Укрощение строптивого

День начался с неудачи. Возможно, если бы Джек мог сам дать описание своей жизненной ситуации, он бы едко парировал, сказав, что с неудачи сорок пять лет назад началась вся его жизнь. Что, родись он в менее или, напротив, более консервативной семье, его ярость воспитала бы в нем неповиновение и сейчас он мог быть деспотичным правителем какой-нибудь маленькой северной страны, торговцем наркотиками под Сантьяго, сутенером в Висконсине, но судьба, воспитание и некоторые моральные принципы распорядились его амбициями немного иначе, забросив его в небольшой городок на юге Флориды. Поэтому последние пятнадцать лет своей жизни Джек провел в закрытом учреждении, которое ласково называлось работниками "центром социальной реабилитации для подростков", а содержащимися - вполне справедливо "тюрьмой". Нельзя было сказать, что его абсолютно не устраивало место работы. Если бы оно его не устраивало, вероятно, он давно бы накатал заявление по собственному желанию, сам бы его подписал и сам бы поставил красивую сургучную печать. Скорее всего, он был доволен своим положением ровно наполовину. С одной стороны, закрытый реабилитационный центр был рассадником малолетних разочарований, над которыми сам Бог велел физически или психологически доминировать, чтобы не поощрять эгоизм и вседозволенность, да и ощущение какой-никакой власти, пусть и над агрессивными детьми, радовало хлеще, чем рабочие будни офисного планктона. Однако с другой стороны, отделаться от ощущения, что он находится не на своем месте, Джек не мог. Возможно, он просто не планировал для себя карьеру воспитателя. Или, быть может, испытывал чувство вины за то, что не смог предотвратить попадание его собственной дочери в свое рабочее попечение. И все-таки, день начался с неудачи. Даже с двух. Во-первых, куда-то подевался единственный адекватный галстук. Персонал центра получал фирменную одежду, в том числе и галстуки, но дизайнеры, которые за них отвечали, были то ли больными на голову извращенцами, то ли жертвами лишней хромосомы - настолько эти галстуки были убоги. Кислотно-желтые, как переспелый лимон, в широкую черную полосу с мелкими голубыми и красными вкраплениями-ромбиками. По какой причине серьезное учреждение, работникам которого приходилось ежедневно иметь дело с девиантными, депрессивными или социально опасными подростками от двенадцати до восемнадцати не могло озаботиться пошивом галстуков из однотонной ткани - оставалось загадкой. В здравом уме такой галстук мог надеть разве что неформальный шмель, поэтому Джек всегда приносил свой личный, непременно "элегантно черный" галстук из дома, и так привык к его наличию, что не был готов к его неожиданной пропаже. Поэтому, скрипя сердцем и зубами, он переступил через гордость и повязал черно-желтый, мысленно осыпав проклятьями всех, кто был причастен к его существованию. Во-вторых, этот день был днем рождения Красавчика Джека. А во вселенной не существовало ни одного праздника, который был им более ненавистен. Все могло обойтись, если бы он был полностью уверен в том, что никто из его коллег даже не подозревает о том, когда и сколько лет ему исполняется, но очаровательный огрызок глянцевого розового картона под дверью сигнализировал об обратном. Более того, этот огрызок был подписан десятью разными работниками, то есть - десятью потенциальными мертвецами, десятью сознательными самоубийцами. Уже не было столь принципиально, какого пола было подавляющее большинство поздравителей: перед ликом неистовой ненависти начальника все были равны. Джек был более чем уверен, что непосредственный организатор внезапного поздравления не стал марать пальцы чернилами и даже стер с открытки свои отпечатки. Все, кто работал в "Гиперионе" дольше двух лет, прекрасно знали: поздравить Джека от имени своего врага или конкурента - лучший способ от него избавиться. "Поздравляем самого лучшего директора, мужчину и директора! От всего сердца желаем счастья, здоровья, всего самого наилучшего и долгих лет жизни. Уважаемый Джек, сэр, оставайтесь Красавчиком еще сорок пять лет!" Отвратительный юмор, отвратительная фальшивость скучного пожелания, отвратительная осведомленность о возрастном ранге своего непосредственного начальника. - Бухгалтер, воспитательница, учитель, учитель, учитель, - изучал он список пожелавших ему "счастья, здоровья, всего самого наилучшего", не испытывая ни малейшего желания перечислять их по написанным именам, постукивая кончиком пальца по столу, - Психолог? Хуевый ты психолог, психолог. Ниша или Мокси? Кто-то из его самых давних подружек, которых он неосознанно или сознательно отправил на импровизированную скамейку запасных любовниц? Фанатка с разбитым сердцем? Ученица? Может быть, даже Ангел? Из всех вышеперечисленных только дочь он убить не мог, даже если она и была инициатором увлекательной игры "поздравь Красавчика Джека с его сорок пятой годовщиной и останься при своих ногах!". Но в противном случае... Напоминание о том, сколько ему лет, было сильным ударом чуть ниже пояса, а Джек не был пиньятой и не собирался сорить сладостями за удачный удар. В целях самозащиты и немножко мести он мог выдать только ответный тумак, причем куда более ощутимый. Например, даже легонькое прикосновение его мизинца могло обеспечить болезненное падение с верхних ступенек карьерной лестницы. Или с лестницы, ведущей на верхний этаж. От поисков шутника заставляло воздержаться лишь то, что годичные курсы контроля агрессии закончились пару недель назад, а шепотки о том, что один из тех, кто отвечает за дисциплину в интернате, гуляет по врачам с завидной регулярностью, еще не успели смолкнуть. Тем более, что проблем и без этого сахарного поздравления было хоть отбавляй. Например, однозначно стоило прекращать с произвольными засыпаниями в кабинете. Это портило не столько имидж директора, сколько его одежду и лицо, которые и без того не отличались свежестью. Они были такими мятыми с утра, что хотелось купить новые, но если с одеждой это можно было провернуть, то лицо выбирать не приходилось. Джек не всегда замечал, что начинает клевать носом за столом, потому что его организм был настолько утомлен и подвержен влиянию бесконечного стресса, что самостоятельно решал, когда и где стоит отключить мозг. Ему зачастую не хватало сил, чтобы выйти из-за стола и лечь, пусть даже полностью одетым, в пиджаке и туфлях, на диванчик. Это вызывало исключительно раздражение, потому что в положении "сидя" ужасно сводило спину, а этот жутчайший хруст замлевших позвонков каждое утро... Если отбросить все нецензурные отклики о нем, которые генерировал Джек на протяжении последних пяти лет, то они были лишним напоминанием о том, какого возраста достигли эти позвонки. А напоминания об этом никогда не были приятными. Джеку было немного по-мужски стыдно за умение пользоваться тональным кремом, но больше, чем за это, ему было стыдно за шрам на лице. "Это был несчастный случай", как стоит отвечать незнакомцам и девушкам, чтобы первые поняли, что вопрос некорректен, а вторые поверили в темный образ скрытного парня с мрачным прошлым. Так как он никогда не испытывал большого желания посвящать окружающих в историю своих физических и моральных увечий, он делал над собой усилие и тратил двадцать лишних минут свободного времени, чтобы максимально замаскировать шрам, но из-за того, что он все же панически боялся переборщить, слой всегда получался достаточно тонким и шрам все равно был заметен, но хотя бы не слишком привлекал внимание. В годы давно прошедшей юности Джек мог отдать правую руку за внимание со стороны окружающих, но годы неуклонно вели его к простому человеческому желанию изолироваться от общества и выходить на улицу лишь за утренней газетой. От мыслей о том, что подобное серое будущее в окружении теней давно свершившихся побед ему симпатично, мужчина мог только горько усмехнуться. В то время как возраст нашептывал установку "оставьте меня в покое", душа все еще хотела подвигов, скандалов, интриг, любовных и не очень успехов... - Да ла-а-адно, блять! Этим восклицанием Джек ознаменовал обнаружение еще одной тоненькой седой пряди в волосах. Он мог сколько угодно оправдывать свои волосы тем, что у него была чертовски напряженная работа, и вообще седина нравится женщинам, но нет. Ничего подобного. На работе он был спокойнее удава, а женщины в последнее время куда чаще предпочитали жеманных, субтильных, молоденьких мальчиков взрослым мужчинам, особенно с сединой. Это оскорбляло самолюбие, поэтому Джек старался игнорировать правду. Так или иначе, Красавчик Джек все еще был Красавчиком Джеком. Директором центра социальной реабилитации для подростков с абсолютно не подходящим ему названием "Гиперион". Это название всегда вызывало множество вопросов, начинающихся от "а что вообще такое Гиперион?" и заканчивающихся "почему название старшей школы-интерната больше похоже на название корпорации, производящей оружие?". Джек не мог ответить. И уж тем более не мог переименовать учреждение. Проблема его фантазии заключалась в том, что он мог еще больше испоганить название, а этого не хотелось. Однажды он посоветовал своему товарищу, который приобрел мотель "Новая Гавань" и мечтал избавиться от первоначального названия, дать ему имя "Новая Новая Гавань". Крайне показательный случай. - С днем рождения, сэр! - добродушно улыбнулась ему какая-то новенькая сотрудница с пузатеньким кофейником в руках. - Ты уволена, милая, - проворковал Джек, улыбнувшись ей в ответ. Кажется, он только что разбил ей сердце. Ау. Больно. Джек был практически рад тому, что сегодня, как и следующие полтора года, ему придется много работать сразу за двоих. Обычно принятием и принудительным переводом в интернат занимался не он, а врач-психиатр, которая была по совместительству главным воспитателем и в принципе очень милой и очаровательной женщиной. Но совершенно случайно она родила ребенка от кого-то из старших мальчишек в интернате (упс), никому об этом не сказав, и теперь их маленькую семью ждали огромные проблемы в виде пеленок, кроваток, игрушечных лошадок и судебных исков. Пацан-то не собирался становиться отцом, он просто не хотел, чтобы у него обнаружили шизофрению и изо всех сил хотел "замять этот вопросик". Судя по тому, что теперь его в интернате и след простыл, шизофрению все-таки обнаружили. И отправили в заведение куда менее лояльное к любителям избежать серьезного лечения посредством совокупления с медперсоналом. Или же его просто выпорол отец и оставил на пожизненный домашний арест. Джек находился в хороших отношениях с психиатром и согласился ее подменить в обмен на игнорирование проблем Ангел. - Простите, а где мисс Лебовски? - прозвучал чуть пониже ключиц тоненький женский голосочек, встретивший мужчину перед закрытой дверью кабинета. - Она заболела, - и Джек отчасти был прав, так как считал нежеланного ребенка как минимум злокачественной опухолью, которая, между прочим, может не только в пеленки, но и в душу помочиться, - Я ее заменяю. Он обошел вставшую перед ним женщину, встал вплотную к двери и попытался повернуть ключ в замочной скважине. Дохлый номер. Кусочек металла скрипнул, царапнул замок изнутри, застрял и больше не двигался. Джек едва удержался от желания ударить по двери коленом. Дамочка, поначалу умело притворявшаяся божьим одуванчиком за его спиной, возникла на линии бокового зрения видящего, к счастью, глаза, и встала в защитную позу. - А у вас имеется надлежащая квалификация? Джек был готов рассмеяться ей в лицо, но на ее счастье оказался слишком занят попытками открыть дверь, поэтому просто решил намекнуть посетительнице на то, что знание пары умных слов не спасет ее от праведного гнева. - Давайте-ка мы вместе подумаем, - дверь вовремя поддалась, и Джек зашел внутрь, почти приветливо распахнув ее посетителям, но даже не наградив их взглядом, - Имеется ли надлежащая квалификация у директора этого заведения? И вновь - божий одуванчик, судя по взволнованным вздохам. Великолепно. Статус действовал на некоторых людей лучше плети. Джек с чувством полного удовлетворения сел за тяжелый светлый стол, сложил на груди руки, сцепив в замок пальцы, и приготовился выслушать очередных несчастных родителей, чья дочь забеременела в пятнадцать или начала курить травку, потому что ее парень хиппи, обещавший ей мир во всем мире, но в конечном итоге смывшийся на своем микроавтобусе в Северную Каролину, сменив имя, номер телефона и субкультуру, которую обещал никогда не предать. Это были самые распространенные проблемы, но в этот раз, к счастью, обошлось без них. Для начала, сложный подросток был юношей. Это уже был показатель того, что работа предстоит как минимум интересная, потому что практика воспитателя показывала, что проблемы, с которыми сталкиваются девушки штампованы до невозможного: любовь, родители, беременность, снова любовь. Молодые люди отличались изобретательностью, о которой даже они не подозревали: агрессия, садизм, вредные привычки, комплексы, которые, как правило, были куда более пестрыми и опасными, чем у представительниц прекрасного пола. Джек считал, что комплексы пятнадцатилетней девочки - это, как правило, комплексы на почве материнской невнимательности и мелких минусов во внешности, без которых не может обойтись ни один подросток, в то время как то, что заставляло испытывать неудовлетворение молодого человека, было в него либо заложено, либо вбито родителями, сверстниками и иже с ними. Такие дети были жестоки по отношению к себе и окружающим и таких, действительно несчастных, даже под попечением "Гипериона" были единицы. Чаще всего, здесь на короткие сроки оставляли капризных мальчишек не самые добропорядочные родители, которые, не уделив времени воспитанию в дошкольном возрасте, неохотно пожинали плоды своего губительного равнодушия. Что же касательно мальчика, который сейчас неуютно ежился в одном из трех потертых бежевых кресел, его желание выделиться среди сверстников было на лицо, причем в прямом смысле. Правую бровь и нижнюю губу венчали аккуратные маленькие колечки пирсинга, которые, к слову, ему несказанно шли, но от которых рано или поздно придется избавиться, если он собирается остаться в интернате. Он был худым, при чем его худоба стояла на опасной грани между природной и болезненной, и очевидно нервным: он покусывал губу и резко переводил взгляд с объекта на объект, избегая столкновения своих разноцветных глаз с единственным видящим глазом директора. Джек изо всех сил старался понять, что же не так с мальчишкой, пока ему не открылась совершенно очевидная истина. У него недоставало правой руки. Это не было большой проблемой для Джека, как и не стало бы проблемой для всего персонала, но дети были жестоки, поэтому мальчишке явно пришлось бы не сладко. - Имя и возраст, пожалуйста, - Джек обратился напрямую к юноше и взялся за блокнот, в котором обычно помечал информацию обо всех новоприбывших. Он не был склонен к педантичному следованию плану, но, тем не менее, записи помогали со многим разобраться в короткие сроки. - Риз, шестнадцать лет, - мальчишка на секунду смолк и добавил, - Сэр. Он то ли изо всех сил старался быть вежливым, то ли просто издевался. И на первое, и на второе Джеку было абсолютно наплевать. - По каким причинам здесь? Риз попытался открыть рот, чтобы ответить, но его мать перебила сына на полуслове: - Он совсем от рук отбился! Джек одновременно с Ризом мученически закатил глаза, мгновенно пожалев о том, что занимает место назначенного на эту должность специалиста. Было очевидно: он столкнулся с тем типом родителей, которые имеют к своим детям множество претензий, считают, что они им пожизненно должны за биологическое родство и ничего не хотят давать взамен своим вечным должникам. Джек даже мог признаться себе в том, что сам отчасти являлся таким родителем, но понятия не имел, чем признание может ему помочь. - Вы даже не представляете, насколько это распространенная проблема, - мужчина постарался удобнее устроиться в кресле и расслабиться, потому что уже предчувствовал, насколько может затянуться беседа, - Но хотелось бы несколько более конкретных фактов. Мелко покачав головой и получив одобряющий взгляд от молчаливого и, судя по всему, абсолютно равнодушного мужа, женщина прошептала "да-да". - Он начал слишком много времени проводить с какими-то распущенными детдомовскими девчонками, - опустив локти на стол, она начала загибать коротенькие пальцы, а Джек задумался о том, что для семнадцатилетнего подростка общение с распущенными представительницами прекрасного пола - скорее плюс, чем минус, - Прогуливает и срывает занятия, дерется, грязно ругается... Джек снова одарил взглядом Риза. Тот абсолютно равнодушно рассматривал скромный интерьер кабинета и выстукивал по столу неровный ритм пальцами единственной руки. Он не был похож на маленького дьяволенка, которым его обрисовывала мать, но за годы работы с людьми определенной возрастной группы Джек сумел зарубить на носу: тихий омут - пристанище множества чертей. "Тихий омут" внезапно перевел взгляд на Джека и, плотно сжав губы, попытался подавить смешок. Джек опустил голову в поисках точки, которая привлекла внимание подростка и моментально возненавидел чертов галстук с новой силой. - Мне даже кажется, - женщина перегнулась через стол и приложила ко рту ладонь рупором, - Что он начал употреблять наркотики. - Я все еще здесь, - раздраженно напомнил о себе Риз, бросив через широкие плечи разделявшего их отца косой взгляд на мать. Еще пару минут все трое переругивались культурным шепотом, вследствие чего Джек отметил для себя, что родители Риза (в большей степени отец) наверняка знают не меньше ругательств, чем их сын, но хотят от него высокого построения литературной речи. В их маленьком городке исключительная грамотность в принципе была недостижимой роскошью. Мечтать о недостижимом, конечно, никто не запрещал, но только до тех пор, пока мечты не вредили другим людям. - Я вас понял, - немного помолчав под шепотки, ответил он, - Позвольте мне теперь самому узнать у вашего сына все необходимое, мэм. И, как только в ответ на его слова согласно кивнули, он продолжил, вновь обратившись к самому Ризу: - Я буду задавать тебе ознакомительные вопросы. Я по возможности сверю твои ответы с медицинскими заключениями, если твои родители решат, что тебе необходимо остаться в ребцентре и привезут все необходимые документы. От того, насколько честно ты мне ответишь, зависит формирование индивидуального подхода к тебе и решению твоих проблем. Я понятно выражаюсь? - Да, сэр. Джек вытащил из стола лист анкеты. - Имеются ли у тебя задержки в развитии, генетические заболевания, умственные отклонения? - Нет. - Установленные заболевания психики и нервной системы? - Нет. - Тяжелые травмы, повлекшие за собой критические изменения восприятия информации и окружающего мира? - Думаю, нет, - немного неуверенно ответил Риз. Возможно, его смущали и путали сложные формулировки. - Наркотики, как утверждает твоя мать, психотропные вещества, тяжелые медикаменты, алкоголь или никотин употребляешь? - Курю. Иногда выпиваю. Джек поспешил оборвать возмущенное "ах, ты..." из уст отца юного посетителя. - Кожные и венерические заболевания? - Чист. Джек пробежался глазами по списку, одновременно помечая в блокноте информацию о мальчишке, «для себя». Его более чем устраивали односложные ответы, он терпеть не мог демагогию, когда дело касалось поступления. - Асоциальное поведение, клептомания, склонность к... - Простите, но у вас такой хуевый галстук, что я не могу воспринимать вас всерьез, сэр. Джек бросил на Риза такой уничтожающий взгляд, что, кажется, был готов прожечь его насквозь. Отец отвесил пареньку хороший тумак ладонью по затылку. - Как ты ведешь себя! - грозно прорычал мужчина, который, кажется, составил компанию своей семье только для того, чтобы время от времени поколачивать шкодливого сына. - Ничего, ничего, - Джек расплылся в хищной улыбке, - Я с ним абсолютно согласен. Он поставил жирную галочку напротив собственного пункта - "выебистость". Действительно, с Ризом уже было интересно. - Сексуальные девиации? - А что это такое? - обеспокоенно захлопала ресницами мамаша, не обремененная, видимо, не только интеллектом, но и любопытством в некоторых областях. Тяжело вздохнув, Джек начал показательно загибать пальцы, словно противопоставляя реальные проблемы "грязной ругани", тому, что Риз "отбился от рук" и всему прочему, что с таким увлечением перечисляла его мать: - Педофилия, копрофилия, зоофилия, нездоровый сексуальный интерес к неодушевленным объектам, прилюдный онанизм, склонность к эксгибиоционизму, сексуальный мазохизм или садизм, фетишизм, вуайеризм... - А пидорство относится? Джек глухо хохотнул, оценив шутку, но вставивший свои пять копеек отец Риза, к огромному несчастью, даже и не думал шутить. Он точно относился к этому вопросу максимально серьезно, что читалось в его каменном выражении лица и угрюмо сведенных бровях. Тогда Джек медленно перевел взгляд на замершего в оцепенении с широко раскрытыми глазами мальчишку, еще раз тяжело вздохнул и мелко покивал головой. - Боюсь, что в вашем случае - да. Чета всплеснула руками, мужчина басом проворчал что-то вроде "А я же говорил тебе", а Риз облегченно выдохнул. Он, кажется, осознавал, что теперь ему не придется терпеть издевки на почве ориентации, которая ему, возможно, даже и не принадлежала. - Запишите мазохизм. Джек, вскинув брови, снова посмотрел на Риза. Тот, кажется, серьезно отнесся к этому формальному опросу и вовсю пользовался тем, что его недалекие родители не до конца понимали, что означает это слово. Мальчишка же прекрасно знал, о чем говорит. Это вызывало уважение, но казалось подростковой брехливостью, которой были наделены абсолютно все мальчишки вне зависимости от возраста - таков был смертный порок сильного пола. - Что же, - подчеркнув свои записи, Джек натянуто улыбнулся неприятной ему семье, - Я вас услышал. Мы можем поместить вашего сына на содержание, но вы должны понимать, что никаких поблажек и послаблений здесь не будет. Здесь строгая дисциплина, и я предлагаю вам подумать этот день. Если вы сойдетесь на том, что эта мера необходима, я жду вас завтра в это же время с вещами. Ничего съестного, алкогольного, никаких сигарет, журналов порнографического содержания, острых и бьющихся предметов, крупных украшений, дорогой одежды... Джек вычитывал это уже сотым родителям и выучил фразу наизусть. Чета кивала так, словно им казалось, что он действительно испытывает к ним хотя бы малейший интерес. На прощание Джек с плохо скрываемым пренебрежением встряхнул протянутую руку грузного мужчины, галантно поклонился его хрупкой жене и понимающе кивнул вслед уходящему Ризу. Однако тот повременил после того, как его родители покинули кабинет, медленно зашел за стол и, поравнявшись с Джеком, слегка ослабил его дурацкий галстук. - Я принесу Вам другой, сэр, - он улыбнулся почти ласково, что вызвало в мужчине еще большее раздражение, - Он просто ужасно убогий. После этого он вежливо качнул головой, пискнул "до встречи" и выскочил из помещения, оставив Джека наедине с желанием догнать засранца и задушить его чертовым галстуком.