая Бакуго в ответ. - Не… ых… сберег… Кач-ччана… ааа-а… - всхлипывал он вновь и вновь. Волк отстранился и принялся вылизывать мокрые щеки с веснушками, чувствуя, как внутри напряженный зверь расслабляется. - Себя береги, глупый Деку… - прошептал он в ответ на полный непонимания взгляд. Тренировка сегодня однозначно отменяется, но и в больницу везти Зайца Бакуго не хотел. Так что он просто скинул Айзаве-сенсею смс и понес Мидорию к себе домой. Тот оказался легким и покладистым, только плакал. Зато почти цел и проснулся. Прогресс. А вечером Бакуго позвонит его матери и сообщит о сыне. И Мидория наконец попадет домой, в родные руки. Остается разобраться с целями Лиги, а с этим поможет Половинчатый. Бакуго не сомневался. Сегодня ночью его Волк, пусть физически далеко от пары, будет доволен и умиротворен. Пара нашлась, и завтра он его увидит. Обязательно. +++ Айзава прочел смс и бросил телефон на стол в бумаги. Он цыкнул, подумав, насколько же пугающим может быть дар предвидения у Ночноглаза, который, даже являясь носителем тотема Крота, может с легкостью в небольшой промежуток времени предсказать столько последовательных событий. Остается только надеяться на крепкость Мидории и заботу его матери в помощи по восстановлению сорванной нервной системы подростка. Остальное касается целей Лиги Злодеев, которая так просто вряд ли оставит уничтожение одной из лабораторий. - Эй, Сотриголова, что на обед будешь? Только не шипи на меня, что снова тофу и рис, - к столу Айзавы подошла выпендрежная Крыса, и Змей смерил ее раздраженным взглядом. - В хвосте не запутайся, Мик. Пошли в кафетерий. - Что, сегодня все же побудешь человеком? Что с тобой сегодня, Гадюка? Айзава Шота поморщился, почесав затылок. Как же иногда раздражает доставшийся неугомонный соулмейт. Верно, Бакуго?