***
В кабинете Дамблдора на удивление было не особо жарко. Комната, забитая разными волшебными приборами, была как оазис посреди душного месяца. Сегодня в Хогвартсе было достаточно народу, несмотря на то, что до учебного года был еще месяц. В директорском кабинете на трансфигурированых пуфиках, диванах и прочих мягких поверхностях сидело много народу. Гидеон и Фабиан Прюэтт прислонились к одному из многочисленных в комнате книжных стеллажей и стояли, будто отражения друг друга в зеркале. Молли Уизли укачивала на руках маленького рыжеволосого младенца, за ее спиной стоял Заместитель главы Сектора борьбы с незаконным использованием изобретений маглов Артур Уизли. На пуфиках сидели Эдгар Боунс с супругой, Доркас Медоуз, поддерживающая недавно потерявшего ногу Аврора Грюма. Тут же ж были и многие другие маги, знакомые и незнакомые Джеймсу Поттеру и Лили Эванс. - Итак, друзья мои, - начал Дамблдор со своего кресла за столом, - я собрал вас здесь по известной нам всем причине. Не все смогли прибыть, но и ваше присутствие меня вдохновляет. Рад вас всех здесь видеть. Маги одобрительно зашумели, их прервали близнецы Прюэтты, заговорившие одновременно: - Знаем, не знаем… Больше конкретики, мистер Дамблдор. - Ох, мальчики, вы подстегиваете старика к действиям, - улыбнулся профессор и поднялся со своего места. – Темные времена настали, маги и волшебницы. И кто знает, какие времена были темнее: Темные века, Первая магическая война или же то, что происходит сейчас. Темные маги во главе с Томом Реддлом начали активно действовать. Все мы помним тот ужасающий закон, который удалось замять только ценой жизни Фрэнсиса Лонгботтома. Фрэнк, стоящий в самом углу, поморщился и отвернулся от говорившего. Альбус тем временем продолжил: - Министр Магии, господин Минчум, не желает обращать внимание на грозящую опасность не только Соединенному Королевству, но и всем прочим землям под протекторатом Монаршей короны. Наш доблестный Аврорат не желает действовать на опережение, довольствуясь принципом: где есть темная метка – там уже нет живых, а значит, зачем подставляться. Я уверен, что вы согласитесь со мной, что нам осталось надеяться только на себя. - И что ты предлагаешь, Альбус? – директор повернулся на грубый голос Карлуса Поттера, который сидел в кресле, потирая набалдашник своей трости. За его спиной стоял Джеймс, поддерживая под недовольным взглядом отца руку Лили, и Питер Петтигрю. – Организовать свой собственный Клуб по интересам и отстаивать безопасность всех магов? Действовать из-под полы, вопреки Министру и Аврорату? - А нам что-то остается иное? – покачал головой Грюм. – Расстановка сил ясна: Палата Лордов и половина Визенгамота под каблуком у этого мордредового Лорда. Нам же сочувствует только Аврорат и простые волшебники, которые больше всего и страдают от всего происходящего. На министерство надежды нет: этот слабоумный Минчум только и умеет, что с Дементорами водиться… - А что умеем мы, горстка магов, которые все же решили вылезти из своих нор? – внимание всех обратилось к Карадоку Дирборну. – Не думаете ли вы, что кто-то не пришел, просто потому что не смог? Здесь сейчас присутствуют те, кто не трус и не готовы прогнуться под кошмар, что твориться, лишь бы их шкуры не трогали! - Дело не в том, сколько собралось сейчас нас здесь! – воскликнула Молли, едва не разбудив своего ребенка. – Нам необходим план действий! Просто сказать «Мы за справедливость и добро во всем мире» недостаточно! Мы должны дать понять людям, что мы будем делать, как мы собираемся бороться, и тогда уже говорить о количестве! На мгновение все замолчали, обдумывая здравую в общем-то мысль молодой миссис Уизли. - Так что ответишь, Альбус? – спросил Карлус профессора. – И я спрашиваю не только за себя, ты понимаешь. Что ты будешь делать, даже если мы все объединимся? Альбус обвел всех присутствующих внимательным взглядом. Пожевав бороду, он ответил: - Бороться, Карлус, бороться. Всеми силами, что у нас имеются. Визенгамот, Аврорат, обычные обыватели, - мы все не дадим злу распространиться по нашей земле. - А за что бороться Альбус? – взгляды всех обратились к темнокожему молодому человеку в фиолетовой мантии, увешанной маленькими черепушками. – Какова наша программа? Давайте будем честными, это вопрос не только идеологии или же социальной несправедливости. Это еще и вопрос экономики, политики, международных отношений. Мы являемся не просто двумя противоборствующими идеологическими группировками. Мы – режимы, за которые мы же и боремся. Что у нас есть такого, что мы можем предложить людям, чтобы они поддерживали нас? Дамблдор к удивлению радостно улыбнулся и захлопал в ладоши: - Как хорошо, что среди нас есть молодежь! Правильный вопрос, мистер Кингсли, очень правильный! За какой же режим мы боремся, ммм? – он обвел глазами присутствующих, будто пытаясь найти ответ в их головах. - За равенство, - вдруг произнес Джеймс Поттер. – За возможность поступать так, как ты считаешь нужным, за возможность мирного сосуществования с магглами, без ксенофобии и презрения. Вот за что мы боремся. Большинство присутствующих одобрительно загалдели, поддерживая слова молодого Поттера. Карлус же на пару с Кингсли сокрушенно покачал головой. - Я услышал тебя, Альбус, - прервал всеобщее веселье Поттер-старший. – И я понял, что ты сам до конца не знаешь, к чему стремишься. Но ты хочешь победить этого полукровного выскочку и мою поддержку, равно как и остальных сочувствующих, ты получишь, но на большее не рассчитывай. Альбус улыбнулся и кивнул своему старому другу в знак признательности. Затем он посерьезнел и задумчиво произнес: - Ночь наиболее темна перед рассветом, мой старый друг. И тогда мы должны сплотиться как никогда, чтобы эта темнота не утянула нас и наших близких. - Свет тоже может испепелить, Альбус. Никогда об этом не забывай, - ответил ему Карлус и скрылся в зеленом пламени камина.***
Поздно вечером Лили Эванс и Джеймс Поттер шли на берегу озера к границе аппарации, чтобы вернуться в Лондон. Жара спала и теперь пара наслаждалась душистым запахом вереска, который доносился из Запретного леса. Запах умиротворял, заставляя на секунду отринуть все неприятные воспоминания и сомнения, связанные с сегодняшним собранием. - Почему не было Сириуса? – внезапно спросила Лили у, в коем-то веке замолчавшего, Поттера. Тот горько улыбнулся и покачал головой: - Он сказал мне, что всю свою жизнь пытался вырваться из родовой кабалы, а я хочу засунуть его в новую. - А Люпин? - А что Люпин? – Джеймс замолчал и ускорил шаг, будто пытаясь убежать от неловких расспросов своей любимой. Некоторое время между ними была только тишина. - Я боюсь, Джеймс. - Чего, милая? - Возможно, нам не следовало так рано в это ввязываться. То, что твориться ужасно, я согласна, но… - Но что, Лили? Ждать пока они придут за тобой, как за прочими магглорожденными? Прости, но я не хочу увидеть твой некролог в «Пророке»! - Я понимаю, Джеймс. Но это все так не ясно. Кингсли задал правильный вопрос: а что будет дальше? Несомненно, Он не сможет прийти к власти, мы ему не позволим. Но что потом? Что будет с нашим миром? Ведь не от хорошей жизни появились Пожиратели. Исчезнут одни – появятся другие! - Не забивай себе голову глупостями, Лиса, - приобнял ее Джеймс и остановился на мгновение. – Все будет хорошо, вот увидишь. Мы сумеем защитить свое будущее. Нам никто не помешает. - Я пока не вижу нашего будущего ясно, Джеймс. Я боюсь, вот и все. Поттер покачал головой и сильнее обнял девушку, посылая ей еле заметные волны магии, согревая и успокаивая. Через некоторое время они продолжили свой путь. - Твой отец не особо доволен мной, не так ли? - Не обращай внимание, он уже смирился. Отец не такой толстолобый как те же Блэки или Малфои. Он прекрасно понимает, что по сути чистокровных волшебников уже давно не существует и нечего трястись над каждой каплей крови. - Ну, если бы я была хотя бы полукровкой… - Мерлин, Эванс! Почему ты решила именно сегодня забить себе этим голову? - воскликнул гриффиндорец и рассмеялся, поправляя очки на носу. - Ты еще скажи, что не против была бы стать, как Стерверина! Лили замерла на долю секунды и побледнела: - Не называй ее так! – воскликнула девушка и толкнула парня в бок. – Она очень сильно изменилась, и я не вижу ничего плохого, чтобы сравнивать себя с ней! Джеймс споткнулся от подобного сравнения и неверяще уставился на свою девушку: - Милая, с тобой все в порядке? Ты же сама была от нее не в восторге, только не говори, чтобы хотела с ней снова подружиться?! - Не говори глупости, Джеймс, - вздохнула Лили и горько улыбнулась, - больше мы никогда с ней не подружимся, более того, не могу сказать точно, можно ли использовать слово «снова». Были ли мы вообще подругами? Была ли я ей подругой? - Что за бред ты несешь? Эта неблагодарная тварь пользовалась тобой, а потом, когда у нее появились новые дружки, бросила, как не нужный мусор! - Я… - Эванс замолчала на секунду, но затем, помотав головой, продолжила: - Я познакомилась с ней еще до Хогвартса, несчастная девочка, мне стало жаль ее поначалу. А потом она открыла для меня этот удивительный мир, заставила перестать бояться то, кем я оказалась. Петунья до сих пор ее терпеть не может! - рассмеялась девушка, но затем тень прошедшего снова заставила ее побледнеть. – Она была такой несчастной, такой странной и дикой, что… Она запнулась на слове и, покраснев, отвернулась. - Хей, ты чего? – неловко рассмеялся Поттер. - Ты меня возненавидишь за то, что я скажу, - пробормотала она, но продолжила. – Это ужасно, Джеймс, я ужасна, понимаешь? В конце концов, я поняла, что у меня не хватит сил вытащить ее из скорлупы несчастья. Это было так сложно, она доверяла мне безгранично, я видела это! Но появился ты, мальчики, Мэри, - и я поняла, что больше не могу. Мы ссорились по любому поводу, я отталкивала ее, она мне надоедала. Я понимала, что не права. Я не имела права так с ней поступать! Но она… Она до сих пор вызывает у меня дрожь: она гениальна, Джеймс. Она совершенствует Зелья, она изобретает Заклинания. Боже, если бы я была хоть каплю такой же гениальной как она! – слезы полились из глаз Лили от такой чудовищной зависти, что долгое время душила ее сердце. - Мерлин, милая, ну что ты? Ты талантлива, куда более талантлива и сильна, чем эта Стерверина! - Талантлива – да, что скрывать мне все легко дается, сильна – возможно, но и это сомнительно. Но я никогда не стану такой гениальной, как она. Я могу продолжать отхватывать по капле волшебства каждый раз, тогда как она создает это самое волшебство, - горько засмеялась Лили. - Я видела, как она под влиянием Блэка, Малфоя, Эйвери и прочих начинает презирать таких, как я, ставить собственное происхождение выше личных качеств, - Принц-полукровка – как изящно, не так ли? Но меня она всегда помещала на ранг выше, меня она ценила. Зависть, усталость, да и вся слизеринская атмосфера, с которой она каждый раз врывалась в мою жизнь… Она хотела, чтобы я была только ее, а я хотела узнавать новых людей.. Я сама поместила ее в раковину, я сама закрыла ее туда, я сама заставила ее презирать весь мир. Я создала Стерверину. Последние слова она произносила шепотом, так что Поттеру пришлось затаить дыхание, чтобы услышать всю ту черноту, которую долгое время хранила у себя на сердце Лили Эванс. Веселая, талантливая, красивая, общительная, всеми любимая магглорожденная волшебница Лили Эванс. Девушка, создавшая Стерверину. Девушка, создавшая Северину Тобиану Снейп такой, какая она есть сейчас. - И знаешь, что самое отвратительное? – хрипло, на гране слышимости произнесла пунцовая гриффиндорка. – Я не жалею, ни капли не жалею. Ни о том, что с ней стало, ни о том, что стало с нами. Потому что я знаю, я чувствую, что для нее я, как и для меня она, была лишь промежуточным этапом, лишь шагом на пути становления тем, кем мы теперь являемся. Мы создали друг друга. И за это я ей бесконечно благодарна. Поттер ничего ей не ответил. Что он мог вообще сказать девушке, которая только что призналась во всем самом плохом, что было у нее на сердце. Джеймс безгранично любил Лили, любил ее сострадание, справедливость, сочувствие. И даже сейчас, когда его любимая предстала перед ним не в самом хорошем свете, он все равно продолжал ее любить: теперь уже за ее честность перед самой собой. А что про него? У них с Снейп была взаимная ненависть: даже сейчас, после рассказа Лили, воспоминания об этой слизеринке отдавали ему глухой яростью в сердце. Просто потому что даже сейчас она лезла в его жизнь. Сначала она не давала ему нормально общаться с Лили, затем стала притягивать взгляды Бродяги, потом будто сговорилась с Муни… Когда он узнал, что девушка общается с отпрысками Пожирателей, Поттер вздохнул с облегчением: теперь все стало на свои места, теперь можно ненавидеть совершенно оправдано, не ссылаясь на детские обиды. Но стоило оно того? Стоило ли оно его друзей, неодобрительно поджатых губ декана и директора, горечи в глазах любимой девушки? Стоило ли это того? Джеймс не знал ответа. Он только точно знал, что не раз еще им предстоит столкнуться даже вне стен Хогвартса, и это уже не будет зависеть ни от факультетской вражды, ни от личных обид. Возможно, отец и прав. Стоит взглянуть на мир, не ограничив его гостиной в Северной башне Хогвартса. Но даже так, ничего не измениться. Потому что так предначертано. - Идем, Эванс, - с мягкой улыбкой произнес он. И приобнял за талию: пара стояла за границей Антиаппарационного барьера. – Тут уже ничего не поделаешь. Мы взрослеем – но обиды не забываются. У нас теперь разные дороги. - Я молюсь только, чтобы мы с ней не пересеклись, Поттер. Потому что я не смогу направить против нее палочку. Поттер неловко пожал плечами и они наконец исчезли, оставив за собой вихрь из мелких листочков и белых пушинок одуванчиков. В следующую же секунду, на том месте, где недавно стояли Эванс и Поттер, появилась толстая серая крыса. Она обнюхала пространство вокруг и только после этого превратилась в полненького юношу с зализанными тоненькими волосами и узкими глазками. - Интересно, так вот откуда то заклинание, которым мы подвесили Снейп. Как удачно, что Лили не умеет держать язык за зубами. Думаю, ему будет интересно об этом узнать… И он тоже аппарировал. Но небольшому холмику за территорией Хогвартса не удалось наконец-то остаться в покое. Через некоторое время в нескольких ярдах от произошедшего медленно начал материализоваться волшебник. Люциус Малфой с собственной персоной с каждым шагом к следу от недавней аппарации все более и более становился видимым, избавляясь от эффекта Дезиллюминационных чар. Без мантии и сюртука, мужчина достал из карманчика своего корсета белый шелковый расшитый платок и поднял с травы несколько коротких прядинок шерсти. Люциус натянул на глаза пенсне и присмотрелся. Затем он цыкнул и скептически посмотрел в сторону Хогвартса. - Не хорошо.