Горький персик

Высокий, молодой человек в форме гордым, быстрым шагом направлялся по коридору в след за охранником государственной, военной тюрьмы, откуда ему поручили забрать одного из самых странных, самого загадочного человека, которым восхищался даже его командир, бывалый военный, теперь служащий в полиции. Он сам, представитель рода военнослужащих, пошел на службу в полицию из чувства долга перед гражданами, чью безопасность нужно было охранять как раз-таки от таких людей, которые были заключены в тюрьме строгого режима на неопределенный срок. Однако поступил приказ сверху, что в их отдел по борьбе с организованной преступностью будет добавлен еще один человек, находившийся в данный момент в заключении вот уже тридцать лет. Внутри сержант Винсент фон Дорф негодовал. Чтобы к ним присоединился какой-то старый маразматик из Империи, который когда-то был непревзойденным бойцом и одним из тех, кого называли Чистильщиками – не важно, что нужно было сделать, они убьют, украдут, покалечат что угодно, кого угодно и как угодно. Это были остатки того периода, когда продукты неудавшихся экспериментов в прошлом сыграли свою роль в образовании нового вида существ – Хомул от слова Homo за их схожесть с Homo sapiens. Они были на уровне животных, порой миролюбивых, порой опасных. И дрессированных представителями Мафии и прочими слоями организованной преступности в личных целях. В последнее время подобные эксперименты возобновились, видимо, по старой памяти, и пришло подобное распоряжение. Обыденная жизнь и без того потеряла былое спокойствие с появлением новых обитателей каменных джунглей, более проворных и умных, чем кошки и собаки, но порой меньше крысы или же наоборот больше слона. Погрузившийся в думы Винсент вздохнул. Если бы у него остались уши и хвост, они бы печально повисли, выражая печаль. Он помнит еще спокойные времена, когда не было всего этого дурдома в таком количестве, и он мог бы спокойно себе служить в полиции, добиваться званий, приглашать на свидания девушек, которые нравились бы ему по запаху (пусть таких пока ни одной и не было). Или, если повезет, нашел бы ту, кто является его соулмейтом. Как рассказывал его старший брат, недавно женившийся на своем соулмейте, это осознание приходит сразу. И нужно его принять, каким бы он ни был, твой соулмейт. Старик, бабуля (упаси боже, конечно), парень, мужчина (куда ни шло), девушка или женщина – родная душа все-таки твоя. - Сержант, мы пришли, - оповестил проводник, и провернул механический ключ внутри кодового замка. Комбинирование старой и новой технологии в системе защиты – высшая степень уровня безопасности. Но кого? Заключенного от внешнего мира или наоборот? Внутри камеры было непроходимо темно и холодно, как в морозильнике. Где-то в глубине тьмы раздался скрежет металла. - Мидория Изуку. На выход. За Вами приехали, как обещали, - объявил охранник. Винс вздрогнул, когда практически на расстоянии вытянутой руки сверкнули изумрудом две точки откуда-то снизу, и раздался хрипловатый, довольный смех. В груди странно защемило и потянуло сделать еще несколько шагов вперед, навстречу этой тьме. И прямо перед его носом появился в тусклом коридорном свете невысокий молодой человек с доброй улыбкой на бледном лице, частично скрытом волнистыми, отросшими волосами. Сердце Винса забилось, как ненормальное, но не от страха. Зверь внутри, обычно прирученный и управляемый, был готов вот-вот… к прыжку? Из горла сержанта вырвался хриплый рык. Мидория Изуку напротив снова засмеялся, на сей раз легко и коротко, как взмах колокольчика. Он вытянул руки вперед, выставив скованные запястья охраннику и Винсу. - Наконец-то. Сильно натирают, знаете ли. Я тут не раз жаловался, но никто не слушает, что я говорю. А ведь я даже язык выучил! Да! Винс сглотнул и подавил в себе инстинктивный, необъяснимый порыв. Но… Это точно он? Этот болтливый, видимо, получокнутый и есть тот самый Мидория Изуку из Империи, который станет его новым напарником? И где его годы? Ему и двадцать можно с натяжкой дать – как он может в тюрьме находиться больше тридцати лет? - Мистер Мидория, это условия Вашего заточения. Вам даже книги бумажные разрешили только в течение двух часов читать. Вам дали свободу под обговоренными ранее условиям благодаря Вашему смирению и спокойному содержанию здесь без единого нарушения за все время пребывания. Ответственность за происходящее позднее все так же лежит на Вас, не зависимо от того, под каким началом и ведомством Вы работаете. У Вас так же имеются ряд гражданских прав нашего государства, с которыми… Охранник говорил стандартную речь при освобождении, расстегивая оковы Мидории Изуку, а тот только и делал, что чуть ли не подпрыгивал от нетерпения. И вот, наконец, он самостоятельно прыгнул вперед полностью, в коридор, и сразу распахнул окно. Его тощая фигура в тюремной, мешковатой форме смотрелась хрупко и невинно, но Винс запечатлел в памяти эту улыбку, с которой его новый знакомый, на которого так странно отреагировал тотем, вдохнул ворвавшийся весенний воздух. Прохладный, полный цветущей свежести зелени. А затем Мидория Изуку обернулся, посмотрел прямо на него насыщено зелеными глазами и озорно улыбнулся очаровательными ямочками на впалых щеках с пятнами веснушек, как мальчишка, которым и казался. Сержант Винсент фон Дорф вспомнил слова брата, как тот описывал, когда признал своего соулмейта. Это как будто моментальная тяга к человеку, которого видишь впервые, но сразу понимаешь, что готов смотреть на него всю жизнь. Сердце бьется чаще, к нему тянутся руки, чтобы обнять и не отпускать от себя. А внутри затопчется Зверь, потерявший контроль и признавший, что вот она, его пара. Именно это невозможное, непонятное состояние чувствовал Винсент. - Какое замечательное утро! Отличное начало, не правда ли? - Ага… - едва смог выдавить из себя Винсент. Просто замечательное начало. END P.S. - Ты ведь Винсент, верно? Они уже покинули здание тюрьмы и только вошли в городскую зону, за все это время не проронив ни слова. Бывший заключенный вертел головой, осматривая все и вся вокруг, как маленький. И не делал ни единой попытки сбежать или скрыться. Словно он был… счастлив? Каждый их них думал о чем-то своем, и Мидория, наконец, открыл рот. - Верно, - ответил Винс, все еще чувствуя это скребущее чувство в груди. - Слушай, здесь город большой, очень интересный. Я давно ничего не видел из внешнего мира, а книги тоже были лишь старыми, бумажными так что я много не знаю, но… Мидория остановился перед Винсом, потупив взгляд. Уши на его голове, странной формы и немного потрепанные, на одном даже кусочка нет, поникли, словно в смущении. В голове сержанта пронеслась мысль, что это выглядит мило. Он на секунду покраснел и откашлялся. - Но что? – требовательно спросил Дорф, наблюдая за этим парнем. - Ты… купишь мне персики? - Персики? Мидория вскинул на него горящие, живые, зеленые глаза с красными крапинками вокруг зрачка. - Ага! Хочу персики! Ты любишь персики? – затараторил Изуку, нарушая личное пространство сержанта, который даже покраснел от смущения. - А, да. Персики… Ладно. Тут должны продаваться по пути в Управление… - Спасибо! Винса стиснули в стальные объятия костлявые, горячие руки, а снизу вверх смотрело полное счастья бледное лицо в веснушках. Невозможно милый и теплый. Зверь внутри заурчал. Да уж, дорога в Управление будет долгой. Боже, его схватит тахикардия по дороге от его собственного соулмейта. Мелькнула мысль сообщить все брату и спросить совета, но это будет потом. После сладких персиков на двоих и знакомства с полицейскими Управления. Пока все, что есть, до странного гармонично и приносит удовольствие юному сержанту Дорфу. +++ Лес продолжает жить своей жизнью вне зависимости от того, что происходит с его обитателями. Однако он по максимуму старается оберегать их покой и уединение, если они в этом нуждаются, и соединяет тропинки, помогая потерявшимся. Зайцу, гостю с Луны, порой помогала дорожка, не видимая солнечным днем, но осязаемая, как шлейф неповторимого запаха. Сейчас настал период гармонии, когда на поляне можно спокойно наблюдать свернувшиеся в единый клубок спящих и жмущихся друг к дружке большого белого Волкодава и крупнее собратьев, со странными, измененными от пережитых событий, ушами темного Зайца. Два зверя, обретшие покой впервые за долгое время разлуки, образовывали символ Инь и Янь, привнося в бытие еще один элемент равновесия, без которого любая вероятность, любое существование считается неправильным. Высшие создатели, кем бы они ни были, всегда делают так, чтобы в итоге получалось то, что составляет Абсолютный Идеал, пусть даже он, на первый взгляд смертного, кажется полным абсурдом и насмешкой. Будь то смех или слезы Бога – это есть судьба, которую нужно принять, как есть. Какой бы она ни была. Все в итоге сложится так, как должно быть.