***
— Страж, — терпеливо вопрошает дух. Кусланд читает на сером лице непонимание, необычное для духа смятение. Желание узнать что-то. Мысли Кусланд нечисты от ядовитых слов, на губах — вежливая улыбка: ей тяжело воспринимать стоящее существо человеком. Кажется, Сирша снова отвлеклась. Она так устала, что с трудом может оставаться благожелательной и хранить привычное добродушие. — Да, Кристоф?... То есть, Справедливость, — тут же исправляется девушка, крепко сжимая пальцы: она не могла привыкнуть к живому трупу, вышагивающему рядом с ней так, словно всё в порядке. Словно это тело ничего не значит, не имеет права на упокоение. Словно каждый имеет право его осквернять, будь ты дух или демон. Взять его с собой было идеей Сураны. Очередной идеей, если быть точной, из бесконечной вереницы его гениальных предложений. Сирша до сих пор помнит лихорадочный блеск в глазах эльфа и его невинную улыбку: "Мой черёд набирать спутников. Ты уже развлеклась во время Пятого Мора". Кусланд потирает переносицу и хмурится, понимая, что соглашаться с этим не самым веским аргументом было глупой идеей. Как опрометчиво и опасно, но, глядя на духа, заключенного в заживо гниющем теле, Кусланд понемногу забывала о ненависти. Она его жалела. Жалела потому, что дух не осознал то, что известно детям с рождения: мир нашпигован злобой. Жалела по причине того, что он не ведал того, что делал. Кусланд действительно было жаль. Сожаление проскальзывало в ней всякий раз, стоило ей только поднять свои голубые глаза на Справедливость. Ребёнок в теле взрослого — такой же любознательный и наивный, защищённый доспехами своих недостижимых идеалов. Неприязнь к духам — а точнее, одному конкретному — отступала медленно и степенно, словно морской отлив. Особенно чётко эта мысль формируется в голове Стража, когда бесцветные глаза Справедливости, с огромными мешками под глазами и трупными пятнами вокруг, продолжают пытливо разглядывать её. Она не чувствует ненависти, лишь лёгкую неприязнь. От этого в груде щемит. Кусланд отчего-то чувствует себя предательницей. — Страж-командор, что такое любовь? Сирша не замирает и не запинается, на щеках не выступает яркий румянец, только остается болезненная бледность кожи, сердце не начинает непослушно стучать об рёбра — внутри неё расползается стылый лёд. Сирша не чувствует ничего из того, что должна бы была. Ещё чуть-чуть — и с губ сорвётся ледяное дыхание. Вопрос не в силах выбить почву из-под ног, но почему-то Кусланд перестаёт ощущать её под собой. Тяжело дышать. Насмешливый голос Сураны ненавязчиво раздаётся во внезапно опустевшей голове: Страж-командор, ты сможешь ему ответить, что такое любовь? Научишь его быть человечным? Смех и только. Жду не дождусь этого зрелища, моя дорогая. Зубы Сирши едва не сломались друг о друга, когда те с силой клацнули от злости. Как будто бы он знает ответ на этот вопрос! Интересно, задал ли бы он тот же вопрос Суране, окажись он в пределах Башни? Сумел бы эльф подобрать нужные слова? Сирша на мгновение застыла, чувствуя неуверенность, ядом скалившуюся на собственные мысли. Она беспокойно стала перебирать пальцы, хмуря взгляд — откуда такому кретину вообще что-то знать о чувствах? Особенно, о таких сокровенных, как любовь. Впрочем, Сирша тоже не из тех, кто является её знатоком.***
Она смотрит на дорогу, терявшуюся среди полых холмов. Небо над ними всё такое же синее, заполненное крючковатыми белыми парусами облаков. Сирша переводит взгляд на Кристофа, хромающей походкой следующего рядом. Безразличные глаза духа взирают на поля, покрытые природным золотом — скоро крестьяне начнут собирать пшеницу, срезая её длинные колосья острыми серпами. Ветер едва заметно колышет высокие заросли, а они шёпотом вторят этому тёплому дуновению. Волосы Кусланд щекочут ей щёки, вызывая на губах улыбку. Вопрос Справедливости уже который день не даёт ей покоя. Кажется, что ответ прямо у девушки перед носом, но стоит протянуть руку, как шлейф из слов ускользает раз за разом. Какого чёрта она думает об этом? Неужели для неё это действительно важно? Любовь. Кусланд знает, что это и одновременно не имеет понятия. Её любила семья, она тоже их всё ещё любит. Страж-командор любит вкусные кексы, щедро облитые сахаром: Кусланд уверена, что эта любовь взаимна. Она любит своё мохнатое чудо — короткошерстного мабари по кличке Фера: любовь девушки к этому животному столь безгранична, что даже аллергия её не останавливает. Сирша любит, но не представляет, как это донести до Справедливости. Умеют ли духи чувствовать? Кусланд переводит взгляд на широкую спину духа, защищенную тяжёлыми доспехами. Она знает, о каком конкретном виде любви спрашивает Справедливость. Кусланд знает, чем вызван этот вопрос. Первопричина сейчас заливается слезами, держа в руках медальон мужа, чьё тело продолжает ходить по земле. Первопричина кричит о любви и хватается за место на груди, где должно быть сердце. Первопричина не представляет, куда ей деть ту любовь, что обратилась в пепел и продолжает сжигать женщину изнутри. Справедливость навещает её и каждый раз слышит из уст женщины неизменное приветствие из трёх слов, смысл которых для него остаётся загадкой. Кусланд удрученно вздыхает — откуда ей знать ответ на этот вопрос? В конце концов, она даже не уверена в собственных чувствах. Секундочку. Секундочку. Губы Сирши брезгливо скривились. Кусланд не помнила, чтобы кто-нибудь ещё приводил её в такое неистово. Стоило Суране оказаться рядом, как девушка ощущала, что каждая клеточка её тела едва ли не сатанеет, стоит тому начать поддевать воительницу. О каких чувствах может идти речь? Его запах неотвратимо вспыхивает в сознании и гремит барабанами, вызывая бурю внутри. Сирша ощущает, как задыхается им. Сурана пахнет дождём и грозами, Сурана, что неудивительно, сам напоминает непогоду — непокорный, злой, неистовый. Кусланд вспоминает, как остервенело он защищал Йована — кровавого мага — от её меча. Их взгляды — разъярённые, пылающие праведным пламенем и сковывающим льдом — встретились, и Редклиф наполнился оглушительной, звенящей в ушах тишиной. Сурана стоял, без страха и намерения отступить, обезоруженный, готовый напороться на острую сталь клинка своей грудью. Его широкие плечи словно хранили отпечаток той грозы, что вот-вот готова была начаться. Сирша тогда чуть не лишила его жизни, сдержав желание полоснуть мечом по белоснежной коже. И когда подошёл ближе, небрежно отводя сталь тыльной стороной ладони, она впервые ощутила этот запах, въевшийся под корку сознания. Кусланд помнит, что он пахнет костром — немудрено, ведь каждый из них во время своей бродячей жизни едва ли не каждый вечер проводил, окруженный пепельной дымкой. Но аромат, пропитавший Сурану, словно был жёстче, резче. Лишь от него резало глаза, и Сирше нравилось это. Лицо девушки хмурится ещё сильнее, когда она вспоминает, как случайно уснула у него на плече, уткнувшись носом в шею. Тонкие узловатые пальцы Сураны невесомо касались её затылка, вселяя давно забытое чувство безопасности. Спокойствия. Нежности. — Это сложно объяснить... — задумчиво срывается с губ Кусланд случайная мысль, глядя на низко летящую ласточку, вытанцовывающую пируэты собственного сочинения на произвольной небесной сцене. — Смотри, — улыбается Сирша, рукой в тугой перчатке указывая на птицу, — как красиво. Голова Кристофа покорно поднимает голову в указанном направлении. Бесцветные глаза, не моргая, следят за самозабвенно танцующей в небе птицей. — Это и есть она? — она слышит неприкрытое благоговение в голосе духа. Это удивляет стража. — Любовь? Справедливость согласно кивает. Кусланд потирает подбородок пальцами, обтянутыми кожаными перчатками. Она разглядывает чёрную точку в небе — птицы летают быстро, за ними не уследишь. Она косится в сторону, где стоит мужчина, и чуть ухмыляется. Кусланд поворачивает к нему всем телом, улыбаясь в ответ. — А что чувствовал ты, глядя на ту птицу? Справедливость неуверенно мнёт пальцы, проводит ладонью по лбу, щурясь от яркого солнечного света — так и не скажешь, что он и не человек вовсе. Ведёт себя, словно живой. Справедливости хочется верить в то, что он живой. Дух касается груди, где находится сердце, разучившееся биться. Справедливость поворачивается в сторону Кусланд и еле двигающимися губами едва слышно произносит: — Боль.***
Кусланд в глубокой задумчивости сидит за столом своего кабинета — в который раз — и тяжело вздыхает, прикрыв глаза: ей отчаянно хочется спать. Веки, словно налитые свинцом, неумолимо закрываются сами собой, а по телу разливается приятное ощущение расслабленности. Перед ней пляшут безумные разноцветные пятна: фиолетовые, голубые и чёрные, разбегающиеся по всему пространству и собирающиеся вместе вновь. Кусланд действительно устала — ей так сильно хочется спать, что она не замечает, как уже почти лежит на столе, обнимая руками длинную стопку бумаг с золотым тиснением. Кусланд печально разглядывает смоляное перо с белыми крапинками. Под ним растекается чернильное пятно, пачкая лист. Буквы перекрывает жидкая темнота, не впитывая их в себя, но будто пожирая. Страж-командор поджимает сухие потрескавшиеся губы и протяжно зевает, чувствуя, как в уголках глаз скапливаются слёзы. Она поднимается и тянется, разводя руки в стороны. Её определенно не интересует это пятно. Воркующий голос Андерса не удивляет девушку, она только сильнее зевает. Он проходит мимо, держа на руках рыжий комок: свернувшийся клубочком котёнок, утробно мурлычащий в руках заботливого хозяина. Довольное лицо Кусланд освещает улыбка. — Андерс! — встав из-за стола, наводящая ужас на гарлоков, генлоков и крикунов Страж-командор безудержно смеётся, глядя на растерянное лицо мага. Котёнок, раздраженный беспрерывными ласками, даёт хозяину лапой по носу и отворачивается от него, намереваясь спрыгнуть с рук Серого Стража. Сколько боли и отчаяния вложено в этот короткий, но красноречивый жест! Кусланд с выражением сочувствия мотает головой. Лицо Андерса выдаёт глубокую печаль, словно бы его отвергла девушка, за которой тот увивался уже несколько лет. Маг сокрушенно вздыхает. Кусланд хлопает блондина по плечу и чешет коту шею. Тот недовольно шипит, но не царапается и не пытается вырваться. Девушка переводит взгляд на отступника и читает в его больших карих глазах немой вопрос: "За что?". Кусланд пожимает плечами и дружелюбно толкает Андерса в плечо. Он начинает улыбаться почти так же, как и его Страж-командор. — Командор! — юношеское лицо мага приобретает ехидный оттенок. — Рад видеть! Прямо до чёртиков. Давно вернулась? — Андрес вытягивает шею и смотрит по сторонам, будто кого-то ищет. Он выразительно приподнимает бровь и многозначительно кашляет. Брови его сдвигаются, а меж ними возникает складка: кажется, что он погрузился в глубокие размышления. Андерс хитро поглядывает на Кусланд, а в его медовых глазах насмешливо сияет лукавый свет. — Командор, тебе не кажется, что кого-то не хватает? Кусланд лишь усмехается. — Да неужели? — Уверяю. Точно кого-то не хватает. Кусланд склоняет голову набок, вопросительно глядя на главного артиста Башни Бдения. Сирша чихает, как бы подтверждая слова Андерса против собственной воли. — Кажется, — Андерс чуть надул губы, выражая этим свою далеко не искреннюю озадаченность, — он был низковат? — Ладонь Андерса останавливается в районе его собственных плеч. — Андерс, дорогой, он выше тебя. Андерс хмурится и машет головой из стороны в сторону, отвергая эти слова. Серьга на его ухе смешно болтается, привлекая внимание кота. Он неотрывно следит за золотым блеском в ухе мага с внимательностью охотника, но Андерс этого даже не замечает. — Я уверен, что тебе показалось, — решительно отвечает Страж, прислоняясь к серой каменной стене, вымощенной кирпичиками. — Этот эльф слишком низкий, чтобы быть высоким. — Андерс, ты хоть понял, что сам сказал? — Кусланд, прикрывая рот ладонью, едва сдерживает рвущийся наружу смех. Андерс — самое тёплое солнце среди Серых Стражей. — А что? — маг хмурится, с отпечатком глубокой мысли на лице он упрямо продолжает смотреть куда-то в сторону. — Кажется, всё верно. Кусланд приподнимается на носочки и треплет парня по золотистым волосам. Он недовольно морщится, но руку не убирает. Андерс привык: Командор имеет дурную привычку каждый раз по-матерински проводить ладонью по его волосам. В первые разы Андерс удивлялся — его волосы никогда не казались ему приятными на ощупь, такими, к которым действительно хотелось прикасаться: с виду гладкие и блестящие, на ощупь они были словно солома. Потом Андерс научился злиться на Командора — всякий раз при её приближении Андерс старался спрятаться за спиной ближайшего члена отряда, заводя с ним шутливый и ни к чему не обязывающий разговор, лишь бы Кусланд не успела заметить его — Андерс убедил себя, что ему это совершенно точно не нравится, поэтому продолжал избегать девушку с переменным успехом. Отчего-то он чувствовал себя некомфортно, но с каждым прикосновением Кусланд к его голове будто что-то надламывалось. Невидимый барьер разрушался в нём. Кусланд совершенно точно не маг, но чтобы творить истинное волшебство стражу-командору не нужна магия. Незаметно для себя Андерс сам стал склонять голову набок, позволяя Командору гладить её. В груди у него медленно разливалось тепло от её прикосновений. Сирша напоминала ему старшую сестру. — Андерс, ты похож на кота, — как-то заявила магу уверенным тоном Кусланд. Она стояла, возвышаясь над ним, загораживая собой яркое весеннее солнце. Андерс сидел на траве, перекатывая во рту из стороны в сторону небольшой колосок. Он сощурился и взглянул на лицо Командора, чьи русые волосы так и лезли в лицо. Сирша заправила их за уши так, что стали видны незатейливые рисунки на её лице. — Вы оскорбляете или делаете комплимент? — насмешливо поинтересовался Андерс, хлопая по месту рядом с собой. С другой стороны от него тихо сопели Натаниэль и Сигрун, отдыхавшие после тяжёлой вылазки. Кусланд садится рядом, стараясь не скрежетать доспехами — сегодня они вволю наслушались этой музыки. Девушку передёргивает от воспоминаний о том, как её меч раз за разом разрубал чужую плоть с характерным рваным звуком и скрежетом. В воздухе стоял терпкий запах душистой только-только скошенной травы. — И почему же? — Сначала недоверчиво ёршишься, а потом привыкаешь и ластишься сам, как кот. Вспомни, когда я только подарила тебе Сэра Ланселапа, то он отказывался даже сидеть у тебя на руках и постоянно царапался. У тебя же просто вместо когтей оружие иного рода — язык, — многозначительно говорит Кусланд, чихая. — Тебе даже не нужна магия, чтобы обороняться. Он смертоноснее любого оружия. Воистину, волшебный язык. Андерс игриво ведёт бровями и усмехается. Кусланд пихает его в бок и продолжает говорить: — Язвишь много, а не то, что подумала твоя шальная голова, — поучительно заявляет девушка, положив голову на костлявое плечо Андерса. — Со временем Сэр Ланселап стал снисходительнее относиться к тебе, а сейчас так вы вообще живёте душа в душу. Изредка, конечно, как и во всех женатых парах, у вас случается кризис. — Сдерживать смех получается из рук вон плохо, но Кусланд даже не прилагает усилий к этому. — Он даже помогает тебе в бою, когда всё-таки умудряется увязаться за нами в очередной поход. Андерс безмятежно улыбается. Солнце медленно склоняется к земле, делая небо рыжеватым. — Всё решает забота, Командор. — Забота? — со смешком переспрашивает Кусланд. — Забота — проявление любви, — Андерс переводит взгляд на макушку Кусланд и страдальчески вздыхает. — И упорство тоже. В твоём случае оно просто неоспоримо. Иногда без старания любовь не заслужить. Случай с Сэром Ланселапом тому доказательство. В твоём случае, как мне кажется, это тоже правдиво. Если ты захочешь добиться чьей-то любви, то берегись этот "кто-то"! Взгляд, обращённый к магу, будь он хоть немного осязаем, точно испепелил бы того на месте. Андерс насмешливо склоняет голову набок, подтверждая свои слова, не обращая внимания на уничтожающий взгляд своего Командора. Даже бровью не повёл. Сирша, скрывая смех за сокрушенным вздохом, признаёт поражение. С ним сложно спорить. Давящее ощущение неловкости накрывает девушку с головой: и ведь знает, куда бьёт! Щёки наливаются румянцем, стоит Кусланд только вспомнить о том событии. Создатель, и что только взбрело ей в голову тогда? Сирша смущённо закусывает нижнюю губу, точно также, как и тогда, когда решила, что Сурана заболел. Она обеспокоенно поглядывала на него время от времени в пылу сражения, видя не столько напряжение, хлыстом бьющее каждого по рёбрам, сколько кашель, заставляющий тщедушную фигуру мага каждый раз складываться в три погибели, опираясь на деревянный посох. Сирша до сих пор не может до конца понять, что же заставило её найти нужные травы и попросить Винн приготовить лекарство, чтобы отнести стонущему от боли — во всяком случае, так думала Кусланд — магу прямо в палатку. Она никогда не забудет широко распахнутые от удивления золотистые глаза Морриган, когда Сирша рукой отвела полог. Кусланд уж точно никогда не забудет не менее ошарашенные глаза эльфа, на которого без какого-либо сожаления была опрокинута чаша с обжигающей жидкостью в ней. О какой заботе вообще может идти речь? Она уж точно заботилась не о нём. Сирша не хотела, чтобы маг, на которого они полагались, во время прочтений одного из своих заклинаний, не прервался на середине, упав наземь с бьющей его тело лихорадкой. Определенно, это не забота, а просто вынужденная необходимость. — Эй, Командор! — Андерс водит рукой перед лицом задумавшейся Кусланд, возвращая её в реальность из калейдоскопа воспоминаний. В последнее время она она действительно часто стала уходить в свои мысли. — У тебя всё хорошо? Выглядишь страшно отягощённой тяжкими думами. Будь аккуратнее, иначе появятся морщины. — Мне кажется, что мои морщины волнуют только тебя, — шутливо ответила Страж, одаривая мага скептическим взглядом. Андерс в недоумении взглянул на девушку, но ничего не сказал. Он лишь театрально возвёл руки к небу, когда Сэр Ланселап покинул его объятия. Не мешкая, кот ускользнул через окно. Андрес утёр воображаемые слёзы, прикрывая рот рукой. — Твои слова несправедливы! Я интересуюсь только своими морщинами. Командор, даже Сэр Ланселап в возмущении вышел в окно. Даже кот знает, что для слежки за твоим лицом у тебя есть другой, более надёжный претендент. — Да ну? И кто же этот счастливчик? Андерс понижает голос до шёпота и говорит в сторону, но Сирша всё равно слышит его слова: — Да вся Башня знает кто! Одни вы не знаете! Скептическое настроение Кусланд становится её куполом и надёжным щитом. Она складывает руки на груди, требуя объяснений. Метафоричные намёки для девушки не более чем песок, утекающий сквозь пальцы. Разве она похожа на человека, у которого есть время на глупые загадки? Девушка хмурится и думает, как бы мысли не соскочили с языка. Андерс фыркает, демонстрируя наигранное пренебрежение. Он намеренно игнорирует любопытство девушки. Стоит ей только раскрыть рот для очередного вопроса, как Андерс с чувством хлопает себя по лбу ладонью так, словно что-то забыл и тут же вспомнил. Он закопошился в полах своей мантии, выискивая карман, из которого извлёк небольшой бумажный конверт. Видимо, ужас, отразившийся на лице Сирши при виде письма, заставил Андерса прыснуть от смеха, когда он передавал бумагу ей в руки. — Это послание "От друга", так что расслабься. Никаких документов, — ехидно отвечает на немой вопрос Андерс. — Я сюда пришёл, чтобы передать его. И забыл. Сирша ехидно приподнимает бровь, а Андерс уже спешно ретируется к лестнице, на прощание помахав Кусланд рукой. — Удачи, Командор! Я пошёл на поиски пропавшего рыцаря с четырьмя проворными лапами! Ещё свидимся! — маг скрылся за лестничным пролётом, насвистывая неизвестную девушке мелодию. — Если оно от Сураны, то передай, чтобы скорее возвращался! Он обещал мне разрушить один домишко огненным шаром! Сирша переводит взгляд на конверт, зажатый меж её пальцев и устало потирает лоб ладонью — что ждёт её в этот раз?